МЕТОД БЕСЕДЫ В ПСИХОЛОГИИ

 

Учебное пособие для студентов факультетов психоло­гии высших учебных заведений по специальностям

52100 и 020400 — «Психология»

Редактор-составитель А. М, Айламазьян

Москва «Смысл*

УДК 159.9:371.71 ББК 88.8 Мет 54

Рекомендовано кафедрой общей психологии факультета психологии Московского государственного университета

имени ML В. Ломоносова

Рецензенты:

Б.С. Братусь, доктор психологических наук, С.Н. Ениколопов, кандидат психологических наук

Мет 54 Метод беседы в психологии: Учебное пособие для студентов факультетов психологии высших учебных за­ведений по специальностям 52100 и 020400 — «Пси­хология* / Редактор- составитель А. М. Айламазьян. — М.: Смысл, 1999. — 222 с.

В учебном пособии рассматриваются методологические и тео­ретические проблемы метода беседы в психологии> приводятся варианты конкретных заданий для практического курса. Реализу­ется подход к психологической беседе как совместной деятельнос­ти, благодаря которой происходят прогрессивные трансформации личности. Психологическая беседа рассматривается как метод ис­следования, метод диагностики и психологической помощи.

Учебное пособие предназначено для студентов психологичес­ких факультетов и отделений высших учебных заведений и пре­подавателей»

ISBN—5-89357-046-4

ББК 88,8

© Издательство «Смысл*, оформление, 1999

Факультет психологии МГУ им. М. В. Ломоносова, 1999

ВВЕДЕНИЕ

Около десяти лет назад на факультете психологии Москов­ского государственного университета имени М. В. Ломоносо­ва был задуман курс под названием «Метод наблюдения и бе­седы в психологии». Идея его состояла в том, что наряду с точными процедурами эксперимента и измерения важную роль в психологическом исследовании играют непосредствен­ное наблюдение, подсознательная интерпретация поведения, установление эмоциональных связей, общение — словом, все то, что определяет и характеризует взаимоотношения двух субъектов сознания, двух личностей•

По мере обдумывания этой темы создавался практикум, рождались приемы проведения занятий, возникало понима­ние (часто ощущение) реальности, с которой нам хотелось иметь дело. Речь идет не о наблюдении и беседе в узком смысле слова как one рационализированных методах психологии, а о нашей способности видеть и понимать. Эта способность отно­сится к целостным свойствам сознания человека, связана с его личностью, а не является частным периферийным навы­ком. Исходя из этого, мы обратились к проблеме личности психолога, к проблеме психологического профессионально­го сознания и необходимых изменений в нем. По существу мы сталкиваемся на практике с проблемой сознания — ведь в момент видения, контакта, помощи человек и демонстри­рует акт сознания, акт прояснения, просветления, духовной ясности и трезвости* В противном случае происходит явле-

ние иного порядка — замутнения, связанности, зависимости, подчинения, несвободы, замкнутости, вмененности и т. п.

Помочь ощутить эту реальность, по крайней мере, сделать так, чтобы студенты задумались над этой проблемой — такую задачу мы поставили перед создаваемым курсом.

Надо признать, что к сознанию как живому феномену пси-хология часто не обращена. А изучаемые и выделяемые ею психические деятельности человека, например, такие, как рефлексия, могут формироваться изолированно, не преобра­зуя человеческую сущность, не касаясь его личности. С прак­тической точки зрения это означает, что, занимаясь психоло­гическим образованием, в основном смещают внимание чело­века с объекта (что является нормальным состоянием созна­ния) на субъект, на процесс, который субъект осуществляет. При этом изменяется психическое состояние человека, изме­няется его деятельность.

Если цели остаются нечеткими, то вместо углубленного видения себя, вместо хода к внутреннему созерцанию полу­чается, казалось бы, парадоксальная утрата Я, расщепленность сознания. Остается и такой серьезный вопрос: какой опыт должны получать студенты в их возрасте и как с этим связа­но наше психологическое обучение? Неготовность студентов к пониманию ряда психологических вопросов носит естествен­ный характер-

Принципы и приемы проведения занятий

Как же проводить занятия, имея в виду поставленные задачи?

Один из важных принципов действующей программы состо­ит в том, что, удерживая постоянной цель, мы все время меня­ем конкретные приемы и материал, на котором работаем* В качестве материала используются видеофильмы и аудиозапи­си консультационной и групповой психологической работы самых разных направлений: это могут быть телевизионные интервью и встречи, фильмы о помощи людям, документаль­ный материал — хроника событий, художественные фильмы.

Рассмотрим некоторые принципы проведения занятий с просмотром художественного фильма. Просмотр кинофиль­ма дает богатый материал для наблюдения, при этом на заня­тиях анализируется и организуется сам процесс восприятия фильма. Следующий принцип — использовать кинофильм по его прямому назначению (художественное воздействие на зри­теля), а не для узких уцелей» психологического практикума; иначе говоря, дать фильму целостно воздействовать на чело­века- Не ставится таких задач наблюдения, которые бы «уби­вали & художественное и эмоциональное воздействие кино­фильма. Наоборот, можно организовать процесс наблюдения так, что восприимчивость только усилится, и, не теряя цело­стности, восприятие сделается более осмысленным. Как это сделать? Опишем некоторые из используемых приемов•

Пусть нашу работу организует такой вопрос: как фильм трансформирует сознание, как обучает активному восприятию?

Тогда во время дискуссии предложите, например, вспом­нить последовательность кадров в определенном эпизоде, а потом специально просмотрите этот фрагмент фильма. Обна­ружатся интересные «ошибки*: тут и перестановки местами последовательности, и пропуски, и абсолютно «личные* вос­поминания, и фрагменты из другого куска картины. В такой ситуации можно показать, что это не ошибки в буквальном смысле слова: так фильм подключает наше сознание к его восприятию. Далее можно продемонстрировать, что некото­рые эпизоды практически невозможно отследить, мы стабиль­но отвлекаемся — это специально затрудненные эпизоды, ак­тивизирующие наше восприятие, В кинофильме могут исполь­зоваться такие приемы, как временные затяжки, монотонность изображения, нарушение физических законов пространства и времени, большое количество деталей и фигур в кадре, не­четкость изображений, привлечение внимания музыкой, дру­гими фигурами, изменением ракурса, укрупнением плана {часть фигуры становится фигурой) и другие.

Важный канал воздействия на восприятие — это движения, которые совершает наше сознание. Например, попробуйте осознать, как вы «двигались» во время восприятия фильма?

Камера дает общий план, начиная с крупного — вы двигае­тесь назад, или укрупнение сверху — вы взлетаете и т. д. Эффекты и характер переживаний, вызванных фильмом, в значительной степени оказываются результатом именно этой, часто подсознательно действующей, информации и восприя­тий. Еще раз отметим, что в ходе такого обсуждения осозна­ются реальные слагаемые восприятия фильма, а не проводится описание поведения героев в психологических терминах. На­стройка на такое более обостренное восприятие открывает в человеке «врата» в глубины его сознания, его личности.

Другое задание практикума основано на включении в си­туацию психологического консультирования• Наблюдая ви­деозапись психологической консультации, студентам предла­гается высказать свои версии понимания проблем клиента, дать его психологический портрет.

