НАЧАЛО ПАРТИЙНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

Вторая половина 1911 года была уже более насыщена классовой борьбой в области экономической и политической. Начавшиеся в центральных промышленных районах, в славном революционном Петербурге забастовки рабочих быстро докатились до промышленных центров Украины и до столичного Киева, который хотя и не числился индустриальным, но, во-первых, это был один из крупнейших политико-экономических и революционных центров страны, и, во-вторых, рабочих в Киеве было много, в том числе железнодорожных. Подол, например, не считался районом индустриальным, однако в нем было много солидных предприятий пищевой, швейной, кожевенно-обувной, галантерейной, легкой,

деревообрабатывающей промышленности; были и такие крупные по тому времени предприятия, как Южно-русский завод. Судоремонтники и речники днепровские, да и рабочие небольших мастерских — самые обездоленные —были революционными.

В 1911 году, да уже и в 1910 году Киевская партийная организация выступила с рядом важных документов, листовок.

Я был бесконечно счастлив, когда меня с благословения Подольского райкома начали все больше вовлекать в практическую работу. Это меня очень радовало и активизировало. Помню, как я был рад, когда мне и другим моим товарищам — юным рабочим поручили распространять листовки Киевской организации по поводу 1 Мая 1910года.

Я собрал наш молодежный кружок, зачитал им листовку, а потом мы распространили каждый полученную им порцию по Подолу, одновременно зачитывая ее рабочим. Хотя демонстраций не было, выход этой листовки в период господствовавшей реакции был сам по себе большим радостным событием для рабочих, поднявшим их революционное настроение.

Помню, когда к нам в Киев через некоторое время прибыли старые выдающиеся большевики тов. Андронников, а позднее тов. Косиор Станислав. Они высказали мне с приятным удивлением и удовлетворением свою оценку, что в Киеве, в частности в Подольском районе, больше, чем во встречавшихся им других организациях, имеется большая группа теоретически подготовленных молодых партийных работников из рабочих, что это благотворно сказывается на устойчивости ленинской позиции в Киевской организации. Это было верно, и смею думать, что в этом сказалась и работа нашего молодежного рабочего кружка, который в 1911-1912 годах стал заметной силой среди подольских рабочих.

В нашем молодежном кружке уже с 1911 года давно созрело твердое желание и готовность вступить в партию. Мои молодые товарищи уполномочили меня доложить об этом их заявлении группе старых большевиков и просить их помощи в райкоме партии. При первом же моем посещении группы старых большевиков я доложил о просьбе членов молодежного кружка, в том числе, конечно, и моей личной просьбе, помочь вступлению в партию. Все товарищи горячо приветствовали и говорили, что пора мне быть в партии и они все охотно дадут мне рекомендацию. При этом они мне сказали, что «чохом», сразу принять всех членов кружка нельзя. Сначала райком партии примет тебя, Кагановича Лазаря,

руководителя кружка, а потом персонально будут рассматривать заявления каждого в отдельности.

Вскоре, в августе 1911 года, я без задержки был принят Подольским районным комитетом партии в ряды Киевской организации Российской социал-демократической партии — ныне Коммунистической партии Советского Союза.

Несмотря на то что фактически еще до принятия меня в партию я был связан с партийной организацией, когда это окончательно свершилось и я был официально принят в партию, я ощутил, что свершился большой, решающий шаг в моей жизни, что я поступил в Великий университет революции, университет великой партии — университет Ленина! Я хорошо понимал, что я вступаю в ряды партии, борющейся не на жизнь, а на смерть с сильным врагом, с опытным, старым эксплуататорским миром. Я реально ощутил колоссальную перемену в моей жизни, психологии, поведении. Прежде всего — это проявление большого чувства и сознания ответственности за себя, за свои понятия и действия, ответственность за весь тот великий коллектив — партию, в ряды которой был включен. Если до этого я уже понимал, что для освобождения пролетариата необходимо соединить рабочее движение с социализмом, экономическую борьбу с политической классовой борьбой в общенациональном и международном масштабе, то теперь мало было понимать. Члену партии необходимо действовать, а не только и не просто проповедовать социализм. Ведь утописты тоже проповедовали социализм, да ведь даже меньшевики и ликвидаторы фальшиво клялись словом «социализм»; большевику-ленинцу необходимо каждодневно по-революционному бороться за эти идеи. Член коммунистической партии должен всегда помнить, что осуществление идей социализма невозможно без пролетарской революции, завоевания пролетариатом власти и осуществления вначале революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, а затем диктатуры пролетариата.

Вступив в партию, я со всей силой и остротой ощутил и осознал, что подпольная партия требует строжайшей конспирации — меньше слов, больше дела.

