Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР члену советской делегации на Конференции по сокращению и ограничению вооружений В. С. Довгалев-скому, в Женеву
П марта 1933 г.
Предлагаем Вам заявить Бенешу о нашей готовности заключить со всеми тремя странами пакт, который мы также считали бы фактором замирения Европы, но что. в то время как мы не предвидим больших затруднений в переговорах с Чехословакией и Югославией, мы сомневаемся в возможности договориться с Титулеску. если он отвергает текст, сообщенный нами французскому правительству*. Еще менее возможно в настоящее время разрешение бессарабского вопроса по существу. На этом заявлении Вам и следует поставить точку. Если Бенеш сам предложит Вам проект пакта, не откажитесь принять72. О Вашем разговоре с Бенешем сообщите французам.
Литвинов
Печ-ат. по арх.
85. Телеграмма члена советской делегации на Конференции по сокращению и ограничению вооружений в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР, из Женевы**
П марта 1933 г.
На завтраке у Гендерсона в часто прерывавшейся беседе Даладье*** сказал мне, что он друг СССР и считает, что интересы Франции н СССР не расходятся и обе стороны могут дополнять друг друга. Даладье может только сожалеть, что глупая политика Клемансо**** и других создала барьер между нашими странами. К слову, Даладье добродушно вспомнил, что Чичерин еще в 1922 г. сказал ему. что если бы во Франции у власти был Кашен, то между Россией и Францией был бы заключен альянс. Обратившись к экономическим отношениям, Даладье сказал, что считает преступным снабжаться нефтью у англосаксов и что если он удержится у власти, то обязательно заключит с нами в рамках общего торгового соглашения договор на исключительное снабжение Франции советской нефтью. Коснувшись франко-германских отношений, он сказал, что Германия сейчас охвачена безумием и управляется
* См. т. XV, док. Л« 389. 410. ** Копия телеграммы была направлена в полпредство СССР вч Фраяшш
"** Председатель совета министров Франции с 31 января 1933 г. "** Председатель совета министров Франция в 1917—1920 гг.
сумасшедшими, а потому Франция должна быть начеку и не
может помышлять в данный момент о каких-либо переговорах с Германией.
Довгалевский
Лечат, по арх.
86. Письмо Временного Поверенного в Делах СССР в Германии Заместителю Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Н. Н. Крестинскому
20 марта 1933 г.
Уважаемый товарищ.
Считаю необходимым информировать Вас в подробностях о продолжающейся травле советских граждан и учреждений. несмотря на успокоительные заверения немцев, несмотря на официальное сообщение, переданное, между прочим, американским послом Сэкеттом в Америку, о том, что после 11 марта никаких недоразумений с иностранцами в Германии не было.
В Гамбурге 18 марта был обыскан на квартире сотрудник «Совфрахта» советский гражданин Павлов. Ничего не найдено, но Павлов был задержан с раннего утра до 4 часов дня в полиции, причем ему было отказано в сообщении консульству, а также в том, чтобы приобрести ему пищу даже за его средства. В 4 часа отпущен.
16 марта в Лейпциге была арестована советская гражданка Мария Ривкнна. Продолжает находиться под стражей (сведения, полученные частным путем сегодня). Меры будут приняты.
Плохо дело обстоит с «Дероп» 4S. Продолжают поступать сведения со всей Германии о наскоках на «Дероп».
В ночь с 18 на 19 марта гитлеровские дружинники в форме ломились в квартиру директора лейпцнгского отделения «Дероп» советского гражданина т. Когана, проживающего на Гар-низонштрассе. № 8—10. Тов. Коган на звонки не открыл. Его квартира имеет вход со двора. Дружинники перелезли через ворота, затем каким-то образом открыли входную дверь в дом н продолжали звонить и стучаться уже непосредственно в квартирную дверь. Тов. Коган тем временем позвонил в полицию, которая сообщила, что ей ничего не известно, и обещала прислать полицейских. Вскоре прибывшая полиция, которой т. Коган отворил, произвела вместе с дружинниками обыск и Допрос и забрала с собой несколько номеров «Правды» и несколько книг на русском языке, а также журнал торгпредства, записную книжку-, частные письма н некоторые служебные Документы.
