Кто добил Россию? Мифы и правда о Гражданской войне. 14 страница

Цель, средоточие «союзных» интересов определено. Улыбчивые «союзные» эмиссары требуют на закулисных переговорах от Ленина окончательно решить «романовский вопрос». Возможно, даже и не говорят впрямую, что надо всю семейку под корень вырезать, а просто поначалу просят отправить Романовых поглуше, взять их под контроль. И, причина тому есть, дорогой Владимир Ильич: рано победу в Гражданской войне празднуете! Все ещё только начинается. Время нынче неспокойное, будут ещё мятежи и восстания. Зачем же Вам, дорогой друг, самому отдавать контрреволюционерам такое роскошное знамя, как живой претендент на престол.

Говорить об этом «союзникам» легко и просто: сам финансируешь мятежи, сам о них и рассказываешь. Что им русские борцы с большевизмом, если обстоятельства того потребуют, «союзники» могут, и своё собственное наступление противнику выдать! Ради достижения своих целей британская и французская разведки готовы на все и могут предать кого угодно! И начинаются перемещения Романовых. Ленин, как обычно маневрирует. Требования противоборствующих сторон к нему, как и в случае с Брестским миром, диаметрально противоположны. Немцы требуют сохранить монарху жизнь, «союзникам» нужны романовские трупы. Но влияние «союзников» на Ленина было больше с самого начала операции по его заброске в Россию в пломбированном вагоне. Британцы и французы просто и честно говорят, что в организованной ими Гражданской войне могут поддержать белых. Но могут и не поддержать. Если Романовы будут убиты…

Выбора у Ленина нет. Романовы ему ненавистны, смысла бороться за их жизнь при столь очевидных угрозах, ему нет никакого. Он соглашается. А поскольку реакция Берлина на смерть русского царя может быть очень жёсткой, разыгрывают большевики комедию с телеграммами, нападениями неизвестных и побегами. Но поскольку сами большевики такой расправы не планировали, то и проводятся акции бездарно, следы толком не заметают. Только те, кто имел на Ленина огромное влияние и мог оказывать на него сильнейшее давление могли заставить его совершать глупости. Правда, эта же сила могла

могла доступно объяснить Ленину, что отрицательных последствий от таких экзекуций не будет. Именно её представители, мягко выпуская сигарный дым, беседуют с Владимиром Ильичем. И обещают большевикам, что ничего страшного не случится. Что, убрав всех Романовых, Ленин останется единственной приемлемой фигурой для Берлина на русской политической доске. И поэтому, в случае смерти царя Германия оскорбление проглотит и Советская власть сохранится.

Так оно и получится. Немцы узнают о злодействе и ничего не сделают. Есть только один нюанс: всё это станет известно потом, задним числом. Поэтому, тот, кто весь расклад Ильичу выдаёт до самих событий, должен обладать у него высокой степенью доверия. Не к самой персоне, а к её источникам информации. Владимир Ильич должен быть абсолютно убеждён, что если господин X. или, например, капитан Жак Садуль обещает, что в Берлине будет тишина, то так оно и получится.

1. Кто же мог дать такую железную гарантию достоверности информации? — Тот, кто получает сведения от разведки, считающейся самой лучшей.

2. Какая разведка и спецслужба считается непревзойдённой? — Британская.

3. Кому скептик и циник Ленин поверит на слово? — Только тому, кто уже продемонстрировал Владимиру Ильичу своё могущество, организовав операцию «пломбированный вагон» и обеспечивший долгую игру Керенского «в поддавки».

4. Кто полностью контролировал Временное правительство, кто вступил в сговор с немцами и выдал им сроки своего наступления. Кто подготовил все факторы успеха Ленина в России? — «Союзные» спецслужбы.

Иногда мозг отказывается верить фактам. Невозможное становится возможным. Происходят «чудеса» и необъяснимые события. Один раз Ленин им поверил и выиграл. И он верит улыбчивым разведчикам ещё раз. В этот раз все опять будет, как обещают ему «союзные» эмиссары! Точнее не будет ничего: 26-го июля 1918 года в немецкое посольство в Москву пришло сообщение: «Берлин отклонил идею отмежевания от Ленина и товарищей».

