И постиндустриальное социальное управление

Можно составить иерархическую систему фундаментальных принципов либеральной идеологии, на основании которых формируются её субъективное мировоззрение, теория и социальная практика:

· утверждение приоритета личностного индивидуализма;

· определение целерациональной личности как ведущего социального су-бъекта в высшем эволюционном контексте социальной активности олигархии;

· установка субъективно-идеалистического элемента как созидательного стержня общественных формаций и двигателя линейного прогресса трёхстадийного социального развития;

· гипертрофия идеи социального неравенства и акцент на общественные обязательства перед ведущим личностным содержанием;

· утверждение частной формы собственности на средства производства и закона распределения доходов, прежде всего, по количеству личного капитала;

· определение олигархии как главного современного политического су-бъекта и управление обществом с целью развития культуры в формации постиндустриализма.

Последние два идеологических принципа являются непосредственным источником и основой всей практики социального строительства в установке необходимой социальной модели.

В постиндустриальных условиях монополизма, когда узкая олигархичес-кая группа концентрирует в своих руках все значительные социальные ресурсы, а электронно-техническое развитие уже способно придать пропаганде огромные силовые возможности и геополитический масштаб, либеральный порядок стре-мится достичь качества всеобщей «добровольности».

Сегодня принципиально изменилась методика социального контроля, которая выступает в парадоксальной и скрытой форме тотального принуждения к гипертрофированному потребительству. Причем само воздействие субъекту по-чти невозможно ощутить.

Как бы в поисках ещё не исчерпанных источников своей жизни капита-лизм увеличил потребительскую стоимость «психологических» товаров, удов-летворяющих всевозможные человеческие «комплексы неполноценности». Материальные потребности, концентрируясь на стадии интересов и минуя просвещение ценностных ориентаций, определяются как высший элемент личности, стереотипностью которого очень легко манипулировать современными технико-пропагандистскими средствами. Гипертрофия потребительского индивидуализма, по существу, инстинктивного уровня, ставшего «вдруг» социальным, исключает традиционную индивидуальность, всегда предполагавшую возможность самостоятельного выбора и решения фундаментальных социальных проб- лем на философско-познавательном основании. Либеральная идеология просто опускает индивидуальную свободу нецелерациональной личности до потребительской необходимости формального выбора среди беспрерывно меняющегося товарного разнообразия, часто, кстати, идентичного и низкокачественного.

Этот процесс личностной унификации, основу которой составляют потребительско-«материализующие» факторы деклассирования и денационализации, есть важнейший и глобальный способ либерального социального управления, необходимая цель в стратегическом плане формирования постиндустриально-олигархической формационной устойчивости. Именно так высокая капиталистическая целерациональность нейтрализует отчуждение низших социальных типов личности от первично-необходимого экономического качества либерального социума – способности получать и расширять личный капитал, ликвидируя революционный потенциал этой отчужденности. И делает она это сегодня легко и умело, в рамках собственной философско-методологической базы – субъективного идеализма, создавая в атомизированно-потребительском шоу-сознании толпы иллюзию «народного единства».

«Потребительское общество формирует главную интригу жизни человека бюрократически – вокруг избыточных предметов комфорта, вокруг облегчения быта, оставляя за пределами социальной активности глубинные уровни челове-ческого существования. Отождествление быта и бытия – вот состояние либера-льной имманенции» [3]. В такой социальной среде традиционное просвещение и творчество, ощущая свою чужеродность, обязательно маргинализируются и стихийно уничтожаются.

Вся либеральная этика, её элитарность и капиталистический цинизм закона «цель оправдывает средства» заключены и в том, что во имя беспрепятствен-ной социальной активности исключительной капиталистической инициативы приносится в жертву самое драгоценное качество нецелерационального боль-шинства – научно-системное знание как источник развития и творчества лично-сти. Нейтрализация отчуждения от общества достигается за счет создания от-чужденности от своих возможностей.

