Возникновение и история государства Неманичей (вторая половина XII — первая половина XIV в.)

С конца XII в. наметился новый этап в развитии международ­ных отношений на Балканском полуострове, связанный с падени­ем влияния Византийской империи и возникновением независи­мых южнославянских государств.

Около 1190 г. ослаблением Византии воспользовался рашкс-кий великий жупан Стефан Неманя, добившийся полного суве­ренитета и заложивший основу новой династии Неманичей.

Историю возвышения Неманичей и правления родоначаль­ника династии можно свести к следующим моментам: 1) ко­нец 60-х — начало 70-х гг. XII в.: заняв великожупанский трон вопреки воле византийского императора и сместив при этом своего старшего брата, Неманя сумел все же примириться с Византией (1172); 2) начало 1180-х гг.: спустя 10 лет жупан выступает против императора, присоединяя (с венгерской по­мощью) земли в районе городов Ниш и Среден, а также Зету, где правителем стал его старший сын Вукан, который унасле­довал по старой традиции королевский титул, однако в 1186 г. при попытке завладеть Дубровником Неманя потерпел неуда­чу; 3) конец 1180-х — 1190-е гг.: кульминация политического возвышения и удаление Стефана в монастырь под именем Си­меон. Обстоятельством, стимулировавшим особую активность Немани в начале этого периода, явилось затруднительное по­ложение Византии в связи с III крестовым походом (жупан пытался даже вступить в союз с одним из его предводителей — Фридрихом Барбароссой), а результатом этой активности стал крупный политический успех — завоевание независимости (не­смотря на военное поражение на р. Мораве).

В 1196 г. Неманя отрекся от престола в пользу среднего сына Стефана и вскоре отправился на Афон, в русскую обитель св. Пантелеймона, где в то время пребывал его младший сын Савва (мирское имя — Растко). Спустя два года благодаря совместным усилиям отца и сына на Святой Горе возник первый сербский монастырь — знаменитый впоследствии Хиландар.

С именем Стефана (1196—1227), наследовавшего великожупан­ский титул, связан очередной этап возвышения молодого государ­ства — возникновение Сербского королевства, на полтора столе­тия объединившего в своем составе континентальные и приморские

земли, а впоследствии даже македонские и греческие. Стефану Пер вовенчанному (под таким именем он большей частью фигурирует в историографии) понадобилось при этом сломить упорное сопро­тивление дуклянских королей, и прежде всего брата Вукана. В этом ему оказал поддержку Савва, выступавший в качестве сторонника “рашкской концепции”; для придания веса притязаниям Стефана на новый титул было, в частности, осуществлено перенесение мо­щей св. Симеона (Стефана Немани) в Студеницкий монастырь, на территорию Рашки. Этот акт состоялся в 1208 г., а в 1217 г. после­довала коронация Стефана. В 1219 г. произошло еще одно важное событие: провозглашение автокефальной Сербской архиепископии с кафедрой в монастыре Жича. Первым главой новой архиеписко­пии стал Савва.

В этой связи следует отметить, что в это время на периферии державы Неманичей уже существовало два крупных церковных цен­тра: архиепископия в приморском г. Бар, основанная в конце XI в., и Охридская патриархия, низведенная во времена византийского господства до ранга автокефальной церкви, однако сохранившая значительное влияние не только в Македонии, но и в Сербии. Барские архиепископы проводили политику Римско-католической церкви, охридские митрополиты действовали в интересах Констан­тинополя. Соперничество духовных владык давало себя знать в прав­ление Неманичей, поскольку и Рим, и Константинополь желали упрочить свои позиции в сербских землях, что, правда, не привело к слишком острым конфликтам.

Стефан I, который приобрел корону с санкции папы Гонория III, не изменяя православной ориентации, стремился поддерживать кон­такт с католическим миром. Об этом свидетельствует его брак с внучкой венецианского дожа Энрико Дандоло, известного поли­тика своего времени, с именем которого неразрывно связана исто­рия IV крестового похода, оказавшего столь важное влияние на историю южных славян (напомним, что в этот период и болгарс­кий царь вел с Римом переговоры о заключении унии). Савва так­же умел ладить с западными соседями.

После кончины Стефана (1227) в Сербии на время наступил период ослабления центральной власти. Два его ближайших наслед­ника оказались в зависимости сначала от эпирского деспота, а за­тем — после битвы при Клокотнице 1230 г. — от болгарского царя Ивана Асеня II (в этот период особую активность развил Охридс-кий архиепископ).

