Познание Универсума и Мультиверсума - Примат проблемы над решением.- Теоретические и практические проблемы. - Панлогизм и жизненный разум

(…) Мы полагаем, что научная, физическая истина обладает замечательным достоинством - точностью, однако она неполна, неокончательна и несамодостаточна. (…) Там, где кончается физика, не кончается проблема; человеку, живущему в каждом ученом, необходима целостная истина, и так уж устроена его жизнь, что волей-неволей он составляет представление о едином Универсуме. Перед нами открытое противостояние двух типов и истин: научной и философской. Первая точна, но недостаточна, вторая достаточна, но неточна. (…)

Пятьдесят лет назад философия смела мечтать лишь о том, чтобы служить дополнением к научным дисциплинам. Когда но последние в своем развитии достигли того предела, где уже не могли получать очевидных и тин, бедняжке философии, этой служанке на все, было поручено выполнить эту работу с помощью нескольких многозначительных неопределенностей. Человек заключал себя в границы физики, а когда ее владения кончались, философ как бы по инерции шел в том же направлении, в своих объяснениях повторяя приемы физики, хотя за ее пределами. Эта физика, идущая дальше физики, была метафизикой и, стало быть, физикой вне собственных границ. (...)

Из сказанного выше ясно, что мы будем двигаться в противоположном направлении. Нужно, чтобы физик - а также метафизик, историк, художник или политик, - заметив ограниченность своей профессии, обратился к собственной глубинной сути. Тогда он поймет, что сам он не физик, просто физика – одна из бесчисленных вещей, которыми в своей жизни занимается человек. В своей конечной сути физик оказывается просто человеком, человеческой жизнью. А человеческая жизнь имеет неотъемлемое свойство постоянно обращаться к миру в его единстве, к Универсуму. Еще не став физиком, он уже является человеком, а будучи им, задается вопросом об Универсуме, т. е. философствует - лучше или хуже, искусно или неумело, цивилизованно или по-дикарски. Наш путь будет лежать не к тому, что за физикой, наоборот, мы вернемся от физики к началам жизни и в них отыщем корень философии. Тогда это будет не метафизика, а до - физика. Она рождена самой жизнью, а как мы вскоре убедимся, последняя не может избежать, пусть самого простого, философствования. Поэтому первый ответ на наш первый вопрос: «Что такое философия?» мог бы звучать так: «Философия - это нечто... неизбежное».

(…) Философию нельзя читать - нужно проделать нечто противоположное чтению, т.е. продумывать каждую фразу, а это значит дробить ее на отдельные слова, брать каждое из них и, не довольствуясь созерцанием его привлекательной наружности, проникать в него умом, погружаться в него, спускаться в глубины его значения, исследовать его анатомию и его границы, чтобы затем вновь выйти на поверхность, владея его сокровенной тайной. Если проделать это со всеми словами фразы, то они уже не будут просто стоять друг за другом, а сплетутся в глубине самыми корнями идей, и только тогда действительно составят философскую фразу. (…)

(…) Универсум - это название объекта, проблемы, для исследования которых родилась философия. Но этот объект, Универсум, настолько необычен, так глубоко отличается от всех остальных, что, конечно же, требует от философа совершенно иного подхода, чем в других научных дисциплинах.

Формально я понимаю под Универсумом «все имеющееся». То есть философа интересует не каждая вещь сама по себе, в своем обособленном и, так сказать, отдельном существовании, - напротив его интересует совокупность всего существующего и, следовательно, в каждой вещи - то, что ее отделяет от других вещей или объединяет с ними: ее место, роль и разряд среди множества вещей, так сказать, публичная жизнь каждой вещи, то, что она собой представляет и чего стоит в высшей публичности универсального существования. Мы понимаем под вещами не только. физические и духовные реалии, но также все ирреальное, идеальное фантастическое и сверхъестественное, если оно имеется. (…)

Я говорил, что математик или физик начинает с ограничения своего предмета через его определение, и это определение числового ряда, множества или любого другого начала математики, как и определение физического явления, определение того, что материально, содержит наиболее существенные атрибуты проблемы. Таким образом, частные науки сначала отсекают, отмежевывают свою проблему, а для этого им нужно заранее знать - или думать, что они знают, - самое главное. Их труд сводится к исследованию внутренней структуры их объекта, его тончайшей внутренней ткани, так сказать, его гистологии. Но когда философ отправляется на поиски всего имеющегося, он обращается к основной проблеме, проблеме без границ, абсолютной проблеме. Он ничего не знает о том, что он ищет, об Универсуме. (…)

Стало быть, философская проблема безгранична не только по объему - ибо она охватывает все без исключения, - но и по. своей проблемной интенсивности. Это не только проблема абсолютного, но абсолютная проблема. Когда же мы говорим, что частные науки рассматривают относительную, или частную проблему, мы подразумеваем не только то, что они исследуют исключительно эту часть Универсума, но и то, что сама эта проблема основана на якобы известных и установленных данных и, следовательно, является проблемой лишь наполовину.

