Белая эвакуация.

В 14 часов 50 минут 2 ноября 1920 генерал Врангель прибыл на крейсер "Генерал Корнилов" в сопровождении чинов штаба и отдал приказание сниматься с якоря. На крейсере «Генерал Корнилов» Главнокомандующий обошел все порты погрузки – Ялту, Феодосию, Керчь. Французские и английские боевые корабли, помогавшие в эвакуации, салютовали ему последним салютом как Главе Русского государства. Крейсер отвечал салютом на салют. С рейда Феодосии 17 ноября в 15 часов 40 минут генерал Врангель приказал «Генералу Корнилову» взять курс на Босфор…

Вот к примеру показательный эпизод эвакуации на примере Керчи.

Погрузка казаков в Керчи велась в спешном порядке, вследствие чего, а также по недостатку мест на судах, не было запасено достаточного количества продовольствия и воды. С тяжелым чувством казаки расставались на берегу с "предметами своей привязанности – лошадьми и близкими женщинами". Со слезами на глазах они прощались со своими боевыми конями, целовали их и, перекрестившись, шли к пристани. Другие старались не смотреть в глаза своих любимцев, чувствуя себя виноватыми. Некоторые кони инстинктивно чувствовали предстоящую разлуку и пугливо поводили ушами, сиротливо озирались и жалобно всхрапывали. "Эх, Васька! Вывозил ты меня из беды. Пятьдесят красноармейцев на тебе я зарубил, а теперь оставляю тебя для этой сволочи", – сокрушался один казачий офицер, снимая седло и уздечку, – "Смотри брат – не вози красного, сбей его с седла, как сбивал ты всякого, пока я не овладел тобой. Прощай Васька!" . Керчь пережила эвакуацию позже других городов. 14 и 15 ноября в спокойной обстановке шла посадка на "Мечту", "Екатеринодар", "Хоракс", "Поти", "Самару". Еще за городом офицеры и квартирьеры Керченского гарнизона, собранные в отдельный батальон, специально предназначенный для поддержания порядка при погрузке, встречали подходившие части, указывали им дорогу к пристани, сообщали правила погрузки. Грузились конные части донских и кубанских казаков, местный гарнизон и тыловые учреждения. Ярким солнечным днем 16 ноября погрузились последние патрули юнкеров.

Эвакуация Русской армии из Феодосийского порта была самой неудачной в сравнении с иными пунктами крымской эвакуации. Не смог полностью погрузиться на суда даже Кубанский корпус, которому и предписывалось эвакуироваться из Феодосии — были оставлены 1-я Кубанская казачья дивизия и Терско-Астраханская бригада. В городе остались тысячи желавших эвакуироваться: отставшие от своих полков солдаты и офицеры Русской армии, отдельные батареи, роты и команды, тыловые учреждения, госпиталя, забитые ранеными и больными, семьи военнослужащих и чиновников. Передовые части Красной армии появились в Феодосии поздним вечером 14 ноября 1920 года. Основные силы вошли в город 16 ноября. Расстрелы пленённых военнослужащих Русской армии начались сразу же после этого — в ночь на 17 ноября 1920 года на железнодорожном вокзале Феодосии были расстреляны все находящиеся там раненые офицеры и солдаты команды выздоравливающих Виленского полка, всего около ста человек. Возможно, это была месть попавшему в плен противнику, так как 9-я дивизия красных неоднократно встречалась с Виленским полком на полях Северной Таврии.

 

Вот какую картину эвакуации нам рисует Слащев:

 

Красная конница вслед за белой шла на Джанкой, откуда немедленно же выехал штаб Кутепова на Сарабуз. В частях же я узнал о приказе Врангеля, гласившем, что союзники

белых к себе не принимают, за границей жить будет негде и не на что, поэтому, кто не боится красных, пускай остается. Это было на фронте. В тыл же, в Феодосию и в Ялту,

пришла телеграмма за моей подписью, что прорыв красных мною ликвидирован и что я командую обороной Крыма и приказываю всем идти на фронт и сгружаться с судов. Автора

телеграммы потом задержали: это оказался какой-то капитан, фамилии которого не помню. Свой поступок он объяснил желанием уменьшить панику и убеждением, что

я выехал на фронт действительно для принятия командования. И в Феодосии, и в Ялте этому поверили и, помня первую защиту Крыма, сгрузились с судов: из-за этого произошла

сильная путаница и потом многие остались, не успев вторично погрузиться.

