Второе Всероссийское петрографическое совещание 16 страница

Я рад был увидеть, что кафедра живет, и по-прежнему отлично ведет свое дело. Бывшие студенты растут, зреют, и органично встраиваются в кафедральную структуру. Забавно смотреть на созревших учеников, которые уже сами стали учителями. А их на кафедре уже половина! Кафедра, если и не новая, то существенно обновленная, но она все же моя! И так радостно видеть, что это сознают все те, кто сейчас там работает, ощущать, что для всех я остаюсь если и не отцом родным, то чем-то вроде “патриарха основателя”. А что укасатся В.А.Венрниковского, то теперь он стал уже членом-корреспондентом Академии наук.

Побывал я и в Питере, куда меня, совсем неожиданно, пригласили на международное совещание по геологии Арктических территорий, которое проходило на базе института “Океангеология”, в который трансформировался мой родной НИИГА. Там тоже было много встреч с друзьями-коллегами, и прежде всего с бывшими таймырцами – Юлианом Погребицким, Гариком Грикуровым, Колей Шануренко, Риммой Соболевской и другими. Конечно, после многолетней разлуки ощущалось, что все мы постарели. Во всяком случае, моложе не стали! К сожалению, постарел и институт в целом. Молодого пополнения почти не было. Еще хуже была ситуация во ВСЕГЕИ, в родимом университете... Я с удивлением отмечал, что в нашем институте (в Сыктывкаре) положение намного лучше. Видно, наш директор все время держит руку на пульсе своего института, и принимает в итоге не только правильные, но (что гораздо важнее!) своевременные решения, реализация которых дает ощутимую и быструю отдачу. У нас молодых кандидатов наук появляется не меньше, чем появлялось их 20 лет назад. Может даже и больше. Теперь же, с началом подготовки в Сыктывкаре студентов-геологов, можно было надеяться, что в ближайшее время приток молодежи усилится, и ситуация еще более нормализуется.

 

ПОЛЯРНЫЙ УРАЛ В МАШИНО ДЕСЯТИЛЕТИЕ

На третий год после моей беды подошел срок очередного Машиного праздника - десятилетия. Такую солидную дату опять же хотелось встречать всем вместе. Ира предложила отчаянно смелый план: «Приезжайте с Машей числа 10 августа на поезде в поселок Полярный, а я туда приеду на вездеходе. Мы встретимся, уедем все вместе дней на десять. Посмотрим с тобой кое-какие не очень понятные мне объекты, отпразднуем Машин “юбилей”, а потом вы с ней уедете». Я бурчал, что ничего я смотреть не буду, что я и по дороге-то ходить не умею, не то что по горам, но..., конечно же, согласился!

Мы приехали в Полярный. На Машу произвело сильное впечатление посещение музея Полярно-Уральской экспедиции, где целая стена одного из залов была отведена памяти нашего В. Н. Охотникова, который был одним из её создателей, а потом и ряд лет руководил ею. У входа в музей в качестве символического памятника стояла «зековская» железная тачка. Руду на том объекте добывали именно заключенные.

Через день туда приехала мама со своим отрядом, и мы укатили на отроги Райиза. Праздник был славный. Мы привезли коржи для торта, Ира сделала крем, было вино и напитки, были пироги! И мы были вместе. И мы ходили потом по ручьям, смотрели обнажения. Наконец, я расхрабрился настолько, что сходил в небольшой маршрут (километров на 5-6) совсем один. А через день мы с Ирой и Машей сходили в маршрут вполне нормальной длины – километров 12-14. Вот потом Ира и сказала: «Чтоб я больше о том, что ты калека, не слышала! Ты нормальный, здоровый человек. Ну, разве что, бегать не можешь. А ходишь, как все, и по кручам карабкаешься не хуже молодого! Так что, кончай прикидываться!». И мы с Машей остались в поле до конца сезона.

