Две логики — два подхода

...Сущность человека не есть абстракт, при­сущий отдельному индивиду. В своей дейст­вительности она есть совокупность всех об­щественных отношений.

К. Маркс

О том, что «личность» — уникальное, невоспроизводимо индивидуальное образование, одним словом, нечто единичное, спорить не приходится. «Единичное» в философии понимается как абсолютно неповторимое, суще­ствующее именно в данной точке пространства и времени и отличающееся от любого другого «единичного», а потому и внутри себя столь же беско­нечное, как и сами пространство и время. Полное описание единичной ин­дивидуальности равнозначно поэтому «полному» описанию всей беско­нечной совокупности единичных тел и «душ» в космосе. Это понимали и Декарт, и Спиноза, и Гегель, и Фейербах, все грамотные философы, неза­висимо от их принадлежности к тому или иному лагерю в противоборстве материализма и идеализма.

По этой причине наука о «единичном», как таковом, действительно невозможна и немыслима. Раскрытие тайн «единичного» запредельно науке именно потому, что любая частная цепочка причинно-следственных зависимостей уводит исследователя в «дурную» бесконечность всего прошлого бесконечной Вселенной.

Гегель не случайно назвал тем же словом «дурная» (и не в осуждение, а в логическом смысле) и человеческую индивидуальность, поскольку под ней как раз и подразумевают абсолютную неповторимость, уникальность, неисчерпаемость деталей и невоспроизводимость их данного сочетания, невозможность предсказать заранее с математической точностью ее сос­тояния и поведение в заданных обстоятельствах. Неповторимость свойст­венна каждой отдельной личности настолько органически, что если ее от­нять, то исчезнет и сама личность. Но эта неповторимость свойственна личности не в силу того, что она — человеческая личность, а постольку, поскольку она нечто единичное вообще, «индивид вообще», нечто «неде­лимое».

В мире нельзя найти не только двух абсолютно одинаковых личностей. Не найдете вы и два совершенно тождественных листка на дереве и даже в целом лесу: чем-нибудь они все-таки будут друг от друга отличаться. Не уловит этих отличий глаз — зафиксирует микроскоп, не простой, так электронный. Даже и две песчинки на морском пляже всегда будут хоть чуть-чуть, да разными. Даже две капли воды. Известно, что современная физика исключает самую возможность существования в мире двух аб­солютно тождественных микрочастиц (электронов, фотонов, протонов и т. п.). Единичное есть единичное, и тут уж ничего не поделаешь.

Но человеческую личность при всей присущей ей «неповторимости» нельзя превращать в простой синоним чисто логической категории «еди­ничного вообще». В этом случае понятие «личность» обессмысливается в самой сути.

Экзистенциалистские «защитники личности», ополчаясь на Гегеля за его якобы «высокомерное» отношение к «дурной индивидуальности», сами воспроизводят «первородный грех» гегельянщины. Растворяя конкретную проблему определения своеобразия человеческой индивидуальности (лич­ности) в абстрактно-логической проблеме отношения «общего и единич­ного», они сводят ее к вопросу о соотношении «одинаковости и неодинако-

вости». Солидаризируясь с Гегелем в том, что составляет как раз его по­рок (манеру всякую конкретную проблему сводить к ее абстрактно-логическому выражению и в нем видеть ответ, «абсолютное реше­ние»), они отвергают то, что есть умного, диалектического в его подходе,— понимание того факта, что «всеобщее» не есть «одинаковое», не есть приз­нак, свойственный каждому порознь взятому индивиду. Поэтому и бес­плодна любая попытка определить «сущность человека» путем отыскания «общего признака», которым обладает каждый порознь рассматриваемый человеческий индивид.

Всеобщее с точки зрения диалектической логики — синоним закона, управляющего массой индивидов и реализующегося в движении каждого из них, несмотря на их неодинаковость и даже благодаря ей; синоним конкретной взаимосвязи, объединяющей в одно целое, в одну конкрет­ность (К. Маркс обозначил это как «единство во многообразии») беско­нечное множество бесконечно разнящихся между собой индивидов (без­различно, каких именно — людей или листьев на дереве, товаров на рынке или микрочастиц в «ансамбле»). Так понимаемое всеобщее и составляет сущность каждого их них, конкретный закон их существования. А оди­наковость их лишь предпосылка, лишь предварительное условие их «кон­кретной всеобщности», т. е. объединения в конкретное целое, многообра­зно расчлененное внутри себя.

Руководствуясь именно такой логикой, К. Маркс ставил и решал воп­рос о «сущности человека» — о конкретно-всеобщем определении челове­ческого индивида, личности как совокупности всех общественных отноше­ний '. В оригинале сказано еще выразительнее — ансамбль, т. е. не меха­ническая сумма одинаковых единиц, а представленное в единстве много­образие всех социальных отношений.

«Сущность» каждого индивида, относящегося к данному «роду», заключается, согласно логике мышления К. Маркса, в той совершенно конкретной системе взаимодействующих между собой индивидов, которая только и делает каждого из них тем, что он есть. В данном случае это при­надлежность к роду человеческому, понимаемому не как естественно-природная, биологически заданная «немая связь», а как исторически возникшая и исторически же развивающаяся социальная система, т. е. общественно-исторический организм как расчлененное целое.

Биологическая же связь, выражающаяся в тождестве морфофизиологической организации особей вида «homo sapiens», составляет лишь пред­посылку (хотя и абсолютно необходимую, и даже ближайшую), лишь ус­ловие человеческого, «родового» в человеке, но никак не «сущность», не внутреннее условие, не конкретную общность, не общность социально-человеческую, не общность личности и личностей.

