СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО РОССИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА

 

Несмотря на отдельные попытки правительства Александра I и Николая I сгладить наиболее кричащие противоречия крепостного права, о чем будет сказано более подробно ниже, в целом сельское хозяйство продолжало развиваться по традиционному пути, то есть прежде всего за счет экстенсивных факторов.

Прирост сельскохозяйственной продукций, и прежде всего хлеба, шел в основном за счет введения в оборот новых земель, главным образом на юге Европейской России и отчасти в южных районах Сибири. За полвека посевные площади увеличились на 53%.

Кто же осваивал эти территории?

Еще при Екатерине II для освоения Причерноморья наряду с русскими широко приглашались иностранцы-колонисты и в первые годы царствования Александра I эта политика еще продолжалась. Только за 1803-1805 гг. в Новороссию переселилось 5 тыс. душ мужского пола колонистов различных национальностей. Это позволило запустить в сельскохозяйственный оборот плодородные черноземы юга.

Однако в 1804 г. после доклада Кочубея государю правительство прекращает поддержку иностранной колонизации и делает упор на переселение русского населения. В частности, в больших количествах переселяются казенные крестьяне из центральных губерний, где ощущался недостаток земли.

Кроме того, правительство поощряло переселение крестьян частными лицами, которым в этих районах земля отводилась на льготных условиях.

Быстрому развитию сельского хозяйства Новороссии способствовали и такие меры, как объявление порто-франко (т.е. беспошлинного ввоза и вывоза) в Крыму и в Одессе.

Естественно, это вело не только к быстрому освоению плодородных земель юга и росту производства хлеба, но и к быстрому втягиванию этого района в товарно-денежные отношения. Здесь относительно быстрыми темпами складывается буржуазный уклад в сельском хозяйстве. Уже в начале XIX в. из 2 млн. 250 тыс. четвертей хлеба, проданного за границу, более 1 млн. приходилось на пшеницу, производившуюся в южных степях.

Еще одним следствием быстрого и успешного освоения Новороссии явилось то, что этот процесс подтолкнул развитие специализации, да и в целом развитие сельского хозяйства в нечерноземных районах. Не выдерживая конкуренцию дешевого южного хлеба, жители центральных районов увеличили посевы и производство льна, пеньки и других технических культур, тем самым закладывая основы для быстрого развития здесь в последующие годы промышленности по переработке этого сельскохозяйственного сырья.

Другим источником роста объемов сельскохозяйственной продукции было усиление крепостнической эксплуатации крестьян. В этот период в России мы можем встретить все три формы феодальной ренты: денежную, ренту продуктами и отработочную. В течение первой половины XIX в. постоянно возрастала роль денежного оброка. Однако господствующей такая форма эксплуатации крестьян была лишь в нечерноземных великорусских губерниях, которые отличались значительным развитием промышленности и ремесел.

При этом следует иметь в виду, что источником оброка был не только и не столько крестьянский труд в сельском хозяйстве, но в значительной степени труд на отхожих промыслах, а также работа в городе на фабриках.

В целом же среди помещичьих крестьян в первой половине XIX в. преобладала барщина. Так, по данным С. И. Игнатовича, к середине XIX в. соотношение барщины и оброка среди помещичьих крестьян выражалось следующими цифрами: 71,9% - на барщине и 28,1% - на оброке. Более того, на протяжении всей первой половины XIX в. шел процесс увеличения барской запашки, которая к середине века с 18% выросла до 49% всех хозяйственных земель. Особенно интенсивно это процесс шел в черноземных районах страны, где довольно часто крестьян переводили на месячину или сгоняли с земли вовсе.

Сокращение площадей земель, находившихся в руках крестьян, вело к увеличению крестьянских недоимок, которые к 1831 г. составили 51,9 млн. рублей. Основная часть этой суммы ложилась на крестьян черноземного центра и Украины. Все это свидетельствовало о глубоком кризисе крепостного сельского хозяйства.

В довольно сложном положении находились и государственные крестьяне, хотя конечно же их положение было несколько лучше, чем у помещичьих крестьян.

