Вместо комментария

Если отлученный от Церкви Михаил Денисенко (Филарет) хоть раз отважится сказать правду, даже когда нечистые поволокут его на заслуженную сковородку, ему уже никто не поверит. Как говорится, миллион раз солгавши… Правда, помнится, в прошлом веке он еще боялся лгать и быть разоблаченным. Скажем, в 1992-ом, когда только организовывалась секта УПЦ-КП и свежерасстриженный Филарет отказался сослужить с самосвятами из УАПЦ, то тогдашний соучредитель «капе» Антоний Маседич припугнул, что выйдет к народу и расскажет, кто Филарет есть на самом деле — расстриженный и вороватый, изобличенный собственными детьми. Испугался Филарет, поджал хвост, сослужил и не вякал. Потому как еще не до конца выжил из совести. Теперь же, поднабравшись опыта, лжет направо и налево, без тормозов, и один, и с Мовчаном, и вместе, и врозь, и попеременно.

То вдруг на пресс-конференции, не моргнув глазом заявил, что папа римский признает его православным патриархом, поскольку понтифик якобы «встречался с ним как с патриархом». Папская нунциатура в Киеве перекрестилась и немедля опровергла эту ложь. Апостольский нунций архиепископ Никола Этерович заявил, что Римо-Католическая Церковь признавала и признает в Украине лишь единственную каноническую Украинскую Православную Церковь во главе с Блаженнейшим Владимиром, Митрополитом Киевским и всея Украины, и только с ней имеет отношения. Вы думаете, что пойманный в очередной раз на обмане Филарет извинился и посыпал свою голову пеплом? Отнюдь. Схизматики распространили фотографию, где Филарет поцелуем впивается в висок понтифику, как подтверждение встречи папы с «патриархом».

Мы все были свидетелями этого забавного поцелуя. Как известно, по причине отказа Митрополита Владимира встретиться с папой во время его визита в Украину Филарет подумал, что наступил его звездный час. Ведь обидно все же: пять лет человек носит куколь, а никто и в грош не ценит. Не то что с каким-нибудь патриархом, ни с одним православным епископом за эти годы не встретился. За рубеж — не выездной, там и на порог христианских храмов не пускают. Дома не лучше. Даже униаты с автокефалами нос воротят, да и свои анафемята частенько «дулю» под рясой держат — за службами не поминают: боятся на прихожан накликать беду. Как-то решился на межконфессиональной конференции в Киеве «Отче наш» прочитать, так все православные священники и епископы из зала вышли, посчитав, что даже он своим голосом оскверняет молитву к Богу. Кроме как к религиозным комитетчикам, к руховцам на тусовку да к Киевскому главе, которому все каноны по барабану, — почитай, и заехать в своих патриарших нарядах не к кому.

А тут целый папа вроде как бесхозный! И уж как Филарет стал выставляться — одно загляденье. Что не интервью — то трель соловьиная. И с Гузарем перед телекамерами в обнимку, и «москалей» почем зря кроет. Мы, мол, папу, да с распростертыми объятиями, пусть только намекнет, хоть в позе лотоса встречать согласны! В аэропорт хоть и на метле прилететь готовы…. Ан, не обломилось. Папа, пусть и католик, но ведь тоже христианин. Было объявлено, что епископ Рима может встретиться лишь с каноническим митрополитом — Блаженнейшим Владимиром.

Пришлось Филарету на общих основаниях, в общем ряду со всем «межконфессиональным кагалом» внимать папе в филармонии. Да и там затерли: со своим панегириком разрешили выступить лишь четвертым, а на подхалимские пассажи об отсутствии католического прозелитизма папа даже не отреагировал, видимо, просто дремал. Оказалось, что богоотступник не интересен и Риму. Более того, зная страсть Филарета к рекламным лобызаниям, его посадили на безопасное от папы расстояние. Кроме как Мефодия Кудрякова с кардиналом Яворским и зацеловать было некого, да и те, судя по всему, не давались. Однако, по завершении филармонических выступлений, когда все гуськом шли к выходу и прощались с папой, Филарет протолкался к понтифику, сгреб опешившего старика в объятия, развернул к камерам и таки облобызал. Мне показалось, что он его вообще целовал в затылок. Ответного поцелуя, разумеется, не последовало, зато появилась «картина Репина»: «Святейший Патриарх Филарет приветствует Папу Римского».

Все отметили возросшее мастерство Михаила Антоновича. Помнится, на заре его анафемы в 1993 году ему понадобился такой же поцелуй с руководителем УАПЦ Мстиславом как подтверждение того, что Мстислав, отлучивший Филарета от своей церкви, якобы признал его в качестве «митрополита» и своего заместителя. Однако, бдительные автокефалы и близко не подпускали Филарета к своему патрону. Филарет увязался за Мстиславом в аэропорт, но и там не смог его зацеловать. Свидетельства о трогательном прощании руководителя УАПЦ со своим «замом» не получалось. Неопытен еще был «товарищ Антонов». Тогда с видиокассетами отъезда Мстислава был отправлен на телевидение «епископ» Роман Попенко. Там его уже поджидал бывший телепарторг, известный лизоблюд и подтасовщик, филаретовец Зиновий Кулик. На глазах у изумленного Романа Кулик из исходного материала смонтировал прощальный поцелуй Мстислава и Филарета, который и был прокручен по всем каналам государственного телевидения. Мстиславовцы ахнули, но сколько ни возмущались, ни доказывали, что этого не было и быть не могло, их никто не слушал. Поцелуй Мстислава якобы доказывал, что изгнанный из Церкви аферист является «автокефальным митрополитом», а лобызание понтифика — свидетельство признания «православным патриархом». Смех, да и только!