С тех пор я хожу. Порой даже бегаю. Нога болит, конечно. Я всегда ее чувствую. Иногда просто поднывает, а иногда больно до слез. Но я хожу всегда. Каждый день. И езжу в командировки, в отпускные “турне”, и даже в поле. И не так просто сказать, что легче. В поле трудно, но там я не один. А вот в командировке или в отпуске... Особенно по пути туда и оттуда... Тут я один, а попутчикам обычно и в голову не приходит, что я полуинвалид.

Когда проблему моей ноги обсуждали с врачами, то они сказали, что не учли поначалу специфику моей профессии: нормальный человек после такой травмы ходить не смог бы. Но я – геолог, а потому ноги и (главное!) суставы у меня тренированные и отлично разработанные, не по возрасту сильные. Второе, что они не учли, это мое непреодолимое желание ходить! Я очень хотел вернуться к нормальной жизни. В общем-то, я с ними согласен, но все же, не отрицая того, что связано с профессией, я бы на первое место поставил Иру и Машу. Это из-за них я хотел вернуться к жизни. Они создали стимул, поставили задачу, цель. Они укрепили веру в то, что я этой цели добьюсь. А все остальное было уже делом техники. Нельзя, однако, не упомянуть и еще одного человека – нашего директора Н. П. Юшкина. Он с самого начала сказал Ире, что ее главная задача – поставить меня на ноги, а потому всякие проблемы трудовой дисциплины с нее снимаются. В больнице ли она, бегает ли по аптекам, гуляет ли со мной во дворе или в парке – все это рассматривается как ее работа! Что ж, это и вправду была работа, и очень даже не легкая. И она с ней справилась! Если я сейчас живу, хожу, работаю и пишу впридачу ко всему эти воспоминания, то все это результат ее труда. Труда физического, но в еще большей мере душевного.

 

ЛАПЧАВОЖСКИЙ УЧЕБНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ОТРЯД

После того, как Ира вытащила меня каким-то совершенно непонятным образом, пусть и всего-то на пару недель, на Полярный Урал, мне представилась возможность съездить в поле на полный срок, обозначив тем самым свое безоговорочное возвращение к полноценной геологической жизни. Анюта Соболева, ставшая незадолго до этого кандидатом наук, подготовила программу исследования Лапчавожского гранодиоритового массива на севере Приполярного Урала в качестве эталона уральских гранитоидов I-типа. Массив этот сравнительно доступен, достаточно обнажен и невелик, что позволяет за один сезон отобрать по достаточно представительной сети пробы, характеризующие все разновидности слагающих его пород для их последующего петрографического и петрогеохимического изучения.

Оставался нелегкий организационный вопрос: каким силами проводить это систематическое опробование? Вот тут-то Анюта нашла весьма эффективное и нестандартное решение – она предложила использовать Лапчавожский массив в качестве полигона учебной геологической практики студентов. Конечно, везти туда целую академическую группу было сложно, да и не нужно. Вполне достаточно одной учебной бригады – 6 человек. Обдумав детали, мы обратились к Н.П.Юшкину с предложением организовать для реализации наших планов “Лапчавожский учебно-научный отряд”. Поскольку Николай Павлович не только директор, но и (в то же самое время) заведующий кафедрой геологии в СГУ, он ничего не имел против обеспечения студентов содержательной практикой, предельно приближенной к реальной работе. Отряд был создан. Более того, для успешного выполнения программы нам выделили на весь сезон вездеход, хотя мы просили только завезти нас на место работ, а по их окончании вывезти в Инту, к железной дороге.

Начальником отряда назначили Аню, научным консультантом и руководителем практики – меня. Нашим вездеходчиком стал Женя Езимов. Он был молод, но достаточно опытен. Ведь он был пасынком нашего Гены Елькина, который несколько раз брал его с собой в поле, когда Женя был еще мальчишкой. Так что у Жени был хороший учитель. В качестве главного опекуна “малышей”, своего рода “классного дядьки”, мы пригласили толкового старшекурсника Руслана Карманова.