По сравнению с началом XVIII в. к концу 30 гг. XIX в. общее денежное обложение государственных крестьян увеличилось в 9-11 раз в зависимости от губернии. Правда, государственные крестьяне имели в 1801 г. право покупать землю в собственность, торговать на ярмарках и основывать фабрики при уплате всех необходимых налогов и пошлин. Правом этим конечно же могли воспользоваться лишь единицы из общей массы в 19 млн. человек. В целом же положение основной массы государственных и удельных крестьян было не намного лучше, чем помещичьих.

Такое положение дел подрывало крестьянское хозяйство. Основная масса крестьян еле сводила концы с концами, ведя натуральное хозяйство. Связь с рынком имела лишь зажиточная верхушка государственных и оброчных крестьян. По ориентировочным подсчетам в 50-х гг. XIX в. доля крестьянского хлеба в общей сумме товарного зерна, поставляемого на рынок, составляла всего 10%.

В этих условиях говорить об улучшении агротехники и применении машин или улучшении породы скота практически не приходилось, так как значительная часть хозяйств была просто поставлена на грань выживания.

Низкий уровень агротехники приводил к тому, что урожайность на крестьянских наделах была стабильно низкой и редко превышала сам-3.

Не менее показательные процессы происходили и в помещичьих хозяйствах. Несмотря на расширение барской запашки крепостнический характер эксплуатации не приводил к заметному росту урожайности из-за низкой производительности труда. Уже экономисты XIX в. отмечали, что производительность труда наемного рабочего почти в 2 раза превышала производительность труда крепостного крестьянина. Даже увеличение размеров барщины не обеспечивало роста производительности труда в сельском хозяйстве.

По урожайности и производительности труда в сельском хозяйстве Россия отставала от многих стран Европы. Так, экономист XIX в. Л.В. Тенгоборский определял средний урожай в России в 4,63 четверти с десятины, в то время как во Франции в 7,36 четвертей, в Пруссии - в 5,74 четверти, в Австрии - в 6,6 четверти и т.д. Причем на протяжении всей первой половины XIX в. урожайность в стране практически не росла, что подтверждается данными по 50 губерниям Европейской России в "самах":

1800 - 1820 гг. - 3,5

1821 - 1840 гг. - 3,4

1841 - 1860 гг. - 3,6

 

Лишь к середине XIX в. положение в сельском хозяйстве начало меняться.

Расширялись посевы технических культур, таких как лен, конопля, хмель. Росла и развивалась специализация районов, особенно в связи с уже упоминавшейся колонизацией юга, который стал основным поставщиком хлеба на внешний и внутренний рынки.

Так, в Новороссии, Бессарабии и на Северном Кавказе развивалось тонкорунное овцеводство, в Крыму и Закавказье - виноградарство и шелководство. Молочное животноводство укрепляло свои позиции в Северо-Восточных районах европейской России. Значительно выросли посадки картофеля, особенно в западных губерниях страны.

В отдельных помещичьих хозяйствах к середине XIX в. начинают применять машины: молотилки, веялки, сеялки, жатки и пр., предпринимаются также попытки ввести четырехполье, рациональный плодосмен и другие агротехнические новшества.

Определенных успехов добилось свекловодство, что было связано с тем, что научились изготовлять свекловичный сахар. И хотя первые опытные посадки сахарной свеклы были проведены в самом начале XIX в. в Тульской губернии и там же был в 1802 г. построен первый сахарный завод, центром свекловодства и сахароварения становится Украина и юг Черноморья. К 1848 г. в стране насчитывалось уже 300 сахарных заводов.

Однако таких хозяйств, где применялись новые методы организации сельскохозяйственного труда, было немного. Медленно завоевывала свои позиции специализация. Так, помещичьи хозяйства ориентированные на разведение тонкорунных овец и свеклосеяние, составляли всего 3% от всех помещичьих хозяйств.

