Конец автоматического прогресса и закат индивидуальности

Ферраротти разделяет то убеждение <франкфуртцев>, что социальный проект обществ XIX и XX столетий был укоренен в идеологии Просвещения с её отношением к роли и функциям знания и науки. Технократическая идеология и теория прогресса, причем автоматически осуществляющегося, были прямым порождением Просвещения. Господство этих идеационных образований в общественном сознании и в социальной практике определяло лицо обществ модерна. Современные информационные общества демонстрируют несовместимость информационной природы общества и основных положений идеологии Просвещения. Налицо исчерпанность технократической идеологии, <конец> автоматического прогресса и <конец индивида>.

Техника не может решить проблемы современной эпохи в целом и становящегося общества. Она является всего лишь символом западной цивилизации. В сжатом виде ситуация выглядит следующим образом. С одной стороны, очевидно, что технология увеличивает экономическую продуктивность и убыстряет развитие, но она не является инструментом для решения соответствующих проблем социального развития. Она может предложить средства, но не может выработать цели. Она может многое, но то, на решение каких проблем ее направить, является делом социальных политиков. Технократы не принимают в расчет этой двойной природы современных проблем. С другой стороны, технократической идеологии в современной культуре противостоит другая, восходящая к греческой дихотомии практики и теории и альтернативная технократической идеология <цельного человека>, избежавшего разрушительного воздействия технологии и сохранившего свое человеческое достоинство. Эта идеология так же бессмысленна (в качестве основы социальной политики) для общества, стремящегося к бездефицитной экономике, массовому потреблению и высокому качеству жизни, как и технократическая идеология.

Проблемы сегодняшнего дня предполагают совершенно новый способ экономического, социального и культурного развития. Прогресс производительной техники возможен только вкупе с перестройкой социальных отношений, направленной на усиление единства и солидарности и осуществляемой посредством изменения отношений между властью и соответствующими политическими институтами. Только в этом случае он открывает историческую возможность гармонического воссоединения человеческих способностей. Наряду с проектами <человек-машина> и <цельный человек> должна существовать иная возможность исторического развития, свободная от формулирования себя в качестве альтернативы сугубо человеческому или сугубо машинному миру. <Tertium datur (третье дано), - утверждает Ферраротти, - и результат здесь не может не зависеть от выбора социальных классов и различных социальных групп, сделанного независимо от технологического эвдемонизма или антимашинных сетований>.

Развитие информационного общества в направлении демократического планирования и участия народа лежит на этом третьем пути, но он не является неизбежным. История не обладает автономными, организующими ее силами. Прогресс и цивилизация не осуществляются автоматически, но являются человеческим предприятием, которое открыто для отступления,

не имеет гарантий от повторений, неудач, страха и неопределенности. <Сегодняшний реакционер - это не тот, кто цепляется за старое и приветствует цензуру, а тот, кто препятствует действию, тот, кто уговаривает людей довериться спонтанной, автоматической эволюции. Историческая ситуация является открытой, и все зависит от выбора, который сделают социальные группы и классы в рамках общего политического процесса>.

При этом следует особо подчеркнуть, что социальный и политический выбор возможного будущего является групповым процессом. Информационное общество демонстрирует не только исчерпанность технократической идеологии, его приход сопровождается отмиранием индивидуальности. Господство корпораций, приоритет организационных отношений не просто

стандартизируют индивида, они делают излишним и неуместным индивидуальное социальное действие веберианского толка, вовсе не оставляя ему пространства. Действие возможно

только как типическое (не по форме, а по содержанию), т. е. как коллективное, групповое.

Ферраротти рассматривает пять возможных сценариев будущего развития.

1. Общество-муравейник. Этот тип общества характеризуется чрезмерно высоким уровнем урбанизации и демографическим взрывом. Подобные образования мы уже сейчас можем

наблюдать от Бостона до Нью-Йорка, от Балтимора до Вашингтона, от Турина до Милана, от Токио до Осаки. Общество-муравейник - это постурбанистическое общество, в нем отсутствуют города с присущими им концентрической структурой, делающей город коммуной, общностью, преодолена противоположность, а вместе с ней и экономический обмен между городом и деревней. Сельские районы более не обеспечивают воспроизводство города, городские субструктуры (транспортная, энергетическая, продовольственная) приходят в упадок, растет их стоимость. Растет чувство одиночества и заброшенности, а как результат - преступность, агрессивность, клаустрофобия. Деколонизация трансформирует международные экономические отношения и разрушает прежнее социальное и экономическое равновесие между бывшими метрополиями и колониями. Традиционные сельскохозяйственные культуры ждет

кризис и как следствие - голод.

2. Полицентрическое общество. Оно характеризуется (в негативном аспекте) <смертью большого индустриального города> и появлением множества мелких центров, выполняющих основную функцию города - предоставление услуг. Процесс децентрализации разовьется в процесс деагломеризации - разукрупнения промышленности на базе новых <чистых> технологий и сосредоточения ее в различных мелких центрах, аналогичных Силиконовой Долине. Этот новый процесс необходимо предполагает сотрудничество между различными предприятиями и организациями, которые сегодня еще игнорируют друг друга. Они будут связаны таким образом, чтобы сделать возможным постоянную связь между производством, университетскими исследованиями и местной администрацией.