Эта четверка составила костяк отряда. Осталось набрать студентов. Аня была за то, чтобы брать только парней, я же был против такой дискриминации девушек: надо, чтобы обстановка в отряде была предельно приближенной к ситуации в реальных геологических партиях, где женщин давно уже не меньше половины. На том и порешили. Мы взяли трех отличниц: Свету Матюшову, Эльвиру Илалову и Наташу Мокееву. Был на том курсе и шустрый, очень нравившийся мне паренек Олег Игнатович. Я предложил ему подыскать еще двоих добровольцев. Так в отряде появились Коля Дорохов и Вадим Селиков. И, надо сказать, мы с Аней ни разу не пожалели за все лето, что взяли именно этих ребят, а не кого-либо другого. Конечно, они были разные, порой ссорились друг с другом, но быстро мирились. Отряд оказался сплоченным, дружным, а главное – молодежным! Меня, конечно, отнести к молодежи было, скажем мягко, трудновато. Как-никак, 66 лет – возраст весьма зрелый. Но должен же кто-то в учебном отряде олицетворять зрелость и опытность. Вот я и олицетворял, в меру сил и возможностей. Следующей по возрасту шла Анюта. Ей было, однако, ровно вдвое меньше, чем мне, и в свои 33 года она была много ближе к студентам, чем к уровню моего поколения. Да и вообще она была очень молода не только лицом, но и душой, и даже на тридцать ну никак не вытягивала. С высоты моих лет она выглядела почти как студентка, но что интересно – девушки наши тоже воспринимали ее скорее как старшую сестру, чем представителя иного поколения. Ну а что касается остальных, то они вообще были почти ровесниками!

Практика началась, конечно же, еще в Сыктывкаре: закупка еды и всякой мелочевки (от канцтоваров до свечей и спичек), получение снаряжения на складе, упаковка всего этого. Разве это не учеба? Конечно, учеба, поскольку геолог должен уметь делать все сам. И ребята старались, никто не отлынивал.

Наконец все хлопоты остались позади, и пришло время выезда в Инту, куда поезд приходил рано утром. С нами ехал “дружественный” отряд нашего же института, направлявшийся на хрустальный рудник Желанный, расположенный километрах в 25 от нашего будущего лагеря. Этот отряд прямо у перрона станции Инта встречал вахтовый автобус, на котором они и отправлялись к своей цели. В автобусе было достаточно свободных мест, и Аня решила отправить девочек и Олега на этой вахтовке до Желанного, потому что везти 10 человек на без того основательно загруженном вездеходе было слишком трудно. А так нас оставалось шестеро, что вполне терпимо. После того, как мы доберемся до места и разгрузимся можно было налегке “сгонять” на Желанный за второй половиной отряда.

До Лапчавожа мы добрались без особых приключений. Я убедился, что Женя ведет машину как достаточно опытный и не по возрасту зрелый водитель. Выехали мы из Инты на заре, до места добрались часов за 10. Вот Лапчавож, идем вдоль ручья по старой колее, размытой и заросшей. Дорога становится все сложнее, но тут лес по левому берегу несколько отступает, открывая ровную невысокую сухую террасу. Открытое пространство позволяет ветерку отгонять комаров, но лес рядом и обилие в нем сушин – свидетельство того, что проблем с топливом у нас не будет. Вода тоже была в достатке и совсем близко – у подножия террасы.