С середины XIII в. наметился новый политический подъем, свя­занный с правлением Уроша I Великого и его преемников. Урош сумел восстановить независимость государства, а его наследники.

Ярагутин и Милутин, правившие с 1276 по "1321 г., добились значительного территориального расширения. Первый в качестве венгерского ленника приобрел область Белграда (утраченную в 1316 г. после его кончины), второй, женатый на византийской прин­цессе, — македонские земли с городами Призрен и Скопье. Нако­нец, совместными усилиями братья захватили Браничевскую об­ласть, входившую ранее в состав Болгарского царства. Отрицатель­ным моментом для этого периода стала утрата области Хум (Захумье), захваченной боснийским баном Степаном Котроманичем и достав­шейся впоследствии венгерскому королю Карлу II Роберту.

Наследник Милутина, Стефан Дечанский (получивший такое название от основанного им монастыря в Дечанах, где он и был погребен), вошел в сербскую историю как одна из самых загадоч­ных и трагических фигур. В молодости, будучи обвинен в заговоре против отца, он был якобы ослеплен, а затем чудесным образом прозрел и в течение 10 лет правил страной. Правление его заверши­лось победой над болгарскими войсками в битве при Вельбудже (1330), а затем наступил роковой конец: его сын, Стефан Душан, который, по мнению историков, отличился в упомянутом сраже­нии, сверг отца с престола и лишил его жизни. Легенда об “удуше­нии короля Дечанского” стала одним из характерных сюжетов серб­ского фольклора и была воспринята частью историков, изображав­ших Душана коварным убийцей.

Оценка Душана как политического деятеля в литературе одно­значна: он — выдающаяся личность, талантливый полководец и дипломат, к тому же — законодатель, с именем которого связано издание одного из самых замечательных юридических памятников славянского Средневековья — знаменитого Законника.

Основные факты, связанные с внешней политикой Душана, позволяют сделать следующие выводы: 1) главным направлением в его деятельности стала борьба с Византией за гегемонию на Бал­канском полуострове, увенчавшаяся блестящим успехом, — к кон­цу правления Душана южная граница сербского государства дошла почти до Пелопоннеса, охватив все македонские, албанские и от­части греческие земли (Эпир, Фессалия, Акарнания); 2) имели место попытки, правда, неудачные, возвратить Хум; 3) отношения с бол­гарским царством после женитьбы Душана на сестре болгарского Царя Ивана-Александра оставались добрососедскими.

В конце 1345 г. в Скопье состоялся сабор, где Душан провоз­гласил себя царем сербов и греков, а в следующем году на Пасху было провозглашено учреждение сербской патриархии (с благосло­вения тырновского и охридского владык, а также представителя Святой Горы).

Завершающим торжественным аккордом правления Душана стало принятие упомянутого Законника, утвержденного саборами 1349 и 1354 гг.

Хотя территориальные приобретения к концу 1340-х гг. уже завершились, Душан не оставлял планов дальнейшей экспан­сии, нацеливаясь на Константинополь, однако преждевремен­ная кончина в 1355 г. помешала осуществлению его замыслов.

“Законник Стефана Душана”

Общие для большинства европейских стран закономерности общественного развития в XIII — середине XIV в. характерны и для Сербии, хотя здесь отчетливо проступают специфические черты.

Рассматриваемый период ознаменовался в Сербии ростом чис­ла юридических памятников. Во-первых, это так называемые “хри-совулы” (греческий термин, аналогичный лат. bulla aurea “грамота с золотой печатью”), содержащие пожалование привилегий ду­ховенству и светской знати. Старейшие из этих грамот датируют­ся концом XII — началом XIII в. Известные современным исто­рикам хрисовулы содержат почти исключительно привилегии мо­настырям; отсутствуют фундационные грамоты в пользу городов, что вряд ли можно объяснить только их плохой сохранностью. Основанием для сомнения служит и анализ Законника, где встре­чаются упоминания о вьздаче хрисовулов на земельные владения светским господам, но нет ни одного упоминания о фундацион-ных грамотах.

“Законник Стефана Душана” заслуживает тщательного рас­смотрения.

