Глава IV. ДИАЛЕКТИКА

Слово “диалектика” пришло к нам из древнегреческой фило­софии. Его впервые ввел в философию Сократ, который счи­тал, что для постижения истины необходимо разработать ис­кусство спора (dialektike techne). Этот подход был воспринят и развит Платоном, который разрабатывал технику расчлене­ния и связывания понятий, приводящую к их полному опреде­лению. Аристотель называл диалектиком Зенона Элейского, так как тот анализировал противоречия, возникавшие при по­пытке мыслить множественность и движение. Анализ высших родов бытия приводил к выводу, что бытие обладает противо­речивыми определениями, поскольку оно едино и множествен­но, покоится и движется и т.д. Таким образом, для античной философии проблема противоречивости бытия сделалась одной из главных, а обсуждение и решение этой проблемы стало главной задачей диалектики.

Но в дальнейшем, в средневековой философии, диалектику стали истолковывать как формальное искусство спора, как ло­гику, определяющую лишь технику использования понятий. Само бытие было лишено диалектического статуса. Проблема противоречия, как и в целом проблема развития, были вытес­нены из философии. Этот период в философии характеризует­ся как период господства метафизического (в смысле недиалек­тического, антидиалектического) метода.

Восстановление диалектики, ее обогащение и развитие про­исходило особенно интенсивно в немецкой классической фило­софии, главным образом в философии Гегеля. Для Гегеля фи­лософия — это способ самопознания сущности мира, а таковой Гегель провозглашал саморазвивающуюся идею. Поэтому за­дачу философии Гегель видел в том, чтобы изобразить процесс саморазвития идеи. Но в этом случае на первое место выдвига­ется вопрос о методе философии. Философия, говорил Гегель, не должна заимствовать свой метод у других наук, в частности и у математики. А такие попытки, как известно, предпринима­лись философами, например Спинозой. Метод философии дол­жен выразить свой собственный предмет. А раз таковым явля­ется идея, то метод выступает как осознанный способ выражения саморазвития идеи. Гегель утверждал, что само содержа­ние философии должно двигать себя вперед по мере развития этого содержания. Это и есть диалектика. Никакого другого способа описания самодвижения идеи нет и быть не может, по­скольку диалектично, т.е. внутренне противоречиво и взаимо­связано само развитие идеи. Характеризуя философию, Гегель выдвигает принцип, который в современной терминологии может быть обозначен как принцип системности.

Для Гегеля философия есть наука о мышлении, но не наука о внешней форме мысли, не старая формальная логика, а со­держательная наука, содержательная диалектическая логика.

Развертыванию системы. категорий Гегель предпосылает рассуждения о прежних философских системах, выявляя их до­стоинства и ограниченность и, что важно для нас сейчас, рас­суждения о возможностях рассудка сравнительно с более высо­кой формой мышления, которой Гегель полагает разум. Рассу­док необходим как в теоретической, так и в практической дея­тельности. Это очевидно. Однако нельзя останавливаться на нем, ограничиваться свойственными рассудку формами мысли. Необходимо подняться, возвыситься до диалектики, ко­торая преодолевает конечные определения рассудка. Диалек­тика, говорит Гегель, представляет собою подлинную природу определений рассудка, вещей и конечного вообще. Диалектика есть имманентный переход одного определения в другое, в ко­тором обнаруживается, что эти определения рассудка односто­ронни и ограничены, т.е. содержат отрицание самих себя. Сущность всего конечного состоит в том, что оно само себя сни­мает. Диалектика есть, следовательно, движущая душа всякого научного развертывания мысли и представляет собою прин­цип, который один вносит в содержание науки имманентную связь и необходимость.

Это относится уже к первой категории, к исходному поня­тию всей гегелевской философии, к понятию “бытие”. Бытие, поскольку оно первое, исходное понятие, поскольку оно начало, не может быть ничем опосредовано и поэтому не имеет ника­ких определений. Это чистое бытие есть чистая абстракция, и поэтому оно, как абсолютно-отрицательное, есть ничто. Итак, первой категории системы Гегель выявляет первое противо­речие: бытие есть ничто. Бытие и ничто (небытие) выступают как всеобщие характеристики абсолюта, и Гегель, обращаясь к истории философии, оправдывает как Парменида, утверждав­шего что есть лишь бытие, так и буддистов, для которых абсолют есть ничто.

