Парад суверенитетов: от авторитаризма к демократии.

 

Процесс демократизации в России также существенным образом отличается от «классических» моделей. Следует отметить, что, если страны Восточной Европы оцениваются как в целом ориентированные на формирование элементов консолидированной демократии, то режим в России большинством исследователей не рассматривается как демократический. Анализ режима в России и других странах бывшего СССР происходит в рамках альтернативных и промежуточных форм политического развития при постоянном подчеркивании особого характера российской трансформации.

Существует несколько моделей, объясняющих процессы демократизации и их особенности в России. Это, например, модель, построенная А.Ю. Мельвилем на основе сочетания структурного и процедурного подходов демократизации частично с использованием методологии «воронки причинности», модель «ленинского наследия», разработанная К. Джовиттом и перенесенная на российский материал В. Елизаровым, модель трансформации политического режима в России, разработанная В. Гельманом.

А.Ю. Мельвиль выделяет ряд условий, влияющих на процесс демократизации в России. При этом он упорядочивает эти условия в рамках «воронки причинности»:

1. Уровень международных факторов (геополитические, военно-стратегические, экономические, политические, культурно-идеологические факторы). Он включает в себя факторы, проявившиеся в начале 80-х годов и повлиявшие на реформаторские тенденции в СССР. Они не были решающими, но они являются благоприятными для будущего развития демократии.

2. Уровень государство- и нациеобразующих факторов. Сначала в СССР, а потом и в России отсутствовала гарантированная государственная целостность и национальная идентичность. Под лозунгами демократизации и антикоммунизма происходил рост национализма и сепаратизма, который спровоцировал распад СССР. Для современной России все более трудноразрешимой оказывается задача обеспечения национального единства, которая должна решаться до начала демократизации. Таким образом, данный фактор осложнил процесс демократизации в России и во многом обусловил его отличие от переходных процессов в других странах.

3. Уровень структурных социально-экономических обстоятельств. Россия осуществляет процесс демократизации в условиях невысокого уровня экономического развития. Кроме того, в стране отсутствовали какие-либо зачатки рыночной экономики, что тормозило развитие трансформационных процессов. Поэтому в целом влияние данного фактора является неблагоприятным.

4. Уровень социально-классовых факторов. В России отсутствовала адекватная демократии социальная база. Прежде всего, это характеризовалось и характеризуется отсутствием необходимого среднего класса, который должен выступать массовой социальной базой демократии. Другой особенностью является лишь частично обновленный правящий класс, который «удержал власть и приобрел собственность, став главным призером масштабного перераспределения и закрепления в фактически частное и акционированное владение прежде всего государственной собственности между основными входящими в него кланами и картелями». Влияние этого фактора также следует признать неблагоприятным.

5. Уровень культурно-ценностных факторов. Процесс демократизации в России не был обусловлен массовым распространением ценностей и ориентации, характерных для гражданской политической культуры. Однако, как свидетельствуют результаты некоторых социологических опросов и как показывает мировой опыт, постепенное усвоение этих ценностей и норм россиянами возможно.

6. Уровень процедурных факторов. Он предполагает взаимообусловленность политических и экономических преобразований. Исследования X. Линца и А. Степана показали, что успешные демократические транзиты предполагают последовательную политическую демократизацию, затем строительство и закрепление эффективных демократических институтов, а далее создание «экономического общества» — систему социальных гарантий и посреднических институтов между государством и рынком. Только после этого осуществлялись болезненные экономические реформы. В России события подчинялись другой логике, когда не было создано ни демократических институтов для поддержки экономических реформ, ни институтов государственной поддержки рыночной экономики и системы социального обеспечения. Кроме того, факторами, отрицательно повлиявшими на процесс демократизации, были административный способ осуществления политических и экономических реформ, усугубивший раскол между властью и обществом, особенности формирования политической оппозиции в СССР и России, порожденной самим государством, а не гражданским обществом, отсутствие первых «учредительных выборов», которые должны были легитимизировать новый баланс общественных и политических сил.