Из самого текста Законника явствует, что его составление относится к периоду 1349—1354 гг. Как видно из преамбулы, первая часть Законника была утверждена сабором в Скопье; в качестве его участников (т.е. составителей Законника) названы представители духовенства во главе с патриархом и так называ­емая “властела малая и великая” во главе с царем.

Термин “властела” (или “властели”), сам по себе достаточно выразительный, встречается и в более ранних сербских источни­ках, в том числе в одном хрисовуле первой половины XIII в., где представители властелы противопоставляются в качестве выс­шего слоя общества “прочим войникам” и “убогим людям”. Отсюда видно, что одной из обязанностей “властелина” была военная служба. Законник существенно дополняет характеристику, указывая на уча­стие властелы в управлении государством и другие признаки при­надлежности к высшей части благородного сословия (термин “вла-

стела” употребляется также хорватской историографией в значе­нии, аналогичном понятию nobiles).

Таким образом, из введения к Законнику следует, что к сере­дине XIV в. в Сербии уже сложилась сословная монархия. Царь выступает здесь только как первый среди равных по отношению к властеле, облеченной законодательными правами, и это впечатле­ние еще более усиливается при анализе последующих статей, в частности 171-й, которая прямо указывает на зависимость царской власти от законов, установленных сабором. Правда, считается, что эта статья была внесена в Законник уже при преемнике Душана, когда его (Душаново) царство практически распалось, но несом­ненно, что основы зависимости царской власти от постановлений сословно-представительного органа были заложены уже в предше­ствующий период.

За преамбулой в Законнике следуют статьи, определяющие правовое положение двух первых сословий государства — ду­ховенства и властелы. Из них видно, что упомянутые сословия имели особые налоговые льготы, а властела к тому же обладала широкими наследственными правами на владения, пожалован­ные царем (в качестве основного объекта пожалований фигу­рирует жупа — основная административно-территориальная еди­ница государства).

Следовательно, интенсивное развитие иммунитета и оформ­ление властельского сословия, обладающего монополией на поли­тическую деятельность, идут синхронно.

Для обозначения низшего слоя в Законнике употребляется термин “люди” и нормируется правовое положение этого сосло­вия. Правда, наряду с этим употребляются и особые термины, заимствованные из византийского лексикона, как то: “парики” (в хрисовулах) и “меропхи”; заметное место в сербском обще­стве рассматриваемого периода занимали также “влахи” — по­томки романизированного дославянского населения, основным занятием которых было кочевое скотоводство; наконец, еще два термина обозначали особые категории населения, исключенные из состава высшего сословия, — отроки и себры, о которых бу­дет сказано ниже.

В Сербии существовали две принципиально различные кате­гории собственности — баштаны: баштина властельская, или сво­бодная, и баштина людей-землян. Определению статуса свобод­ной баштины отведены восемь статей Законника, следующих одна за другой в его начальной части (ст. 39—46). Из них явствует, что такая баштина была не только наследственной, но и свобод­но отчуждаемой; обязанности, вытекавшие из обладания ею, сво­дились к несению военной службы и уплате в казну “царского

дохода”, который, судя по одной из последних статей второй части Законника, мог носить натуральный или денежный характер. На­лог обязан был платить всякий человек, т.е. крестьянин, а ответ­ственность за его поступление возлагалась на властелина. Царь жа­ловал властеле в баштану села или, как уже говорилось, целые жупы. Кроме того, существовала особая категория лично-зависи­мого населения — вышеупомянутые отроки, которые находились в вечной баштане господина.

Баштину низшего разряда (владельцами которой часто высту­пают люди-земляне) составляли земельные участки (нивы и ви­ноградники), обложенные повинностями в пользу как царской каз­ны, так и властелина (ст. 174). Владелец такой баштины мог от­чуждать ее лишь при соблюдении определенного условия с тем, чтобы не пострадали интересы господина, т.е. новый владелец должен был взять на себя обязанности работника.

Особое место в Законнике занимает статья 68, регламентиру­ющая в общегосударственном масштабе повинности и платежи меропхов, которые, видимо, во времена Душана составляли ос­новную категорию сельского населения Сербии. В статье речь идет о некоторой сравнительно узкой прослойке крестьян, проживав­ших в имениях так называемых “прониаров”. “Прония” представ­ляла собой (в Сербии, как и в Болгарии или в Византии) такую категорию условной собственности, которую (в отличие от баш­тины) нельзя было свободно отчуждать. Следовательно, возника­ет вопрос: существовали ли подобные ограничения норм эксплуа­тации в отношении баштин? Из статьи 139 второй части Законни­ка следует, что установленные нормы, распространялись на имения не только властельские, но также церковные и царские, причем по поводу нарушения этих норм меропх мог тягаться с господи­ном — будь то царь и царица, церковь или властелин. Более того, статья 67 наводит на мысль о том, что существовали известные нормы эксплуатации и в отношении отроков.