Протянув девять дней с момента казни царской семьи, Берлин решил «делу хода не давать». Почему кайзер Вильгельм так легко сдал своего «кузена Ники»? Политика вообще жестокая вещь. К тому же в глазах Берлина, Николай II был полностью ответственен за возникновение мировой войны. Понятно, что подстрекателями и организаторами были англичане и французы, но именно неуёмное правдолюбие, поразительное доверие к Парижу и Лондону, вкупе с неуместной воинственностью русского монарха позволило «союзникам» запустить свой план сокрушения европейских монархий. Германское руководство решило, что будет лучше сделать вид, что ничего не произошло и с большевиками пока не рвать.

Как же могли просчитать реакцию Берлина «союзники»? Очень просто. Сокрушение Германии было делом ближайших месяцев. Как когда-то перед февралём семнадцатого в мощном теле Российской империи уже копошились политические черви, что за какие-то полгода доведшие страну до краха, теперь и Германская империя была заражена тем же недугом. Фигуры для заключительной партии уже были расставлены в парламенте Берлина и доках Гамбургского порта. Будущие лидеры, те, кому подписывать грабительский Версальский договор, уже готовились стартовать в своё будущее. Агентура «союзников» готовилась вслед за Россией разрушить и Германию. И подготовка катастрофы была в самой конечной стадии. На исходе, как и военные силы Германской империи. Именно такое положение дел позволяло улыбчивым «союзным» разведчикам обещать Ленину мягкую реакцию Берлина. Да и в случае ошибки ничего страшного не случилось бы. Готовился «заговор послов», и большевикам все равно уходить в политическое небытие. Ну, ошиблись! Спросить за ошибку всё равно будет некому. В конце августа на английские деньги в Ленина будет стрелять правая эсерка Каплан…

Ленин сделал так, как настаивали «союзники» и вышел абсолютно сухим из кровавого дождя романовских смертей. Владимир Ильич будет верить «союзным» эмиссарам до того самого момента, пока сам чуть не погибнет от пули эсеровской убийцы. Тогда убедившись, в справедливости изречения «бойтесь данайцев дары приносящих», Ильич нанесёт сокрушительный удар по «союзным» посольствам. В результате уважение к нему только увеличится и реальных попыток свергнуть его власть «союзники» больше предпринимать не будут.

А что Романовы? Их страдания смертью алапаевских узников не закончились. Путь на Голгофу многочисленной семьи Романовых начался одновременно — в марте 1918 года.Поэтому нас не удивит, что очередной декрет, посвящённый членам правящей династии,был опубликованв петроградской «Красной газете» именно 26 -го марта 1918 года. Великие князья Николай Михайлович, Дмитрия Михайлович, Дмитрий Константинович и Павел Александрович Романовы высылались из Петрограда. В июле они будут арестованы, а в августе посажены в Петропавловскую крепость. Потом произойдёт убийство Урицкого и покушение на Ленина. Потом появится на свет декрет о Красном терроре. 6-го сентября 1918 года газета «Северная коммуна» опубликовала первый список заложников, которые подлежали расстрелу в случае, если будет убит кто-либо из советских работников. Список начинался арестованными Великими князьями Романовыми. Никакого отношения бедные Великие князья к антисоветским заговорам не имели, но это было не важно. Внесение в список заложников давало возможность расстрелять их, когда это станет необходимо. При этом сохранялась видимость законности. Не в лесу тайком в шахту бросать живых людей, а честно и открыто расстрелять! Это нормальное правосудие революционной поры.

Просидели Романовы в Петропавловской крепости и раскрытие чекистами «Заговора послов». Провели там всё время от обмена арестованных британских дипломатов на группу полпреда Литвинова. Сидели, как на пороховой бочке, в самом эпицентре красного террора. Страшной и кровавой вакханалии, захлестнувшей страну. По всей стране волны красного террора смывали в небытие офицеров, представителей дворянства и буржуазии. Людей расстреливали быстро и без проволочек. И ещё списки расстрелянных вывешивали. Для устрашения.