7. Микроуровень. Он включает в себя личностные и индивидуально-психологические особенности ключевых политических акторов, реально принимающих и осуществляющих важнейшие решения. Здесь следует отметить сохраняющееся влияние авторитарных настроений, причем не только в обществе в целом, но и в сознании важнейших политических акторов.

Совокупное влияние этих факторов, представленное в виде «воронки причинности», актуализирует вопрос о возможности реализации авторитарного варианта в современной России. Однако, по мнению А.Ю. Мельвиля, возникает ряд препятствий для реализации такой альтернативы, среди которых следует назвать рост плюрализма групповых и корпоративных интересов, осознание региональными элитами своих преимуществ от дезинтеграции вертикальной оси и др. Вторая модель — модель «ленинского наследия» К. Джовитта, охарактеризованная В. Елизаровым. Эта модель включает два основных параметра: характер организации институционально оформленных политических связей и особенности взаимоотношений между публичной и приватной сферами.

«Ленинское наследие» состояло в том, что вертикальные связи блокировались, а горизонтально организованные обратные связи практически не институционализированы, так как горизонтальное взаимодействие развито недостаточно. Это дополнялось напряженными отношениями между публичной и приватными сферами. К. Джовитт указывает на то, что «ленинистский опыт усилил почти отрицательный образ политической сферы, добавив к нему обособленность приватной... Партийная монополия и репрессивное отношение к населению создавали в Восточной Европе «гетто» политической культуры. Население воспринимало ее как нечто опасное, чего следует избегать. «Влипнуть» в политику означало катастрофу». Партия стала контролировать и наказывать в основном только за вторжение в приоритетные сферы жизнедеятельности общества. Возникающие политические связи создали благоприятную почву для появления сети клиентел, которые восполняли недостаток горизонтальных связей внутри политической системы.

После распада советского блока ситуация резко изменилась: вертикальные связи резко ослабли, это повлияло на необходимость консолидации по горизонтали. В этот момент сработал механизм напряжения между публичной и приватной сферами, давший такой набор политических идентичностей, который позволял использовать в сложившейся ситуации, прежде всего клиентелистские связи.

Сохраняется кадровый состав прежнего аппарата. Однако консолидация новых политических акторов происходит в границах идейно-политических идентичностей, которые либо не были представлены в авторитарном режиме либо используются с обратным знаком (например, интернационализм — национализм). Такая ситуация, по мнению В. Елизарова, «лишь усиливает неопределенность» политической трансформации в России.

На основе представленной модели, К. Джовитт делает вывод, что подобное развитие событий в Восточной Европе, в том числе и в России, дает основания для формирования скорее авторитарной олигархии, чем демократии.

Достоинствами данной модели являются следующие: более корректна, чем ситуационные модели, позволяет делать более определенные прогнозы будущего политического развития. Недостатком является ее нестрогость, преодолеть которую, как справедливо отмечает В. Елизаров, возможно путем превращения этой модели из «метафоры» в «концептуальное обобщение», а также путем разработки альтернативной схемы для латиноамериканского варианта демократизации и проведения сравнительного анализа.

Другая модель демократизации России построена В. Гельманом. Она основана на анализе трансформации политического режима в Г' России. При этом автор модели опирается на следующие структурные параметры, определяющие различие посткоммунистических режимов:

механизм смены политической власти;

характеристики акторов политического режима;.

соотношение формальных и неформальных институтов политического режима;

характер проведения выборов;

роль представительных институтов;

роль политических партий;

роль средств массовой информации (СМИ).

Механизм смены политической власти в определенной степени оказывается для переходных режимов важнее, чем механизм прихода к власти. Основными механизмами смены власти в недемократических режимах, по мнению В. Гельмана, являются революция, путч и пакт элит. Революции для посткоммунистических стран не харак терны, путч ориентирован на применение насилия и возникает как результат высокого уровня конфронтации в рамках элит, а пакт элит, наоборот, предполагает высокий уровень согласия политических акторов.

