Православная культура украинских земель во второй половине XVII-XVIII вв.

В присоединенной к России части Украины сложились совершенно иные условия для развития культуры. С одной стороны, сама украинская культура в новом контексте переживала быстрый подъем, а с другой — она столь же быстро интегрировалась с культурой Московской Руси.

Основы развития украинской православной культуры этого периода были заложены обновленческими процессами предшествующей эпохи. Приходские общины, братства, монастыри, белое духовенство, так или иначе, обеспечи­вали обогащение культурной жизни и участвовали в ее перестройке. Глав­ным явлением была деятельность заложенной киевским митрополитом Пет­ром Могилой высшей церковной школы — сначала коллегиума, а потом — Академии. О первых годах ее деятельности мало что известно. Курс обуче­ния был рассчитан на 11 лет, из которых 4 отводилось изучению латыни и других языков, 3 — философии и риторике и 4 — богословию. Именно ла­тынь была языком, на котором велось образование (до 1765 г., когда ей на смену пришел русский язык). Также изучался церковно-славянский и, в не­значительном объеме, греческий. Основой курсов философии, риторики и теологии служила западная схоластика и связанные с нею предметы. Методы и формы организации обучения были скопированы с иезуитских. В самих богословских и богослужебных книгах, вышедших их круга Петра Могилы, удельный вес заимствований из католической религиозной культуры был ве­лик. Значило ли это, что Могила и его последователи «изменили» правосла­вию и стали орудиями «латинизации»? Часто в российской историографии на этот вопрос дается утвердительный ответ. Проблема, однако, много слож­нее и неразрешима без изучения специальных богословских вопросов. Ясны, тем не менее, два обстоятельства: во-первых, Петр Могила и его сторонники субъективно оставались верны именно восточно-христианской традиции, не отказываясь от пополнения и модификации ее за счет заимствований из ка­толицизма. Во-вторых, под воздействием этих заимствований трансформи­ровалась византийская традиция понимания христианства и всего построенного на его фундаменте мировоззрения и системы ценностей. Это коснулось сначала высшего духовенства, а потом и духовенства в целом. А поскольку Киев вплоть до начала XIX в. был главным центром православной образо­ванности в России, новации очень глубоко затронули и русскую культуру. Самый стиль мышления украинского и российского духовенства претерпел глубокие изменения. Г.В. Флоровский охарактеризовал эти перемены как «псевдоморфозу» православия, приведшую к «романизации» (или латиниза­ции) православия. Разумеется, эта перестройка идеологических и ментальных установок мышления монахов, священников и иерархов не могла не оказать глубокого воздействия на культуру всего православного общества Украины в XVIII в.

Школа в этот период оставалась фактически в прежнем состоянии. В Харькове, Чернигове, Переяславе, Полтаве, Новгороде Северском с середи­ны XVIII в. действовали семинарии. Продолжение образования в той или иной школе повышенного уровня открывало перспективу канцелярской или духов­ной карьеры. В Новороссии во второй половине XVIII в. было открыто не­сколько профессиональных школ.

В 1694 г. Киевское училище обзавелось теологическим отделением, а в 1701 г. по указу Петра I получило статус академии. В XVIII в. в ней каждый год училось около 1000-1200 студентов, подавляющее большинство которых проходило только через ту или иную часть 11-летнего обучения, сосредото­чиваясь на светских дисциплинах. Именно академия дала образование и ин­теллектуальную формацию почти всем иерархам Российской православной церкви в XVIII в., в том числе сыгравшим такую большую роль в русской культуре, как Дмитрий Ростовский, Стефан Яворский, Феофан Прокопович. Многие светские деятели культуры и представители элиты также были ее выпускниками — философ Г.С. Сковорода, гетман Иван Мазепа, российс­кий канцлер А.А. Безбородко, историк Н.Н. Бантыш-Каменский. В конце XVIII в. академия стала отставать от возраставших стандартов образования эпохи Просвещения. В 1817 г. она была преобразована в семинарию, а чуть позднее обрела ранг церковной духовной академии.