Место понравилось всем. Мы быстро разгрузились, поели, ребята начали ставить палатки. А вот дальше... Дальше я очередной раз не устоял против женской безудержной (!) храбрости”. Позади был достаточно долгий и нелегкий путь: Женя уже 16 часов без отдыха, из них – не меньше десяти за рычагами. Ему, конечно же, надо было бы отоспаться. Но у Ани другие планы: «Лев Васильевич! Погода нормальная. До Желанного не больше двух часов езды. Мы с ребятами за 3-4 часа поставим большую палатку (кухню-столовую), приготовим ужин. А вы с Женей доедете за это время до Желанного, возьмете девочек и вернетесь!». Конечно, я хотел сказать, что поздно, что Женя устал, я тоже... Но как возражать женщине, когда она уверена, что все в порядке. Как ей скажешь, что хочется спать, когда она полна энтузиазма?! Словом, поехали мы с Женей. Отправились, как оказалось, навстречу весьма тяжким приключениям. Вначале все шло нормально. Меньше часа потребовалось нам, чтобы дойти до реки Балбанъю, по другому берегу которой шла дорога на Желанный. Вот сейчас преодолеем брод через эту речку, а там 17 километров по хорошей грунтовой дороге, минут за 40 доберемся!

Все плохое происходит, однако, когда ни о какой беде и не думаешь! К сгустившимся сумеркам добавилась низкая сплошная облачность и обложной моросящий дождь, отчего стало еще темнее. Когда до берега оставалось не больше десяти метров, вездеход ухнул вдруг в яму между валунами и поплыл. На плаву он ударился боком о валун, и гусеница тут же слетела с катков. Мы разулись. О том, чтобы натянуть гусеницу в воде, да еще на таком неровном и каменистом дне, речи быть не могло. Надо выкатывать вездеход на ровный берег, туда же вытаскивать гусеницу, и там уже “обуваться”. Но без трактора это невозможно... Делать нечего. Выбрались мы по камушкам на берег. Вот и дорога. Налево – 17 км до Желанного, направо – 12 км до Санавожа, поселка старателей. К старателям заметно ближе. К тому же, мы каких-то 12 часов назад проезжали этот самый Санавож, и точно знали, что там есть трактор. Так что все ясно – идем туда, направо.

Я со своей калеченой ногой не мог, конечно же, идти так быстро, как Женя, да и возраст сказывался... Я бы с удовольствием посидел где-нибудь в укромном месте, пока он ходит за помощью, а лучше бы и вообще поспал. Увы, это невозможно – в вездеходе среди воды закоченеешь! Мокнуть под дождем без движения – ничем не лучше. Если хочешь остаться живым, надо идти! Но и превращаться в тормоз для Жени тоже нельзя. И я сказал ему, чтобы он не ждал меня и не оглядывался, а шел так быстро, как может. Это не только в его, но и в моих интересах. Вскоре его фигура исчезла во тьме, а дождь становился все сильнее. Одежда промокла насквозь. Но надо идти, идти, идти... Если я сяду, то потом уже не встану. Хорошо еще, что нет никакого груза... Но и еды почти нет: мы сглупили, и ничего не взяли. Нашлось в карманах куртки пара конфет и сухарь. Разве это еда? Но все же. Хоть что-то. Хорошо ещё, что вдоль дороги стоят километровые столбы. Они помогают ощущать движение. Вот пройдено 5 километров, 6, 7... Но что это? Сквозь шелест дождя прорывается совсем другой звук – далекий, но мощный. Мотор! И он все ближе, громче! А вот уже и свет фар. Навстречу выкатили из тьмы два могучих “Урала”. В кабине первого сидит Женя. Даже не верится. Мне помогают вскарабкаться туда же, и вот я уже блаженствую в тепле. Оказывается, эти “Уралы” идут из Инты на Желанный за кварцевой крошкой. Женя встретил их всего за километр до Санавожа. Сейчас они попробуют выдернуть из реки нашего утопленника.

Вот и этот чертов брод. Женя выскакивает на дождь, закрепляет трос, и “Урал” шутя выдергивает наш “танк” на сушу, словно это не семитонная машина, а игрушечный автомобильчик. Женя опять лезет в воду, нащупывает гусеницу, цепляет ее тросом, и вскоре она ложится на берегу рядом с вездеходом. Водитель “Урала” обращается ко мне:

- Садись, дедуля! Поехали! Мы отвезем тебя до Желанного.