Романовы первые в списке заложников. При такой очерёдности ждать расстрела долго не придётся. Максимум неделю, минимум дня два или три. Почему же Великие князья ждали своего расстрела целых пять месяцев? Если все заложники будут по столько времени сидеть в кутузках, то вся большевистская машина принуждения встанет. Тюрьмы должны освобождаться быстро. Нечего «контриков» кормить — здесь не санаторий, а место где вершат пролетарское правосудие. А Великие князья, с которыми и «так всё ясно», все сидят и едят народные харчи!

Ничего не говорят нам историки о причинах страннойволокиты ЧК. Ограничиваются лишь общим рассказом о страданиях узников и их финальном конце. Потому, что нет вразумительного объяснения. А оно лежит на поверхности: Великие князья так долго засиделись в казематах, потому, что именно в это время шёл торг между большевиками и «союзными» разведками. Если бы смерть Великих князей была бы нужна самому Ленину и Троцкому, их бы просто расстреляли в первой партии заложников «в порядке красного террора». Именно большевики не спешили отправить на тот свет очередных представителей фамилии Романовых, и сделали это только под давлением англичан, выторговав себе очередные преференции.

К слову сказать, и сами узники не воспринимали своё положение трагически. Как и жертвы Перьми, Екатеринбурга и Алапаевска, Петропавловские арестанты надеялись на своё скорое освобождение. Потому, что они, как и Николай II совершенно неверно представляли себе то, что творилось тогда в России. Не понимали они, как и Михаил Романов, кто стоит за, словно пожар, разгорающейся смутой. А значит — не могли и понять целей устроителей русских несчастий. Поэтому — были оптимистами. Ведь с точки зрения арестованных ЧК Великих князей, дело представлялось так:

— Михаил Романов исчез увезённый неизвестными, т.е. сбежал;

— Алапаевские узники отбиты неизвестными и тоже исчезли;

— семья Николая Романова, возможно, жива.

Достоверно было известно только одно: большевики казнили Николая II. То есть одного и самого виноватого представителя Династии. Следовательно, остальным Романовым бояться нечего. Их отпустят, разобравшись и извинившись. Расстреливать ведь их не за что! Они не только не виноваты ни в чём, но даже в своей жизни не могли сделать ничего дурного своему народу. Пусть вас не сбивают с толка генеральские звания всех без исключения Романовых. Служба в армии это, так сказать, дань фамилии. Из всех арестованных только великий князья Дмитрий Константинович и Павел Александрович были военными в чистом виде. Сын последнего — Владимир Палей уже лежал на дне алапаевской шахты, но отец этого не знал. Сам Павел Александрович был тяжело болен. Пройдёт чуть больше года после смерти Распутина, и его, отца убийцы Распутина Великого князя Дмитрия Павловича, большевики понесут на расстрел на носилках.

Великий князь Николай Михайлович вообще человек сугубо штатский. В юности увлекался энтомологией, выпустил девятитомный труд «Мемуары о чешуйчатокрылых», за что в 1877-м году был избран членом французского Энтомологического общества. Он известный историк, доктор русской истории Московского университета, председатель Русского Географического общества, председатель Русского исторического общества, доктор философии Берлинского университета, член французской Академии. Отличался от других представителей правящей династии радикальными политическими взглядами и даже выступал за конституционную монархию. Поэтому написал Николаю письмо с призывом создать «ответственное министерство» и тоже подписал просьбу простить Великого князя Дмитрия Павловича.

Георгий Михайлович Романов был среди Великих князей, самым заядлым нумизматом и признанным авторитетом в этой сфере. Являясь обладателем одного из лучших собраний русских монет, он был автором известного издания «Русские монеты XVIII и XIX веков». Болея душой за денежную тематику, Георгий Михайлович лично финансировал издание 15-томного свода документального нумизматического труда по истории денежного обращения России. И в довершение ко всему он — управляющий Русским музеем. За что же его расстреливать?