Вступая в партию, я ясно понимал, что хотя партия не армия, но она — воюющая партия и в ее боевом марше каждый ее член должен шагать, ощущая локоть рядом идущего бойца великой партии, маршировать нога в ногу, соблюдать и хранить дисциплину великого революционного коллектива, именуемого партией

большевиков. Дисциплина эта духовно, идейно выше и организационно крепче дисциплины любой армии и любой иной партии. Она, эта идейно-большевистская и организационно-большевистская дисциплина, основана прежде всего на верности великим идеям научного социализма-коммунизма, их усвоении и действенной практической борьбе за их осуществление, то есть правильном применении марксистской программы и ленинской стратегии и тактики революции на практике.

Таким образом, каждый из нас, вновь вступивших в партию, воспринимал партийную дисциплину не как внешне-механическую, административную силу, а как глубоко сознательную, внутренне-идейную дисциплину, что означает — добровольное подчинение своей индивидуальной свободы (тем более индивидуалистических выкрутасов) единой коллективной партийной свободе, памятуя, что «свобода есть осознанная необходимость» (Энгельс) и что понимание этой необходимости есть решающее условие подлинной свободы всего коллектива и каждого в отдельности.

Рабочие Подольского района были одним из революционных отрядов киевского пролетариата, и хотя там подвизались и временами имели известное влияние меньшевики и бундовцы, социал-сионисты и ликвидаторы, но большевики в успешной борьбе с ними завоевали ведущее место среди рабочих Подола и Киева, побеждая своих противников. Без преувеличения и без пристрастия старого подольчанина-киевлянина я могу сказать, что Подольская подпольная организация нашей партии в годы нового подъема была одной из самых сильных в Киевской организации.

Вот в этой славной Подольской партийной организации я и начал свою партийную жизнь как рядовой член партии и потом как член районного комитета партии и член Киевского комитета партии.

Моя работа началась и развивалась как составная часть всей работы партийной организации. Учитывая мой культурный уровень как рабочего, мое участие в борьбе рабочих с хозяевами, в работе профсоюза, а также мой опыт организации самообразования в рабочем молодежном кружке в сочетании с моими ораторскими данными как агитатора, пропагандиста среди рабочих, районный комитет поручил мне организовать вместе с другими партийцами партийную группу или фракцию в профсоюзе кожевников, активизируя работу союза в целом, добиваясь его легализации. Одновременно райком поручил мне поддерживать связь и с другими профсоюзами, включив меня в организованную при райкоме ко-

миссию по профсоюзным делам; включил меня в группу товарищей, проверявших постановку партийной учебы в кружках в связи с предстоящей их реорганизацией, и нагружал меня агитационными и пропагандистскими выступлениями среди рабочих, особенно молодых рабочих.

Не преувеличивая свои молодые силы рядового члена партии, скромно оценивая свои возможности, я все же не принадлежал к робкому и вялому десятку и со всей юной энергией и смелостью взялся за порученную мне райкомом работу.

Было организовано и проведено изучение ряда статей тов. Ленина о III Государственной думе, об избирательной кампании и избирательной платформе, а также статьи «Столыпин и революция». Эта статья тов. Ленина имела вообще очень большое и важное политическое значение, особенно для нас, киевлян, в связи с убийством Столыпина в 1911 году именно в Киеве.

Для Киевской партийной организации это событие стало важным политическим событием и пробой ее сил, так как убийством Столыпина в Киеве воспользовались черносотенные организации и темные силы для травли революционеров, студентов и жидов. «Двуглавый орел» — орган черносотенцев прямо призывал к погрому. Партийная организация должна была, во-первых, подготовиться к отпору черносотенцам в случае, если бы это произошло, успокоить панику, проявившуюся у трудящихся евреев, и, во-вторых, развернуть большую пропагандистскую работу среди рабочих и трудящихся всех наций. Что касается первой задачи, то мы, низовые члены партии, в том числе, конечно, я, и беспартийные передовые рабочие действительно готовились к самообороне, вооружение было, конечно, слабое.

Помню стальной кастет, который мне сделал Вася-металлист. У тебя, говорил он, рука крепкая, и он тебе подойдет. Он мне пригодился, когда однажды, нагруженные листовками, я и Наум Голод спускались вечером по Андреевскому спуску, где народу почти не было, а за нами неотступно следовал шпик. Наум Голод, имевший опыт, сказал мне: «Знаешь, что в таких случаях надо сделать? — И сам тут же ответил: — Попробовать его прогнать, запугав его, а если не поможет, избить его так, чтобы он несколько часов не мог подняться». Нащупав свой кастет, я сказал: «Давай».

Круто повернув назад, мы быстро подошли к шпику. «Чего тебе нужно от нас?» — спросил Голод. Тот начал угрожать большим ножом — огнестрельного оружия у него не было, — чертыхаться.