Среди печатной продукции по-прежнему доминировали книги богослу­жебного содержания, среди них главное значение имели Псалтырь, Часос­лов, Молитвослов, Евангелие и Апостол. Псалтырь за этот период была из­дана 122 раза, Часослов — 67, Молитвослов — 63, Евангелие — 24. Средний тираж таких изданий составлял около 1200 экз. Большими тиражами издава­лись буквари (только в 1698-1720 гг. было издано почти 25000 экз.). Также издавались грамматики латинского и церковно-славянского языков, учебни­ки или материалы диспутов по философии, богословию, математике, физи­ке, химии. Среди исторических сочинений лидером оказался «Синопсис» Иннокентия Гизеля, который был издан 5 раз только в течение последней четверти XVII в. и многократно переиздавался. Большим спросом пользовались календари и генеалогические сочинения. В российско-православной среде с XVIII в. наибольшей популярностью стали пользоваться «Жития святых» з 4-х тт.) Дмитрия Ростовского, придавшего агиографии более беллетризо-занную форму. Однако нужно иметь в виду, что в XVIII в. и даже позднее рукописная книга по-прежнему играла огромную роль в культуре украинс­ких земель.

В эту же эпоху всё более частым явлением становятся частные библиоте­ки. В них преобладала религиозная литература, но появлялись и историчес­кие произведения, и генеалогические сборники, и сочинения по естественным наукам, и первые модные произведения беллетристики. Большой коллекцией книг, в том числе латинских, владел Иван Мазепа. В дневнике генерального подскарбия Я.А. Марковича, который, учась в Киево-Могилянской Акаде­мии, был близок к Ф. Прокоповичу и стал большим любителем книг, сохра­нились сведения о том, как он ухаживал за своим собранием, просушивая книги, он также составил их каталог, сделав много выписок и т.д. В библиотеке гене­рального хорунжего Н.Д. Ханенко имелись книги по географии и учебник по физике, он интересовался «электрическими экспериментами», картографией, геодезией, математикой и заказал за границей несколько книг по этой науке.

Научно-культурные достижения Киево-Могилянской Академии во вто­рой половине XVII в. представлены прежде всего именами И. Галятовского, Л. Барановича, И. Гизеля.

Иоанникий Галятовский (ум. 1688) был очень плодовитым автором, со­ставившим первое восточнославянское руководство по написанию пропове­дей («Ключ разумения», 1659), полемические сочинения против ислама и иуда­изма, ряд пропагандистско-богословских произведений. Лазарь Баранович (ум. 1693) написал много виршей, большое число проповедей («Меч духов­ный», 1666) и полемических сочинений, издавал богослужебные книги, оста­вил ряд собственно богословских текстов, а также сборник стихов на польском языке «Лютня Аполлона» (1671).

Иннокентий Гизель (ок. 1600-1683), бывший долгое время архимандри­том Киево-Печерской лавры и одно время ректором Киевского коллегиума, активно участвовал в религиозной полемике и общественно-политических конфликтах своей эпохи, написал большое богословское сочинение «Мир с Богом человеку» (1669), и особенно известен своим «Синопсисом» (1674) — обзором истории восточных славян, в котором впервые развернута концеп­ция единого русского («славяно-российского») народа, сложившегося уже во зремена Киевской Руси, разделенного превратностями последующих веков и воссоединившегося в XVII в. Согласно этой концепции, европейские наро­ды, и среди них «славянороссийский христианский народ», ведут начало от Яфета, сына Ноя. Свое имя этот народ произвел от слова «слава», и стал та­ким многочисленным и могущественным, что даже император Август побо­ялся воевать с ним и, напротив, один из славянских князей в течение 13 лет держал Рим под своей властью. Славяне пришли в Европу из Сарматии, и среди них были роксоланы — потомки Мосоха, шестого сына Яфета. От Мосоха произошли не только жители Московского государства («Москва»), но и вся Русь или Россия. Московские князья — прямые потомки киевских правителей и князя Владимира Святого, а Московский патриархат — пятый в иерархии, занявший место Рима после отпадения последнего от истинного христианства. После нашествия монголо-татар Киевское княжение стало во­еводством, но при Алексее Михайловиче Киев и Москва воссоединились и вместе с ними воссоединился «весь православно-российский народ». Исто­рическая схема Гизеля опиралась на средневековые летописи и хроники мно­гих славянских народов. Поскольку его сочинение выдержало за полтора века десятки изданий, превратившись, по сути дела, в учебник истории, оно зало­жило основы исторической памяти украинского общества в XVIII-XIX вв. и тем самым оказало громадное воздействие на всю историю Украины, России и Восточной Европы.