Непонимание этого марксистского положения в лучшем случае приво­дит к разговорам о двойственной, «биосоциальной» сущности человека, человеческой индивидуальности, личности. Если же продолжить дальше логическое путешествие по этому пути, то можно дойти до его плюра­листического конца, включив в понимание «сущности человека» и все ос­тальные — а не только ближайшие — предпосылки возникновения «родо­вого», человеческого в человеке.

Социально-биологический дуализм в понимании сущности человечес­кой индивидуальности (личности) — только начало этого плюралистичес­кого конца, то бишь могилы мышления, руководствующегося логикой редукции, уводящей все дальше и дальше от той конкретной «сущности»,

¹ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 265.

которую хотели понять, логикой разложения конкретности на неспеци­фичные для нее составляющие части. В конечном итоге эта логика с не­избежностью приведет к «социо-био-химически-электро-физически-микро-физически-квантово-механическому» пониманию сущности человека.

И совсем не по праву представители подобной механистической логи­ки мнят себя материалистами. Проблема человеческой индивидуальности (личности) как раз та проблема, где механистический материализм сам собой выворачивается в свою собственную противоположность, в самую плоскую форму идеализма — в физиологический идеализм, в позицию, где архаические представления о «душе» пересказываются на грубо-физикальном языке, переводятся в терминологию физиологии мозга или био­химии, кибернетики или теории информации, не меняясь от этого ни на йоту по существу.

Действительно научно решить проблему личности, проблему индиви­дуальной психики можно лишь в рамках материалистически ориентиро­ванной психологии — науки «о душе», о тайне ее рождения и о законах ее развития. И ни в коем случае не в области физиологии мозга и нервной системы. Сведение проблемы психики вообще и индивидуальной психики в частности (т. е. проблемы личности) к проблеме исследования морфоло­гии мозга и его функций — это не материализм, каковым такое сведе­ние некоторым представляется, а только его неуклюжий эрзац, псевдо­материализм, под маской которого скрывается физиологический идеа­лизм.

При последовательном развертывании подобной позиции конфликт между Моцартом и Сальери должен получить свое «научное» объясне­ние как следствие тончайших — и непременно врожденных — морфофизи-ологических различий между мозгом гения и мозгом злодея. В тех же са­мых различиях пришлось бы усмотреть истоки противоположности систем Демокрита и Платона, творческих методов Рафаэля и Гойи. А ход рассуж­дения должен выглядеть примерно так: Рафаэль иначе воспринимал ок­ружающий мир, чем Гойя, значит, зрительная система и мозг у них были устроены уже при рождении по-разному.

Вместо материалистически ориентированной науки в подобных рас­суждениях проглядывает наивная иллюзия, подобная той, в которую впал бы химик, который, отколупнув кусочек мрамора от статуи Ники Само­фракийской, произвел бы химический анализ его состава и решил, что в виде результата такого анализа он получил научное понимание «сущ­ности» бессмертного образа... Смешно? Но ведь не менее смешно и стрем­ление усмотреть «научное» понимание существа человеческой психики и личности в результатах анатомо-физиологического исследования челове­ческого мозга, его структур и их функциональных зависимостей друг от друга. Безразлично при этом, идет ли речь об особенностях человеческого мозга вообще (о его родовых особенностях, отличающих его от мозга лю­бого другого млекопитающего) или же об индивидуальных вариациях его общевидовой морфологии, об особенностях мозга данного индивида.

В самых полных результатах такого изучения можно получить зна­ние (понимание) всего-навсего одной из материальных предпосылок воз­никновения личности и ее психики, одного из необходимых внешних ус­ловий ее рождения и существования. Никакой личности как единицы пси­хической жизни в этих результатах нельзя обнаружить даже в намеке. По той же самой причине, по какой нельзя раскрыть тайну «стоимости» на пути физико-химического исследования золотой монеты или бумажной ас­сигнации. Ведь и золото и бумага лишь вещественный материал, в ко­тором выражено нечто совершенно иное, принципиально другая «сущ-

ность», абсолютно непохожая на него, хотя и не менее реальная, конкрет­ная действительность, а именно система конкретно-исторических взаимо­отношений между людьми, опосредствованных вещами.

Точно так же знание особенностей мозга человека не раскроет нам тайны его личности. Наличие медицински нормального мозга — это одна из материальных предпосылок (повторим это еще раз) личности, но никак не сама личность. Ведь личность и мозг — это принципиально различные по своей «сущности» «вещи», хотя непосредственно, в их фактическом существовании, они и связаны друг с другом столь же неразрывно, сколь неразрывно слиты в некое единство образ «Сикстинской мадонны» и те краски, которыми он написан на куске холста Рафаэлем, троллейбус и те материалы, из которых он сделан на заводе. Попробуйте отделить одно от другого. Что у вас останется? Железо и краски. «Сикстинская мадонна» и «троллейбус» исчезнут без следа. А железо и краски останутся именно по­тому, что они лишь предпосылки, лишь внешние (а потому безразличные) условия существования данной конкретной вещи, а никак не сама вещь в ее конкретности.

То же самое и с отношением личности к мозгу. То, что мозг ни в коем случае не есть личность, доказывается уже тем простым фактом, что лич­ности без мозга быть не может, а мозг без намека на личность (т. е. на ка­кие бы то ни было психические функции) бывает (он существует в этом случае в чисто биологическом смысле, как биологическая реальность).

Из всего этого следует, что научно (материалистически) познать, по­нять личность, выявить законы ее возникновения и развития можно лишь в том случае, если предоставить изучение мозга физиологам и обратиться к исследованию совсем иной системы фактов, совсем иной конкретности, иного единства в многообразии, нежели то единство, которое обозначается словом «мозг».