Версии получаются разные, иногда диаметрально проти­воположные, В них отчетливо просматриваются личная * пре­дубежденность &, ожидания и наложение собственного опы­та- С другой стороны, изложение проблемы часто замещает­ся оцениванием ситуации, припечатыванием ярлыков — «плохая мать*, «хорошая мать*, «садист», «нервный ребе­нок» и т- д* Такие ярлыки не дают видеть ситуацию и сидя­щего перед вами человека, они не дают воспринимать и ваши собственные чувства в ситуации. Каждый раз хочется крик­нуть: «Да перед вами живой человек, не осуждайте, а по­верьте ему и протяните руку помощи!», Но человека в кли­енте надо разглядеть* Опишем один из возможных ходов для решения этой задачи — приблизить восприятие к реально­му человеку. Студентовf к примеру, можно спросить: «Вы говорите, что перед вами плохая мать, которая не любит сво­их детей и думает о том, чтобы где-нибудь повеселиться в компании. На каких фактах основано ваше утверждение?*-— Ответ: «Но это понятно*, — Вопрос: «Откуда это понят­но?» — Ответ: «Она сама об этом говорила». — Вопрос: «Что конкретно она говорила?». Тут начинаются воспоминания. Наконец, удается вспомнить, что она сказала такую фразу: «.„ материнские чувства во мне проснулись не сразу.»», по-

том «... хотелось пойти в кино, пообщаться с друзьями, я при­выкла бывать в компании с друзьями..*». — Вопрос: «Так значит факт, реальный факт состоит в том, что это она сама говорила. Мы ведь не знаем, как дело было на самом деле. Мы знаем только одно. К нам приходит человек и говорит нам об этом. А теперь посмотрим, как она говорит об этом», И дальше такой вопрос: «А что она хочет нам сказать этой фразой? Давайте наблюдать теперь за реальным поведением клиента и психотерапевта, и это будут наши факты*. Даль­ше оказывается > что реальных фактов было множество, по мере тренировки появляются все более интересные наблю­дения, теперь можно заниматься сравнением и сопоставле­нием фактов* Только из такой работы и начинает рождаться целостное видение ситуации, основанное на реальности. Мож­но повторно медленно просматривать видеозапись консуль­тации , останавливаясь в нужных местах и обсуждая, что же мы смогли увидеть. Хочется специально отметить: вопреки традиционным опасениям, что разбором и анализом процес­са восприятия препарируется ситуация и человек, наш опыт, наоборот, показывает, что такое усиленное восприятие при­ближает к реальному целостному человеку и его реальным проблемам.

Проделанная работа и полученный опыт позволяют перей­ти к рассмотрению центрального явления в процессе обще­ния — установлению контакта между участниками.

Сначала на материале видеозаписи проводится наблюдение за взаимодействием участников консультативной беседы: так, в какой-то момент изменяется голос, оживают интонации, изменяется поза, участники беседы оказываются повернуты­ми друг к другу, они вовлечены в общий процесс и составля­ют единое целое.

Далее студентам предлагается «пережить* собственный опыт проведения беседы. Беседы проводятся в аудитории с последующим обсуждением и вне аудитории как домашнее задание (с записью на магнитофон),

Опыт беседы, как правило, является проблемным: участ­ники, сталкиваясь с реальной ситуацией и пробуя в ней дей-

8 ______.______„___^_

ствовать, убеждаются, что обычные тактики поведения ока­зываются неэффективными, не помогающими установить контакт.

Приведем примеры. Возможны лобовые тактики действия: «Ты что, ничего не понимаешь?*; «Ты что, не хочешь?»,' «Ты что не делаешь?*; «Давай, делай так и все будет нормально»; «Перестань психовать по пустому поводу и все будет хорошо»; «Возьми и исправь» ит.п.

Другое типичное заблуждение — уговаривание: «Ну поче­му ты не хочешь так поступить»; «Ну надо постараться и все получится». Или несколько отстраненно рассказывается о том, в чем состоит действительная проблема «клиента»» какой у него комплекс и т. п«

При обсуждении можно попросить обратить внимание на то, например, кто больше говорит: «клиент* или «психо­лог* • Часто оказывается^ что «психолог» говорит больше «клиента». Это поражает «психолога» — ведь, по его сло­вам, он так не уверен в себе, не знает, что делать, волнует­ся, а, оказывается, слова не давал сказать другому. Самое время выяснить: почему он так волнуется, что действитель­но беспокоит его? Нетрудно показать, что его поведение выз­вано желанием получить результат, а это значит, что со­знание занято мыслями о том, получится или не получит­ся, сумею я или не сумею, и страхом не суметь, и т. п. В такой ситуации другому просто нет места, его не разгля­деть и не расслышать.

Так фундаментальная философская проблема взаимоотноше­ний Я — Другой становится реалией собственного сознания: увидеть себя со стороны, понять, что Я — это не то, что я о себе

думаю, а нечто другое, Другой, принять это другое, Другого.

Наша работа над созданием курса сопровождалась обсуж­дениями, обменом опытом, обучением преподавателей прак­тикума, написанием текстов. Некоторые из них мы включи­ли в данное учебное пособие практически в неизменном виде (что отражает и времяt в которое они писались, и задачи ос­мысления проблемы метода беседы в психологии, которые перед нами вставали). В них не дается алгоритма действий

по организации практикума, но содержится подход, отноше­ние к проблеме. Разные ракурсы рассмотрения пересекающих­ся тем и вопросов, связанных то с исследованием самого ме­тода беседы в психологии, то с задачей его использования б психологической диагностике и практике, создают необходи­мый контекст восприятия метода.

Ведущей идеей пособия является представление о связи лич­ности психолога и его профессиональной деятельности, необхо­димости самопознания в его профессиональном становлении.

Первая глава (автор — А.М.Айламазьян) учебного пособия посвящена методологическим вопросам метода беседы, про­блеме психологического общения. В ней дается анализ созна­ния человека в ситуации психологического общения, цент­ральное место отводится процессу установления контакта в ходе беседы.

Во второй главе (автор — Н.И.Евсикова) обсуждаются бо­лее специальные вопросы техники проведения беседы в ис­следовании личности: как строится исследовательская психо* логическая беседа, как ее структура зависит от целей иссле­дования, какие используются вопросы в зависимости от за­дач исследования, как интерпретируются ответы испытуемых* Об исследовании можно говорить тогда, когда выделяются воп­росы для исследования — собственно проблема или предмет исследования, составляется программа беседы и формулиру­ются конкретные вопросы для испытуемого, далее предпола­гаются специальные процедуры интерпретации ответов.

Третья глава (автор — Н.И,Евсикова) представляет со­бой описание практического задания, которое можно про­вести со студентами в практикуме, дав им опыт самостоя­тельного проведения беседы. Студенты овладевают беседой, которая строится «вокруг» использования конкретной ме­тодики при исследовании личности испытуемого. Это дос­таточно доступная форма беседы для начинающих, в кото­рой студенты учатся формулировать вопросы и устанавли­вать контакт с испытуемым* Одновременно проведенные сту­дентами беседы, записанные на магнитофон, могут служить материалом для обсуждения, выявления ошибок, для изу-

10____________________________________________________

чения влияния вопросов и поведения экспериментатора на его взаимодействие с испытуемым, на состояние испытуе­мого.

Четвертая глава пособия представляет собой уникальный материал для преподавателей и студентов-психологов — выс­тупление Б* В, Зейгарник на факультете психологии по просьбе Б. С. Братуся и сотрудников практикума. Когда воз­никла идея обучать студентов ведению беседы и наблюдению, мы попросили Блюму Вульфовну поделиться своими мысля­ми о том, какова роль беседы в патопсихологическом иссле­довании и как овладеть ее техникой. Текст выступления при­веден с незначительными сокращениями•

Следующие главы учебного пособия знакомят с психоло­гической беседой в практике консультирования и психотера­пии. Так, в пятой главе (автор — А.В.Корнеев) описано зада­ние, в котором студенты «подключаются» к беседе, проводи­мой в традиции индирективной личностно-центрированной психотерапии. Активное наблюдение за процессом беседы и состоянием клиента создает условия для получения студен­тами нового опыта и развития у них установки на понима­ние. Необходимый для выполнения данного практического задания теоретический материал — главы из книги К. Р, Род­жерса — содержится в Приложении 1 и Приложении 2.