Противоположность бытия и ничто, равно как и тождество этих категорий, могут быть преодолены только на пути движе­ния самих категорий. Поэтому Гегель вводит понятия, которые должны помочь движению мысли. Одним из таких понятий яв­ляется понятие “становление”. Становление — одна из важней­ших, если можно так выразиться, сквозных категорий гегелев­ской системы. Внутренне противоречивое единство категорий как, например, бытия и ничто, приводит к становлению новых более богатых конкретным содержанием категорий. Результат становления представляет собою наличное бытие. Итак, от аб­солютного, неопределенного, пустого бытия Гегель переходит к бытию с некоторой определенностью. Но определенность бытия есть качество. Так порождается следующая категория гегелевской системы.

Здесь, по-видимому, следует сказать об особенностях фило­софских категорий. Первая состоит в том, что каждая из них служит и для характеристики явлений природы, и для харак­теристики общества, и для характеристики явлений духовной жизни и процесса познания. Поэтому определения философ­ских категорий носят заведомо общий, абстрактный характер. Содержание философских категорий несводимо к той или иной области бытия, и тем более несводимо к конкретному примеру, хотя в содержании этих категорий находит свое отражение любая конкретная область.

Другая особенность философских категорий состоит в том, что их определенность выявляется только в общей философ­ской системе, в которой эти категории употребляются. Так, на­пример, у Аристотеля категории определяются как характе­ристики сущего, а у Канта — как внутренне присущие рассудку формы упорядочения данных опыта. У Гегеля в рассматривае­мом нами случае категория качества и следующие за ней кате­гории количества и меры определяются только через уже имеющуюся категорию бытия. Качество, пишет Гегель, есть в первую очередь тождественная с бытием определенность, так что нечто перестает быть тем, что оно есть, когда оно теряет свое качество. Количество есть, напротив, внешняя бытию, безразличная для него определенность. Так, например, дом ос­танется тем, что он есть, будет ли он больше или меньше.

Третья ступень бытия — мера — есть единство первых двух. качественное количество. Все вещи имеют свою меру, т.е. ко­личественно определены, и для них безразлично, будут ли они более или менее велики; но вместе с тем эта безразличность имеет также свой предел, при переходе которого, при дальнейшем увеличении или уменьшении вещи перестают быть тем, чем они были. Мера служит отправным пунктом перехода ко второй главной сфере идеи, к сущности. Мы не будем далее рас­сматривать построение Гегелем всей системы категорий. Само развертывание этих категорий весьма формально и зачастую произвольно. Однако следует заметить, что Гегель широко ис­пользовал достижения философии в анализе категорий. Поэто­му для своего времени он представил наиболее глубокое и раз­витое учение о диалектике.

Наследником гегелевской диалектики как учения о взаимо­связи и развитии, стал диалектический материализм. Диалек­тика Гегеля получила очень высокую оценку Маркса и Энгель­са. Эта оценка основывалась не только на содержании учения Гегеля, но и на учете тех следствий, которые вытекали из диа­лектики, хотя сам Гегель не выводил этих следствий. Истинное значение и революционный характер гегелевской философии, писал Энгельс, состояло в том, что она раз и навсегда раздела­лась со всяким представлением об окончательном характере результатов человеческого мышления и действия. Истина уже не представлялась в виде системы догматических положений, которые оставалось только зазубрить; истина теперь заключа­лась в самом процессе познания, в длительном историческом развитии науки.