Сейчас черед дошел до Константинопольского Патриарха Варфоломея. Филарет на пресс-конференции лгал журналистам о папе, нардеп Павел Мовчан, давно продавший Филарету душу, стал распространять «дезу» о Константинополе. Филарет лишь одобрительно кивал. Мол, в Стамбуле депутатов-филаретовцев не только встречали, но даже привечали и заверяли о том, что до конца года «признают» филаретовский «патриархат». Оказалось, что не привечали, не заверяли, а «патриарха» Филарета вообще лишь в кавычках упоминают. О чем и уведомил митрополит Мелитон ОВЦС Московского патриархата. Казалось бы, что остается делать Филарету и Мовчану, кроме как разорвать на себе одежды и покаяться перед честным народом за свою ложь и окаянство? Ничуть не бывало: пригнулись, утерлись, и опять за старое. Выпустили в свет очередной «Православный календарь», где по традиции переврали церковные даты (Бог шельму метит!), а также разместили снимок, на котором Константинопольский патриарх Варфоломей в окружении нескольких украинских нардепов рассматривает филаретовские подношения (чтобы не забывал). Под снимком подпись: «Делегация УПЦ КП на прийомі у Вселенського Патриарха» Что же это за делегация? Нардеп-униат Игорь Юхновский, предводитель боевиков, погромщик православных храмов нардеп Василий Червоний, ученый-лысенковец нардеп Константин Сытник и некто бородатый в подряснике без опознавательных знаков… — одно униато-руховское политическое отребье и ни единого «священнослужителя». Отменная, нечего сказать, делегация «украинской церкви»! Хоть бы Игоря Рафаиловича послушником вырядили — ему уже, видимо, все равно, где, кому и какие «Рога и копыта» представлять. Лишь бы немножко отстегивали старику на поездки и пропитание.

Да и сам Филарет не против представить отношения с Константинополем панибратскими: мы, мол, тут с Вафоломеюшкой в одной упряжке. В интервью газете «Столица» (№ 1, 4–10 января 2002 года) так и говорит: «К сожалению, позиция Московского Патриарха и Священного Синода, как и позиция Митрополита Владимира Сабодана, диаметрально противоположны стремлениям Патриарха Киевского и Патриарха Вселенского». Причем, Вселенский выступает вторым по чести в общих стремлениях с «патриархом Киевским», этаким младшим братом анафемы. И сколько бы митрополит Мелитон не открещивался, в какие бы кавычки не заключал «патриарха Филарета» — раз уже Фанар попал в паутину филаретовской лжи, принял «делегацию УПЦ-КП», ходить ему в побратимах анафемы рука об руку, до конца своих дней, по крайней мере, по страницам филаретовской прессы.

Любопытно, что Михаил Денисенко теперь на всех своих снимках появляется исключительно в куколе Московского Патриарха, раньше он все-же как-то разнообразил свои головные уборы. Уж сколько человеку объясняли, что куколь этот — «эсклюзив» Московских первосвятителей, что все иные патриархи имеют не похожие на него патриаршие уборы. Убеждали, что надо бы придумать что-то свое, фольклорное, какой-нибудь кашкет, вышитый золотыми руками незабвенной Евгении Петровны или матушки Варвары. Ведь и впрямь глупо носить на голове символ Московского Патриарха, того, с кем ты уже десять лет так самозабвенно борешься! Но Филарет непреклонен. Пожалуй, это имеет свои объяснения. Если богословы считают сатану «обезьяной Бога», то Филарет, безусловно, является «обезьяной» Московского Патриарха, стремится этому статусу соответствовать.

Есть этому и сугубо психологические объяснения. Видимо, он так страстно, до потери пульса мечтал и сжился с мыслью, что он — Патриарх Московский, что себя другим и не представляет. Очевидно, что провал его, казалось бы, гарантированного «местоблюстительством» и Анатолием Лукьяновым избрания на Московский престол в 1990 году, нанес ему тяжелую душевную травму, с которой он ходит до сих пор. Более того — он уже давно адекватно не воспринимает себя и свое положение и в церкви, и в обществе. Эту странность Филарета заметил еще в 1992 году руководитель УАПЦ Мстислав, который жаловался журналистам: «Поверьте, мне гораздо приятнее общаться с митрополитом Владимиром (Сабоданом), чем убеждать Филарета уйти, в конце концов, на покой». Руководитель УКЦ-КП Владимир Романюк тоже пытался отправить Филарета на покой, даже указ написал. Но Филарет не внимал ни убеждениям, ни указам, а Мстислав с Романюком, после изнурительных битв с Филаретом сами оказались на «покое», причем, вечном.