Последняя, шестая, глава (автор — А.В.Скворцов) посвя­щена беседе в практике краткосрочной психологической по­мощи (на «Телефоне Доверия*). Данный материал вводит сту­дентов в «кухню» психолога-консультанта, помогает увидеть его работу и проблемы «изнутри*, В главе рассматривается вопрос о тех знаниях-орудиях, которыми пользуется консуль­тант в своей практике, с помощью которых он организует си­туацию взаимодействия с клиентом и настраивает себя на про­фессиональную деятельность. Приводятся протоколы бесед и их обсуждений, что может служить богатым материалом для проведения занятий и дискуссий, а также предлагается ори­гинальная методика поэтапного анализа записи беседы, ко­торая позволяет подвести студентов к самостоятельному про­ведению психологической беседы.

______„_______.___.. __„_____11

В конце учебного пособия приводится список рекомендуе­мой литературы.

Мы благодарим преподавателей кафедры общей психоло­гии, внесших вклад в разработку практикума «Метод наблю­дения и беседы в психологии» на разных его этапах, а также сотрудников Общего практикума, принимавших участие в выпуске данного учебного пособия*

Особую благодарность выражаем О. Ф. Король за помощь в подготовке рукописи пособия к печати*

А, М- Айламазьян, кандидат психологических наук

I. МЕТОД БЕСЕДЫ В ПСИХОЛОГИИ: ВОПРОСЫ ТЕОРИИ И МЕТОДОЛОГИИ

Значение метода беседы

Очень часто, когда в профессиональном кругу психологов заговаривают о методе беседы, приходится встречаться с не­доумением или снисходительными взглядами , иронией или полным безразличием к теме: беседа— это что-то старое» не­научное, это заря психологии, психотерапия; какое вообще отношение это имеет к современной науке с ее идеалами точ­ности и объективности? И действительно, на первый взгляд кажется, что метод беседы (такой расплывчатый, такой не­формализованный, такой субъективный) не выдерживает срав­нения с точными экспериментальными процедурами, с жест­ко контролируемыми условиями эксперимента и «объектив­ными» способами оценки данных. Итак, с одной стороны — компьютеры, математическая обработка результатов> специ­альная аппаратура и оборудование, а с другой». — беседа* про-сто беседа, с полным отсутствием зримого, вещественного «во­оружения* исследователя. Как же исследовать, если нельзя нажать магическую кнопку, если нет спасительной методи­ки, если ничего не предъявляется на экране? Вместо этого — лицом к лицу с Ним, с тем другим, но таким же, как я, чело­веком — шаг в неизвестность, полный риска, опасности и за­манчивости. Итак, беседа — это встреча двух людей, но ведь эксперимент — тоже диалог двух сознаний, двух личностей, такая же встреча, часто не прямая, опосредованная самыми разнообразными «орудиями» и «предметами» (аппаратурой,

_________________________________________________13

методикой, табличкой на двери, белым халатом, инструкци­ей» молчанием».). Ведь сама ситуация эксперимента и все, что ее составляет — от экспериментального задания до внешнего вида комнаты, от престижа учреждения до поведения дежур­ного на вахте — полны смысла и значения, «говорят» и по­сылают сообщения о том, кто стоит за экспериментом, о его создателе и организаторе- Какова же позиция так называе­мого испытуемого? Он «читает* или, иначе, «распредмечива-ет» эти сообщения и, если они находят отклик в его личнос­ти, если они его заинтересовывают, пытается ответить, всту­пая в диалог, может быть, в спор, может быть, в борьбу, мо­жет быть, отправляясь в увлекательное странствие в предла­гаемый ему мир — мир другого человека, приобщаясь к это­му миру и жизни. Таким образом, и за экспериментом мы видим взаимоотношения двух людей, диалог двух сознаний, двух позиций, двух миров> а может быть, и не двух. Если про­должить экскурс в методы эмпирического психологического исследования, то окажется, что ни один из них не существу­ет без этого диалога, без заинтересованной встречи двух лю­дей, которая является их непременным условием. В против­ном случае испытуемые бы отказывались преодолевать малей­шие затруднения и попросту не «работали* бы над задания­ми, требующими от человека подчас большого напряжения и самоотдачи* Таким образом, традиционно противопоставляе­мые методы — эксперимент и беседа — совпадают в наиболее существенных своих условиях (установление взаимоотноше­ний и общение между двумя людьми), отражающих специфи­ку психологического исследования (впрочем, не только психо­логического, но и любого гуманитарного, непосредственно за­нимающегося изучением человеческого поведения и сознания).

Вопрос о специфике гуманитарного познания ставился в ряде философских направлений: философии жизни, экзистенциализ­ме, философской антропологии ит. п. М.М. Бахтин так сфор­мулировал основные различия в методе естественных и гума­нитарных наук: «Точные науки — это монологическая форма знания: интеллект созерцает вещь и высказывается о ней* Здесь только один субъект -— познающий (созерцающий) и говоря-

14_________________________________^__________

щий (высказывающийся). Ему противостоит только безгласная вещь. Любой объект знания (в том числе человек) может быть воспринят и познан как вещь. Но субъект как таковой не может восприниматься и изучаться как вещь, ибо как субъект он не может, оставаясь субъектом, стать безгласным, следова­тельно познание его может быть только диалогическим*1. Итак, изучать человека как субъекта, как личность можно только всту­пив с ним в диалог, в беседу равных, в беседу двух личностей. Многие составляющие психологического исследования, став­шие традиционными и само собой разумеющимися сегодня, такие как, например, ярлык «испытуемого», неписаные пра­вила и этикет поведения в лаборатории, отношения экспери­ментатора и испытуемого, действие по инструкции, однознач­но заданные ответы типа *да*, «нет» и т. п., которые должен давать испытуемый, по существу служат задаче обезличива­ния ситуации исследования, отказа от диалога, общения.

Возможен ли иной подход к эмпирическому исследованию? Рассмотрим это на примере метода беседы.

Беседа без беседы, или метод интервьюирования: методологические вопросы

Создание научной психологии в середине прошлого века началось с разработки методов исследования, позволяющих добывать объективные факты> на основе которых может стро­иться научная теория, В первую очередь это эксперимент, срав­нительный метод, а также методы опрос а, к числу которых относится анкета и интервьюирование, Источником этих ме­тодов была параллельно развивающаяся социология и практи­ка массовых опросов населения для сбора статистических дан­ных. Одним из первых в психологическом исследовании анке­ту применил Ф. Гальтон для изучения генеза умственных спо­собностей и условий развития ученых, несколько позже А* Вине была разработана анкета для исследования интеллекта детей*

1 Бахтин М* М. Эстетика словесного творчества, М,: Искусство, 1979. С, 363,

____________________________________________________15

С. Холл активно пользовался анкетным методом в рамках ге­нетической психологии (для изучения юношеского возраста).

Возможности и задачи метода с самого начала осознава­лись достаточно четко- Методы опроса, в отличие от приме­няемых в то время экспериментальных процедур* направлен­ных на изучение элементарных психических процессов, по­зволяли исследовать достаточно сложные психические явле­ния, такие как личность человека, его идеалы, представле­ния о ценностях, установки, творческое воображение и т. п. Эти методы могли выполнять разведывательную работу на начальных этапах исследования* С самого начала предпола­галось использовать интервьюирование и особенно анкети­рование для изучения проблем, требующих сравнения дан­ных, касающихся многих индивидов, например, в области дифференциальной психологии, различий между полами, нациями, классами и т. п. Основной областью применения методов опроса в дальнейшем {в особенности для решения исследовательских задач) стала социальная психология, наи­более близко связанная с социологией, в рамках которой была разработана специальная техника интервьюирования.