- А как же он?

- Он-то? Ясно, как: натянет гусеницу и поедет.

Я с тоской вспоминаю, что гусеница – это 72 трака по 4,5 кило каждый. И как измотанный Женя управится с этими железяками?

- Нет, мужики. Не могу я так. Как я его одного брошу? Вдвоем, все-таки, легче. Так что, спасибо вам, но я остаюсь!

Оно и вправду. Ну и пусть мне за 60. Но я же полярник по воспитанию. Да меня мои коллеги из НИИГА уважать перестанут, если узнают, что я своего “водилу” одного бросил. Нет уж. Пусть и мало от меня помощи, но что-то и я сделаю!

Наши спасатели укатили. У них свои дела. Спасибо, что вытащили, а уж дальше как-нибудь справимся. Первый раз, что ли? И занялись мы рутинной работой. Расклепали гусеницу на звенья по 10 траков (по 45 кг). Поднимаем первый такой “огрызок”, и джинсы, неделю назад купленные на рынке, предательски трещат: лопаются от натуги нитки на швах. Видно, гнилые оказались! Но что делать? Это только начало. Перетаскиваем остальные звенья, укладываем их аккуратно перед машиной, сбиваем в сплошную ленту, вколачивая пальцы в проушины. Женя заводит движок, тихонько наезжает на гусеницу, я протаскиваю свободный конец по верху катков, забиваю последний палец и натягиваю гусеницу, осаживая ленивец специальным ключом. Готово! Поехали!

Вот мы на дороге. До Желанного 17 километров. Сижу в кабине без штанов: все швы располосованы, одни голубые лоскуты болтаются вокруг талии, образуя подобие новомодной юбки с разрезами от пояса до низа! Ну да Бог с ними, штанами. Главное – живы. И машина идет! И от отопительного радиатора разливается по кабине тепло. Но, Господи, как хочется спать. И я вижу, что Женя и вправду спит, а вездеход бежит неуправляемый. Не хватало еще опрокинуться на повороте и слететь под гору на самом подходе к жилью. Бужу Женю, умоляю потерпеть еще чуточку. Куда же деваться-то. Терпит!

На рассвете въезжаем в поселок. Дождь кончился. Ну и видок у нас был, я думаю! Мокрые, осунувшиеся и почерневшие от усталости, а я-то, седобородый мудрец, впридачу ко всему еще и без штанов, в этой дурацкой юбке с разрезами! Вот уж, думаю, у студенточек был “полный отпад” при виде такого профессора. Встречающим было, однако, не до смеха. Нас срочно переодели в сухое, напоили, накормили... Уложили спать в жарко натопленной комнате. И проспали мы до трех часов дня. Опять поели, переоделись в свое высохшее... Мне дали что-то взамен моих “джинсов”. Забрали мы своих девушек, и часов в 7 вечера тронулись в обратный путь. Солнце уже клонилось к горизонту, когда мы добрались наконец-то до своего лагеря! Если бы мы не поехали накануне, на ночь глядя, а улеглись бы, как нормальные люди, спать, мы вернулись бы раньше, чем получилось в итоге, и не было бы у нас, к тому же, этих никому не нужных приключений на грани жизни и смерти. И это мне-то, с моим “посттравматическим” суставным артрозом! С моей ишемией! Подумать страшно. Но, слава Богу, обошлось!

А дальше все пошло отлично. Видно, судьба вытряхнула все беды перед нами с самого начала. Запугать хотела, да не на тех напала, и отступилась. После нашего прибытия два дня ушло на дооборудование лагеря. Ребята поставили антенную мачту, и мы обрели связь с внешним миром. Затем, на галечной отмели натянули двухместную палатку из грубого плотного брезента, сложили в ней каменку, сколотили лавку из струганных досок. Получилась отличная банька, в которой можно было не только мыться, но и париться, что так полезно после утомительных маршрутов. За ближайшими деревцами вырос аккуратный туалет “на одно посадочное место”, с сигнальным флажком: свободно-занято. Соорудили ребята и погребок для скоропортящихся продуктов (яиц, масла и т.п.). Словом, все было сделано так, как и положено в партии, где работают нормальные (не ленивые!) геологи. И это тоже, согласитесь, была практика!