По результатам анализа характеристик акторов политического режима можно выделить два идеальных типа. Первый тип характеризуется наличием одного доминирующего актора, в отношении которого ни один из других политических акторов не может выступать как препятствующий достижению всех или большинства его целей. Для второго типа свойственно наличие более одного, активного политического актора. В первом случае режим будет носить название моноцентрический, во втором — полицентрический. Демократические режимы являются полицентричными, а авторитарные — моноцентричными. Переходные формы политических режимов характеризуются и моноцентризмом, и полицентризмом, и неопределенным соотношением сил политических акторов.

Следующим критерием выступает характер взаимодействия формальных и неформальных институтов. В качестве индикатора взаимодействия формальных и неформальных институтов В. Гельман выделяет функционирование формальных политических институтов — «органов законодательной, исполнительной и судебной власти, местного самоуправления, политических партий и их фракций в парламентах, средств массовой информации — с точки зрения их автономии, эффективности и характера регулирования деятельности их действий, имея в виду соотношение легальных, внеле-гальных и противозаконных норм». С использованием этого критерия сложно определить жесткие границы между различными режимами. Однако в целом можно утверждать: чем больше деятельность политических акторов определяется неформальными институтами, тем меньше данный тип режима приближается к либеральной демократии.

Характер проведения выборов включает в себя, прежде всего, доступность участия в выборах всех кандидатов, наличие равных возможностей конкуренции (например, политическое финансирование, доступ к СМИ), контроль за подведением итогов и применение равных и адекватных санкций за нарушение установленных правил игры. Либеральным демократиям должны быть присущи свободные и справедливые выборы, для ряда посткоммунистических режимов (в том числе России) свойственен переходный вариант — свободные, но несправедливые выборы, то есть выборы, проходящие в ситуации неравенстве условий.

Роль представительных институтов для авторитарных режимов определяется их декоративным характером, в либеральных демократиях их роль является неотъемлемым признаком демократического устройства. Альтернативой парламентаризму в посткоммунистических странах выступают институты корпоративного представительства, которые подменяют парламент как механизм согласования интересов при принятии решений или создают наличие иллюзии таких согласований.

Роль политических партий в процессе формирования правительства и выработки политического курса в либеральных демократиях является значимой и неоспоримой. В авторитарных режимах партии выступают как явления второго порядка по отношению к режиму. По мнению В. Гельмана, критерием роли партий в переходных режимах является, в первую очередь, их способность к формированию политически ответственных правительств. Чем меньше значимость политических партий в этом процессе, тем дальше отстоит переходный режим от либеральной демократии.

Роль средств массовой информации в условиях авторитарного режима и либеральной демократии является различной. В первом случае СМИ чаще всего находятся под жестким контролем со стороны государства, хотя, например, цензура может быть полной, касаться ограниченного круга тем или практически отсутствовать (в этой ситуации СМИ, по крайней мере, не выступают против правительства и/или основных принципов режима). Либеральные демократии характеризуются плюрализмом СМИ, то есть их демонополизацией, доступом к СМИ представителей различных политических сил. Процесс функционирования СМИ в посткоммунистических странах может быть различным: от варианта монополизации общенационального канала телевещания группой частных лиц и до варианта подконтрольности независимых СМИ их учредителям, которые могут быть представлены органами власти.

Поскольку разброс вариантов трансформации посткоммунистических режимов по выделенным критериям очень широк, то ограничиться одной моделью промежуточного развития невозможно, поэтому В. Гельман предлагает типологию различных моделей политических режимов в странах бывшего СССР. Анализируя выделенные модели, автор приходит к выводу, что политический режим в России и большинстве ее регионов в настоящее время соответствует характеристикам гибридного режима, хотя в отдельных регионах можно говорить о наличии авторитарной ситуации. Особенностью гибридного режима является его относительная устойчивость, которая заключается в отсутствии «явных внешних и внутренних факторов, способных сделать эволюцию режима в сторону авторитаризма либо демократии устойчивой».