Такое постиндустриальное будущее не должно, однако, представать в розовом свете. Хотя современные здания фирм с большими окнами и устланными коврами полами и заменили

старые, грязные и прокопченные фабрики индустриальной эпохи, сами они не стали менее отчуждающими. <Конкурентные отношения между рабочими достигают труднопереносимого уровня. Большинство ищет утешение в алкоголе или других компенсационных средствах. Результат всего этого общеизвестен: разрушение семьи, алкоголизм, рост наркомании, падение уровня жизни>^. Децентрализация, таким образом, не является автоматическим или безболезненным процессом.

3. Дифференцированный гигантизм. Это тот тип будущего, который Маршалл Маклюэн назвал <глобальной деревней>.

Применение электроники и СМИ делают возможным создание социальной среды с противоречивыми на первый взгляд характеристиками: децентрализацией и рассредоточением, с одной стороны, и плотной коммуникацией и солидарностью - с другой. Это деревня, но лишившаяся своего <идиотизма> и открытая космополитическим влияниям коммуникаций планетарного уровня, обладающая одновременно приватностью, интимностью, солидарностью. Благодаря телекоммуникации возникает новый тип солидаристских связей - <весь мир в твоем доме>. Это - механическая солидарность, и люди должны быть готовы к критическому осмыслению получаемой ими информации, поскольку возникает реальная опасность социального конформизма.

return false">ссылка скрыта

Дифференцированный гигантизм возникает в результате некоординированных технократических решений. Общество, возникшее вследствие этого, будет результатом спонтанной экспансии превалирующих технических и экономических сил, монопольного владения знанием, техническими и финансовыми возможностями, формальной демократии и бюрократического коллективизма. Общество дифференцированного гигантизма -это победа техники, которая из средства стала целью, ее значимость стала тотальной и неконтролируемой. Последствия этого громадны, они заденут сферу труда, классовой структуры, семьи, воспитания и не будут столь уж радужными.

4. Корпоративное общество. Это - двучленное общество, плоская пирамида с узкой усеченной вершиной и очень широким основанием. Вершину его составляют <династические> группы, проникновение в которые практически невозможно, взаимно переплетающиеся, но не обладающие властью над теми, кто составляет основание. Они как фаланстеры или монастыри, чьи обитатели утратили свою веру или забыли ее. Это маленькие группировки или конгломераты, технически очень продвинутые, плавающие в недифференцированном и враждебном социальном море. Они политически неграмотны и с социальной точки зрения зашорены в жесткие рамки неоконсерватизма. Они почти феодально замкнуты. Их политическая безграмотность является результатом того, что новые технологии, модифицируя средства производства, продуцируют низовую дислокацию власти и порождают непричастность к ней старых элит. Новые же элиты оказываются не в состоянии выработать легитимирующую идеологию. <Диалектическая игра внутреннего взаимодействия между социальными силами, трудом и политикой блокируется>^.

В то же время старый механизм политического представительства, от политических партий до профсоюзов, превращается в формальную схему, лишенную субстанции и животворной силы, - он не в состоянии управлять, поскольку не в состоянии предвидеть, занимает скорее оборонительную позицию, одержим страхом и недоверием. В обществе продолжают функционировать старые ценности, которые уже ничему не учат и утратили гармоническую связь с технологией.

Корпоративное общество будет сверхнаселенным, будет испытывать кризис и его трудовая сфера. Корпоративное общество - это общество, в котором его технологическая составляющая богаче, чем структура, призванная обосновать использование и распространение технологии. Высокий уровень технологии может породить в рамках корпоративного общества такие типы организационных и политических связей, которые приведут к мультивалентному, многомерному обществу. Оно будет одновременно децентрализованным и интегрированным, а благодаря технологии - гомогенным, обладающим общей культурной ориентацией, но не вялым и конформистским, а, скорее,т аким, в котором естественная социальность индивида раскрывается и наиболее полно реализуется. Для понимания этого общества, подчеркивает Ферраротти, необходимо обратиться к изучению молодого поколения, его жизненного опыта и идеалов новой культуры, в которую мы сейчас вступаем.

5. Общество <новой оральности>, или <новой устной культуры>. Это общество спонтанной экспрессивности. Она выражается не только в студенческих демонстрациях или молодежных движениях протеста. Это значительно более широкий феномен - от больших рок-фестивалей до массовых манифестаций по самым различным поводам. Индивидуалистическая культура умирает, ей на смену приходит культура групповая.Групповым, интерсубъективным становится мышление, творчество, чувство. Сама истина становится интерсубъективным процессом. Культуротворческий процесс перестает быть результатом деятельности великих личностей, он становится интерсубъективным групповым процессом. При этом следует отметить, что это общество поджидают многие сложности. Главная из них та, что новое общество может стать обществом инфантилов, людей безответственных, привыкших к групповой, неперсональной ответственности.