Так обстоит дело не только в познании, не только в филосо­фии, но и в области практического действия. История не может получить своего завершения в каком-то совершенном состоя­нии человечества. “Совершенное общество”, “совершенное го­сударство” — это вещи, которые могут существовать только в фантазии. Каждая ступень в прогрессивном развитии челове­ческого общества необходима и имеет свое оправдание для того Семени и для тех условий, которым она обязана своим происхождением. Но она становится непрочной и лишается своего оправдания перед лицом новых условий, постепенно развив­шихся в ее собственных недрах.

Для диалектической философии нет ничего раз и навсегда Установленного, безусловного, святого. На всем и во всем видит она печать неизбежного падения, и ничто не может устоять перед ней, кроме непрерывного процесса возникновения и Уничтожения, бесконечного восхождения от низшего к высшему. И сама она является лишь отражением этого процесса в белящем мозгу. Восприняв диалектику Гегеля, диалектический материализм унаследовал систему категорий, свойствен­ных гегелевской философии. Однако содержание этих катего­рий претерпело коренные изменения. Дело в том, что если для Гегеля система категорий выражала взаимоотношения, скла­дывавшиеся в процессе саморазвития идеи, то для диалекти­ческого материализма категории являются средством для вы­ражения процессов развития, протекающих в разных областях материального и духовного мира. Для Гегеля идея — творец всего сущего. Для диалектического материализма идея — форма осознания человеком окружающего его мира и его соб­ственного бытия в этом мире. Поэтому в диалектическом мате­риализме обозначается проблема соотношения диалектики объективной и диалектики субъективной.

Объективная диалектика — это диалектика природы и ма­териальных общественных отношений. Субъективная диалек­тика — это диалектика процесса познания и мышления людей. При этом субъективна она лишь по форме. Возникает вопрос, какая диалектика первична: диалектика субъективная или диалектика объективная. Этот вопрос не возникал у Гегеля, так как он исходил из принципа тождества бытия и мышления. Для материализма, разумеется, первичной признается объек­тивная диалектика мира, а субъективная диалектика деятель­ности сознания выступает как вторичное, как форма отраже­ния мира, соответствующая своему объекту. Поэтому часто, когда говорят о диалектике, без особых оговорок рассуждают об объективной и субъективной диалектике- как об одном и том же, что в какой-то мере оправданно. Однако лишь до тех пор, пока само мышление, сам процесс познания не становится предметом специального исследования.

Рассматривая вопрос о происхождении законов диалектики, Энгельс отмечал, что эти законы абстрагируются из истории природы и общества, ибо сами эти законы суть не что иное, как наиболее общие законы обеих этих фаз исторического разви­тия, а также законы мышления. Эти законы, говорил Энгельс, по сути дела, сводятся к трем законам:

закон перехода количества в качество и обратно;

закон взаимного проникновения противоположностей;

закон отрицания отрицания.

Ошибка Гегеля заключалась в том, что он не выводил эти за­коны из природы и истории, а навязывал их природе и истории как законы мышления. Отсюда вытекает вся вымученная и часто нелепая конструкция: мир — хочет он того или нет -должен сообразовываться с логической системой, которая яма является лишь продуктом определенной ступени разви­тия человеческого мышления.

В дальнейшем были предприняты попытки систематизиро­вать законы и категории диалектики, иллюстрируя их данны­ми развития науки и исторической практики.

философия как интеллектуально - методологическая основа мировоззрения не может оставаться без внимания со стороны политических сил и политиков. И это в определенных условиях накладывает свой отпечаток на трактовку фундаментальных философских проблем. Так, в 1938 г. вышла в свет книга “Ис­тория ВКП(б)”, где был специальный раздел, называвшийся “О диалектическом материализме”. В этом разделе были упомяну­ты только принципы взаимной связи и развития и два закона диалектики. А о законе отрицания отрицания ничего не было сказано, равно как и о многих категориях, характеризующих процессы взаимосвязи и развития. В результате из работ со­ветских философов и из учебников эти части теории диалекти­ки просто были исключены.

Только после смерти Сталина учение о диалектике было воз­рождено в том виде, в каком оно существовало раньше. Многие категории были осмыслены заново с учетом развития естест­вознания и на основе анализа исторического развития обще­ства. Однако в общем и целом категориальный аппарат диалек­тики оставался прежним. Диалектика была представлена в следующем виде:

I. Принципы диалектики:

1. Принцип всеобщей взаимной связи.