Главная эволюционная задача любой традиционно-общественной форма-ции – классовой или национальной – максимально возвысить социальные пот-ребности, над которыми ещё довлеет «дамоклов меч» эгоцентричной инстинктивности, к ограничивающей их либерализм традиционной этике, сдвигая личностный центр тяжести к ценностному просвещению. А либеральная идея, учитывая, к тому же, её всё более откровенный гедонистическо-фрейдистский характер, похоже идёт путём обратного социального управления, массово приспосабливая норму к поверхностной психологии «вседозволенности» потребления и её стереотипного мышления вне глубинного функционирования ценностных ориентаций.

Так либеральный социум, «лишённый статуса объективности», всё дальше удаляется от традиционной мечты модального формирования «универсального» человека, который впервые в процессе развития производительных сил освобождаясь от формальности механического труда, на диалектическом фундаменте научности и марксистской идеи «политэкономии свободного времени» может позволить себе максимально творческое самовыражение в единой системе технического и гуманитарного знания. Только такое созидание способно рас-крыть всю доброжелательную энергию социальной жизни, решить глобальные проблемы и оставляет место истинному, непридуманному чувству и его романтичности.

При капитализме же можно отметить даже определенное противоречие между техникой и социально-гуманитарной теорией. Первая, имея безусловный социальный приоритет, в пропагандистском ключе работает на максимальное исключение из общинной жизни второй.

Либеральная целерациональность как бы «прислушалась» к марксистской мысли о неизбежности просвещения-гуманизации общественного сознания и на этой основе эволюционной самоликвидации частнособственнического «хищничества», и делает все, чтобы этому помешать. Соответствующие «баррикады» в модально-потребительском сознании усердно воздвигают «свободные» средства массовой информации, либеральная педагогика и, конечно, в первую очередь, сама практика капиталистического экономизма.

Современное поп- и модерн-искусство – также один из главных инструментов в технологии создания толпы. Его фундаментальные направления:

· эротика и порнография – именно фрейдизм определяет значительную часть либерального творчества;

· насилие (в традиционном искусстве любовь и смерть всегда несут высо- кое таинство в своем философско-сокровенном содержании и откровенно выносить их в вульгарном виде на всеобщее обозрение считается недопустимым);

· субъективная мистика, полностью безысходная, пассивная в контексте бренности и предопределённости индивидуального существования, активно трансформирующаяся сегодня в откровенный сатанизм;

· сентиментализм как «обнажение» чувства вне исследования коллективно-общинной проблематики;

· реклама и игровой азарт;

· психологизм «глубокой философии на мелких местах»;

· абстракционизм и символизм в его классическом значении погружения индивидуальной и коллективной психики в нереальный мир.

Несмотря на большое формальное разнообразие, содержание либерального искусства крайне однородно и определено всё той же идеологической установкой универсализации (унификации) социального бытия на основании социа- льной необходимости деклассирования и денационализации нецелерациональной личности. Эстетический момент художественного произведения в процессе его либерализации всё более формируется техногенной культурой посредством постановки внешних эффектов мультимедиа в русле уничтожения классической Гармонии и воздействия на универсальные человеческие инстинкты и их низменные чувства. Такое массовое искусство полностью теряет функцию просвещения и традиционного воспитания, маскирует масштабные классово-национа-льные проблемы в объёме праздной расслабленности, закономерно обретая своё функциональное назначение в получении сверхприбыли, а главное – в социальном контроле, где либеральная богема служит лишь орудием формирования гипертрофии массового потребительства и укрепления олигархического социального порядка.

Художественное творчество проходит свое развитие в соответствии с тре-мя этапами прогресса в либеральной теории – от традиции с её необходимостью выражения фундаментальной социальной проблематики к антитрадиции пост- индустриализма с главной целью социального управления. Промежуточный интервал этого процесса характерен первичностью финансовой выгоды в искусстве индустриальной стадиии товарно-денежных отношений.