И ныне Филарет настолько внушил себе мысль о собственном избранничестве, что уверяет, будто «дан Богом украинскому народу». Cам пишет о себе в (третьим лице!) панегирические «исторические» исследования, любуясь собой и своей ролью в придуманной им же историей Православной Церкви Украины! И это до сих пор почему-то не считается наваждением и «чистой клиникой».

Зачастую он просто обескураживает журналистов какой-то невероятной самоуверенностью в присвоенном статусе. Этим, кстати, поражал и предшественник Филарета, первый «патриарх Киевский» Юрий Кривоногов, который долго квартировал в Доме композиторов, рядом с филаретовой резиденцией. Помнится, после «литургии» журналисты подошли к нему и спросили:

— Вы действительно считаете себя и православным патриархом, и пророком-Предтечей, и Кришной?

— Конечно. Я ими всеми и являюсь! Вот, смотрите, (он указал на толпу коленопреклоненных «белых братьев») сколько людей пробудились и поняли это. И вы поймете и уверуете — у вас очень добрые глаза.

— Но, говорят, кришнаиты отвергли вас?

— Понимаете, кришнаиты верят в Кришну. А я и есть Кришна! Они же не хотят этого признавать! Но это ведь их проблемы! Нет Бога, кроме Бога. Все придут к нам: другого пути нет.

Филарет оказался очень хорошим учеником Кривоногова и Цвигун. Если папа не признает его «православным патриархом» — это, разумеется, проблема самого папы. Что-то там в Риме недопонимают. Если Церковь, в которой он вырос, предала его анафеме — тоже ничего страшного: Ей же хуже. Такого кадра выгнала! «Закавычил» его Константинополь — пробудится и «раскавычит»: другого пути у него нет. Одна досада — это бестолковый православный народ Украины, который никак не поймет, какое у него счастье в куколе на Пушкинской сидит.

Конечно, всякая ложь не может быть вечной. Мы уже прошли первое ее десятилетнее испытание. Сколько филаретовцами за это время переврано, перекручено, перемонтировано, переписано…. Сколько филаретовской лжи расползлось ужами по газетам и телеканалам. Всем уже надоело опровергать вечное вранье филаретовцев. Быть может, и они когда-нибудь устанут лгать? Или хотя бы возьмут тайм-аут?

Василий Анисимов

Православие в Украине

www.orthodox.org.ua

 

 

Леонид Кравчук о «нейтрализации» христианства в Украине

Говорят, что даже Бог не в силах изменить прошлое, может изменить лишь образы минувшего. Впрочем, этим всегда прибыльным делом занимались вполне мирские люди, именуемые историками. А потому историческая истина постоянно подвергалась произволу политической конъюнктуры: одна ложь сменяла другую и опровергалась наследницей.

История советского государства — это, кроме всего прочего, и история неутомимого преследования религии. Прежде всего — христианства. Дело Нерона, который бросал христианских мучеников на съедение хищникам, через столетия продолжили воинствующие атеисты, отправляя священников в концлагеря. В Украине тотальное «додавливание» православия продолжалось вплоть до конца 80-х. Об этом свидетельствует публикуемая ниже (с некоторыми сокращениями) статья Л. Кравчука. Она открывает сборник 1987 года «Актуальные проблемы атеистической контрпропаганды» (с грифом «для служебного пользования») и является не чем иным, как программой по активизации борьбы с христианством в условиях перестройки и демократизации общества.Эта публикация, думается, дает основания не слишком доверять ныне культивируемому «историками» мифу о том, что национальная партноменклатура о физическом и духовном геноциде своего народа ни слухом, ни духом не ведала и узнала о нем лишь благодаря журналу «Огонек» и реабилитированному самиздату.

Поражает в этой статье ясность мысли и четкость цели, чем Л. Кравчук, скажем прямо, далеко не всегда радовал народ, став спикером парламента, а затем и президентом страны. А также — лицемерие. Ведь три года спустя тот же Кравчук уже заключал в объятия митрополита Филарета, а затем создал религиозную организацию, именующую себя УПЦ-Киевский патриархат и принесшую много бед православию в Украине. Впрочем, быть может, президент выполнял свои программные установки, усовершенствовав лишь методы и формы «контрпропагандистской» работы...

Василий Анисимов

 

Проблемы пропагандистской и контрпропагандистской работы в связи с 1000-летием введения христианства на Руси

Как известно, в 1988 году Русская Православная Церковь, крупнейшая из религиозных организаций в нашей стране, будет отмечать 1000-летие введения христианства на Руси. Готовиться к этому событию она начала с конца 70-х гг. Примерно с этого времени развернута подрывная предъюбилейная кампания на Западе. Сейчас и те, и другие вступили в заключительную фазу подготовки и заметно активизировались.