Другими представителями локальной исторической мысли во второй половине XVII в. были Феодосии Софонович с его «Хроникой» и состави­тель Густынской летописи. Позднее самыми заметными произведениями ис­торической мысли выступают т.н. казацкие хроники. Одну из них, которую принято называть «Летописью самовидца», составил участник событий, на­чавший служить в войсковой канцелярии около 1654 г., поэтому это сочине­ние имеет особую ценность. Произведение под названием «Действия презель-ной и от начала поляков крвавшой небывалой брани Богдана Хмельницкого» составил в начале XVIII в. казацкий полковник Григорий Грабянка, опира­ясь наряду с письменными источниками на предания и рассказы современни­ков. Самуил Величко служил в канцелярии Войска Запорожского и после увольнения в 1708 г. занялся составлением обширного труда по истории ук­раинских земель в XVII в. Первый том, составленный в 1720 г., имел назва­ние «Сказание о войне казацкой с поляками» был посвящен эпохе Богдана Хмельницкого и его непосредственных преемников, остальные — последую­щей истории Украины. Все эти сочинения ещё почти ничем не отличались от историографических компиляций Средних веков и раннего Нового времени. Но во второй половине XVIII в. стали появляться произведения дворянско-казацких авторов (например, «Краткое описание о козацком малороссийс­ком народе» П.И. Симоновского), пытавшихся дать связную, осмысленную и в каком-то смысле аналитическую картину украинского прошлого.

В конце XVII - начале XVIII в. самыми заметными украинскими интел­лектуалами-клириками, подвизавшимися в России, были Стефан Яворский (1658-1722), ставший фактически главой церкви — местоблюстителем пат­риаршего престола после смерти патриарха Адриана, и епископ Феофан Прокопович (1681-1736), который выступил идеологом российского импер­ского строительства, реформатором церковного управления, очень плодовитым публицистом. Первый обоснованно считается проводником католичес­ких тенденций в русской религиозной мысли; второй, не менее справедливо — проводником протестантских влияний. Оба имели большое влияние на идейную жизнь Петровского времени и продолжили процесс «псевдоморфо­зы» православия, начатый Петром Могилой и его сподвижниками.

В религиозно-философской мысли ни Яворского, ни Прокоповича не было ничего оригинального. Оба опирались на принципы или католического или протестантского неосхоластицизма, оба своим несколько архаичным рацио­нализмом готовили почву для идеологии Просвещения, оба воевали против «суеверий и предрассудков» современной им православной культуры. В про­тивоположность им Григорий Саввич Сковорода (1722-1794) был очень са­мобытным и даже странным философом-мудрецом. Он вышел из среды каза­ков, учился в Киевской академии, потом был взят певчим в Петербург, оказавшись снова в Киеве студентом академии, бросил учебу и отправился как мелкий священнослужитель за границу в свите генерала Вишневского. В Европе он прошел пешком по нескольким странам, занялся изучением языков и, вернувшись на родину, преподавал сначала в Переяславской семинарии, потом как домашний учитель, а затем — в Харьковском коллегиуме, откуда был выгнан за нетрадиционность и неприемлемость курсов по этике, которые он стал преподавать. Сковороде было 44 года, и оставшиеся 30 лет жизни он провел в добровольных скитаниях, проповедуя бессребреничество и живя в добровольной нищете, без семьи и без какой бы то ни было собственности.