2. Принцип развития через противоречия.

II. Основные законы диалектики:

1. Закон перехода количественных изменений в качест­венные.

2. Закон единства и борьбы противоположностей.

3. Закон отрицания отрицания.

III. Категории (неосновные законы) диалектики:

1. Сущность и явление.

2. Единичное, особенное, всеобщее.

3. Форма и содержание.

4. Причина и следствие.

5. Необходимость и случайность.

6. Возможность и действительность.

 

Разумеется, все части этой системы взаимосвязаны, проникают друг в друга, предполагают друг друга. Принципы реали­зуются в законах и категориях, но и законы, оказывается, вхо­дят в содержание категорий, когда предметы и явления рас­сматриваются не как постоянно существующие, а как возни­кающие, развивающиеся, изменяющиеся и преходящие.

Основные законы диалектики, с одной стороны, характери­зуют процесс развития, в ходе которого противоречия приво­дят к разрушению старого и появлению нового качества, а по­вторное отрицание определяет общее направление процесса развития. Таким образом, формирующиеся в системе противо­речия выступают как источник самодвижения и саморазви­тия, а переход количественных изменений в качественные ~ как форма этого процесса.

С другой стороны, баланс противоположных сил или про­цессов может выступать условием стабильного существования и функционирования объектов. Например, взаимодействие по­ложительно заряженного ядра и отрицательно заряженных электронов обеспечивает стабильность атомов, баланс процес­сов возбуждения и торможения в нервной системе животных и человека обеспечивает нормальное функционирование орга­низма. А нарушение баланса противоположных сил, например рост противоречий между классами, приводил, как мы знаем из истории общества, к революции и гражданским войнам. На наших глазах обострение внутренних противоречий в СССР привело к распаду огромного государства, -что в свою очередь породило разнообразные противоречивые процессы, обусло­вившие экономический, политический и социальный кризисы в обществе, осложняемые обострившимися межнациональны­ми противоречиями.

Многообразие видов взаимодействия, в том числе и проти­воречивых, побуждало к разработке классификации противо­речий. Во-первых, были выделены внутренние противоречия, ибо именно они в значительной мере определяют процесс саморазвития объектов, а также противоположные им по смыслу внешние противоречия. Во-вторых, выделены антаго­нистические (непримиримые, неразрешимые внутри данной системы) противоречия и неантагонистические. Но границы между этими понятиями весьма условны. Так, грузино-абхаз­ские противоречия являются внутренними для государства Грузия, если их рассматривать с позиций других государств, например, России, Азербайджана или Армении. Но с точки зрения Абхазии, считающей себя самостоятельным национально-государственным образованием, ее отношения и противоречия с Грузией могут рассматриваться как внешние.

Война как наиболее острая форма социального конфликта может быть оценена как проявление антагонистических про­тиворечий. Неантагонистические же противоречия разреши­мы в той системе, в которой они возникают, и могут быть сняты путем согласования интересов тех или иных социальных сил, заключения компромиссов между ними и т.п.

Наличие тех или иных противоречий отнюдь не избавляет от необходимости анализа конкретных ситуаций. В то же время знакомство с философскими категориями позволяет сам этот анализ вести более глубоко, так как многообразие катего­рий в философской системе свидетельствует о многообразии средств умственного анализа реальности.

Противоречия свойственны также и развитию познания. О некоторых из них уже говорилось выше. Так, например, речь шла о противоречии, которое возникло между принятой в фи­зике системой взглядов на взаимодействие электрически заря­женных частиц и результатами опытов Резерфорда, когда ока­залось, что отрицательно заряженные электроны находятся на разных расстояниях от положительно заряженного ядра, но не падают на него, как это следовало из закона Кулона. Попытки разрешить это противоречие в рамках прежних теоретических представлений не увенчались успехом. В результате пришлось пересматривать многие устоявшиеся воззрения и создать новую научную дисциплину — квантовую механику. История науки дает много примеров такого рода.