Практика постиндустриальной политики нашла своё отражение в фунда-ментальной либеральной теории, когда Юрген Хабермас дополнил веберовскую типологизацию мотива социального действия двумя видами:

1. Драматургическое действие, целью которого является «представление самого себя» или «создание собственного имиджа». Такая PR-«драматургия» в поле современных политических технологий особенно активно применяется се-годня олигархией в управлении «электоратом демократии», где «выбирающая» толпа, по существу, обязана только подтвердить исходное целерациональное ре-шение. Уже Ленин предостерегал: «Не обманывайтесь треском и звоном предвыборно-освобожденческих речей и резолюций. Это размалёванные закулисы для «народа», за которыми идет бойкая торговля. Либеральная буржуазия умеет распределять политические роли: безответственного болтуна – на банкеты и собрания; опытного и прожженного дельца – на «подготовку почвы» среди придворной шайки» [9. С. 361]. Западная социология откликнулась на эту «демо-кратию» так называемой «игровой концепцией культуры», теоретически закреп- ляющей лицемерную неестественность всего либерального социума.

2. Высший тип социального действия, предназначенный, конечно, не для «политических марионеток», выводит своё качество уже на уровень коммуника-тивности в виде свободного соглашения целерациональных личностей для дос-тижения социального компромисса и координации общих усилий, где значение языка и логики аргументации трудно переоценить – «нет ничего выше демократического консенсуса свободных людей» (Ричард Рорти). Соответственно, ро-дилось целое направление либеральной субъективно-идеалистической мысли – лингвистическое, многочисленные вариации которого утверждают идею прямой зависимости социальной эволюции от развития познавательно-логической спо-собности личности. Следствиями такого прогресса являются постоянная опти-мизация лексики как важнейшей культурной универсалии и, естественно, пере-довое превосходство современной целерациональности над социальной наивно-стью мифопоэтического и религиозного сознания традиционного человека.

Последние теоретические находки либерализма и их терминология, по сути, уже откровенно намекают на существование таинств самого масонства. Философско-социологическое основание этой либерально-политической организации – субъективный идеализм с делением общества на бездушно-смертную тол-пу, исполняющую старинную роль аристотелевских «говорящих орудий труда» и посвящённо-просвещённую творческую элиту, формирующую постиндустриальность и «мастерски» управляющую «профанами» с помощью доступной то-лько ей ритуально-символической культуры. Масонская этика, конечно, владеет полным набором либерального качества – эгоцентризмом и космополитизмом, цинизмом абстрактного гуманизма и способностью к лицемерию в своих «социально-игровых» маскировках, а также вседозволенностью в стремлении к индивидуальному обладанию, в собственном целедостижении и процессе социального контроля.

Нельзя не заметить насколько принципиально современная либеральная мысль отошла от некоторых базовых установок своих ранних философско-«вольнодумных» абстракций. В первую очередь, это касается уже открытого ут-верждения идеи всемерного социального неравенства. Однако такие коренные переходы следует признать логичными: акцент на личностные приоритеты в капиталистической экономике не мог не привести либерализм в циничное лоно религиозного богоизбранничества, диктатуры жесткой социальной иерархии и социального управления на основании пропаганды массового потребительства и жажды «золотого тельца».

Целерациональная нравственность и её социальность абсолютно противоречит модальным этическим воззрениям всех предшествующих традиционных эпох. «У древних, – отмечал К. Маркс, – мы не встречаем ни одного исследова-ния о том, какая форма собственности является самой продуктивной и создаёт наибольшее богатство. Богатство не выступает как цель производства… Всегда исследуется вопрос: какой способ функционирования собственности обеспечи-вает государству наилучших граждан?» [10]. Капитализм, по существу, несмот-ря на все его декларативные заявления о личности, впервые в социальной исто-рии отделил интересы производства от традиционно-высших идеальных устре-млений человека, расставляя социальные акценты на количественно-линейном росте частного капитала, его стоимости и прибыли, с которыми ассоциируется уже не только экономическая эффективность, но и весь социальный прогресс. Философия Гегеля называла это «дурной бесконечностью». Такая формалисти-ка, устанавливающая объект в качестве социального предпочтения, критически удалена от традиционного смысла бытийности древних «Человек есть мера всех вещей».