Советскими административными органами, Советом по делам религий при Совете Министров УССР усилено внимание к обеспечению контроля за соблюдением законодательства о культах в связи с подготовкой к церковному юбилею. За последние пять лет количество религиозных объединений в республике сократилось на несколько сот единиц, причем 84 процента сокращений произошло за счет незарегистрированных, то есть незаконно действующих объединений и групп. Под усиленный контроль взяты районы и населенные пункты с повышенной религиозностью населения, предполагаемые места сборищ экстремистски настроенных верующих (памятник князю Владимиру, Владимирский собор, Киево-Печерская лавра, так называемые святые места и т. д.). Приняты дополнительные меры по заблаговременному освоению для социально-культурных целей бывших культовых зданий как объектов возможных экстремистских проявлений. После 1981 г. освоено 893 бывших культовых помещения.

Если критически, взыскательно оценивать результаты проделанной в республике за последнее время контрпропагандистской работы, то нужно сказать, что мы далеко не всем удовлетворены. Не удовлетворены тем, как она организована в некоторых областях республики; как ведется освещение этой темы рядом республиканских, областных и районных газет, а также журналами, радио и телевидением, музейными средствами, в экскурсионном деле.

Непростой вопрос организации противодействия церковной кампании потребовал современных подходов, оценок, эффективных форм атеистической работы, тщательного и углубленного изучения процессов и тенденций в религиозных организациях, работы с конкретными людьми в этих организациях. Эта проблема стала тем оселком, на котором проверялись фактическая готовность, компетентность наших кадров, гибкость практикуемых форм и методов, умение работать в новых условиях.

Как нигде, в этой сфере от кадров потребовалось умение работать в условиях расширяющейся демократии, гласности. Некоторые товарищи проявляют даже растерянность: как, мол, сегодня вести борьбу с религией, религиозными пережитками, когда церковные деятели участвуют вместе с видными учеными, писателями, общественными деятелями страны в различных форумах, пресс-конференциях, телемостах; когда они выступают в нашей печати, дают телеинтервью; когда наши средства массовой информации публикуют подробные сообщения, например, о ходе реконструкции Данилова монастыря и т. п. Кое-кто склонен в этих фактах обеспечения свободы совести в нашей стране даже усматривать чуть ли не отступление от партийной политики в отношении религии, сдачу наших атеистических позиций.

Подготовку к юбилею церковь использует для того, чтобы вписаться в социалистическую действительность, представить религию более привлекательной для верующих, расширить свое влияние на неверующую часть населения. И делается это нередко изощренно, утонченно. В связи с 1000-летием богословы пытаются доказать, что на протяжение сотен лет церковь служила народу, выражала и защищала его интересы, была чуть ли не единственной хранительницей его нравственности и культуры. Внушается мнение о церкви как авторитетной, нравственной силе, положительно влияющей на отношения в обществе, семейные устои, на поведение людей. Эти и другие богословские идеи и концепции распространяются не только среди верующих, но и значительной части неверующего населения, особенно в больших городах.

Как следствие, даже в неверующей среде можно подчас услышать вопрос: «Зачем, мол, вообще бороться с религиозной идеологией?» Кое-кто, особенно из числа интеллигенции, уже призывает проявлять «терпение» к религиозным идеям, вернуться к религиозной морали, использовать ее для борьбы с нарушениями норм социалистической нравственности. Приверженцам религиозной мистики, как известно, была дана резкая отповедь на Всесоюзном совещании заведующих кафедрами общественных наук. Это азбучная истина марксизма, что не религия — источник нравственности, не она дала нормы морали, ставшие ныне общечеловеческими. Их выработали и закрепили народные массы в ходе социально-классовой борьбы. К сожалению, эту азбуку кое-кто начинает забывать.

Зримо интерес к религии со стороны некоторых слоев населения проявляется, например, во все еще немалом количестве посетителей церквей в дни больших религиозных праздников. Легче всего было бы это объяснить чьим-то любопытством, фрондерством. Партийные, советские работники, идеологический актив должны смотреть на такие явления глубже, разобраться в их подлинных причинах.

В атеистическом воспитании критика православия в ряде случаев почему-то отодвинулась на задний план. В понимании части секретарей парторганизаций религиозная обстановка исчерпывается лишь данными о сектантстве. Нет сектантов, значит, нет верующих. Отсюда благодушие, самоуспокоенность, настрой на ничегонеделание. Эта позиция кое-кого устраивает, в том числе и тех, кто на словах двумя руками голосует за перестройку.

Сегодня нужна не ежеквартальная атеистическая отписка в газете или по радио, дабы выполнить план, а четкая, целенаправленная разработка той или иной атеистической темы.

Не нужны рубрики, посвященные 1000-летию введения христианства, — пусть это делают церковники. Не нужны плоские сентенции на тему «религия — это плохо». Сегодня требуются глубокие, уважающие современного читателя или слушателя, яркие по содержанию выступления, в которых с позиции марксизма-ленинизма давались бы аргументированные выводы, оценки данного события и его последствий.

В связи с задачами нейтрализации церковной предъюбилейной кампании большой объем работы предстоит выполнять лекционной пропаганде.