Очень сложно и тяжело шла механизация сельскохозяйственного труда. Крепостные крестьяне не были заинтересованы в ней, а квалифицированных работников, способных обслуживать технику, было мало. В 50-х гг. XIX в., т.е. буквально накануне реформы 1861 г. насчитывалось всего 700 тыс. наемных сельскохозяйственных рабочих, да и то в основном крестьян, незнакомых с техникой, которые приходили на сезонные работы в южные степные, заволжские губернии и Прибалтику из центра.

В силу этого большинство попыток помещичьей рационализации терпело крах. Основная часть помещиков продолжала вести хозяйство по-старому. Это говорило о том, что они находились в состоянии кризиса. Кризисное состояние помещичьих хозяйств проявлялось и в том, что значительная часть мелких и средних помещиков разорялись. Росла дифференциация внутри дворянского сословия. Свои позиции сохраняли только крупные латифундии, да и то лишь за счет своих размеров, так как товарность в этих хозяйствах была на довольно низком уровне. К 1843 г. было уже заложено более 54% всех имений, а к 1857 г. заложенными оказались две трети всех помещичьих хозяйств.

Даже в крупнейших хозяйствах со всей остротой стояла проблема повышения производительности труда, повышения эффективности самих хозяйств в условиях развивающихся товарно-денежных отношений. Решить ее можно было лишь, отменив крепостное право, которое сдерживало развитие всего сельскохозяйственного сектора экономики Российской империи, да и не только его.

Понимали ли правители России всю сложность ситуации, сложившейся в одном из основных секторов экономики? Конечно. Уже в самом начале царствования Александра I вопросы реформирования страны рассматривались на заседаниях негласного комитета. Так, в ноябре 1801 г. Александр I предложил рассмотреть крестьянский вопрос. Императору были представлены два проекта: Мордвинова и Зубова.

Мордвинов выступил против того, чтобы правительство взяло эту проблему на себя. Он считал, что освобождение крестьян может совершиться только по желанию самого дворянства, а задачу правительства он видел в создании такого экономического строя, при котором дворянству был бы невыгоден подневольный труд.

Зубов же вообще предложил лишь запретить продажу крепостных без земли, да высказал мысль о том, что государство могло бы выкупить у помещиков их дворовых.

Остальные члены негласного комитета высказались против самого крепостного права в принципе, не советовали Александру затрагивать этот вопрос, опасаясь недовольства дворянства. По сути дела это был недвусмысленный намек на судьбу Павла. Отвергнув даже такие скромные проекты, участники заседания сошлись во мнении, что со временем крепостное право будет отменено, но путем медленным, постепенным, причем даже направление этого пути осталось неясным.

Известен и более поздний проект отмены крепостного права, связанный с именем Аракчеева, который фактически предлагал растянуть этот процесс чуть ли не на 200 лет.

При Николае I крестьянский вопрос также постоянно обсуждался в многочисленных секретных комитетах, однако ничего решительного предложено не было. В результате кардинальное решение крестьянского вопроса было отложено еще на 60 лет, а правительства Александра I и Николая I (о чем мы будем говорить далее) отделывались лишь частным текущим законодательством по отдельным наиболее кричащим проблемам.

Примерами такого законодательства богата вся история первой половины XIX в. Так, в 1801 г. право покупать землю получили не только купцы, мещане и другие горожане, но и казенные крестьяне, а также вольноотпущенные. Несмотря на ограниченность этого закона, он дал определенный эффект.

К 1858 г. почти 270 тыс. человек (268473) имели в собственности 1 млн. 113 тыс. десятин земли. Конечно же, средняя величина купленного участка была небольшой - 4,1 десятины. Однако дело заключалось в том, что по разным районам эта цифра колебалась и весьма значительно. Например, 5 тыс. крестьян- собственников в Московской губернии владели 20106 десятинами (в среднем 3,9 десятины на хозяйство). В Тверской губернии средняя цифра была еще ниже - 2,02 десятины, а в Таврической губернии, где были в наличии свободные земли, существовали крупные хозяйства крестьян-собственников, которые владели участками в среднем до 187 десятин. Примерно такие же цифры можно привести по Екатеринославской, Херсонской, Оренбургской губерниям - то есть местам, которые уже тогда в силу плодородности земель были основными поставщиками пшеницы.