Романовских узников Петропавловской крепости пытались освободить, пусть не всех, но хотя бы двух, наиболее «штатских» и безобидных. Освобождение готовило датское правительство. Оно, естественно, ничего не знало о готовящейся расправе и закулисных переговорах. Но надежду в Великого князя Николая Михайловича вселяло. В своём письме из тюрьмы от 5-го октября 1918 года он даже спрашивал «о днях отплытия шведских пароходов, чтобы я смог к ним приспособиться». Однако в декабре 1918 года датский посланник Харальд Скавениус был вынужден покинуть Советскую Россию. Тогда в дело вступили русские учёные. Ими было составлено специальное обращение к Совету Народных Комиссаров, с просьбой освободить из тюрьмы великого князя Николая Михайловича, являвшегося, как говорилось в обращении «на протяжении многих лет председателем Императорского Исторического общества». Просил за него перед Лениным и Максим Горький. Ну, скажите в чём опасность для новой власти в энтомологе-историке и нумизмате?

Ответ Ленина известен: «Революция не нуждается в историках, — ответил глава советского государства». Слова эти теперь преподносятся нам, как образец ленинской ограниченности и жестокости. На самом деле все совсем не так! Решение о смерти Великих князей, как и решение об убийстве в Екатеринбурге, Алапаевске и Перми, Ленину навязали «союзные» организаторы российской катастрофы. Можно сказать, что продолжившееся избиение Романовых вошло составной частью в «пакетное соглашение», о котором мы говорили ранее. Когда было решено, что в Гражданской войне помогать «союзники» будут не белым, а красным…

Представьте себя снова на месте Владимира Ильича. Вы договорились с «союзниками», с предателями, что помогали Вам и одновременно оплачивали выстрел Фанни Каплан в Вашу спину. Вы ненавидите их всей душой, но во имя революции с ними надо общаться! Вы с удовольствием расстреляли бы своих партнёров по переговорам во дворе, а вместо этого угощаете их чаем и сигаретами. И ищите, ищите консенсус. Иначе через неделю, через две, рухнет Советская власть! Ваше детище и надежда. И вы договариваетесь, во имя будущего. Во имя того, чтобы дети из рабочих кварталов имели вечером стакан молока. Чтобы не умирали рабочие с голода, чтобы революция победно прошагала по всей планете. Вы все сделаете для этого. Для своей мечты, своего идеала. А ваши партнёры, улыбаясь холёными английскими лицами, просят, мягко требуют истребления Романовых. Выбор у вас невелик — революция, её продолжение, или жизнь безобидного энтомолога-историка и нумизмата-директора Русского музея. А рядом с Вами стоит пролетарский писатель Максим Горький, смотрит на Вас своими большими умными глазами и говорит сильно «окая»:

— Владимир Ильич, надо Николая Михайловича отпустить.

Что вы сможете ему сказать? Правду, что Великих князей надо расстрелять потому, что этого требуют англичане? Так он Вам не поверит. А дальше рассказывать нельзя! Не скажете же вы ему про свои тайные переговоры, про деньги и советы, что давали вам «союзные» эмиссары. Нельзя и упомянуть, почему и как произошёл Октябрь, как Керенский Вам подыгрывал изо всех сил! Как, никто кроме Вас и Троцкого в конечную победу не верил, потому, что всей этой закулисной грязи не знал. Как объясните Горькому убийство невинных детей Николая Романова? Разве может он понять, почему вы взяли этот грех на свою душу, а потом плакали, прижавшись лицом к холодной стене? И когда все это за несколько секунд пронесётся в Вашей распухшей от усталости и проблем голове, тогда Вы вновь посмотрите в добрые глаза Алексея Максимовича Горького и выдохните явную, очевидную глупость:

— Революция не нуждается в историках…

29-го января 1919-го года четверо Великих князей из Дома Романовых были расстреляны в Петропавловской крепости.