Преодоление суженного подхода к пропагандистской и контрпропагандистской работе в связи с 1000-летием необходимо еще и потому, что клерикальная кампания, по нашему мнению, не закончится этим юбилеем. Ожидается целый ряд других церковных дат, вокруг которых уже сейчас раскручиваются клерикальные спекуляции и строятся подрывные акции. Главное здесь в том, что попытки исторического оправдания религии и обоснования необходимости ее сохранения в будущем превратились ныне в ведущее направление церковной и зарубежной клерикальной пропаганды.

Особо хотелось бы остановиться на работе музеев, историко-культурных заповедников в связи с 1000-летием введения христианства на Руси. Можно с уверенностью сказать, что они станут активными участками противостояния мировоззрений. Киево-Печерская лавра, Софийский собор, Андреевская и Кирилловская церкви в Киеве, Спасский и Борисо-Глебский соборы в Чернигове, другие историко-культурные центры в республике уже сейчас привлекают значительное число посетителей, в том числе верующих.

Особую актуальность приобретают сейчас тематические экспозиции, передвижные выставки «Киевская Русь — колыбель трех братских народов», «Единство духовной культуры, историческая общность русского и украинского народов», «Исторические факты о введении христианства на Руси против измышлений клерикальной пропаганды», «Критика богословских трактовок роли христианства в становлении и развитии древнерусского государства, его духовной культуры» и другие.

Вместе с тем, изучение показало, что разделы экспозиций о введении христианства на Руси в ряде музеев остаются бедными, невыразительными. К сожалению, не единичны случаи, когда объяснения, комментарии исторических фактов строятся на пересказах церковных мифов. Так, например, объясняя большой группе иногородних туристов факт сохранения Софийского собора во время нашествия Золотой Орды, один из экскурсоводов Киевского городского бюро экскурсий заявил, что Батый якобы «был поражен величием и красотой храма, особенно ликом Божьей Матери». От такого толкования недалеко до того, чтобы утверждать, как это делают церковники, что Богоматерь лично посылала стрелы на иноверцев.

Но дело не только в собственно экскурсионной работе. Важно, чтобы идеологические кадры, музейные работники умели убедительно, ярко, аргументировано показать, как бережно социалистическое государство сохраняет памятники культуры, как использует их в историко-патриотическом воспитании трудящихся. Составной частью такого показа должно быть разоблачение буржуазных, клерикально-националистических измышлений о якобы уничтожении исторических памятников, национального, духовного наследия и т. п. Не исключено, что среди вопросов, которые будут задаваться иностранными туристами, группами богословов и паломников, будут и недоброжелательные, злопыхательские, провокационные. Нужно к этому быть готовыми заранее.

Как и в любой работе, здесь нужен взвешенный подход, четкая партийная позиция. Конечно, мы отдаем должное усилиям иерархов Русской Православной Церкви (РПЦ) в борьбе за мир, против гонки вооружений. Но это не меняет нашего отношения к религии как к ненаучному учению, ложному мировоззрению. За лояльностью, миротворческой деятельностью руководства РПЦ мы не должны проглядеть возможные негативные проявления в религиозной среде. Все еще имеют место попытки активизировать религиозную деятельность, выходя за рамки закона, навязывать свои оценки нерелигиозной части населения. Есть случаи самовольного открытия церквей, снятых с регистрации религиозных обществ, незаконного строительства, изготовления и реализации религиозной литературы и атрибутики, подворных сборов денег и т. д. Накануне церковного юбилея не исключены рецидивы традиционных приемов подогревания религиозности: так называемого обновления икон, объявления «святых мест», фабрикации прочих «чудес». Возможно оживление околоцерковных, нередко антиобщественных элементов, бродячих проповедников, монахов и даже тех, кого в народе зовут юродивыми.

Нетрудно предположить, что в связи с приближающимся церковным юбилеем с особым размахом будут праздноваться всякого рода «храмовые» праздники и т. д. Появятся и верующие, которым любой размах празднования покажется недостаточным, а действия церковного руководства — слишком сдержанными, неэнергичными. Могут появиться, как в 60–70-е гг., свои Дудко, Якунины, Эшлиманы.

По-прежнему важнейшей задачей контроля за соблюдением законодательства остается предупреждение и пресечение всякого рода противозаконной религиозной деятельности.

Подрывные центры накануне юбилея в буквальном смысле делают ставку на экстремистские элементы, которых они хотели бы превратить в оппозицию социализму. Эти центры уже теперь всячески их подогревают, подстрекают, провоцируют, пытаются поддержать и укрепить. Упредить возможные нарушения можно только при условии четкого знания тонкостей религиозной обстановки, своевременного выявления лидеров нелегальщины, потенциальных экстремистов оперативным, гибким, грамотным реагированием на любые отклонения от закона. Легче упредить, чем затем пресекать.

Не менее важно учесть и другое. Сегодня вопросы религии и атеизма и за рубежом, и в нашей стране воспринимаются очень обостренно. Четкость, грамотность наших действий нужны были всегда, а теперь особенно. В частности, в таком нелегком деле, как освоение бывших культовых зданий. Большинство из них в республике уже используется в социально-культурных целях. Остались наиболее сложные, освоение которых годами откладывалось. Несомненно, что освоение будет доведено до конца, но делать это надо тщательно. Ни в коем случае не давать повода для возбуждения негативных проявлений. Зарубеж прямо-таки охотится за нашими просчетами, фактами головотяпства, раздувает вокруг них настоящую истерию.