Особенно сильное давление на «Дероп:* производится теперь в Кельнском округе. Так. в Бойне местная городская полиция ежемесячно брала v «Дерогр? около 1 тыс. литров бензина. Сейчас она официально заявила, что не будет покупать русский бензин и предупредит все своч органы, чтобы они тоже этого не делали, так как «русский бензин является рассадником пропаганды*. По тому же мотиву отказалась покупать наш бензин крупная фирма «Вутос;*, бравшая ежемесячно 800 литров. Фирма «Мюллер и Вутос* брала по 1.5 тыс. литров, но ее собственные клиенты, очевидно, национал-социалисты, требуют сейчас, чтобы она не торговала советским бензином, на что она идет. Ряд стационеров сообщает правлению «Дерой», что реализация бензина сильно снизилась, причем покупатели откровенно говорят, что боятся брать бензин «Де-роп» из-за угроз национал-социалистов,
«Дероп> вел переговоры с рядом лиц о заключении договоров на обслуживание дероповских колонок, которые были продолжительное время закрыты. Переговоры привели уже к соглашению, и оставалось подписать договоры. В последнюю минуту договоры были воззращены, и контрагенты мотивировали отказ, явно под диктовку «нашг*. снова тем же; советский бензин является средством коммунистической пропаганды, и контрагенты боятся этого ввиду политического положения Германии,
16 марта к помещению «Дероп» в Кельне подъехала автомашина с 15 «наци» в форме и двумя агентами политической полиции. «Наци» согнали всех служащих в одну комнату и произвели обыск во всей конторе. При обыске ничего не обнаружили и не ззяли. но арестовали сотрудника «Дероп* немца Лангера и забрали полный список с адресами всех сотрудников.
Адвокат «Дероп* в Кельне Д-р Варнек подвергается преследованиям и травле за свою работу по делам «Дероп».
В Касселе в отделение «Дероп.* являлись «наци> и требо-зали у заведующего складом выдать якобы скрывающихся у него «русских коммунистов» (9 марта).
10 марта на склад «Дероц:* в Бингеие явилась хпльфсполи-цай * и произвела обыск, ища оружие.
10-го же марта в бюро отделения «Дероп-> зо Франкфурте во время отсутствия дирекции появился чиновник в полицейской форме и проверил сверхурочно работавших еще служащих отделения.
По недостаточно проверенным сведениям, в Дюссельдорфском округе ночью была разбита одна колонка кДероп>. Из двух других колонок ночью был выпущен весь бензин.
* — вспомогательная попццня (нем.).
Перечисленные выше данные будут использованы нами для нового устного и письменного обращения в аусамт, К сожалению, пострадавшие сообщают свои данные всегда крайне неполно и иногда с преувеличениями. В результате приходится проделывать тщательную проверку, что очень задерживает реагирование. Сообщаемые данные, кроме оговоренных в конце, являются уже проверенными.
Александровский
Печат. г.о арх.
87. Запись беседы Временного Поверенного в Делах СССР в Германии с заведующим IV отделом Министерства Иностранных Дел Германии Мейером
20 марта 3933 г.
Мен еру я заявил, что вся советская пресса оказывается исключенной из участия в потсдамских торжествах, в то время как ряд других иностранных журналистов получил все необходимые приглашения, Это — дискриминация представителей советской прессы. актг враждебный нам, и мы не можем пройти мимо него без того, чтобы не заявить наш протест и не настаивать на уравнении советских журналистов с другими иностранными журналистами.