<emphasis>… С лова комиссара доносились до адмирала, словно с запозданием. </emphasis>

<emphasis>— У Вас есть последняя просьба ? </emphasis>

<emphasis>Колчак вздрогнул, секунду помедлил и произнёс, сглатывая комок.</emphasis>

<emphasis>— Передайте моей жене, которая живёт в Париже, что, умирая, я благословляю моего сына! </emphasis>

<emphasis>Славушок улыбался и смотрел на него, сидя рядом с матерью на стуле. Колчак быстро взглянул на фотографическую карточку, помедлил секунду и засунул её в карман шинели. Замёрзшие, окоченевшие пальцы не слушались. Мороз и вправду был нешуточный.</emphasis>

<emphasis>— Имейте мужество, в озьмите себя в руки! — сказал адмирал своему премьер министру Пепеляеву, что, всхлипывая, стоял у запорошённого снегом берега реки. Бывшего главу правительства била мелкая дрожь. По его небритому серому лицу текли слёзы. А обычно он был строгий, серьёзный и сильный.</emphasis>

<emphasis>— Может Вам обоим глаза завязать? — вежливо осведомился командовавший расстрелом большевистский комендант Бурсак.</emphasis>

<emphasis>— Благодарю, не надо.</emphasis>

<emphasis>Колчак вынул из кармана золотой портсигар. Высочайший подарок, пожалованный адмиралу за его успешные боевые действия в 1916 году. Большевики с ним поступили человечно — оставили табак и фотографию сына.</emphasis>

<emphasis>— Кто возьмёт мой портсигар? — заметил адмирал и посмотрел в лица солдатам расстрельной команды — На том свете он мне не понадобится.</emphasis>

<emphasis>И наклонившись, он положил его на белый февральский снег. Потом выпрямился и крепко сжал фотографию в кармане. Так сильно своего Ростика он никогда не обнимал. Теперь и не доведётся. И пусть о н погибнет, но сын, Ростислав Колчак, должен жить. Жить.</emphasis>

<emphasis>В мозгу мелькали вспышки воспоминаний. Пуль он так и не почувствовал…</emphasis>

Тела Колчака и Пепеляева сквозь заранее вырубленную прорубь приняла в свои воды холодная Ангара. По одной из версий, Колчака столкнули под лёд ещё живого. Но за год до своей гибели, в феврале 1919 года, Верховный Правитель России адмирал Колчак приказал отправить в Англию все собранные вещи, принадлежавшие царской семье и не имеющие непосредственного отношения к следствию. Ксения Александровна Романова должна была получить одежду, украшения семьи погибшего венценосного брата, предметы их домашнего обихода, книги, иконы. Отправлялись в Лондон фрагменты, вырезанные из пола и стен в подвале, где произошло убийство. Всё было упаковано в 50 ящиков и направлено специальным поездом во Владивосток. По прибытии в порт выяснилось, что часть груза бесследно исчезла. Оставшиеся 29 ящиков были погружены на английский крейсер «Кент» и отплыли к берегам туманного Альбиона. Но если пропажу в России можно было списать на смуту и воровство, то дальнейшие события так просто объяснить невозможно. По прибытии в английский порт выяснилось, что в большинстве ящиков содержимое исчезло, а тара оказалась набитой разным мусором! Британская разведка заметала следы, чтобы никто и никогда не узнал правды…

А она страшна. Все Романовы, о чьей безопасности так трогательно «пёкся» сам глава «демократической» России, Александр Фёдорович Керенский, были мертвы. Они были убиты в Екатеринбурге, Перми, Алапаевске и Петрограде. Но была ещё одна большая группа представителей царской семьи. Им повезло больше — они спаслись. Потому, что их безопасностью занимался куда более ответственный человек — сам Владимир Ильич Ленин…

</section><section><title>Глава 5. Сказка о добрых и злых большевиках.

</title><epigraph>Мы не ведём войны против отдельных лиц. Мы истребляем «буржуазию» как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом, или словом против Советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность «красного террора».