Известно, что Д.И. Менделеев (1834—1907) открыл фунда­ментальный для химии закон, согласно которому свойства хи­мических элементов находятся в периодической зависимости от их атомных весов. Сам этот закон служит прекрасной иллю­страцией закона перехода количественных изменений в каче­ственные. Но через некоторое время химики столкнулись с па­радоксальной ситуацией. В группе лантана происходило что - тo невероятное: четко прослеживалось изменение атомных весов химических элементов, но при этом не наблюдалось сколько-нибудь существенного изменения их свойств. Парадокс был разрешен при более глубоком исследовании структуры атомов химических элементов, с одной стороны, и за счет уточнения самого периодического закона — с другой. Вообще химия является областью науки, где на каждом шагу приходится сталкиваться с действием закона перехода количественных изменений в качественные. Изменение состава атомного ядра на протон и нейтрон и соответствующее изменение внешней оболочки на один электрон приводит к появлению нового хи­мического элемента; изменение на группу СН₂ в ряду предель­ных углеводородов приводит к появлению нового химического вещества.

Закон отрицания отрицания характеризует развитие со сто­роны изменчивости и в то же время преемственности, что и оп­ределяет направление развития. Здесь прежде всего надо отме­тить, что в диалектике отрицание понимается не как простое уничтожение объекта внешними силами, а как самоотрица­ние, составляющее условие развития. Энгельс, говоря об этом законе, приводит пример с ячменем. Огромное количество зерен этой культуры “уничтожается” при приготовлении корма или идет на получение пива. Это недиалектическое отрицание. Но если зерно попадет во влажную теплую землю, то оно само себя отрицает: на месте зерна появляется росток. И если внеш­ние условия будут благоприятными, то в конечном счете по­явятся новые зерна, а старый стебель отомрет. Итак, оказыва­ется, через двойное отрицание мы приходим к исходному пунк­ту (зерно — стебель— зерно). И хотя у Гегеля этот логический закон навязывался всей природе и всей истории, в нем находят свое отражение и выражение те отношения, которые имеют место в действительности. Впрочем, триада, диктуемая логи­кой, не всегда является обязательной для развития природы. Могут быть и четырех- и пятизвенные циклы развития, и по­вторения черт предшествующих ступеней не обязательно будут такими же, как в случае воспроизводства ячменных зерен. Но что без диалектического отрицания нет развития — это несомненно. И повторение тех или иных форм, особеннос­тей, структур, возникающее в процессе развития вследствие повторного отрицания, также имеет место.

Диалектика преодолевает, включая в себя (снимает — в тер­минологии Гегеля), два типа представлений о процессе разви­тия. Одно представляет развитие в виде стрелы и утверждает, что в процессе развития всегда появляется что-то совершенно новое и нет никакого повторения старого. Другое — в форме кругового движения и утверждает, что в процессе развития есть лишь повторение того, что уже было когда-то. Снятие этих представлений приводит к образу спирали и к утверждению, что в процессе развития отдельные черты, стороны, свойства развивающихся объектов утрачиваются навсегда, но другие — повторяются на новых витках спирали, на новом уровне развития.

Таковы некоторые характеристики основных законов диалектики. Мы не будем здесь рассматривать все названные выше категории диалектики, так как нам бы хотелось уделить внимание проблеме развития диалектики в целом. Ведь диа­лектика как учение о всеобщей взаимной связи и развитии сама находится в связи с другими частями философии и с дру­гими науками и сама развивается.