После завершения работ по обустройству лагеря мы организовали общий праздник в ознаменование новоселья и начала работ, объединив его с днем рождения одной из наших красавиц – Наташи Мокеевой. Анюта и Наташа напекла гору пирожков с разнообразной начинкой, именинница соорудила, к тому же, торт. Были и именинные свечи, и подарки. Пусть простят нас читатели, но была и выпивка: все же “дети” наши были уже не школьниками, и под присмотром старших пить им, я думаю, не возбранялось.

Потом был ознакомительный маршрут. Прежде мы с Аней бывали на Лапчавоже, так что вполне представляли главные геологические нюансы этого объекта. На детей этот первый выход произвел неизгладимое впечатление: сине-голубые наледи в русле реки, мощностью под два метра. Здесь же бродит, спасаясь от комаров, семья диких оленей... Расцветает алый шиповник, желтый с зеленцой полярный мак...Красота, да и только!

К вечеру первого маршрутного дня, уже вернувшись в лагерь, мы разделились на звенья. Каждому старшему прикрепили двоих студентов. Девушку и юношу. Моими ребятами стали Света и Вадим, у Анюты – Эльвира и Олег, а под опеку Руслана Карманова отдали Наташу и Колю. Принимая во внимание мой возраст и физическую “ущербность”, обусловленную больной ногой, Аня отвела моему звену маршруты самые ближние, начинавшиеся и заканчивающиеся почти у лагеря. Собственно рабочий ход составлял 8-12 км. Маршруты других троек были не длиннее, но “подходы” у них были поболее.

Каждый день одно звено оставалось в лагере. Оно несло дежурство. Эти ребята вставали за час до общего подъема, готовили завтрак, и далее все дела оставались на их плечах. Вечером, после ужина, они сдавали дежурство очередной бригаде. Случались и конфликты на бытовой почве. Так поначалу парни увлеклись отоплением своей палатки и кухни. Печки гудели от горевших в них сухих дров. А вот печка у девушек топилась только хворостом, который прогорал быстро, а потому и не было у них устойчивого тепла... Пришлось разъяснить ребятам, что в любой геологической партии создание тепла в женских палатках – это всегда забота мужиков! Стыдно взваливать эту проблему на девичьи плечи! Поняли и приняли. Более того, паренек из дежурного звена, растопив печь на кухне, считал теперь своим долгом раскочегарить до красна и печку у девушек, чтобы им не холодно было вылезать поутру из спальных мешков.

В маршрутах ребята были азартны и наблюдательны. Они довольно четко улавливали смены пород по ходу. На Свете лежали и дополнительные заботы: она неизменно (причем весьма внимательно) следила за моим состоянием, и в зависимости от этого то подсылала Вадима, чтобы он взял часть моего груза, то напоминала, что пора бы отдохнуть, развести костерок и почаевничать. При этом она всегда была очень деликатной и тактичной, умело делая вид, что отдых затевается вовсе не ради меня: просто это они с Вадимкой не смогли по неопытности правильно распределить силы, и шибко устали!

