Материальная культура России конца XIX— начала XX века

Последние десятилетия XIX века характеризуются интен­сивным развитием капиталистических производственных от­ношений. Громадный прилив отечественных и иностранных капиталов обеспечил развитие металлургической, горнозавод­ской, керамической промышленности. Создаются новые от­расли, связанные с электротехникой и машиностроением. За­воды по производству двигателей для электрического освеще­ния действуют в Санкт-Петербурге, Риге, Варшаве, Москве, Одессе. С 1905 года введен в действие беспроволочный теле­граф.

Новые процессы медленно, но неуклонно определяют ос­нову формирующейся материальной культуры: значительные размеры концентрации производства, быстрый рост городов и городского населения, увеличение числа промышлененых центров и территориальное расширение сферы господства промышленного капитала. Но наряду с теми показателями, которые характеризуют большинство капиталистических стран, новой материальной культуре России присущи свои, специфические особенности. Стране был отпущен минималь­ный исторический срок для решения двух взаимосвязанных задач: ломки отживающих феодальных отношений, опорой которых было земледелие, и формирования новых капита­листических отношений. Сложность состояла в том, что, включившись в систему капитализма, Россия решает обе эти задачи в условиях серьезного кризисного состояния.

С конца 1899 года на Западе наблюдается поворот к кри­зису. В России первые признаки кризисного состояния фи­нансов и промышленности появились еще раньше. Летом 1899 года терпят крах многочисленные предприятия Фон-Дервиза и Мамонтова. Падение курсов акций, сужение внут­реннего рынка, падение цен, несомненно, указывали на на­ступивший промышленный кризис. Таким образом, за время своего капиталистического существования, включая первое десятилетие XX века, Россия впервые пережила и настоящий подъем со всеми его противоречивыми процессами, и на­стоящий кризис с разрушительными последствиями. Необхо­димость неотложных мер была очевидна. К их разработке привлекались авторитетные деятели русской науки.

В сентябре 1898 года И. А. Вышнеградский, министр фи­нансов России, предложил Д. И. Менделееву пересмотреть и выработать новые таможенные тарифы. Речь шла о благо­приятствованиивнутреннему рынку, а следовательно, о бу­дущем российской экономики. В «Толковом тарифе» Д. И. Менделеев представил комплексную программу экономиче­ского развития страны, разработав, по существу, новую си­стему материальной культуры России. Эту работу Д. И. Мен­делеев продолжает и в апреле 1902 года по просьбе О. Ю. Витте готовит записку «О нуждах русского сельского хозяй­ства». Главная цель ее — разработать механизмы развития производительных сил в деревне, перевести сельское хозяй­ство на новый уровень экономической культуры.

В 1914 году член Государственного Совета, известный в России экономист Иван Христофорович Озеров, публикует статью «К экономическому положению России» /5/. Несмот­ря на хронологический разрыв и некоторые различия, эконо­мический анализ и принципы формирования материальной культуры России в документах Менделеева и статье Озерова совпадают по существу.

И Менделеев, и Озеров считают, что «дорога среди пше­ничных полей» не сможет вывести Россию в число эконо­мически независимых государств. Они видят новые формы труда в фабрично-заводской деятельности, глубоко аргумен­тируют необходимость окончательной ломки феодальных от­ношений и формирования капиталистического производства, а желание некоторой части русской интеллигенции «переско­чить через капитализм» называют утопией.

Объективные условия благоприятствуют капиталистиче­скому развитию России, создавая в то же время проблемы, неизвестные западному капитализму. Например, велики сырьевые источники экспорта. Среди них — лес, продукция сельского хозяйства и горнорудной промышленности, главная статья российского экспорта — хлеб1. Но известно: вывоз сырья допустим только для стран, стоящих на самых низких ступенях культуры. Россия «и богата и бедна». «Только бо­гатой» Россия будет тогда, когда начнет вместо сырья выво­зить обработанную продукцию.

И Менделеев, и Озеров видят в подобной структуре экс­порта угрозу народному благосостоянию. Классической стала фраза И. А. Вышнеградского, говорившего про вывоз хлеба: «Сами не доедим, а вывезем».

Как же можно вывести страну на новый уровень разви­тия? Менделеев выступил убежденным сторонником государ­ственной политики протекционизма — покровительства про­мышленности и торговле, считая, что можно «покровитель­ством создавать в России новый класс людей и новую чут­кость». И в 90-е годы в основе государственной экономиче­ской политики действительно лежит протекционизм, привед­ший, однако, в условиях русской действительности к серьез­ным негативным последствиям.

Протекционизм реализовывался в двух направлениях: краткосрочные кредиты или ссуды и распределение государ­ственных заказов. В самое короткое время эти два направ­ления способствовали возникновению жесткой монополиза­ции. Необычные размеры приобретают внеуставные ссуды. И. X. Озеров публикует работу с красноречивым названием: «Как расходуются в России народные деньги», в которой замечает: «Государственное казначейство начинает напоми­нать у нас игорный дом, куда стекаются авантюристы со всего света» /6, с.180/.

Политика государственных заказов дала монопольное право на использование заказов только 15 предприятиям. Другими словами, меры правительства предпринимались да­же не в интересах промышленности в целом, а в интересах группы промышленников, на которых распространялась «по­литика заднего крыльца».

Ведущие экономисты России обращают внимание на то, что эта политика подрывает основы культурного ведения промышленного хозяйства, создает для промышленности теп­личную атмосферу, убивавшую дух живой инициативы, для которой общие политические условия были и без того доста­точно неблагоприятны.