<text-author>М.И. Лацис, член коллегии ВЧК, газета «Правда» 25.12. 1918 года</text-author></epigraph><emphasis>Граф Николай Владимирович Татищев стоял на краю гидрокрейсера «Румыния» и смотрел в синее январское небо. Н есмотря на ярко светившее солнце, капитан гвардии абсолютно закоченел, потому, что стоял на палубе в одном нижнем белье. Проплывавшие мимо облака были единственным, на что мог смотреть Николай Владимирович. И не то, чтобы граф очень любил смотреть на небо, просто ничего другого он видеть уже не мог. Оттого, глядя именно на прозрачные крымские облака, капит ан русской гвардии вспоминал всю прожит ую им жизнь.</emphasis>

<emphasis>Его руки до предела отведённые назад и связанные верёвками у локтей и кистей, страшно затекли. Начинали ныть и ноги графа Татищева, г рубо перетянутые в нескольких местах и крепким морским узлом привязан ные к тяжёлому груз у. Г олова, оттянутая за шею назад, к намертво закреплённым рукам и ногам, была устремлена в небо. Именно поэтому Николай Владимирович и не мог видеть ничего кроме облаков. Натянутая, как тетива верёвка, глубоко врезалась в горло и нестерпимо душила. </emphasis>

<emphasis>Рядом на краю палубы «Румынии», стояли такие же связанные и беспомощные люди. Сейчас граф не мог их видеть, но он знал, что они стоят справа и слева от него — они вместе сидели в трюме проклятого гидрокрейсера. </emphasis>

<emphasis>—Господи, спаси и помилуй, господи, — неистово шептал кто-то справа от капитана. </emphasis>

<emphasis>— Молись, молись шкура — раздался сзади злобный голос — Все одно не поможет! </emphasis>

<emphasis>Подполковник Константин Павлович Сеславин, штабс-ротмистр Федор Фёдорович Савенков, штабс-капитан Пётр Ипполитович Комарницкий, полковник Арнольд Валерианович Севримович, подполковник Евгений Алексеевич Ясинский — всех их Николай Владимирович Татищев знал лично. Это жители Евпатории, офицеры отдававшие долг Родине на полях сражений Первой мировой войны, в том числе и в Румынии. Какая горькая ирония судьбы! Германские и австрийские пули их миновали — а злобная месть взбесившихся матросов застала врасплох.</emphasis>

<emphasis>— Да, что ж вы делаете! Люди вы или нет? — заходился где-то слева в истерике женский голос.</emphasis>

<emphasis>Вероятно, это — Ирина Петровна, жена инженера, с забавной для русского уха фамилией Мамай. Татищев знал её первого мужа, Сергея Егоровича Крицкого и даже частенько поигрывал с ним в карты. И стоило ей, потом менять столь пристойно звучащую фамилию на «Мамай»! ? </emphasis>

<emphasis>Николай Владимирович даже усмехнулся, но верёвка впилась в горло ещё сильней. Сволочи, связали на с овесть. </emphasis>

<emphasis>Большое облачко, похожее то ли на барашка, то ли на маленького жеребёнка проскочило над палубой, а лукавое солнце неожиданно выглянуло из-за него. Граф зажмурился, в носу у него защекотал, и он громко и неожиданно чихнул. Оттого и не заметил, как сзади подошёл матрос в расстёгнутом кителе.</emphasis>

<emphasis>— Пшел! — сильный пинок в спину и Татищев полетел в воду. Последнее, что он услышал в своей жизни, был хохот матросов гидрокрейсера «Румыния». П отом вспл еск, г олубая бездна и — тишина…</emphasis>

Хороша крымская природа: солнце, море, зелень. Благословенный край. В любом путеводителе по местным курортам, Вы сможете прочитать, что «Ялта (Евпатория и т.д.)— город курорт на берегу Чёрного моря, в Крыму, один из самых живописных и интересных городов мира». Стройные кипарисы и пальмы, дворцы, брызги моря под нежным солнцем, креветки и рыба, фрукты, прекрасное вино. Таким главный крымский курорт и встретил русское лихолетье.