И все же, самым существенным было, пожалуй, то, что во время этой нашей Лапчавожской эпопеи у ребят оформился наконец-то осознанный интерес к геологии. Что уж тут поделаешь, но профессию эту они выбрали по случайному стечению обстоятельств, совершенно не представляя, чем же им придется заниматься в реальной жизни после окончания университета. К тому же и конкурс у нас был поменьше, чем у физиков. Кто испугался риска на приемных экзаменах, тот и пошел к нам. Но посмотрите на наших лапчавожцев сейчас, когда они готовятся к защите дипломов. Эльвира второй год подряд получает персональную “ректорскую” стипендию за то, что у нее в зачетке за все сессии (с самой первой) стоят только пятерки. Олег получает от Полярноуралгеологии персональную стипендию имени Войновского-Кригера и готовится к поступлению в аспирантуру. Света – тоже отличница и, скорее всего, будущая аспирантка. Она не раз выступала с содержательными докладами на научных конференциях, имеет собственные публикации, и уже работает в производственной геологической организации – Вычегодской экспедиции. Наташа Мокеева тоже собирается поступать в аспирантуру, но не к нам, а в Башкирский институт геологии: откуда уже получила персональное приглашение. Но самым “продвинутым” оказался Коля Дорохов, получивший за активное участие в научной работе (сочетающееся с отличной успеваемостью) почетное звание Соросовского студента. Заслужил он и персональный грант Российского фонда фундаментальных исследований для молодых ученых – 30 тысяч рублей на научные командировки, покупку книг, оплату аналитических исследований. За три года он побывал с докладами на совещаниях в Миассе, Томске, Москве, Петрозаводске, Питере... Его приглашают в аспирантуру в один из ведущих научных институтов страны, в Геологический институт академии наук в Москве, но все же пойдет он, скорее всего, к нам. И его будущая диссертация будет посвящена I-гранитам Урала, изучать которые он начал как раз на Лапчавоже!

Несколько затерялся из той компании разве что Вадим Селиков, но и он имеет интересный материал для дипломной работы и, кажется, серьезно над ним трудится. Так что нашу практику надо считать вполне удачной. Думаю, что подобные выходы небольших временных студенческих коллективов для выполнения не символических, а вполне реальных исследований, осуществляемых, к тому же, в типичной полевой обстановке, очень полезны и эффективны, а потому их следует практиковать и впредь!

Полезной оказалась эта практика и для меня. Преодолев все злоключения и неурядицы начального периода, я втянулся в регулярные маршруты по горной тайге и справлялся с ними (под заботливым присмотром своих студентов) вполне успешно. Я стал чувствовать себя настолько уверенно, что на следующий год поехал на весь программный срок в Ирин отряд, исследовавший флюидизатные образования в верховьях Лемвы и ее притоков. Водителем был, как всегда, наш Геннадий Васильевич (Гена), Эльвира опять проходила под моим руководством полевую практику, только на сей раз не учебную, а производственную. Взяли мы с собой и Машу. Она к тому времени основательно повзрослела: как-никак, а исполнилось ей в том августе 13 лет. Хотя она и не была (по малолетству) оформлена на работу, и денежного довольствия ни в какой форме не получала, но стала в тот сезон достойным нашим сотрудником: периодически ходила в маршруты, дежурила по лагерю... Как всегда, отправился с Ирой “в отпуск на родину” и наш рыжий Кермес, испытывавший особые восторги от того, что на этот раз рядом с ним была и горячо любимая им Маша.

 