Что же такое интервьюирование? Методы опроса, возник-шие из таких естественных ситуаций, как разговор, беседа между двумя людьми, тем не менее в корне отличаются от обыденного разговора и призваны служить задаче получения объективных научных фактов. Почему обычный разговор не удовлетворяет исследователей и каковы основные составляю­щие метода интервью? Чтобы понять логику метода, смысл предъявляемых к нему требований и выполняемых процедур, необходимо разобраться в вопросе об идеале научности для его создателей и их представлениях о природе психических, точнее психологических* явлений.

По сути, та же схема S—>R, которая лежала в основе эк­спериментального метода, и благодаря которой стало возмож­но введение традиционного эксперимента в психологию, была положена и в основу метода интервьюирования. Она выра­жает определенное понимание предмета психологического ис­следования, сущность психологических явлений и причин,

16 __________

их порождающих: психологические явления суть реакции индивида (R) на стимулы внешней среды (S), Эта схема от­крыла путь в психологию сложившимся в естествознании способам исследования мышления, так как была стерта грань между объектом естественных наук и объектом изучения в психологии: психологическая действительность была задана в виде естественного процесса- В ситуации интервьюирования в качестве стимула (S) выступает вопрос интервьюера> а в ка­честве реакции (R) — ответ респондента или интервьюируе­мого. -"■

Учитывая вышеизложенное, становится понятен и смысл многих требований, предъявляемых к интервью, принципов его организации и способов описания. Прежде всего ясно, почему центральным моментом метода и его основным инст­рументом выступает вопрос. Изолированные вопросы высту­пают в роли независимых переменных- Выводы о связи неза­висимой и зависимой переменных можно делать на основа­нии обобщения большого числа количественных исследова­ний; только в этом случае, опираясь на законы статистики, можно говорить о случайном совпадении типа вопроса и типа ответа. Поэтому применяются массовые опросы, а установлен­ные в результате закономерности носят случайный характер. Однако, чтобы можно было обобщать, данные должны быть сравнимы. Сравнимость или сопоставимость данных — одно из основных требований, предъявляемых к методу опроса. Со­поставимости можно добиться полной стандартизацией воп­росов, ответов и всей ситуации проведения интервью. Э. Но­эль, автор книги, посвященной методике массовых опросов, и директор Института демоскопии в ФРГ, пишет: «На пер­вом месте ранговой шкалы ценностей, которую всегда следу­ет иметь в виду при планировании исследования, находятся: сопоставимость, единообразие обследования и альтернатив ответов, унифицированное фиксирование реакций и призна­ков».*1 и далее: «На первом месте стоит требование "инвари-

1 Ноэль Э. Массовые опросы: Введение в методику демоскопии. М>: Прогресс, 1978. С. 58.

____________________________________________________17

антности'Ч В ходе обследования ничто не должно меняться; единообразие, сопоставимость процесса сбора данных — это предварительное условие счета...»1.

Другим условием возможности вывода о наличии однознач­ной связи между изучаемыми явлениями является отсутствие действия в тот же момент времени еще каких-либо факторов или сил, единственным действующим раздражителем должен выступить вопрос интервьюера. Для выполнения этого усло­вия прибегают к изоляции изучаемых явлений тем или иным образом, а также к максимальному упрощению и стандарти­зации всех существующих условий. Так, интервью представ­ляет собой не замкнутое целое, а сумму вопросов; близкие по тематике вопросы часто отделяются друг от друга или боль­шим временным интервалом или так называемыми «гасящи­ми», «амортизирующими» вопросами. Это делается для пре­дотвращения влияния только что обсуждавшихся тем на пос­ледующие. Например, между двумя сериями вопросов об уста­новке по отношению к программе радиовещания опрашивае­мому предъявляют картинку, на которой изображены одно­квартирные дома, и просят его сказать, какой из них ему больше всего хотелось бы иметь2.

Наибольшие трудности возникают при попытке контроли­ровать сам процесс интервьюирования. Задача состоит в умень­шении субъективности результатов, вводимой субъектами, участниками интервью. В этом и состоит смысл ряда предла­гаемых правил и процедур: задаются определенные правила поведения интервьюера, ему вменяется нейтральное поведе­ние, обязательно точное дословное воспроизведение вопросов и их последовательности, отсутствие разъяснений по поводу вопросов, индивидуального подхода и изменений в интервью в целях приспособления к уровню образования, словарному запасу ит.п, опрашиваемого, предлагается даже соблюдать одинаковый временной интервал, в течение которого интер­вьюируемый обдумывает ответ на вопрос,

1 Там же. С, 59.

2 См. там же.

18 _______

А как быть с «субъективным фактором* интервьюируемо­го? Как убрать разночтение вопросов, тот индивидуальный смысл, который может придать им опрашиваемый, ит.л,? Эта проблема имеется в виду, когда выдвигается требование досто­верности сообщаемой информации; она решается прежде все­го путем отбора опрашиваемых. Такой принцип позволяет ис­ключать из результатов целый ряд данных и фактов (недосто­верную информацию). Производится оценка компетенции ин­тервьюируемого, уровня его общей культуры и кругозора. Дли­тельная процедура вопросов анкеты, включая и пробные воп­росы, позволяет чисто эмпирически подобрать определенные вопросы и их формулировки, которые одинаково понимаются определенной группой людей. Опрашиваемых просят самим оценить достоверность своих ответов. Так, В. А* Ядов отмеча­ет, что люди с высоким уровнем образования способны оцени­вать вероятную достоверность своих сведений, тогда как рес­понденты с низким уровнем образования не могут этого делать1. Применяют вопросы, которые могут уточнять детали о пред­мете информации или проверить на добросовестность. Приме­ром служит «шкала лжи» теста Айзенка* Вот эти вопросы: «Полностью ли Вы свободны от всяких предрассудков?&; «Лю­бите ли Вы иной раз прихвастнуть? »; * Всегда ли Вы сразу от­вечаете на письма?»; «Приходилось ли Вам иногда говорить неправду? & и т* п.

Еще раз уточним, кто же и что же отсеивается в результате этих и некоторых других процедур? Нередко люди описывают события как очевидцы, не будучи ими; выносят оценки, не зная предмета; высказывают мнение, не заботясь об аргументах. Задача социолога — произвести тщательный отбор информа­торов2* С юридической точки зрения это может рассматриваться как искажение информации, но с психологической точки зре­ния — это безусловные факты, факты жизни человека «здесь и теперь* в ситуации интервьюирования.

1 См. Ядов В. А. Социологическое исследование* Методология, Про­грамма. Методы* М.: Наука, 1972.

2 См* там же*

_____________________________ 19

Мы описали вкратце явную логику метода, связанную с традиционной схемой экспериментального исследования, но есть и неявная его логика: это приемы установления контак­та с интервьюируемым, обеспечение приемлемого мотива уча­стия в интервью, правила последовательности вопросов и их формулировки.

Были получены и объективные факты, выявляющие актив­ность испытуемого и экспериментатора в ходе их взаимодей­ствия* Так, Р. Розентадь установил, что даже в тщательно контролируемых экспериментальных исследованиях экспери­ментатор неосознанно различными путями старается повли­ять на поведение своих испытуемых в направлении подтвер­ждения своих гипотез. С другой стороны, было доказано, что испытуемый дает ответы в зависимости от своего восприятия интервьюера или экспериментатора, Дж, Матараззо и А. Ванне показали, что уже небольшие изменения (несодержательного характера) в вербальном поведении интервьюера модифици­руют и речь интервьюируемых. Следовательно, на поведение респондентов влияет не только содержание речи интервьюе­ра, но и ее формальные характеристики. Эти и ряд других исследований по существу фиксировали факты общения, активного субъективного отношения участников интервью друг к другу.