Февральская революция была для крымчан, как и для всех русских подданных, полной неожиданностью. Невероятное удивление вызвала она и у властей гражданских. Растерялся первоначально и командующий Черноморским флотом адмирал Колчак. Получив первые известия о беспорядках в Петрограде, он приказал коменданту Севастополя немедленно прервать всякую связь Крымского полуострова с остальной Россией, включая телеграфную и почтовую. Таким образом, Колчак стремился оградить порядок и боеспособность во вверенном ему флоте. Новости приходили самые тревожные. Сообщали их… немцы. На плохом русском языке противник в своих радиопередачах сообщал о беспорядках и вооружённых столкновениях. Позднее германцы заговорили о восстании Балтийского флота в Кронштадте и массовом убийстве там матросами своих офицеров.

Именно этого и старался избежать в своей вотчине командующий Черноморским флотом. Ситуация же была абсолютно непонятной. Но, прошло несколько дней и ситуация прояснилась — к власти пришло Временное правительство. Именно Колчак первым добился принятия присяги личным составом флота новой власти. Ирония судьбы — будущий Верховный правитель, фактически диктатор, стал горячим сторонником парламентаризма. Именно за эту его лояльность Временному правительству, энергично принявшемуся разрушать Россию, «союзники» и усадят позднее Колчака на сибирский «трон» Верховного правителя. Однако, оказавшись у власти, он очень быстро станет не послушным орудием в руках англичан, американцев и французов, а руководителем, жёстко и бескомпромиссно отстаивающим интересы вверенной ему державы. Патриотом Колчак окажется, большим, чем демократом, а потому и поплатится за любовь к России своей жизнью.

Но в марте 1917-го все смотрели в будущее с оптимизмом: заканчивались приготовления к десанту на Босфоре, в случае успеха приводящему к быстрому завершению всей мировой войны. Он не состоялся — помешал начавшийся развал страны, армии, и флота. Признаки разложения быстро появились по всей России, но в благословенном Крыму, всё происходило значительно медленнее. Только в середине марта организовались на Черноморском флоте первые Советы. И большевиков в их составе почти не было, а преобладали меньшевики и эсеры. Но потом в апреле приехал в Россию Ленин — и началось! Временное правительство не мешало Владимиру Ильичу раскачивать ситуацию и разваливать Россию. Уже разложенный большевиками Балтийский флот прислал на Чёрное море делегацию из пяти человек, которые за считанные дни нанесли колчаковской дисциплине смертельный удар. Матросы начали массами проситься в отпуск и косо поглядывать на офицеров с немецкими фамилиями. Прошёл ещё месяц, и они начали косо смотреть вообще на всех офицеров. 3(16) июня в Генштаб ушла телеграмма: «Положение в Севастополе резко ухудшается вследствие направленной сюда агитации большевизма».

Но мер никто никаких не предпринимал, если не считать постоянных митингов и простого уговаривания солдатов и матросов выполнять свой долг и оставаться патриотами и людьми. Ни одна армия и ни один флот в истории не могли воевать скреплённые лишь словами, не спаянные железной дисциплиной, а вот её то навести было как раз нельзя. В стране объявлены свобода и равенство, распространён Приказ №1 и «Декларация прав солдата». Поэтому большевистских агитаторов теперь трогать нельзя, нельзя расстрелять трусов и дезертиров.

И покатился Черноморский флот вместе со всей Россией в тартарары. Сначала на эскадренном миноносце «Жаркий» команда отказалась выходить в море, потому, что его командир «слишком рискованно управляет миноносцем и часто подвергает опасности людей». Колчак, ещё пытавшийся остановить развал, приказал спустить на судне флаг, но это только подлило масла в огонь. Требование снять командиров выдвинули команды эсминца «Керчь» и вспомогательного крейсера «Дакия», начались волнения матросов на броненосце «Три Святителя», линкоре «Синоп» и других кораблях. Дело дошло до того, что уговаривать матросиков не бунтовать прибыл лично военный министр Александр Фёдорович Керенский. К сожалению, армия у России была большая, а военный министр был всего один, поэтому на всех военнослужащих его уговоров не хватало. Но он честно пытался объяснить всем кому мог, как должны себя вести солдаты новой свободной России.