Итак, регламентация платежей и служб, в той или иной фор­ме имевшая место во всех странах позднесредневековой Европы, в Сербии носит особенно ярко выраженный характер.

Еще более существенна другая особенность социально-эко­номических отношений в сербском обществе. Это необычайно высокая для той поры норма отработочньк повинностей: согласно статье 68 два дня еженедельно, не считая особо оговоренной “заманицы”, коллективных работ на сенокосе и винограднике. Помимо За­конника та же норма указана в хрисовуле, выданном Душаном Архангельскому монастырю примерно в то же время.

Известно, что подобная структура рент (высокий удельный вес барщины) непременно подразумевает существование личной

зависимости крестьян. Пример Сербии подтверждает это. Законник не только не отменял категории отроков, но и санкционировал прикрепление к земле меропхов: статья 201 (заключительная) на­значала жестокое телесное наказание для беглых (характерно, од­нако, что властелин не имел прав на экономические санкции).

По-видимому, такая ярко выраженная специфика была обус­ловлена отставанием в развитии городской жизни. В Законнике, правда, имеются статьи о городах и вообще о населении, занятом в неаграрных отраслях экономики, но они столь малочисленны, что не позволяют делать определенных выводов. Речь в них идет о га­рантиях безопасности купцов, проезжающих по территории цар­ства (весьма вероятно — иностранных), о так называемых “саксах” (“саси”), выходцах из немецких земель, занимавшихся разработ­кой богатых рудных запасов Сербии (всего одна статья), и, нако­нец, о греческих городах, которые были захвачены царем и полу­чили от него подтверждение прежних хрисовулов. Вдобавок извест­ны грамоты приморским городам (Котор, Будва), которые в XIV в. оказались в составе сербского государства, но они содержат весьма скупую информацию об их экономическом облике.

В таких условиях крестьянскому хозяйству нелегко бьшо уста­новить связь с рынком. Можно только строить предположения, где находила сбыт продукция, производимая в господском хозяйстве.

В заключение остановимся еще на одной сложной проблеме — положении так называемых “себров”. В историографии нет единого мнения относительно этой категории населения. Одни считают, что термин “себры” обозначает всю массу населения страны, не при­надлежащую к высшим сословиям, другие, — что себры представ­ляли собой так называемое “свободное крестьянство”. Однако при такой трактовке понятие “свободный” не расшифровано— имеется ли в виду личная свобода или гражданское полноправие? В этой связи особое значение приобретает статья Законника “О саборе (или сборе) себров”. Обычно она трактуется как запрещение неле­гальных крестьянских сходок, где мужики могли строить козни против господ, а также как свидетельство борьбы широких народ­ных масс за улучшение своего положения.

Возможна и другая ее интерпретация, а именно:' ко времени издания Законника сохранилась все же некая особая категория на­селения, выделявшаяся из основной массы (меропхи, отроки и др.), которая упорно пыталась отстаивать право на участие в поли­тической (законодательной) деятельности. Основанием служит анализ других статей Законника (их всего семь), также содержащих упо­минания о себрах, относящихся к области как уголовного, так и процессуального права. Первая категория статей проводит резкое разграничение в мерах наказания за правонарушения (оскорбление личной чести, еретическая проповедь), что касается второй, то тут

особо выделяется статья “О дворянах” (106-я). В ней противопостав­ляются лица, состоящие на службе при дворе властелина — себры ц так называемые “прониаровичи”, т.е. сыновья прониаров; приме­нительно к себру, совершившему правонарушение, действовала сред­невековая система ордалий (“испытание котлом”), а прониаровича оправдывала присяга “отцовой дружины” (т.е. лиц, занимавших то же сословное положение, что и прониар). Таким образом, создается впечатление, что себр в отличие от меропха или отрока мог выпол­нять особые обязанности, исключавшие его причисление к обычному крестьянскому сословию.