Какова же была реакция исследователей на эти факты? Можно наблюдать две диаметрально противоположные реак­ции. Первая позиция суть последовательное проведение тра­диционной и описанной выше точки зрения: эта позиция борь­бы с общением и диалогом в ситуации исследования с целью тем или иным способом исключить или, по крайней мере, уменьшить действие указанных «факторов^-помех. При этом реальность общения двух людей и существования субъекта рас­сматривается лишь как очередной побочный фактор, наряду с другими факторами, и не замечается принципиально иной, содержательной связи между ними, состоящей в том, что от­вет интервьюируемого возникает не как непосредственная ре­акция на вопрос интервьюера, а порождается им как субъек­том деятельности и общения. Можно> конечно, свести проце-

20______________________________________________

дуры порождения ответа и осмысления вопроса в ситуации к действию «факторов», но как избавиться от таких «факторов»? Столь же наивными средствами ведется борьба с общением: раз интервьюер оказывает влияние на интервьюируемого, то следует убрать интервьюера и проводить опрос с помощью ЭВМ, тем самым обеспечив предельную стандартизацию и контролируемость ситуации проведения интервью.

Другая точка зрения или позиция выражается в попытках рассмотреть интервью в новых теоретических аспектах — как социально-психологический феномен. Этот новый подход ока­зался продуктивным и позволил не только по-новому осмыс­лить метод интервьюирования, но и по-новому его организо­вать. То, что выступало прежде деформирующими или внеш­ними моментами (процесс установления контакта и опреде­ленных взаимоотношений между респондентом и интервьюе­ром, взаимопонимание, способы и средства общения> роли и тактики интервью и т. n,)i стало центральным моментом ме­тода. Таким образом, общение из побочного артефакта ситуа­ции интервьюирования превратилось в средство получения данных в ходе интервью, а сознательная его организация выступила как специальная задача интервьюера.

Процесс интервьюирования в соответствии с популярны­ми психологическими концепциями рассматривается как про­цесс интеракции, или взаимодействия, как процесс комму­никации и социальной перцепции, или социального восприя­тия. Данный подход стимулировал большое количество кон­кретных исследований, посвященных изучению процесса ин­тервьюирования.

Социально-психологический аспект изучения интервью

Одним из важнейших теоретических положений, лежащих в основе подобных исследований> является представление об интервью как о процессе интеракции между интервьюером и интервьюируемым, психологом и испытуемым. Таким обра­зом, оба участника активны и влияют друг на друга в процес­се интервьюирования. Конечный продукт интервью является

____________________________________________________21

результатом их интеракции. Один из участников интервью направляет взаимодействие {задает вопросы), а другой участ­ник должен облегчать достижение цели, следуя за направле­нием интеракции (отвечая на вопросы). Сам процесс интер­вьюирования рассматривается как обмен — непосредственный речевой обмен информацией» идеями, установками и чувства­ми и содержит сообщения, выражаемые как вербально, так и невербально.

Как же происходит обмен информацией в процессе интер­вью? В ходе многочисленных исследований выяснялось, с по­мощью каких знаков и средств передается информация• Так, большое внимание уделялось временным характеристикам речи как фактору экспрессии. В исследованиях Дж, Матараззо и А, Вайнса изучалась длительность отдельных речевых еди­ниц и молчания. Было показано, что продолжительность от­дельного высказывания — достаточно стабильная характери­стика у каждого человека, однако ее можно и изменять, ва­рьируя временные параметры речи интервьюера. Длительность высказывания интервьюируемого находится в прямой зави­симости от длительности высказывания интервьюера (этот эффект предлагается использовать для управления речью испытуемых, например, в целях ее фиксации).

Сходная зависимость обнаружена и в отношении времени перед ответом, а также количества прерываний в речи парт­нера. Такие приемы как кивание головой и произнесение зву­ков типа «м-м-м^.» позволяют увеличивать длительность выс­казываний интервьюируемого.

На временные характеристики речи влияет и значимость темы. Эмоционально значимая тема вызывает относительное увеличение длительности высказывания и уменьшение вре­мени перед ответом. Наоборот, при росте так называемой ког­нитивной сложности речи увеличивается пауза перед ответом.

Изучались также характерологические особенности речи, отражение в речи различных состояний. Было показано, что интроверты дольше думают перед тем, как что-либо ска­зать, взвешивают слова более тщательно. В ходе изучения влияния тревожности на речь выяснилось, что тревожность

22____

увеличивает продуктивностъ речи, повышает ее темп, однако вызывает различные речевые изменения (ошибки, повторы, поправки и т. п,)'

■

Специально изучались паралингвистические и невербаль­ные средства коммуникации между интервьюером и интер­вьюируемым. Так, характерные изменения нелексических компонентов речи возникают в состоянии тревожности. Уве­личивается частота употребления таких звуков, как за», «ах*, «э», «хм^йт.п^а также число повторений, заиканий, про­пусков слов* неоконченных предложений, оговорок и т. п. На каждые 16 слов приходится приблизительно 1 нарушение*

Информативное значение имеют также и характеристики голоса: его тембр, высота и тип. Было экспериментально по­казано, что к человеку с хриплым голосом непроизвольно возникает негативное отношение. Психотерапевты, голоса которых оценивались как менее «злые» и более тревожные, лучше справлялись со своей психотерапевтической задачей (например, склонить алкоголика к продолжению лечения), чем это удавалось психотерапевтам с более «злыми» t спокой­ными голосами.

В целом большинство авторов признает, что именно несо­держательные компоненты речи часто указывают на эмоцио­нальное значение высказывания и паралингвистический ка­нал является более информативным, чем лучше контролиру­емый вербальный канал* В частности, интонация голоса дос­таточно точно указывает на отношение интервьюера к интер­вьюируемому — враждебное, снисходительное или дружелюб­ное. Специальное значение интонации в речи изучалось в исследовании А* Меграбяна и М, Вайнера. Они предъявляли слова, выражающие нейтральное, позитивное или негативное отношение, которые произносились с различной интонацией. Испытуемых из разных групп при оценке отношения проси­ли обращать внимание на:

— содержание и интонацию;

— только на содержание;

— только на интонацию-

_____________________________________________________23

Результаты показали, что независимое влияние интонации на оценку отношения больше, чем независимое влияние со­держания.

Представляют интерес и эксперименты, демонстрирующие роль обратной связи в регуляции речи- При отсутствии такой связи в искусственных условиях эксперимента, когда испы­туемый не слышит собственного голоса, разговаривая в на­ушниках, у него возникает ряд расстройств и изменений в речи и поведении: увеличивается внешняя эмоциональная экспрес­сия, ответы становятся более свободными и спонтанными, при обсуждении личностно значимых тем появляется когнитив­ная спутанность и рассуждения вслух•

Особое внимание уделяется ролевой структуре ситуации, роли интервьюера и интервьюируемого и правилам их взаи­модействия» Эта ситуация анализируется с точки зрения кон­цепции Э. Берна, Роль интервьюера требует, чтобы он направ­лял и контролировал процесс коммуникации для решения исследовательских задач, интервьюер также должен обучить интервьюируемого его роли» Он делает это в процессе комму­никации, прямо и косвенно отвечая на вопросы интервьюи­руемого, а также не отвечая на неадекватные вопросы испы­туемого или его отступления до тех пор, пока последний не поймет правила поведения в данной ситуации. Интервьюер выполняет и определенную социальную роль, и поведение интервьюируемого будет в какой-то степени задаваться тем, выше или ниже по статусу стоит по сравнению с ним интер­вьюер- Определенную роль играют и социальные ожидания опрашиваемых в отношении интервьюера. Бели респондент уверен, что интервьюер является суперэкспертом, то это мо­жет блокировать коммуникацию и привести к тому, что он не будет сообщать о себе нужных сведений- Наиболее благо­приятной представляется ситуация, когда интервьюер воспри­нимается как эксперт, ищущий дополнительной информации об испытуемом. Его чувства должны находиться под постоян­ным контролем, он должен не поддаваться соблазну решать свои личные проблемы и удовлетворять собственные потреб­ности, особенно потребности во власти, в чувстве превосход-

24____________________________________________________________

ства, благодарности со стороны интервьюируемого и т. п. Интервьюер должен также избегать каких бы то ни было со­циальных контактов с интервьюируемым, оставаться в сто­роне от социальной системы иерархии и власти, так как в противном случае испытуемый не будет сообщать дискреди­тирующую его информацию, может возникнуть враждебность к интервьюеру ит.п, Интервьюер должен гарантировать со­хранение профессиональной тайны.