Говоря о теории развития, нельзя оставить без внимания работы И.Р. Пригожина (р. 1917), поскольку эти работы позво­ляют по-новому подойти к традиционным общенаучным и фи­лософским проблемам. Илья Романович Пригожий родился в России. Но с десятилетнего возраста жил в Бельгии. Многие годы работал в Брюсселе в центре по исследованию проблем физики и химии, а также сотрудничал с одним из американ­ских университетов. В 1977 г. за работу по неравновесной тер­модинамике химических процессов удостоен Нобелевской пре­мии. Эти работы, поначалу показавшиеся только специальны­ми, в дальнейшем получили весьма широкую интерпретацию общенаучного и философского характера. В 1985 г. на русском языке издана книга “От существующего к возникающему”, в 1986 г. вышла в свет написанная им совместно с его сотрудни­цей И. Стенгерс книга “Порядок из хаоса”. В 1989 г. журнал “Вопросы философии” опубликовал статью И. Пригожина “Переоткрытие времени”, а в 1991 —статью “Философия неста­бильности”.

У Пригожина, как отмечают его критики и последователи, парадигма (основополагающая идея) классической науки сме­няется принципиально новой парадигмой самоорганизации. Это означает, в частности, что направление времени, а также исправление эволюции любой системы не предзадано извне. Оно творится постоянно на уровне элементарных физико-хи­мических процессов. Саморазвитие, согласно Пригожину, — это постоянно осуществляемый “выбор на молекулярном уровне”, где господствует случайность, неустойчивость. Таким образом преодолевается противоречие между концепциями классической физики с ее признанием принципиальной обратимости процессов и фактом геологической, биологической и социально-исторической необратимой эволюции.

Это позволяет по-новому взглянуть на такие проблемы, как саморазвитие Вселенной, возникновение жизни на Земле, эволюция человеческой цивилизации. И. Пригожин и И. Стенгеп отмечают, что им очень близка утверждаемая диалектическим материализмом необходимость преодоления противопоставления “человеческой” исторической сферы материальному миру Наметившееся сближение этих двух противоположностей будет усиливаться по мере того, как будут создаваться средства описания внутренне эволюционной Вселенной, неотъемлемой частью которой являемся мы сами.

Пригожин говорит о том, что в настоящее время мы пережи­ваем глубокие изменения в научной концепции природы и в структуре человеческого общества. Эти изменения породили потребность в новых отношениях между человеком и природой так же, как и между человеком и человеком. Старое априорное различие между научными и этическими ценностями более не­приемлемо. Человеческое общество — это очень сложная сис­тема, способная претерпевать множество бифуркаций, т.е. взрывных изменений, дающих новые, непредсказуемые на­правления эволюции, что подтверждается множеством куль­тур, сложившихся на протяжении сравнительно короткого пе­риода в истории человечества. Мы знаем, пишет Пригожин, что столь сложные системы обладают высокой чувствитель­ностью по отношению к флуктуациям, т.е. отклонениям от средних, равновесных состояний. Это вселяет в нас одновре­менно и надежду и тревогу: надежду на то, что даже малые флуктуации могут усиливаться и изменять всю их структуру (это означает, в частности, что индивидуальная активность вовсе не обречена на бессмысленность); тревогу потому, что наш мир, по-видимому, навсегда лишился гарантий стабиль­ных, непреходящих законов. Мы живем в опасном и неопреде­ленном мире, внушающем не чувство слепой уверенности, а лишь чувство умеренной надежды.

Пригожинская парадигма особенно интересна тем, что она акцентирует внимание на аспектах реальности, наиболее ха­рактерных для современной стадии ускоренных социальных изменений: разупорядоченности, неустойчивости, разнообра­зии, неравновесности, нелинейных отношениях, в которых малый сигнал на входе может вызвать сколь угодно сильный отклик на выходе, и темпоральности — повышенной чувстви­тельности к ходу времени.

Не исключено, что работы Пригожина и его последователей знаменуют очередной этап научной революции. Конечно, ка­тегориальный аппарат, используемый И. Пригожиным и его школой, это еще не философский категориальный аппарат, од­нако новые подходы к процессу развития, зародившиеся в неравновесной термодинамике, носят общенаучный и философский характер. Это заставляет философов уточнять и изменять некоторые свои взгляды и понятия.