Эвакуация протекала в кошмарной обстановке беспорядка и паники. Врангель первый показал пример этому, переехал из своего дома в гостиницу Киста у самой Графской

пристани, чтобы иметь возможность быстро сесть на пароход, что он скоро и сделал, начав крейсировать по портам под видом поверки эвакуации. Поверки с судна,

конечно, он никакой сделать не мог, но зато был в полной сохранности, к этому только он и стремился. Когда я 13—14-го ехал обратно, то в тылу всюду были выступления в пользу красных, а мародеры и ≪люмпен-пролетариат ≫ разносили магазины, желая просто поживиться.

 

Всего из Крыма эвакуировалось 145.693 человека, из которых около 70 тысяч составляли чины армии. Генерал С. Д. Позднышев, переживший с армией эту эвакуацию, вспоминал: "Молча стекались к набережным серые толпы притихших людей. Их окружала глухая зловещая тишина Точно среди кладбища двигался этот людской молчаливый поток; точно уже веяло над этим нарядными, красивыми, оживленными некогда, городами, дыхание смерти. Надо было испить последнюю чашу горечи на родной земле. Бросить все: родных и близких, родительский дом, родные гнезда, все, что было дорого и мило сердцу, все, что украшало жизнь и давало смысл существования; все, что надо было бросить, похоронить, подняв крест на плечи и с опустошенной душой уйти в чужой, холодный мир навстречу неизвестности. Медленной поступью, мертвым стопудовым шагом, прирастая к земле, шли тысячи людей по набережным и окаменелые, немые, поднимались по трапу на корабли. Душили спазмы в горле; непрошенные слезы катились по женским щекам и надрывалось у всех сердце жгучим надгробным рыданием. А как были туманны и печальны глаза в последний раз смотревшие на родную землю! Все кончено: мечутся набатные слова: "Ты ли, Русь бессмертная, мертва? Нам ли сгинуть в чужеземном море?" Прощай, мой дом родной! Прощай, Родина! Прощай, Россия!"

Интересным фактом является то, что красные войска не нажимали, дали определенную передышку, позволившую белым эвакуироваться. Еще 11 октября командующий Южным фронтом Фрунзе, стремясь избежать дальнейшего кровопролития, обратился к Врангелю по радиотелеграфу с предложением прекратить сопротивление и обещанием амнистии, сложившим оружие. В ноябре 1920 года среди эвакуировавшихся даже ходила легенда, что беспрепятственную эвакуацию армии Врангеля "вытребовала" у Советской власти "благородная Франция". Действительно большая заслуга в эвакуации остатков армии Врангеля и гражданских лиц принадлежит французскому адмиралу Дюменилю, который вступил в переговоры по радиотелеграфу с командованием красных и, используя угрозу применения военной силы, обеспечил более или менее спокойную погрузку на эвакуировавшиеся суда.

Белая борьба на Юге России потерпела окончательное поражение. На Графской пристани отторгнутого ныне от России русского города Севастополя есть скромная мемориальная доска, на которой выбиты горькие слова, отражающие, как кажется, всю трагедию братоубийственной бойни: "В память о соотечественниках, вынужденных покинуть Россию в ноябре 1920 года". В комментариях этот текст, наверное, не нуждается. В Гражданской войне нет героев и антигероев, победителей и побежденных, и в этом, думается, ее главный урок. Исход Русской армии из Крыма стал одной из наиболее трагических страниц истории Гражданской войны. Людям, против своей воли оставившим Родину и оказавшимся в эмиграции, в подавляющей массе своей так и не суждено было вернуться в Россию.

 

Дополнительно