Мейер либо действительно был не в курсе, потому что лишь третьего дня вернулся из Женевы, либо сделал вид, что неосведомлен. Во всяком случае, он заговорил о том. что отказано «всего только двум советским журналистками. Отказ вытек из того обстоятельства, что «эти журналистки:* информируют советскую прессу только с плохой стороны, не видят в Германии ничего хорошего, дезориентируют созетское общественное мнение и занимаются этим не со вчерашнего дня. а уже очень долгое время. Если они так же осветят торжества, которые будут происходить в Потсдаме, то этим только повредят советско-германским отношениям. Я разъяснил Мейеру, что речь идет не о двух журналистках, а о представительнице правительственного органа «Известия:* и представительнице официального советского телеграфного агентства ТАСС. Кроме них в Германии имеется еше представитель «Правды», который по болезни пропустил нужный момент для обращения за входными билетами и поэтому тоже не получил их. Таким образом, вся советская пресса оказывается исключенной. Мейер был несколько обескуражен этим и предложил мне пойти к Ашову * с целью «практически поставить этот вопрос». Я ответил, что к Ашову я не пойду, ибо не намерен торговаться
* Па-видимому, имеете б бю,г заведующий отделок печати МИД Германии Ашман.
«практически» о билетах, и ставлю перед Мейером совершенно официально вопрос о том. что мое правительство расценивает этот акт как проявление недружелюбия, идущего вразрез с существующими взаимоотношениями, и я формально протестую против дискриминации всей советской прессы в лице ее наличных представителей в Берлине. Тогда Мейер попытался при мне позвонить по телефону Ашову, но уже не застал его на месте. Он, видимо, говорил с секретарем, установил, что Ашоз будет у себя в 5 часов, и тут же распорядился записать, что в 5 часов к Ашову придет пресс-шеф советского посольства Виноградов. Мне он сказал, что он только сегодня мимоходом слышал от Типпельскирха об отказе двум советским журналисткам, не представлял себе, что речь идет о всех советских журналистах, не знает обстоятельно о мотивах отказа, кроме общего неудовольствия информацией о германских событиях в советской прессе, переговорит с Ашовым и просит послать для практических переговоров Виноградова.
Дальше я заявил Менеру, что я косвенным путем осведомился о запрещении ввоза в Германию наших газет «Известия» и «Правда^. Поводом было то обстоятельство, что посольство вдруг перестало получать эти газеты. Мейер перебил и сказал, что газеты действительно запрещены до 30 апреля за имевшиеся в них нападки на германское правительство; это — право министерства внутренних дел и касается внутреннего германского распорядка. Я ответил, что Мейер не дал мне договорить. Я мог бы возражать и на эту тему, ибо считаю, что поведение нашей прессы несравненно более уравновешенно и дружелюбно, чем поведение германской правительственной прессы и ответственнейших руководителей германской политики по адресу СССР. Но я оставляю эту тему в стороне, ибо убежден, что мы к ней должны будем обстоятельно возвращаться еще не раз. Сейчас меня интересует абсолютно бесспорное право полпредства и консульств на свободу почты. Я не могу не заявить самого решительного протеста против нарушения этой свободы, и Мейер не может ссылаться в этом вопросе ни на какие внутренние права и дела Германии, нбо эта сзобода обеспечивается нормами международного права и обычаев. Мейер снова сделал крайне наивный вид. Ни в каком международном праве, дескать, не сказано, что иностранное посольство может требовать разрешения ввоза своих газет для того, чтобы покупать их в чужой стране. Мне пришлось вдалбливать ему в голову, что полпредство не покупает советских газет в Берлине, а получает их по почте нормальным путем в обычных бандеролях, и вот эти почтовые посылки («постзен-дунген'0 вдруг перестали доходить до полпредства потому, что конфискуются на глазном почтамте в Берлине. Другими словами, на почтамте конфискуется корреспонденция полпред-
ства, что и является прямым нарушением свободы почты полпредства.