Предпринимались частичные, весьма скромные меры по облегчению положения помещичьих крестьян. Это известный закон от 20 февраля 1803 г. "О вольных хлебопашцах", указ от 20 февраля 1804 г. "Об устройстве крестьян Лифляндской губернии, аналогичный указ, принятый в 1805 г. по Эстляндской губернии и т.д., которые как-то пытались облегчить крепостнические отношения и дать возможность крестьянам получить свободу. Однако эффект от этих законодательных актов был более чем скромен.

Более того, как известно, правительство Александра I пошло на создание так называемых военных поселений. Пытаясь таким образом снять остроту с проблемы комплектования вооруженных сил, оно по сути дела попыталось решать этот вопрос за счет усиления крепостного гнета.

Правда, углубление кризиса крестьянских и помещичьих хозяйств заставило правительство Николая I во второй четверти XIX в. пойти на ряд реформ в этой области.

Так, в течение 30-х-40-х гг. правительство принимает ряд законов по ограничению всевластия помещиков. В частности, был подтвержден указ от 1797 г. о трехдневной барщине. В 1857 г. был принят закон, по которому поместья, где за крестьянами числилось менее 4,5 десятины на душу, либо передавались в казенное управление, либо крестьянам разрешалось переписываться в "свободные городские состояния".

В 1841 г. был принят указ, запрещающий продавать крестьян в розницу, в 1843 г. было запрещено безземельным дворянам приобретать крестьян. В 1847 г. - крестьянам, проживавшим в имениях, продающихся за долги, было разрешено выкупаться с землею на волю. В 1848 г. крестьяне получили право приобретать недвижимую собственность. Кроме того, было ограничено право помещиков продавать землю без крестьян, и наоборот, крепостных без земли, было запрещено отдавать крестьян в горнозаводские работы и т.д.

Опасаясь затронуть интересы помещиков, правительство Николая I попыталось провести реформу "устройства казенных крестьян". В 1837 г. было создано Министерство государственных имуществ во главе с Киселевым, который и провел ряд преобразований в течение 1837-1843 гг. Что же дали эти реформы?

Отчасти было упорядочено управление государственными крестьянами. Малоземельные сельские общества переселялись на свободные земли. Особое внимание попытались уделить поднятию агротехнического уровня крестьянского земледелия. Через созданные сельскохозяйственные станции вводились новые агротехнические приемы и методы. Внедрялись (причем часто насильно) посадки картофеля. И, наконец, был принят ряд мер по улучшению быта крестьян. В деревнях открывались школы, больницы, ветеринарные пункты. Правда, делалось это крайне медленно и в основном бюрократическими методами, без соответствующих разъяснений, что часто вызывало недовольство самих крестьян, о пользе которых как бы старалось правительство.

Даже такая усеченная реформа вызвала недовольство помещиков, которые увидели в ней угрозу прежде всего для своих имений, ибо их крестьяне могли теперь сравнить свое положение и положение казенных крестьян. Насильственная же посадка картофеля и введение так называемой "общественной запашки" привело к массовым картофельным бунтам.

Все это были, однако, полумеры, которые не могли, да и не решали кардинально саму проблему: освобождение крестьян с землей, создание условий для развития товарного земледелия, формирование рынка свободной рабочей силы. Без этого страна не могла ускорить свое развитие.

Правительство, понимая важность и насущность этих проблем, просто боялось браться за их решение, опасаясь как реакции помещиков, так и крестьянского бунта. Эту позицию ясно выразил Николай I на заседании Государственного Совета в 1842 г.: "Нет сомнения, что крепостное право в нынешнем его положении у нас, есть зло, для всех ощутимое и очевидное, но прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным."

Потребовался позор поражения в Крымской войне, смена императора, чтобы правительство, наконец, осознало гибельность дальнейшего затягивания решения этой важной проблемы.