Со второй половины XIX в. в большей или меньшей связи с диалектикой начинает развиваться то направление в науке, которое в дальнейшем получило название системного подхода. Исследования в области биологии, а также исследование обще­ства как целостной системы, организация армий и военного производства, крупных машинных производств, работающих на общий главный конвейер, наконец, организация сети же­лезных дорог и сопутствующих им систем связи, телефонных сетей — таков далеко не полный перечень научных, социаль­ных и технических проблем, заставляющих обратить внима­ние на своеобразные типы объектов, составляющих их элемен­ты и системы взаимосвязи внутри этих объектов.

Система категорий, сложившаяся к началу нашего столетия в философии, оказалась недостаточной для анализа этих явле­ний. Потребовалась разработка новых понятий, которые по уровню общности и функциям в познании приближались к фи­лософским категориям. Развивается системный подход как своеобразная методология познания и способ организации практической деятельности. Возникают соответствующие тео­ретические конструкции, а с середины нашего столетия и многочисленные научные исследовательские центры, специ­ально занимающиеся системными исследованиями.

В 1954 г. австрийский ученый Людвиг фон Берталанфи (1901—1972) организовал международное общество по разра­ботке общей теории систем. Берталанфи начинал свою дея­тельность как биолог-теоретик, разрабатывавший теорию от­крытых биологических систем. При этом он широко использо­вал научный аппарат, разработанный в термодинамике и фи­зической химии. В конце 40-х гг. он выдвинул программу по­строения общей теории систем. Одна из задач этой теории со­стояла в синтезе научного знания посредством выявления изо­морфизма (схожести) законов, установленных в разных областях научного исследования как природы, так и общества. Эта программа ставила перед собой, по сути, те же задачи, которые Решались диалектикой как общей теорией взаимосвязи и развития. Однако категориальный аппарат был здесь иной, и к тому же широко использовались достижения таких новых наук, как кибернетика, термодинамика неравновесных процессов, синергетика.

Говоря о построении общей теории систем, Берталанфи отмечал, что практически использовалось два основных подходя два метода: 1) эмпирико-интуитивный, когда рассматривались реально существующие, непосредственно наблюдаемые систе­мы, и на основе исследования таких систем делались обобще­ния, претендующие на роль общей теории систем (ОТС); 2) об­ратный первому, когда, как говорит Берталанфи, начинают с другого конца: рассматривают множество всех мыслимых сис­тем и затем сокращают его до более или менее приемлемых, ра­циональных пределов. Конечно, возможны комбинации перво­го и второго подходов. Сам Берталанфи в конце своей жизни главное внимание уделял разработке системной концепции че­ловека, личности.

В нашей стране (если оставить без внимания отдельные ра­боты, типа “Тектологии” А. Богданова) активное развитие сис­темных исследований приходится на 60-е и последующие годы. Сначала это была группа исследователей, работающих в Ин­ституте истории естествознания и техники Академии наук СССР и примыкавших к ним ученых. В 1976 г. в Москве в Ака­демии наук был создан Институт системных исследований.

Если говорить об идеале в конструировании теории систем, то надо отметить, что этот идеал на новом этапе развития вос­производит идеал системы логического исчисления, выдвину­тый Лейбницем (см. главу о познании) или по меньшей мере яв­ляется его аналогом. Вопрос ставится так: нельзя ли создать варианты теории систем, которые обладали бы всеобщностью, т.е. охватывали бы все известные, разнородные предметные области и вместе с тем имели бы структурно-математический характер, тем самым позволяли бы давать алгоритмические предписания (операторы) для предсказания и расчета?

При создании общей теории систем используются методы математики или аналогичные им. Это обстоятельство специ­ально отмечалось математиками, в первую очередь теми, кто изучал большие системы, такие как общество, народное хозяй­ство в целом или отрасль производства, популяции и биогеоценозы, а также вычислительные машины. Так, А.А. Ляпунов (1911—1973) писал, что имеется глубокое родство между акси­оматическими подходами к изучению множеств и системным подходом к изучению больших систем. И там и здесь имеется иерархическая конструкция, с помощью которой вся система объектов, подлежащих изучению, формируется из некоторых входных элементов. В обоих случаях имеется некоторый произвол в выборе системы описания изучаемого множества объектов, и результаты, которые могут быть получены, относятся не только к самой системе, но и к выбранному способу описа­ния. Характер аксиоматики, который следует выбирать при изучении больших систем, не является абсолютным, а должен диктоваться целью исследования.