Мы рассмотрели лишь некоторые из проводившихся иссле­дований, в ходе которых изучалась связь между формальны­ми особенностями речи интервьюера и интервьюируемого и их изменениями. Чтобы понять их смысл, необходимо выйти за пределы речи как таковой и обратиться к анализу ситуа­ции интервьюирования в целом, к рассмотрению того, что про­исходит между этими двумя людьми и что они вместе дела­ют, необходимо понять, какую задачу решает каждый из уча­стников в ходе беседы.

Метод беседы и проблема общения в психологии

В методологической литературе по проблеме общения под­черкиваются два момента. Во-первых, указывается, что об­щение представляет собой непосредственную связь или взаи­модействие между двумя субъектами и описывается в систе­ме отношений субъект—субъект. Подчеркивается, что процесс общения оказывается взаимным, при этом каждый из участ­ников относится к своему партнеру как к субъекту, обладаю­щему, как и он, сознанием. В другой схеме подчеркивается иной момент — опосредованность процессов общения деятель­ностью участников, общение осуществляется в ходе совмест­ной деятельности участников по решению той или иной зада­чи или проблемы.

Эти две точки зрения не столько противостоят друг другу, сколько отражают разные реалии самого процесса общения. Действительно, трудно себе представить беспредметное, бес­содержательное общение между двумя субъектами; с другой стороны, общение предполагает именно встречу двух субъек-

______________________^______________25

тов и установление определенных отношений между ними. По собственному жизненному опыту, опыту работы педагогов, врачей, психотерапевтов и т. п. мы знаем, что далеко не с каждым человеком у нас устанавливаются отношения обще­ния, далеко не с каждым удается войти в контакт, Почему? Да и в чем особенность этих отношений, что стоит за поняти­ем контакта? Что значит — относиться к другому как к субъек­ту? Когда возникает потребность в общении, беседе, диалоге? В самом общем виде можно было бы описать эти условия как выбор поступка» как те сложные душевные колебания, сомне­ния ^ надежды и страсти, которые охватывают человека перед таким выбором.

Но почему эта ситуация проблемна? Потому, что мне са­мому нужно понять, сориентироваться в смысле того, что я делаю, что мне хочется делать, но это может не понравиться «мне другому £, живущему иными идеалами, и тогда неяс­но, как же мне поступать. Ситуация осложняется тем, что действительный объективный смысл моих действий часто не лежит на поверхности явлений, а как бы теряется в круго­верти жизни и исторической перспективе. Именно эта ситу­ация зафиксирована, но уже теоретически, А. Н. Леонтье­вым: «... чем более расширяются связи субъекта с миром, тем более они перекрещиваются между собой. Его действия, реализующие одну его деятельность, одно отношение, объек­тивно оказываются реализующими и какое-то другое его от­ношение* Возможное несовпадение или противоречие их не создает, однако, альтернатив, которые решаются просто "арифметикой мотивов". Реальная психологическая ситуа­ция , порождаемая перекрещивающимися связями субъекта с миром, в которые независимо от него вовлекаются каждое его действие и каждый акт его общения с другими людьми, требует от него ориентировки в системе этих связей*1. В такой ситуации перед субъектом стоит задача выбора моти­ва деятельности (что же я выберу в открывающейся картине

1 Леонтьев Л. Н. Деятельность* Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1977, С.

26________„_________________^_„

моих отношений и связей с миром?). Как известно, истина рождается в споре. Истина о себе, своя «личная* истина так­же рождается в диалоге, который помогает найти себя ново­го и стать большим, чем был прежде. Такой диалог — не ду­шеспасительная беседа, в его процессе происходит возраста­ние собственных духовных сил.

Диалог одновременно и средство, и самоцель, поскольку это всегда проверка, реальная, деятельная проверка и утвер­ждение в общении отношений, ценностей. Многочисленные примеры таких диалогов можно найти в художественной ли­тературе, ими полны романы Ф. М. Достоевского, Л. Н. Тол­стого, интересны в этом отношении документальные матери­алы — письма, дневники, сохранившиеся свидетельства жиз­ни личности* В качестве примера мы воспользуемся диало­гом Ставрогина и архиерея Тихона в романе Ф. М. Достоев­ского «Бесы*1,

Николай Всеволодович Ставрогин идет к архиерею Тихону в состоянии душевного смятения и раздвоенности: «Похоже было на то, что он решился на что-то чрезвычайное и неоспоримое и в то же время почти для него невозможное* (поступок, на кото­рый хочет решиться Ставрогин, — это публичная исповедь, пуб­личное покаяние в своих преступлениях)* Каков может быть вы­ход из такой ситуации? Существуют по крайней мере два вари­анта: либо сделать неоспоримое оспоримым, либо невозможное возможным. Однако самому Ставрогину кажется, что решение опубликовать покаянное письмо уже принято и причину, побу­дившую его прийти к Тихону, он не осознает» Далее в ходе бесе­ды Николай Всеволодович не раз будет нарочито повторять, что решение принято бесповоротно: «так решено», «я в вас не нуж­даюсь», .

А вот отрывок из середины беседы:

*— Я забыл вас предупредить, что все слова ваши будут на­прасны; я не отложу моего намерения, не трудитесь отговаривать.

— Вы об этом не забыли предупредить еще давеча, прежде чтения.

1 Достоевский Ф.М. Бесы // Поли* собр, соч.: В 30 т. Л.: Наука, 1974. Т. 11. Гл. IX. «У Тихона*. С. 5—24.

______________________________________________________27

— Все равно, повторяю опять; какова бы ни была сила ваших возражений, я от моего намерения не отстану. Заметьте, что этою неловкою фразой или ловкою — думайте как хотите — я вовсе не напрашиваюсь, чтобы вы поскорее начали мне возражать и меня упрашивать <.„>*,

Кто же такой Тихон и как относится к нему Ставрогин? У Тихона странная репутация и почти нет авторитета в глазах Ставрогина. * Сведения были разнообразны и про т иву по ложны, но имели и нечто общее, именно то, что любившие и не любив­шие Тихона (а таковые были), все о нем как-то умалчивали — не любившие, вероятно, от пренебрежения, а приверженцы, и даже горячие, от какой-то скромности, что-то как будто хотели утаить о нем, какую-то его слабость, может быть юродство*. По другим сведениям, «чуть ли не сумасшедший, <♦••> выпива­ет*. Узнал Ставрогин и о том, «что проживавший на спокое ар­хиерей, по слабости ли характера или "по непростительной и несвойственной его сану рассеянности" не сумел внушить к себе, в самом монастыре, особливого уважения*. Почему же в таком серьезном вопросе, может быть, в поворотном моменте жизни, Ставрогин избирает столь странного оппонента? Слабость харак­тера, всякие грешки и сомнительная репутация Тихона позво­ляют Ставрогину презирать его, унижать, оскорблять, ненави­деть и дискредитировать его слова, тем самым дискредитируя и их отношения. В дальнейшем диалоге мы не раз увидим, как эти приемы будут использоваться Ставрогиным и какой они бу­дут иметь смысл.