(…) Обычно нашу познавательную или теоретическую деятельность справедливо определяют как умственный процесс, идущий от осознания проблемы к ее решению. Плохо то, что существует тенденция подчеркивать в этом процессе роль исключительно последней части рассмотрения и решения проблемы. Поэтому науку, как правило, представляют в виде свода готовых решений. На мой взгляд, это ошибка. Во-первых, если, как этого требует время, не строить утопий, то, строго говоря, весьма сомнительно, чтобы та или иная проблема когда-нибудь была полностью решена; поэтому, определяя науку, не стоит выделять момент решения. Во-вторых, наука - это всегда текущий и открытый решению процесс, на деле это не прибытие в желанную гавань, а скитание по бурным морям в ее поисках. В третьих, - это главное - обычно забывают, что раз теоретическая деятельность представляет собой движение от осознания проблемы к ее решению, то первым идет именно осознание проблемы. (…)

(…) Причина ошибочного взгляда на теоретическую деятельность со стороны ее решения, а не с первоначальной стороны самой проблемы лежит в непризнании чуда, засвидетельствованного великолепным фактом существования у человека проблем. Дело в том, что в слове «проблема» не разделены два совершенно различных его смысла. Мы замечаем, что жизнь испокон века ставит перед человеком проблемы: вот эти-то проблемы, поставленные не самим человеком, а свалившиеся на него, поставленные перед ним его жизнью, суть проблемы практические.

(…) Практическая проблема состоит в том, чтобы заменить наличную реальность на иную, чтобы на дороге не было камня, стало быть, появилось то, чего нет... Практическая проблема - это такое состояние ума, в котором мы проектируем изменение реальности, задумываем появление того, чего пока нет, но нам необходимо, чтобы оно было. В корне отличается от этого состояние, при котором возникает теоретическая проблема. В языке эта проблема выражается вопросом: «Что такое та или иная вещь? Обратите внимание на странность этого ментального действия, подобного запроса. То, о чем мы спрашиваем: «Что это?» - находится здесь, оно есть - в том или ином смысле, - иначе нам в голову не пришло бы об этом спрашивать. Однако, оказывается, что нам недостаточно того что нечто есть в находится здесь; напротив, нас беспокоит» что это есть и есть таково, каково оно есть, вас раздражает его бытие. Почему? Очевидно, потому, что существующее перед нами, как оно есть, не самодостаточно; наоборот, мы видим, что ему недостает причины существования, видим, что если оно лишь то, чем представляется, если за тем, что мы видим, не скрывается нечто, его дополняющее и поддерживающее, его бытие непостижимо, или, иными словами, его бытие является небытием, псевдобытием, тем, чего не должно быть. Отсюда следует, что теоретическая проблема встает лишь тогда, когда мы исходим из того, что. есть, что несомненно находится здесь, но тем не менее или в силу этого мыслится так, будто его нет, будто его не должно быть. Таким образом, теория начинается - как это ни парадоксально - с отрицания реальности, с виртуального разрушения мира, с его уничтожения: это идеальное возвращение мира назад к ничему, ко времени до его сотворения и вместе с тем изумление перед его бытием и движение вспять к его истокам. Итак, если практическая проблема состоит в том, чтобы было то, чего нет, - но что. требуется, - теоретическая проблема состоит в том, чтобы не было того, что есть, и что как таковое раздражает ум своей недостаточностью. (…)

Поскольку философская проблема - единственная абсолютная проблема, она представляет собой единственную чисто теоретическую позицию. Это познание, в своем стремлении дошедшее до максимума, это интеллектуальный героизм. Под ногами у философа нет никакого прочного основания, твердой устойчивой почвы. Он заранее отвергает любую надежность, испытывает абсолютную опасность, приносит в жертву свою чистосердечную веру, убивает в себе живого человека, чтобы, преобразившись, возродиться как чистый разум. (…)

Наша проблема является абсолютной проблемой, ибо с самого начала допускает свою неразрешимость; возможно, говорим , Универсум - или все имеющееся - непознаваем. (…)

Однако было бы серьезным, - пожалуй, наиболее серьезным - недоразумением считать определение философии как учения об Универсуме… (…) Нельзя рассуждать о вещах поверхностно, не проникая в их суть… (…)