И еще один важный, принципиальный вопрос следует подчеркнуть. Всеобщая демократизация общественной жизни в нашей стране касается, естественно, и деятельности религиозных общин, верующих. Безусловно, мы должны быть очень внимательны к строгому соблюдению и верующими, и неверующими советского законодательства, удовлетворению законных прав верующих, гарантий свободы совести. Не допускать малейших оскорблений чувств верующих. Однако это не означает попустительства в отношении злоупотреблений на религиозной почве в ущерб интересам общества и личности, антиобщественных действий на этой основе. Уважая религиозные, национальные чувства людей, мы должны быть последовательно непримиримы к любым проявлениям религиозного национализма.

Л. М. Кравчук, заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК КПУ.

«Независимость», 17 марта 1995 г.

 

 

Архиепископ Питирим:
«Меня арестовывали прямо во Владимирском соборе»

Епископ Николаевский и Вознесенский Украинской Православной Церкви Питирим (в миру — Николай Петрович Старинский) — один из последних правозащитников и узников совести советского атеистического режима. Он попал под последнюю андроповскую волну репрессий против Православной Церкви и был освобожден из тюрьмы уже при Горбачеве. Любопытно, что владыка и в этом пошел по стопам своего отца, священника Петра Старинского, который в конце 30-х годов за «контрреволюционную деятельность» получил семь лет магаданских лагерей.

— Весь наш род Старинских происходит из Киевской области, Белоцерковского района. Отец после Гулага, уже будучи священником, служил тут же на Киевщине, сразу в нескольких селах. Хотя в те годы было очень трудно, но он считал, что нужно открывать церкви, жить духовно, не ожидая лучших обстоятельств. Вот такое я получил воспитание и действительно пошел по его стопам. Правда, сначала, в 1964 году, я окончил Киевский строительный институт. Заодно изучил живопись и реставрацию. Но гражданским прорабом пришлось проработать недолго: на следующий год я принял монашеский постриг и решил поступать в духовную семинарию. Это было совсем не просто. Священники, их дети находились под неустанным контролем органов. Поэтому отца немедленно вызвали: куда ты отправил сына? С производства поступил соответствующий сигнал. Но отец благословил, и я уехал в Загорск, в Троице-Сергиеву Лавру. Чтобы скрыть от уполномоченного в делах религии факт моего поступления в семинарию, меня сразу зачислили на второй курс.

— После семинарии вы сразу поехали в Почаев?

— Нет. Я ее окончил в 1969 году и еще несколько лет продолжал нести послушание в Троице-Сергиевой Лавре. Учился, защитил кандидатскую работу на тему: «Святитель Димитрий Ростовский, его богословские труды и пастырская деятельность». Это была благодатная тема. Митрополит Димитрий (Туптало) происходил из древнего казацкого рода, был одним из самых образованных людей своего времени. Свой знаменитый многотомный труд он писал по частям и пересылал в Киево-Печерскую Лавру, где его и печатали. Для своих Четьих-Миней он собрал множество первоисточников и на латыни, и на греческом. Его библиотека была даже большей, нежели Синодальная. Мне пришлось перевернуть груды книг и по Киево-Могилянской Академии, и по Лавре, и по архивам, собирая материал для своей работы. Это было замечательно!

После Загорска я прибыл в распоряжение митрополита Киевского, чтобы продолжить послушание в Свято-Успенской Почаевской Лавре. Процедура моего вселения длилась с 1972-го по 1974 год. Ведь даже по советским законам я был «молодым специалистом», прибывшим по направлению. Но всякий раз местные органы советской власти давали мне уведомление о немедленном выезде, и надо было уезжать. Два года я мотался туда-обратно, пока, наконец, не пригрозил, что пойду жаловаться не на Огарева, 6 (МВД СССР), «а куда надо» (в ООН, зарубежные посольства). Тогда меня прописали в Лавре, а начальник милиции поставил долгожданный штамп.

История с закрытием Почаевской Лавры для советских времен, действительно, уникальна. Ведь Киево-Печерскую Лавру закрыли без шума и скандала. А с Почаевской не получилось. Тогдашний экзарх Украины Филарет запрещал в священнослужении ее насельников за то, что они отказывались ее покинуть, власти садили их за решетку, но Лавра выстояла...

Я думаю, это когда-нибудь расценят как подвиг. Среди монахов были фронтовики, которые не с именем Сталина, а с именем Христа ходили в атаки, потом приняли постриг, и уже никого не боялись. Я сам поражался мужеству этих простых людей. Ведь власти искали любой повод, чтобы закрыть монастырь и объявить, что еще один очаг религиозников приказал долго жить. Скажем, если бы они могли доказать, что нас в монастыре 19 человек, а не 20, как предписывал закон, то монастырь на совершенно легитимных основаниях могли снять с регистрации и ликвидировать. Поэтому новых насельников не допускали и не прописывали. Часто делали облавы, забирали всех, кого могли, отбирали документы, грузили в грузовик, вывозили в Ровенскую или Хмельницкую область, там отдавали документы, строго предупреждали и отпускали на все четыре стороны. Но на утро все наши послушники, куда бы их ни вывозили, уже стояли на службе. Тогда их вызывали в органы, и в результате они получали по году, два или три лишения свободы. Таких людей на моей памяти было человек 15, в том числе и фронтовики. Но они и после тюрьмы возвращались в Лавру.

