Лев Гумилев: универсальная история как продукт европейской культуры

Русский историк Лев Николаевич Гумилев много написал о древних народах Евразии. Он принадлежал к исторической школе евразийства, которую можно отнести к разновидности "перманентизма". В своих книгах Гумилев продемонстрировал, что перемещение внимания историка с одной группы исторических объектов на другую (с соответствующей постановкой этой группы в центре исследования) дает нам совершенно разные версии истории человечества.

Мы привыкли изучать мировую историю так: после пещерных людей идут египтяне и халдеи, потом тщательно описываются римляне и греки, далее варвары (готты, франки, галлы, славяне и т.д.), далее следует подробнейшая история Европы (если мы учимся в России, нам расскажут об Отечестве, но в основном с тех позиций, что в у нас было похоже на Европу, а что не очень). Национальная часть варьируется у арабов, индусов, латиноамериканцев или африканцев, а так называемая "универсальная история" остается постоянной. Причем "универсальность" этой истории по сути есть ничто иное как преобладающей в ней европоцентризм. Под "универсальной историей" человечеству предлагается европейский взгляд на мировую историю – с выделением соответствующих приоритетных объектов внимания.

Гумилев концентрирует свое внимание на евразийской степи, убедительно показывая, что, например, история противостояния тюркютов и эфталитов, киданей и чжурчженей, печенегов и гузов и т.д. дает нам такое обилие исторического материала, включая напряженность и динамику событий, богатство человеческих характеров и изобилие политических оттенков, что мы забываем о греках, римлянах, Европе вообще, погружаясь в интенсивную стихию неизвестного, но насыщенного этнической, культурной, политической, технической информацией, евразийского мира. Оказывается, то пространство,⁵ откуда когда-то пришли в Европу и в древние цивилизации Азии (Индию, Китай, Иран, Ближний Восток и Северную Африку) кочевые племена завоевателей, составившие ядро политических элит большинства евразийских стран, было не "белым пятном", но культурным, многообразным, целостным и самодостаточным миром, переживавшим свои взлеты и падения, смены династий, религиозные реформы, войны и эпохи "вечного мира".

Если мы разовьем евразийское отношение к истории, то в определенный момент, мы станем описывать германо-кельтские отношения по аналогии с войной монголов против тюрков в арабо-мусульманском мире, только на западном мысе евразийского материка.

Гумилев убедительно доказывает, что наше отношение к истории в высшей степени пристрастно. Многое зависит от того, что мы берем за типовые реальности – сравниваем ли мы политическую историю стран Азии с Европой, или наоборот. Совершенно очевидно, что это в огромной степени зависит от того, на какую историческую модель мы ориентируемся, как понимаем вектор развития истории.