СЛУХИ О КОНЦЕ СВЕТА

По мере того как ускорялся темп коллективизации и росла на­пряженность, слухи наводняли деревню⁸¹. Говорили, что близится день Страшного Суда, что на земле уже появились посланцы Антихриста, что с неба упала книга, в которой крестьянам запре­щается вступать в колхозы. Когда в один сельский район под Псковом прибыл для проведения коллективизации отряд рабочих, протестанты возвестили, что это явился Антихрист, чтобы «насаж­дать дьявольские гнезда» и «ставить дьявольские клейма» на крестьян. В Западной области коллективизаторы прослыли по­сланцами Антихриста, которые «обещают лучшую жизнь и запи­сывают в пекло»82.

В тех же апокалиптических терминах российские крестьяне более двух столетий назад выражали свой страх и негодование по поводу реформ Петра Великого. Однако не все слухи конца 20-х гг. нынешнего столетия укладывались в традиционную схему. Мы можем обнаружить в «народной молве» того времени большое разнообразие сюжетов и оборотов речи. Одни слухи брали за ос­нову Апокалипсис, другие использовали образы русских сказок и

народных предании, а третьи — отражали лексику советских газет и даже их содержание: в некоторых слухах, касающихся по­литики и международных отношений, определенно прослеживает­ся отпечаток марксистского мировоззрения.

В разговорах о коллективизации выдвигались различные гипо­тезы, объясняющие действия государства. Одна гипотеза предпо­лагала, что коллективизация — результат сделки между Совет­ским правительством и правительствами других стран, предоста­вивших убежище экспроприированным землевладельцам, возмож­но, это первый шаг к возврату бывшим владельцам земель, захва­ченных в 1917 — 1918 гг., или даже к возвращению крестьян в до­реформенное положение крепостных. В Великих Луках летом 1929 г. крестьяне говорили, будто коллективные хозяйства созда­ются, потому что бывшие землевладельцы, находящиеся в эмигра­ции, поставили Советскому правительству ультиматум: их имения должны быть восстановлены и возвращены им, «иначе все госу­дарства пойдут на Россию войной». Даже в 1931 г. в Ленинград­ской области ходил подобный слух: «Колхозы потому организу­ются, чтобы восстановить хозяйства помещиков, после чего явится барин и будет хозяйничать»⁸³.

Повод к таким слухам, по-видимому, в какой-то степени пода­ло сообщение (опубликованное в советской печати в 1928 г.) о письме князя П.П.Волконского из Парижа, в котором тот под­тверждал претензии на свои бывшие поместья в Рязанской губер­нии. Письмо было прочитано на митингах бывших крестьян этих поместий и вызывало, по словам газет, проклятия и возмущенные протесты⁸⁴. Можно усмотреть также менее непосредственную связь упомянутых слухов с широко публиковавшимися материала­ми шахтинского дела 1928 г., где утверждалось, будто руководи­тели промышленности замышляли вернуть некоторые предпри­ятия бывшим владельцам под видом концессий.

Существовала еще одна гипотеза, что коллективизация, конеч­но, задумана в интересах прежних землевладельцев, но инициато­рами ее являются бывшие помещики, пробравшиеся в советский государственный аппарат и добившиеся большого влияния в Нар­комате земледелия⁸⁵. Тут развивалась очень модная в советской печати конца 20-х гг. тема «классовых врагов» среди специалис­тов государственного аппарата, использующих свое положение, чтобы манипулировать коммунистами и извращать политику пар­тии.

Технологический аспект коллективизации вызывал массу ком­ментариев. Крестьяне, как правило, с подозрением относились к новым технологиям: на Украине осенью 1929 г. появление первых тракторов порой встречали со злобой. Подозрения выливались в самые разные формы, как архаические, так и вполне современ­ные. По одним слухам, относящимся к архаическому типу, аббре­виатура МТС расшифровывалась так: «Ммр топит сатана. Не ходи в колхозы». В других — содержалось довольно разумное

предположение, что новые МТС являются функциональным экви­валентом прежних поместий: они должны «закрепостить населе­ние, превратить хлеборобов в рабов». Были также слухи, очевид­но, обязанные своим возникновением поддерживаемой большеви­ками популяризации научных знаний, будто «трактор отравляет землю своими газами и через 5 — 10 лет земля перестанет ро­дить»⁸⁶.

Аэропланы, вызывавшие огромный интерес в Советском Союзе в 20-е гг., так же как в Германии и США, фигурировали и в не­которых слухах по поводу коллективизации. Было предположе­ние, будто они служат для сбора информации о посевах, которая позволит государству увеличить планы хлебозаготовок: в Думи-ничском районе крестьяне говорили «о том, как через их мест­ность пролетал аэроплан, который засеял все крестьянские поля, и государство узнает, сколько в их районе будет хлеба, а летал он здесь, потому что коммуна организована, а поэтому надо эту ком­муну ликвидировать»⁸⁷.

Другие слухи, связанные с авиацией, представляли аэроплан чудо-птицей, которая избавит «настоящих крестьян» от самозван­цев-колхозников: «Колхозники, мол, все безбожники, они колоко­ла с церквей будут снимать и будут грабить все, что найдут, у на­стоящих крестьян. И это, вишь, только травят колхозников с крестьянами, а после этого всех колхозников посажают на аэро­план и увезут на Соловки...»⁸⁸

Страх перед угрозой, которую несла коллективизация тради­ционному укладу крестьянской жизни, выражала настоящая эпи­демия истеричных рассказов о том, что все колхозники будут якобы спать под одним одеялом, что жены у них будут общие, что колхоз «сошьет одну ватную курточку на всю семью и заста­вит ходить в ней, как арестантов» и т.д. Мельница слухов произ­водила и некоторые рецепты возможных способов сопротивления, например: «Зачем сеять, если всему скоро конец?» Раздавались порой довольно трезвые оценки и прогнозы: «В колхозе сидят на голодном пайке, а все излишки отбирает государство»; «В колхо­зах будут введены розги и палки»⁸⁹.