ВЕЛИКОЕ ИСПЫТАНИЕ

И все же главным событием последнего года уходящего века оказались вовсе не полевые экспедиционные работы, как бы интересны и содержательны они ни оказались, а то, что им предшествовало, с чего начался для нас, сыктывкарских петрографов. 2000 год. А начался он с подготовки и проведения в нашем институте грандиозного мероприятия – Второго Всероссийского петрографического совещания. Вот уже третий год, как оно благополучно завершилось и стало достоянием истории. По общему мнению, оно прошло успешно, было отлично подготовлено, и оставило о себе самую добрую память, что нам, его организаторам, конечно же, весьма лестно. Событие, согласитесь, и вправду далеко не рядовое: последнее петрографическое совещание не только ХХ века, но и всего тысячелетия. Не даром его официальный девиз был “Петрография на пороге XXI века: итоги и перспективы”. В этой связи многое требует еще осмысления и пояснения. То, что можно было сказать "по горячим следам", по самому первому впечатлению, уже сказано участниками, руководством института, руководством петрографического комитета РАН. Что же касается взвешенной оценки научной значимости этого мероприятия, то тут, конечно же, все еще впереди: обдуманный и всесторонний анализ можно будет сделать лишь после появления публикаций, в которых будут рассмотрены с учетом новых идей и новых фактов (со ссылками на соответствующие доклады) обсуждавшиеся на этом совещании проблемы. Вот тогда и будет ясно, в какой мере организаторам и участникам удалось решить общими силами главную задачу – подвести итоги достижений петрографии в уходящем веке и расставить приоритеты, которыми будет жить наша наука уже в новом столетии. Но кому, как не нам, его организаторам рассказать сейчас, как же все это происходило: с чего все началось, как была организована подготовка, и как (в конечном итоге) все это было реализовано.

Организационная горячка прошла, страсти улеглись (а страхи улетучились), на все прошедшее уже можно смотреть несколько отстраненно и трезво, но в то же время еще ничто не забыто, все детали и нюансы свежи и ярки, поскольку время пока не приглушило эмоции. Еще несколько месяцев – и многое сотрется, что-то забудется, а ведь событие было незаурядное. Начнем вопроса, который задают многие: “Как же так получилось, что это совещание состоялось именно в Сыктывкаре, почему его главным организатором стал наш институт?”. Вопрос вполне обоснованный. Петрографические совещания (ранее Всесоюзные, а теперь – Всероссийские) традиционно проводятся “по олимпийскому циклу”, раз в 4 года, и это всегда весьма солидные мероприятия, которые смело можно относить к самым представительным встречам геологов нашей страны. Я был участником трех Всесоюзных петрографических совещаний – Бакинского (четвертого), Алма-Атинского (пятого) и Новосибирского (шестого). Они собирали, как правило, более тысячи участников, и проводились в городах, где трудилось немало петрографов, характеризовавшихся, к тому же, весьма развитой геологической инфраструктурой. Несколько выпадало из этой серии первое Всероссийское петрографическое совещание, состоявшееся в 1995 году в Уфе. Во многих документах оно называлось также и седьмым Всесоюзным, чтобы подчеркнуть преемственность принципов и традиций. Петрографов тогда в Уфе работало (да и сейчас работает) не так уж много. Однако общее число геологических учреждений в этом городе достаточно велико, да и геологов в них трудится немало, что и позволило Уфимскому научному центру РАН выступить в качестве полноценного организатора этого мероприятия. Участников оно собрало немногим более полутора сотен, из которых иногородние составили половину. Однако, это было началом возрождения традиций, поскольку от предыдущего совещания оно отстояло почти на 10 лет. Тогда же было принято решение, что следующее совещание (то есть то самое, которое состоялось у нас) будет организовано в Сибири. Наиболее подходящим местом его проведения многим представлялся Иркутск: там два академических института геологического профиля (Институт Земной коры и Институт геохимии), в каждом из которых работают и петрографы, а также два ВУЗа с кафедрами петрографии (Университет и Политехнический институт), отраслевой геологический институт и несколько мощных производственных геологических объединений и экспедиций. Не случайно по количеству докладов, представленных на настоящем совещании, Иркутск занял бесспорное второе место, уступив только Москве. Так что не удивительно, что я, как и многие, был уверен, что именно в этом городе и состоится заключительная встреча петрографов России в уходящем тысячелетии. И вдруг поздней осенью 1997 года на VI Уральском петрографическом совещании ко мне подошел Ученый секретарь Межведомственного Петрографического комитета России А. К. Симон и задал совершенно невероятный вопрос:

- Лев Васильевич! Как бы Вы отнеслись к идее проведения Второго Всероссийского петрографического совещания в Сыктывкаре? Реально ли это? И как к такой идее отнесется руководство Вашего института?