рассмотрим в качестве примера вариант общей теории сис­тем (ОТС), предлагаемый Ю.А. Урманцевым². Этот вариант по­лучил высокую оценку специалистов, которые отмечают, что Урманцеву удалось преодолеть структурный парадокс, т.е. его система имеет всеобщий характер, она распространяется на все предметные области, но в то же время она дает возмож­ность переходить к исследованию отдельных из них за счет на­ложения некоторых ограничений, вытекающих из природы рассматриваемых областей.

Основные понятия системы связаны с математическим ап­паратом и в то же время указывают на атрибутивные свойства материи, имеющие соответственно свою эмпирическую базу. Система строится аксиоматически. В этом случае выбор акси­ом играет главную, решающую роль. Для не полностью форма­лизованной общей теории систем Урманцев выбирает пять ус­ловий: 1) существование, 2) множество объектов, 3) единое, 4) единство, 5) достаточность.

Урманцев специально подчеркивает всеобщий характер вы­бранных им условий, их неспецифичность ни для форм движе­ния материи, ни для типов структурной организации материи; эти условия имеют всеобщий и в этом смысле общефилософ­ский характер.

Заметим, что одним из факторов, способствовавших появ­лению системного анализа и системных теорий, была неудов­летворенность категориальным аппаратом философии, не по­зволявшим в достаточной мере выражать и изучать огромное многообразие реальных связей, законов, отношений, с которы­ми имеет дело современная наука.

В 1988 г. Урманцев опубликовал работу, содержание и направление которой ясны уже из ее заглавия: “Эволюционика, или Общая теория развития систем природы, общества и мышления”. Автор анализирует различные теории развития и, как правило, отмечает недостаточное количество связей и отношений, фиксируемых этими теориями, сравнительно с тем, что дает конкретный материал, уже вошедший в обиход научного исследования. Существенный недобор отношений Урманцев обнаруживает в гегелевском законе перехода “количества” в “качество” и обратно. Урманцев считает, что эти учения по­строены (вопреки существующему фактическому материалу) только на 2/8 или, что то же самое, недостроены на 6/8. Ана­логичный упрек относится и к закону единства и борьбы про­тивоположностей. Теория систем дает возможность сущест­венно углубить и конкретизировать диалектическую концеп­цию развития. В частности, наряду с законом системной про­тиворечивости, Урманцев формулирует и другой закон — закон системной непротиворечивости развития и изменения. Автор дает количественные оценки отношений противоречия и непротиворечия в системах разных порядков, приходя при этом к выводу о том, что числа отношений противоречия резко уступают числам отношений непротиворечия. Общий вывод состоит в том, что для любых систем, находящихся в процессе изменения и развития; характерны как отношения противоре­чия, так и обратные отношения, т.е. отношения непротиворе­чия.

В связи с работами по теории систем, особенно по общей теории систем, непосредственно связанной с философией, воз­никают проблемы, касающиеся социально-психологических аспектов распространения и использования теории взаимной связи и развития. Хотя работы по системному анализу ведутся сравнительно давно, действует много центров системных ис­следований и работает самостоятельно много специалистов, все же эти работы пока не стали достоянием массового созна­ния. Объяснить это явление, видимо, возможно сложностью, абстрактностью самих теорий и инерцией общественного со­знания, когда предпочитают придерживаться привычных ста­рых взглядов (которых придерживается большинство), чем за­ниматься усвоением новых.

Завершая главу о диалектике как общей теории взаимосвя­зи и развития, еще раз отметим, что сама эта теория находится в процессе развития, аккумулируя в себе достижения совре­менной научной мысли. И только в этом процессе она может от­вечать своему главному предназначению: быть научной методологией познания и теоретической основой организации практической деятельности людей в различных областях об­щественной жизни.