Гоняли, ловили не только насельников, но и работающих в Лавре людей. Если кто увидел человека в погонах или крикнул «начальство!» у одних ворот, — бежали к другим, если у вторых ворот, бежали прятаться в сад. Потому что всех отлавливали, фиксировали, кто работает, на каком основании, и не эксплуатирует ли монастырь отдельных представителей пролетариата и трудового крестьянства? Это тоже было бы поводом для его закрытия. А Лавру нужно было держать из последних сил. Зданий много, они древние, не дай Бог, обветшают — тоже закроют и «перепрофилируют» под какой-нибудь музей, как в Киеве.

— А в каком году пришел ваш черед попасть за решетку?

— В 1980 году ситуация вокруг Почаевской Лавры резко обострилась. У тех, кто, выполняя волю партии, стремился закрыть монастырь, лопнуло терпение. Их предводитель, настоятель монастыря архимандрит Яков Панчук раскрыл целую группу монахов-антисоветчиков. 2 августа все они были выписаны из Лавры, и Панчук начал дело об антисоветской пропагандистской деятельности насельников монастыря (им якобы была обнаружена в больших количествах антисоветская литература). Я дал благословение перевезти эту литературу грузовиком, отдельные экземпляры попали в органы, и начались гонения.

— А какая литература в монастыре считалась антисоветской?

— Любая! Переписанный от руки акафист — уже самиздат! Какой-нибудь изданный в Париже журнал «Грани» — уже подрыв устоев! Но это все был только повод. Цель — закрытие Лавры. Начались обыски, допросы. Одного монаха на допросе так избили, что он, вернувшись, через два дня умер, другого — выгнали, третьего — посадили. У моей матери в квартире провели шестичасовой обыск, затем у меня. Ничего не нашли, но было понятно, что охота началась. Дело вел следователь по особо важным делам Тернопольской прокуратуры Малай Григорий Давидович, и до меня дошли слухи, что они с Панчуком уже договорились «сплести Питириму лапти». Я ударился в бега. Поехал в Москву к Святейшему Патриарху Пимену. Рассказал ситуацию. Он посоветовал: если у тебя есть знакомый надежный священник в глубинке, езжай к нему и пережди. Иначе арестуют. Был такой 82-летний отец Павел Буланов, жил он в Туркестане и был духовником епархии. Я поехал к нему и целый год жил у него, служил в церкви, исправлял открыто все требы, никто меня не искал и не допрашивал. Но я очень хотел вернуться на Украину и, наконец, решил, что на родине меня уже устали искать. К тому же, через знакомых мне передали: возвращайся, иди к тогдашнему экзарху Украины Филарету — он тебя примет на работу.

Я долго мучился: ехать — не ехать. И все-таки поехал в Киев. Чтобы встретиться с Филаретом, пришел во Владимирский кафедральный собор на службу. Был акафист священномученику Макарию, но до его окончания я не достоял. Вместо Филарета меня «приняли» два особиста: они вышли из пономарки и арестовали посреди службы, прямо в соборе. Это была западня. Вывели из собора, затолкали в машину и увезли в присутственные места.

— Дело уже раскручивали в Киеве?

— Нет. В наручниках привезли в Тернополь, к тому же следователю, и через два года продолжился тот же разговор. Начались опознания. Нашли какого-то человека, который опознал, что вот именно я стоял как-то у колокольни и выступал против партии и правительства. Затем какие-то две комсомолки тоже опознали во мне преступника-антисоветчика. Основой же обвинения был донос Якова Панчука в прокуратуру о том, что я — распространитель литературы и антисоветских измышлений, порочащих государственный строй. Мне дали познакомиться и с ним. Моя мама-старушка ходила к нему, просила, чтобы он смягчил свои показания против меня. Но Панчук был непреклонен: пусть отвечает по всей строгости советского закона. Прокурор потребовал шесть лет лишения свободы по статье 177, прим. (распространение измышлений, порочащих госстрой). Столько мне и дали. Но ведь эту литературу я только на суде и увидел!

— То есть,Вы получили срок на «полную катушку»?

— Это был 1983 год. Андроповское время. Инакомыслие и инаковерие давили со всех сторон. Я пошел по этапу, увидел всю эту систему тюремных унижений и был шокирован. «Ты что, монах, хотел гранит советской власти раздолбать?», — орал на меня один сержант. Было очень тяжело. Но, вы знаете, вот эти уголовники, с которыми я сидел в тюрьме, показались мне куда более порядочными, благородными людьми, чем те, которые писали доносы, «опознавали» и «закрывали» священников. Они относились ко мне как к политическому диссиденту — по-доброму, уважительно, что в этой системе было совсем не просто. Я работал в механическом цехе слесарем по железу, сварщиком. Но каждый день тянулся, как год.