Первые приветствия произнесены * почему-то с явною обоюд­ною неловкостию, поспешно и даже неразборчиво», Ставрогин заметно рассеян и взволнован (он рассматривает кабинет, не за­мечая рассматриваемого, впадает в задумчивость, не различая мыслей и т. п,)+ Это выдает значимость для него как предстоя­щего разговора, так и той темы, которой он намерен коснуться. «Его разбудила тишинаt и ему вдруг показалось, что Тихон как будто стыдливо потупляет глаза и даже с какой-то ненужной смешной улыбкой- Это мгновенно возбудило в нем отвращение; он хотел встать и уйти, тем более, что Тихонt по мнению его, был решительно пьян*. Итак, первое обвинение в адрес Тихона состоялось. Ставрогин отказывается от беседы и хочет уйти. Почему же он не уходит, что неожиданно заставляет его остать­ся? «Но тот [Тихон] вдруг поднял глаза и посмотрел на него та­ким твердым и полным мысли взглядом, а вместе с тем с таким

неожиданным и загадочным выражением, что он чуть не вздрог­нул. Ему с чего-то показалось, что Тихон уже знает, зачем он пришел, уже предуведомлен (хотя в целом мире никто не мог знать этой причины)» и если не заговаривает первый сам, то щадя его, пугаясь его унижениям Произошло то, что Тихон в целом угадал, понял его унижение. В середине их разговора Ставрогин спрашивает: «А вы наверно знали, что я с чем-то пришел?

— Я,., угадал по лицу, — прошептал Тихон, опуская глаза*. Конечно, Тихон не знает, с чем конкретно пришел Ставрогин, конечно, не предуведомлен, ему достаточно было в самом общем виде понять состояние Ставрогина (что, кстати, было совсем не­трудно, учитывая его растерянность, почти бес контролируемость поведения — те странные состояния задумчивости, в которые он впадает и т. п.) и не уточнять его (что он в дальнейшем и делает постоянно), чтобы возник первый контакт и Ставрогин начал раз­говор. Что заставляет говорить Ставрогина — может быть, же­лание доказать самому себе, а теперь и Тихону, что то, что он собирается делать, не унижает его?

«— Вы меня знаете? — спросил он вдруг отрывисто, — реко­мендовался я вам или нет, когда вошел? Я так рассеян...

— Вы не рекомендовались, но я имел удовольствие видеть вас однажды, еще года четыре назад, здесь в монастыре», случайно,

Тихон говорил очень неспешно и ровно, голосом мягким, ясно и отчетливо выговаривая слова.

— Я не был в здешнем монастыре года четыре назад, — даже как-то грубо возразил Николай Всеволодович, — я был здесь толь­ко маленьким, когда вас еще тут совсем не было.

— Может быть, забыли? — осторожно и не настаивая заме­тил Тихон*

— Нет, не забыл; и смешно, если б я не помнил, — как-то не в меру настаивал Ставрогин, — вы, может быть, обо мне только слы­шали и составили какое-нибудь понятие, а потому и сбились, что видели*

Тихон смолчал».

Разговор Тихона и Ставрогина — это, конечно, не выяснение обстоятельств их знакомства и факта посещения последним мо­настыря в таком-то году, не выяснение этих подробностей волну-ет обоих. Тихон в этой странно начинающейся беседе подчеркива­ет первую, заставившую Ставрогина остаться догадку и показы­вает, что, может быть, лучше самого Ставрогина знает его: он по-

мнит то, что Ставрогин сам о себе не помнит, и даже позволяет себе замечание: «может быть, забыли?*. О настоящем состоянии Ставрогина Тихон не заговаривает, но упоминает по существу о совершенно постороннем факте, в котором он точно уверен. От­чего же Ставрогин так упорствует и упирается, как пишет Дос­тоевский, * как-то не в меру настаивает *►? Зачем он, собственно, спорит, если он абсолютно уверен, что не был в монастыре четы* ре года назад, и в чем же он убеждает Тихона? Конечно, дело не в ошибке памяти. Ставрогин пытается доказать своему собесед­нику (и себе самому), что Тихон неправ в своем понимании его, Ставрогина (то, о чем он якобы догадывался — неправда), и раз­рушить возникший контакт> право Тихона на диалог с ним- Он как утопающий хватается за соломинку, прибегает к любым при­емам и аргументам: и грубое возражение, и «смешно, если б я не помнила, и * психологическое* объяснение ошибки Тихона, и просьба о пощаде, как просит маленький ребенок («я был здесь только маленьким,»*). Далее Ставрогин ухватывается за новый аргумент: «Тут Николай Всеволодович заметил, что по лицу его [Тихона] проходит иногда нервное содрогание, признак давниш­него нервного расслабления*

— Я вижу только, что бы сегодня нездоровы, — сказал он* — и, кажется, лучше, если б я ушел. Он даже привстал было с места. [Тихон не спорит, а соглашается со Ставрогиным:]

— Да, я чувствую сегодня и вчера сильные боли в ногах и ночью мало спал*..

Тихон остановился. Гость его снова и внезапно впал опять в свою давешнюю неопределенную задумчивость. Молчание про­должалось долго, минуты две*

— Вы наблюдали за мной? — спросил он вдруг тревожно и подозрительно. [Тревога и подозрительность возникают потому, что он невольно выдал свое душевное состояние, свою слабость — почти полное невладение своим поведением, что хотел и что хо­чет скрыть, что отрицает перед самим собой, и теперь ему при­дется касаться этой темы. Но Тихон неожиданно изменяет на­правление разговора:]

— Я на вас смотрел и припоминал черты лица вашей роди­тельницы. При несходстве внешнем много сходства внутренне­го , духовного.

— Никакого сходства, особенно духовного. Даже со-вер-шен-но никакого! — затревожился опять, без нужды и не в меру на-

стаивая, сам не зная почему, Николай Всеволодович* — Это вы говорите так.» из сострадания к моему положению и вздор, — брякнул он вдруг* — Ба! Разве моя мать у вас бывает?

— Бывает.

— Не знал. Никогда не слыхал от нее- Часто?

— Почти ежемесячно, и чаще.

— Никогда, никогда не слыхал* Не слыхал. А вы, конечно, слышали от нее, что я помешанный, — прибавил он вдруг*.

Учитывая вышесказанное, смысл реплик Тихона и Ставроги-на становится понятен. Тихон продолжает «доказывать», что осо­бенным образом, истинно знает и понимает Ставрогина. Причем, если начал Тихон с незначительных фактов его биографии, то теперь, во-первых, оказывается, что у него исповедуется мать Ставрогина (это очень сильный аргумент), во-вторых, он пока­зывает, что за внешними проявлениями способен разглядеть сущ­ность Ставрогина (*при несходстве внешнем много сходства внут­реннего*), и, в-третьих, Тихон прямо касается личности Нико­лая Всеволодовича. Но обратите внимание, как он дает характе­ристику: не сообщает ничего конкретного, никаких явных и од­нозначных оценок нет, а говорит лишь о его сходстве с матерью. Слова Ставрогина «это вы говорите так**, из сострадания к мое­му положению и вздор...»показывают, насколько углубился их контакт — Ставрогин обращается к Тихону со словами, которы­ми ведет свой внутренний диалог (вспомните, как он испугался жалости Тихона; «.„ если [Тихон] не заговаривает первый сам, то щадя его, пугаясь его унижения»), он проговаривается о том, чего действительно боится — жалости- Проговаривается он и о другом — о своем нежелании походить на мать. Это настолько важные для него темы, что в первую минуту Ставрогин даже не замечает, что впервые слышит о встречах Тихона с его матерью* Последний факт, в частности, означает, что Тихон действитель­но может многое о нем знать. Дальнейший разговор подтверж­дает предположение Николая Всеволодовича, хотя Тихон не го­ворит ничего конкретного, только отвечает на вопросы, к тому же очень уклончиво*

«■— Нет, не то чтобы как о помешанном» Впрочем, и об этой идее слышал, но от других.

— Вы, стало быть, очень памятливы, коли могли о таких пу­стяках припомнить, А о пощечине слышали?

~ Слышал нечто.

_______^________________________31

— To есть все. Ужасно много у вас времени лишнего. И об дуэли?

— И о дуэли.