Мейер дополнительно расспрашивал о технике: на чье имя приходят газеты, в какой упаковке и т. д. Лишь после этого он заявил, что само собой понятно, что запрет ввоза «Правды* н «Известий* в Германию не может касаться вопроса о свободе почты посольства и никакая посольская корреспонденция не может быть задержана. Он, дескать, был не в курсе дела и теперь осведомится о том, как обстоит дело. Я в очень решительной форме ответил, что не могу удовлетвориться подобным ответом, ибо осведомляться здесь совершенно не о чем. Я ему формально заявил о конфискации посольской корреспонденции по распоряжению министерства внутренних дел и заявляю протест против этого. Мейер должен не осведомляться о чем-то, а ответить мне, что этого больше не будет, иначе я не считаю себя удовлетворенным. Тогда Мейер сказал, что он «осведомится и урегулирует этот вопрос». Вслед за этим он еще раз переспросил: так газеты приходят в бандеролях? Не проще ли, дескать, протелефонировать в Москву, чтобы эти газеты отправлялись в закрытых конвертах в адрес полпредства. Я ответил, что решительно отвожу такого рода совет, ибо отстаиваю свое бесспорное право. У меня нет ни малейшего намерения принимать участие в дискриминации посольства путем прибегания к обходным маневрам для получения корреспонденции, на которую я имею полное право. # отвергаю практицизм Мейера и ставлю вопрос принципиально: посольство пользуется свободой почты в полном н неограниченном размере до тех пор, пока между нами и Германией существуют нормальные и дружественные взаимоотношения. Это право бесспорно и принадлежит как нам, так и германскому посольству в Москве, и я и знать не хочу о каких-нибудь ограничениях и маневрах.
Мейер кончил тем, что и здесь обещал «урегулировать» вопрос. Однако у меня не осталось впечатления, что он действительно примет нужные меры. Наоборот, он был достаточно уклончив, и у меня осталось такое впечатление, что он хотел бы как-нибудь выскользнуть и обойти этот вопрос перед своими внутренними властями. У меня вообще за последнее время такое впечатление от разговоров с Мейером, что они не идут никуда дальше, что он форменно боится национал-социалистов и мои разговоры с ним не получают должного отклика. Я думаю, что это наблюдение верно и не только по отношению к Мейеру. Вообще сейчас аусамт весьма вяло реагирует и едва ли играет роль в правительстве, которую должен был бы играть. Думаю, что о газетах придется еще говорить, если не придется принимать контрмеры в Москве для того, чтобы отстоять свое право.
Завтра состоится так называемый штаатс-акт в Потсдаме с очень обширной программой: богослужение, речь Гинденбур-га, правительственная декларация Гитлера, парад войск, парад гитлерозских штурмовиков и дружинников, концерт^ шествия, манифестации и т. д. Дипкорпус приглашен. Наше полпредство получило 2 билета. В билетах предусмотрено, что члены дипкорпуса, це принимающие участия в богослужении, являются з гарнизонную церковь в 11 час. 45 мин. утра. Ровно в 12 час, начинается штаатс-акт — торжественное открытие заседания нового рейхстага. Мы решили присутствовать, понятно без участия в богослужении, поскольку весь дипкорпус будет присутствовать, и наше отсутствие было бы политической демонстрацией.
Рейхсвер особым приглашением обратился к Шнитману*-Иностранные военные атташе будут в полной форме смотреть парад потсдамского гарнизона и гитлеровских дружинников. Шнитман идет тоже з полной форме.
Вечером в государственной опере —гала-представление, на которое я получил один билет в первом ряду. Буду присутствовать. На трибуну правительства, с которой будет приниматься парад, я получил тоже только один билет. Буду присутствовать.
На нормальное заседание рейхстага в опере Кроль** пока билеты никому не присланы. В переговорах, которые мы вели по поводу Кайт и Анненковой ***> немцы говорили, что билеты будут еще присланы как посольству, так и нашим корреспондентам. Но я опасаюсь, что Кайт и Гартман**** все-таки не получат их. Будем заниматься этим вопросом завтра после Потсдама.
Александровский
Печат. ,iö арх.