Закон о паспортизации

Уже через восемнадцать месяцев власти снова пришлось заду­маться, так ли желательна неконтролируемая миграция из села в город. Главной причиной для этого послужили вспыхнувший в ос­новных зернопроизводящих районах Советского Союза голод и последовавшее с наступлением зимы 1932 г. бегство умирающих от голода крестьян в города, вызвавшее кризис. Города, и так уже переполненные мигрантами прошлых лет, оказались не в силах справиться с новым притоком. Карточная система, от которой за­висело выживание городских жителей, грозила полностью рух­нуть. Кроме того, промышленность, хаотично развивавшаяся в последние три года, исчерпала возможности роста, и ее нужда в рабочей силе временно была удовлетворена с лихвой.

Три важных меры, предпринятые зимой 1932 — 1933 гг., долж­ны были оградить города от наплыва голодающих крестьян и предотвратить развал городской системы снабжения и распределе­ния. Во-первых, закон о трудовой дисциплине призван был сокра­тить число пользующихся рабочими карточками и смягчить жи­лищный вопрос. Во-вторых, реорганизация карточной системы предотвращала дублирование карточек и связывала их получение непосредственно с местом работы. Третьей мерой, наиболее важ­ной и имевшей самые длительные последствия, являлось введение внутренних паспортов и городской прописки, направленное на то, чтобы остановить приток крестьян в города и, в то же время,

очистить города от нежелательных и нетрудовых элементов. Кроме того, приближалось время весеннего сева, и новый закон должен был ограничить отъезд крестьян из колхозов.

Хлебные карточки были введены в советских городах в

1929 г., а в следующие несколько лет большинство основных про­
дуктов питания и промышленных товаров стали отпускаться по
карточкам. Число людей, охваченных централизованной системой
распределения хлеба по карточкам, выросло с 26 млн чел. в

1930 г. до 33 млн чел. в 1931 г. и 40 млн чел. — в 1932 г. Это
значит, что государству в 1932 г. пришлось кормить на 7 млн ртов
больше, нежели в 1931-м, и подобное увеличение количества едо­
ков превосходило даже 4-миллионный прирост городского населе­
ния в том же году38.

Закон о трудовой дисциплине от 15 ноября 1932 г. не просто давал директорам предприятий право, но и вменял в обязанность увольнять любого работника, прогулявшего хотя бы один день без специального на то разрешения. В законе подчеркивалось, что уволенные работники должны быть немедленно выселены с ве­домственной жилплощади и лишены карточек. В качестве допол­нительной меры правительство в начале декабря реорганизовало карточную систему, передав непосредственно в ведение предпри­ятий как выдачу карточек, так и отпуск по ним товаров своим ра­ботникам через систему закрытых распределителей. Администра­ция предприятий стала выдавать новые карточки в начале года, и тут же посыпались сообщения, что из системы распределения уда­лось исключить «десятки тысяч прихлебателей» и «мертвых душ»39.

Новый закон, провозглашающий введение внутренних паспор­тов, был издан 27 декабря 1932 г. Паспорта выдавались «всем гражданам Союза ССР в возрасте от 16 лет, постоянно проживаю­щим в городах, рабочих поселках, работающим на транспорте, в совхозах и на новостройках», — иными словами, всем городским жителям, и наемным работникам, даже совхозным, но не крестья­нам (неважно, будь они колхозниками или единоличниками). Чтобы получить паспорт, граждане должны были быть прописаны в городе по новой, более строгой системе. В новом паспорте указы­вались полное имя владельца, его возраст, национальность, соци­альное положение, постоянное место жительства и место работы.

С введением городской прописки население городов подвер­глось основательной чистке. Лицам, которые не работали на госу­дарство, не учились и вообще «не занимались общественно-полез­ным трудом» (за исключением инвалидов и пенсионеров), отказы­вали в прописке и изгоняли их из города. Особые усилия направ­лялись на то, чтобы избавить рабочие поселки и стройки от «ук­рывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных эле­ментов». Лицам, не получившим паспортов, предписывалось по­кинуть город в течение 10 дней⁴⁰.

Введение вновь внутренних паспортов, долгое время поносив­шихся как инструмент репрессий при царизме, было шагом не­ожиданным и (для многих коммунистов старшего поколения) не­понятным. Авель Енукидзе, секретарь ЦИК, находившийся, как и многие, в замешательстве, пытался, однако, объяснить, что дан­ная мера не является такой регрессивной и репрессивной, какой кажется. Правительству, говорил он, не оставалось иного выбора, кроме как принять меры, чтобы остановить «это бессмысленное, иногда бесцельное, передвижение огромной массы населения из деревни в город и из города в город» в последние восемнадцать месяцев. Косвенным образом Енукидзе признал некий антикрес­тьянский оттенок этих мер, заявив, что они направлены на защиту городов не только от городских тунеядцев и преступников, но и от «гастролеров из деревни, которым не по душе пришлась кол­лективизация сельского хозяйства»⁴¹.

Как указывал японский историк Нобуо Шимотомаи, настро­ение партийного руководства в то время приобрело характер от­четливо антиколхозный, а не только антикулацкий, как прежде. Нападки на крестьянство — иногда под маской нападок на кула­ков, иногда открыто — занимали центральное место в коммента­риях по поводу новых законов. В редакционной статье одной га­зеты, комментирующей закон о прогулах, цитировалось изречение Ленина о том, что работник-крестьянин стремится дать советскому государству «работы поменьше и похуже и содрать с "него" денег побольше» 42.

Месяц спустя «Правда» в своей передовице, посвященной за­кону о паспортизации, пошла еще дальше. Неохотно признавая, что среди вновь набранных рабочих есть люди, достойные восхи­щения, особенно «рабочая молодежь и колхозники», она напира­ла на то, что новостройки заполонили «сотни классово-чуждых пролетариату и деклассированных людей, которым чудятся воз­можности легкой наживы, которые пытаются разложить, ослабить железную дисциплину социалистического труда». В представле­нии «Правды» прибытие новых рабочих-крестьян превратилось в злонамеренное вторжение кулаков, решивших «прожить привы­чно, т.е. паразитически, не трудясь». «Разоблачаемые в "родных" селах и районах передовыми колхозниками, партийцами и комсо­мольцами, сотни и тысячи кулаков и их приспешников... устрем­ляются, проникают в жизненные центры нашей страны — в горо­да, на новостройки, в рабочие поселки»⁴³.

Все это, несомненно, отражало растущие параноидальные страхи высшего руководства, непосредственно связанные с голо­дом и его замалчиванием. В одной примечательной секретной те­леграмме по поводу бегства крестьян, разосланной партийным ор­ганизациям приблизительно в то же время, Сталин и Молотов за­являли, что бегство крестьян в города определенно не является результатом голода. Массовый исход крестьян с Украины, ут­верждали они, организовали «враги Советской власти — эсеры и