К концу первого десятилетия XX века в промышленности России наблюдается определенное оживление. Однако общий подъем промышленного производства испытывают и другие капиталистические страны, и сравнительная характеристика России с Германией, Великобританией, Францией и особенно Соединенными Штатами не в ее пользу. Ведущие экономи­сты страны вынуждены признать: «пропасть, отделяющая Россию от других стран, все растет и растет, несмотря на тот промышленный подъем, при котором мы присутствуем в на­стоящее время». Иностранные фирмы прибирали к рукам русские промыслы, и в 1916 году в горной и нефтяной про­мышленности иностранный капитал составил 91%. Таковы были объективные условия и приоритетные направления фор­мирования капиталистической культуры в сфере материаль­ного производства.

Выдвигаемые экономические программы предназначались не столько для тогдашних промышленников и купцов, сколь­ко для нового поколения инициативных, энергичных людей. Поставленные задачи призваны решать как демократически настроенная интеллигенция, так и «главная фигура новой организации производительных сил» — купец-предпринима­тель (И. X. Озеров). Интеллигенция, если захочет занять подобающее ей место, должна возглавить многие дела, свя­занные с развертыванием промышленности, с изучением и использованием природных богатств России. Без активной и целеустремленной деятельности ученых и инженеров страна не достигнет «ни внутренней силы, ни свободы, ни опреде­ляемого ими благосостояния и условий для дальнейшего развития», — утверждал Д. И. Менделеев.

Уже к концу XIX века было ясно, что развитие российских производительных сил невозможно без тесного союза науки и производства. Этот союз подтверждался процесса­ми, происходящими в капиталистических странах Западной Европы. События в них показали, что союз естественно­научных знаний с промышленностью при должном уваже­нии к материальному и духовному труду «стал мировой и мирной силой» (Д. И. Менделеев).

В России формирование такого союза шло гораздо мед­леннее, чем в западных странах. Выдвинулись действитель­но талантливые инженеры-предприниматели. Инженер Г. В. Осипов возглавляет завод Русского общества «Всеобщая компания электричества», М. П. Прокунин, талантливый хи­мик, строит первый в России завод по переработке картофе­ля. Переустройство Тульского оружейного завода связано с именем знатока железобетонного строительства А.А. Же-лябужского. Л. И. Додон, получивший известность строитель­ством 152-метрового моста в Гори, — горный инженер-строитель, владелец железобетонного предприятия в Тби­лиси. Это представители иного типа культуры. Но их явно не хватало для масштабного формирования новой матери­альной культуры.

Кроме объективных социально-политических условий в стране и экономической политики государства, два существенных фактора тормозят развитие российского предпринима­тельства: во-первых, уровень образования, во-вторых, пси­хология русской общественности. Российское образование не отвечает потребностям нового времени. Наша школа, отме­чали современники, — это «фабрика для изготовления ра­бов-инвалидов, уже утомленных жизнью прежде, чем они вступят в жизнь» /5, с.31/.

Обратим внимание на второй фактор. Чем характеризует­ся национальный характер и общественная психология рос­сиян? С одной стороны, русский человек «сметлив и пред­приимчив». С другой — русские обладают такими чертами национального характера, которые не способствуют развитию культуры предпринимательства. «Мы не умеем вдумать­ся в чужую мысль, в чужое настроение, не понимаем друг друга, не заботимся о своем «духовном я», о его красоте. Мы любим говорить о деле, об объединении, но, начиная де­ло, расходимся», — вынужден признать И. X. Озеров /5, с.26/.

Некоторые противоречия коренятся и в общественном со­знании русской интеллигенции. Российский интеллигент бо­леет за обездоленных и униженных, он искренне жалеет, чтобы человек действительно был счастлив, а в обществе ца­рила справедливость. Однако ясно, что материальные блага можно разделить по справедливости только тогда, когда они произведены. Нужен труд и организаторы этого труда, но русский интеллигент видит едва ли не в каждом таком организаторе разбойника, расхищающего общественное достояние.

Вот эта психологическая характеристика русского общества является преградой на пути развития производительных сил страны, и роль интеллигенции здесь трудно переоценить. Если интеллигент проповедует отречение от материальных благ — значит эта система ценностей входит в жизнь.

Эта «идеализация нищеты» имеет объективные основания: среди представителей интеллигенции конца XIX — начала XX века большинство выходцев из беднейших слоев. Нужно учесть, что немало представителей купечества и промышленных кругов строили свое благосостояние на эксплуатации бесправных масс населения. Однако время требует деятелей, внедряющих другие формы организации труда, с другой психологией и системой ценностей.

Еще одна черта общественного сознания, утверждаемого русской интеллигенцией, — культ равенства, стремление к нивелированию личностных характеристик. Однако забота о том, чтобы «люди не переросли друг друга», — путь гибе­ли высокой материальной культуры, в которой так нуждался молодой российский капитализм.

Конечно, развитию экономики страны мешали не только указанные факторы. «Не вписывалось» в новую культуру и русское изобретательство. Капитализм требовал особой чут­кости к техническим новшествам, быстрого внедрения их в производство. Русские предприниматели, обладающие капи­талами, действовали по старинке: медленно и осторожно /см. 3.4/.

Две войны — русско-японская и первая мировая — при­остановили движение России к новому типу материальной культуры.