— Вас освободили при Горбачеве?

— Да. Благодаря митрополиту Львовскому Никодиму (ныне — митрополит Харьковский и Богодуховский). Этот известный далеко за пределами страны иерарх нашей Церкви приехал ко мне в тюрьму и развернул бурную деятельность по моему освобождению. Он встречался с судьями, прокурорами, милицейскими начальниками, уполномоченными по делам религии, и, наконец, в 1986 году меня освободили под «честное слово» митрополита. Он привез меня бритого и стриженого в собор святого Юра и три недели, пока «не зарасту», запрещал мне выходить в город. Я начал снова служить, потом вернулся в Почаевскую Лавру.

— А как же Ваши гонители?

— Панчука не было, Филарет забрал его к себе, определив в Черкассы. Но там он вошел в конфликт с Софронием (правозащитник, преследовавшийся властями как националист, ныне — епископ Черкасский и Каневский), и Филарет решил вернуть его в Почаев, но уже в ранге епископа. Филарет любил проводить всякие коварные эксперименты и потому определил именно мне выводить Панчука на епископскую хиротонию (посвящение)! Я не мог ослушаться экзарха, принял участие в хиротонии, но Панчуку сказал: « Я в Лавре, и вы назначаетесь туда епископом. Вы знаете Священное Писание, знаете, как поступали пастухи, чтобы избежать конфликтов: если вы направо, то я налево, если вы налево, то я направо». Он начал уверять: «Что вы, что вы! У нас не может быть конфликтов!», но затем не раз пенял власти, мол, совсем расхлябалась, что таких, как Питирим на свободу отпускать. А месяца через два он дал мне указ о назначении наместником женского монастыря в Кременце. Я не знаю, что во мне женского, но этот указ у меня до сих пор где-то есть. Впрочем, я поехал и восстанавливал этот монастырь. Затем, когда разрешили восстанавливать храмы, мне много раз и во многих местах приходилось использовать свои знания в области строительства и реставрации, в том числе и когда я стал наместником Киево-Печерской Лавры.

— Рассказывают, что после смещения Филарета с поста Предстоятеля УПЦ монахи с песнопениями вынесли Панчука из Почаевской Лавры и выбросили за ворота. Он оказался единственным епископом, поддержавшим своего бывшего патрона, расстриженного в монахи за преступления против Церкви...

— Никто его не выбрасывал. Когда в1992 году на Харьковском соборе украинские епископы сместили Филарета и избрали нового Предстоятеля церкви — Блаженнейшего Митрополита Владимира, все православные восприняли это как свободу, завершение эры диктата КГБ и преследований христианства в Украине. Естественно, Панчуку, упрятавшему за решетку стольких священников, без Филарета в Православной Церкви уже делать было нечего. Безусловно, Филарет имел на него компромата еще больше, чем помнили люди. Он единственный из епископов не подписал решений Харьковского Собора. Он был обречен вслед за Филаретом идти в раскол. А потому, когда братия в Почаеве зашла в его покои, Панчук не удивился. Он только попросил разрешить взять с собой какое-то одеяло. Ему разрешили, затем взяли за руки, вывели из монастыря и отпустили на все четыре стороны. Сейчас он — правая рука Филарета в УПЦ-КП, захватывает православные храмы на Ровенщине, словом, опять преследует «антигосударственные элементы». Что он еще умеет? Жалкая, слабая личность.

— А вы состоите в нынешних правозащитных организациях?

— Я — правящий архиерей в очень сложном, сильно поврежденном безбожием регионе. Везде нужно строить новые или восстанавливать разрушенные церкви и соборы, возрождать духовную жизнь. Сильно вредят и секты, и те же филаретовцы, разжигая межправославную вражду. Когда я принял епархию, в ней было 96 приходов, сейчас — 150. Но надо еще работать и работать. Забот — всех не перечислишь. Я никогда и нигде не выступал с рассказами о своих мытарствах при атеистическом режиме. Для чего? Господь каждому определил свой путь, единственный. Сейчас у нас «жертвой режима» не называет себя и не рвет на себе рубашку разве что ленивый. Более того, еще нападают и обличают! Когда это переходит границы, я их спрашиваю о «смоляном ухе». А вы что, там были?, — сразу настораживаются они. Отвечаю: «Я бомбил и пайку хавал. А вы?» Все молчат, вопросов нет.

«Киевские ведомости»

 

 

Мифология раскола

Как известно, мы далеко не лучшим способом распорядились дарованной горбачевским «новым мышлением» свободой совести. Можно даже сказать, гораздо хуже, нежели наши бывшие соратники по социалистическому лагерю. Во всяком случае, по количеству и разнообразию религиозных конфликтов, равно как и по числу самозванных патриархов и митрополитов на душу населения, мы впереди планеты всей. При этом свобода совести не единажды подвергалась тяжким испытаниям и насилию как со стороны властных структур, так и околоцерковных политических и даже военизированных формирований.