— Вы много очень здесь слышали. Вот где газет не надо. Шатов предупреждал вас обо мне? А?

— Нет. Я, впрочем, знаю господина Шатова, но давно уже не видал его».

Является ли состоявшийся разговор обменом информацией: есть ли у Ставрогина сходство с матерью, кто бывает у Тихона и какие факты из жизни Николая Всеволодовича ему известны? Но тогда зачем Ставрогин навязчиво повторяет; «никакого сходства, даже со-вер-шенно»; или опять и опять произносит: «никогда не слы­хал, никогда не слыхал*; затем замечает: * ужасно много времени у вас лишнего, вот где газет не надо» и т. п.? Понять смысл про­исходящего можно, только представив такую реплику как дей­ствие субъекта в его психологических обстоятельствах. В данном случае Ставрогин (как мы уже показывали) пытается убедить себя в несходстве и т. п., отрицая «версию» Тихона, иронизируя над ним.

Наконец, Ставрогин находит еще одну точку соприкоснове­ния с Тихоном, который оказывается не чужд и светским, и во* енным интересам, интересуется самой разнообразной литерату­рой, далеко не религиозного содержания. Разговор Ставрогина с Тихоном продолжается так:

*— Гмч* Что это у вас там за карта? Ба, карта последней вой­ны! Вам-то это зачем?

— Справлялся по ландкарте с текстом. Интереснейшее опи­сание.

— Покажите; да, это недурное изложение. Странное, однако же, для вас чтение.

Он придвинул к себе книгу и мельком взглянул на нее. Это было одно объемистое и талантливое изложение обстоятельств последней войны, не столько, впрочем, в военном, сколько в чисто литературном отношении. Повертев книгу, он вдруг нетерпели­во отбросил ее.

— Я решительно не знаю, зачем я пришел сюда? — брезгли­во произнес он, смотря прямо в глаза Тихону, будто ожидая от него ответа.

— Вы тоже как бы нездоровы?

— Да, нездоров.

32___________„^__^_____________ ._________

И вдруг он, впрочем в самых кратких и отрывистых словах, так что иное трудно было и понять, рассказал, что он подвер­жен, особенно по ночам, некоторого вида галлюцинациям, что он видит иногда или чувствует подле себя какое-то злобное су­щество, насмешливое и "разумное", "в разных лицах и в разных характерах> но оно одно и то же, а я всегда злюсь*»"

Дики и сбивчивы были эти открытия и действительно как бы шли от помешанного. Но при этом Николай Всеволодович гово­рил с такою странною откровенностью, не виданной в нем ни­когда, с таким простодушием, совершенно ему не свойственным, что, казалось, в нем вдруг и нечаянно исчез прежний человек совершенно. Он нисколько не постыдился обнаружить тот страх, с которым говорил о своем привидении. Но все это было мгно­венно и так же вдруг исчезло, как и явилось*.

Что же произошло и что же изменилось в состоянии Ставроги­на? Что означают слова Достоевского (а в атом гениальном тексте нет ни одного случайного слова) о странной, невиданной откро­венности Ставрогина, о совершенно не свойственном ему просто­душии? Какой человек вдруг исчез? Как будто исчез Ставрогин раздвоенный, исчезло то другое в Ставрогине, что мешало совер­шить поступок и признаться в своей слабости, остался Стаярогин-ребенок, признающий свою беспомощность и ищущий поддерж­ки и совета, растерянный и кающийся (и это был тот Ставрогин, к которому обращалс«1 Тихон).

Мы ограничимся этим маленьким отрывком из беседы Николая Всеволодовича Ставрогина с Тихоном, собственно самым началом встречи и происшедшего диалога* На этом примере нам хотелось показать, как устанавливается контакт в ходе беседы и какая проблемная ситуация порождает по­требность в общении» в данном случае, это задача проясне­ния или ориентировки в собственных мотивах и побуждени­ях, задача их соотнесения и выбора, без которого невозмож­но решиться на тот или иной поступок• Задача же эта, как отмечал А. Н. Леонтьев, не «решается арифметически*, ска­жем , сложением векторов — этот мотив больше, а этот мень­ше. Общение одновременно выступает и как средство реше­ния такой задачи, и как и^ль объединения людей, позволяю­щая чувствовать свое единство с миром.

______________________________________________________33

Как же устанавливаются отношения общения и в чем их сущность? В рамках деятельностного подхода в психологии можно указать на цикл работ А. У. Хараша по этой теме. Согласно его точке зрения, противопоставляющей ролевое и собственно интерсубъективное, диалогическое общение, последнее в отличие от первого принципиально открыто, по­скольку оно предполагает взаимное посвящение партнеров в действительные мотивы их деятельностей1. Следующий важный момент заключается в наличии общего мотива дея­тельности: в диалогическом общении «его партнеры — это партнеры в собственном смысле слова, не соглядатаи, а со­беседники, объединенные общностью действительного мотива и связанные отношениями соавторства, взаимной поддерж­ки и взаимопомощи»г. Таким образом, процесс общения ста­новится совместной деятельностью, позволяя сосредоточиться на предмете диалога.

Данные положения позволяют думать, что психологичес­кое содержание связи между субъектами в процессе обще­ния, так называемого контакта, может быть осмыслено как общность мотивов деятельности участников. Однако и опре­деленные взаимоотношения общения, и контакт устанавли­ваются не сразу (в приведенном выше отрывке из беседы Ставрогина и Тихона представлены как приемы, так и ди­намика данного процесса), они являются следствием опре­деленного психологического процесса — поиска общего мо­тива участников диалога, Общность мотивов появляется не вдруг, к ней еще надо прийти, прийти надо и к открытости своих мотивов другому, и к особым взаимоотношениям вза­имопомощи и поддержки.

Рассмотренный выше подход к анализу проблемы общения позволяет задать тот теоретический и методический контекст,

1 См* Хараш А У. Восприятие человека как воздействие на его пове­дение (к разработке интерсубъектного подхода в исследованиях по­знания людьми друг друга) // Психология межличностного позна­ния. М,: Педагогика, 1981.

2 См. там же* С. 40.

34________________________________________________________

в рамках которого может быть описан метод беседы в психо­логии, представлена его сущность и структура.

Анализ ситуации проведения беседы

Беседа между обследуемым и психологом проходит в опре­деленной ситуации. Что включает в себя понятие ситуации в данном случае и какое значение последняя играет в самой беседе? Первая и достаточно распространенная точка зрения сводит понятие ситуации к обстановке проведения беседы, ее пространственной организации и внешнему оформлению, В руководствах по технике интервьюирования, клинической психологии и психотерапии можно найти конкретные указа­ния по выбору места и времени проведения беседы, оформле­нию кабинета. «Для успокаивающего действия психотерапев­тическому кабинету лучше быть полутемным, с занавешен­ными окнами (чтобы пациента не было видно с улицы), на­стольной лампой и глубокой тййшной. Обставлен он может быть в любом духе врача, но лучше проще, по-домашнему*1, — указывается в руководстве по психотерапии. Согласно другой точке зрения, ситуация представляет собой систему или со-вокупность социальных значений тех моментовт которые ее составляют. Третья точка зрения еще больше расширяет по­нятие ситуации, выводит его за пределы чувственно наблю­даемого и отделяет от поверхностно физикалистского пред­ставления об обстановке: оно включает в себя правила и нор* мы поведения, социальное значение и статус данной ситуа­ции, И, наконец, еще одна грань понятия ситуации раскры­вается в представлениях о так называемой психологической ситуации > не сводимой ни к «физической* (обстановке, сре­де), ни к социальной ситуации {т. е. нормам и правилам по­ведения, взятым из более широкого социального контекста). Психологическая ситуация представляет собой позицию от­дельно взятой личности, это социальная ситуация в ее субъек-

1 Руководство по психотерапии / Под ред. В. Е, Рожнова. Ташкент; Медицина, 1979, С, 139.