Свои философские взгляды Сковорода излагал в устных беседах, в серии записанных сократических диалогов, ряде басен и стихотворений. Его взгля­ды — очень необычный сплав традиций античной стоической и платоничес­кой философии, высокого и сложного христианского символизма, квазисхо­ластической учености и свободной образной интерпретации библейских текстов. Одни исследователи находят главный источник философии Сково­роды в православно-христианских традициях; другие предполагают сильное влияние немецкого пиетизма и мистицизма. Мир, как его видел Сковорода, состоит из трёх сфер: космос, человек (микрокосм) и библейский мир симво­лов, значений, иносказаний, эмблем. Внимание именно к этой третьей сфере, без которой невозможно помыслить и увидеть мир в целом, заставляет ви­деть в созданной философом системе завершение культуры эпохи барокко. В Библии, в заключенных в ней именах, в самом библейском слове Сковорода находил ключ и к человеку, и ко Вселенной, трактуя Св. Писание при это со­вершенно непредвзято и без всякого налета догматизма, начетничества и кон­фессиональной узости. Это удавалось ему потому, что и Библия и космос по­нимались им как соразмерные человеческому разуму и, соответственно, познание человека открывало путь к познанию и символического языка Биб­лии, и естественного языка природы. Иными словами, учение Сковороды антропоцентрично, сосредоточено на Библии. Парадоксальный синтез рационализма, субъективизма и христианской религиозности сделал из Сковоро­ды совершенно неповторимого мыслителя. Сковорода — замечательный при­мер того, как своеобразные импульсы, пришедшие изнутри украинской тра­диции, слились с общеевропейскими культурными процессами.

Украинская литература XVII-XVIII вв. жила в мире барокко. Многие ее произведения анонимны. Грань между религиозными произведениями и ху­дожественной литературой была по-прежнему очень зыбкой. Любопытно, что в начале XVIII в. Климентий Зиновьев собрал первую коллекцию украинс­ких пословиц и поговорок. Две другие подборки такого же рода были созда­ны в середине и второй половине XVIII в. Иван Пашковский, священник с Тернополыцины, в середине XVIII в. собрал в одной рукописи около полу­тора сотен украинских и польских народных песен.

Многие авторы, будучи выходцами с Украины, осели в Петербурге или Москве и писали по-русски. Самый характерный пример в начале века — Ф. Прокопович с его трагикомедией «Владимир» и одой «Епиникион», про­славившей Полтавскую победу, а в конце века — В.В. Капнист, автор много­численных од и сатирических стихотворений. Его комедия «Ябеда» была очень популярна, и многие ее фразы со временем превратились в поговорки.

Особое развитие приобрела виршевая поэзия. Она основана на силлабо-тонической системе стихосложения, стихотворная техника очень разнообраз­на, форма стиха иногда графична (в виде креста, цветка, геометрических фи­гур). Вирши делятся на панегирические, дидактическо-морализаторские, духовные, лирические, исторические, сатирические. Вирши были чрезвычай­но популярны, их писали многие из упомянутых выше деятелей украинской церкви и культуры. Особого мастерства достиг Иоанн Величковский (ум. 1726). Ещё больше число анонимных виршей. Виршевая поэзия — апогей барочно-сти в украинской словесности. Испытав польское влияние, эта поэзия оказа­ла сильное воздействие на русские вирши XVII в.

Школьные драмы на библейские темы писали Дмитрий Ростовский, Митрофан Довгалевский и Георгий Конисский, а Семен Дивович, канцеля­рист из Глухова, в 1762 г. написал обширную историческую поэму «Разговор Великороссии с Малороссией». Полтавский священник Илья Турчиновский описал «свое житие и страдания», опираясь на богатый опыт сына казацкого сотника, затем — киевского студента, затем бродячего подмастерья и, нако­нец, батюшки в родном селе. Много более масштабной была картина, создан­ная Василием Григоровичем-Барским (1701-1747), студентом Киево-Моги-лянской академии, отправившимся в пешее путешествие через Львов в Рим, затем на острова Эгейского моря и в Грецию, затем в Палестину, Сирию, Египет, Аравию, чтобы снова очутиться на Ближнем Востоке и через Балка­ны вернуться в Киев. Эти странствия продолжались более 20 лет, и путевые заметки Григоровича-Барского составили 4 больших тома.