Мы его основательно взяли в оборот. Он кричал, но народу кругом не было, мы ускоренным шагом спустились вниз и благополучно добрались, донесли свой ценный груз — листовки до цели.

Все же известная организованность и некоторая боевая, если можно так выразиться, подготовка у нас была. Но, видимо, царские власти и полиция передумали, и черносотенцы в порядке своей полицейской дисциплины отступили — погрома не было.

Новый, 1912 год мы, члены партии, встречали в хорошем, бодром и приподнятом настроении. Киевский комитет партии выпустил в связи с новым годом специальную листовку, в которой подвел итоги 1911 года и призвал рабочих с еще большей революционной силой развернуть в 1912 году новое наступление на самодержавие и капиталистов.

Передовые рабочие встречали новый, 1912 год не за рюмкой водки, а на нелегальных собраниях, которые дали хорошую, боевую революционную зарядку на 1912 год. Мы, выступавшие с докладами, на этих собраниях говорили об отрицательных и положительных сторонах прошедшего 1911 года и о предстоящих задачах рабочего класса и его партии в наступающем 1912 году.

Для меня это был первый мой политический доклад после вступления в партию.

Я лично был еще озабочен решением вопроса о заявлениях членов молодежного кружка и других товарищей, с которыми я был связан по профсоюзу, о принятии их в партию. Райком партии внимательно рассмотрел персонально каждого в отдельности и принял в партию товарищей Губермана Самуила, Колю-металлиста, Ефима Ковальчука, Солодовникова, Бориса Маргулиса, Марголина; несколько позднее товарищей Бибермана, Семена Губермана и других.

Райком поручил мне организовать из указанных товарищей первичную партийную ячейку, включив в эту ячейку ряд ранее принятых опытных членов партии. Это были такие товарищи, как Анюта Слуцкая, работница-швейница, член партии с 1911 года — развитая, опытная, партийный и профсоюзный работник; Приворотская Мария (потом Каганович), ставшая моей женой, член партии с 1909 года, работница-трикотажница, политически развитая, опытный партийный и профсоюзный работник; Женя-прачка, энергичная активистка; Садовский — член партии с 1911 года, рабочий-кожевник и шорник, боевой и опытный революционный профсоюзный работник; Семен Костюк — сапожник, хороший рабочий агитатор.

Потом включались в ячейку и такие, например, как верный партии Коля-интеллигент, Лев Шейнин, имевший еще трех братьев большевиков, Ямпольская — работница кондитерской промышленности, активный развитой работник, и другие.

Не откладывая в долгий ящик, ячейка приступила к практической работе, в частности, были организованы две рабочие комиссии: агитационно-пропагандистская и профессионально-экономическая. Меня выбрали в обе комиссии.

В Киеве к 1912 году было всего два легальных профсоюза: фармацевтов и официантов; в начале 1912 года был легализован еще союз приказчиков. Весной и летом рабочие Киева добились легализации профсоюзов металлистов, портных «Игла», деревообделочников, прачечников, печатников и полулегального существования союза сапожников и кожевников. Я говорю «полулегального», потому что с 1912 до начала 1913 года шла борьба с властями за его легализацию. Губернатор проявил особую строгость, «бдительность» по отношению к союзу сапожников и кожевников, должно быть, потому, что он действительно еще в 1905 году проявил себя как боевой профсоюз.

В1911 и 1912 годах под руководством нелегальной партийной ячейки эта профсоюзная полулегальная небольшая организация была связана с рабочими и организовывала конфликты и забастовки рабочих, а в начале 1913 года профсоюз сапожников и кожевников был наконец официально зарегистрирован.

Но партийной группе приходилось и более непосредственно участвовать в действиях профсоюза в периоды острых конфликтов рабочих с хозяевами и особенно в период забастовок.

Борьба бастующих с штрейкбрехерством принимала зачастую острый характер, вплоть до возникновения стихийных физических схваток, особенно в небольших мастерских, которых на Подоле было много; драки обычно начинали и сами хозяйчики, и их наследники, но и наши не дремали, а давали достойную сдачу. При этом они с удовольствием потом рассказывали, как они всыпали самим хозяйчикам. Интересно отметить и тот факт, что еврейские хозяйчики спекулировали и клеветали, что, мол, черная сотня и их избивала, а русско-украинские хозяйчики клеветали, что это жиды их избивали.

Мы старались дифференцированно подбирать группы по борьбе с штрейкбрехерством. Большей частью это были смешанные группы по национальности. Но для наилучшего разоблаче-

ния спекуляции хозяйчиков мы зачастую подбирали и так, что к еврейским хозяйчикам направлялись по преимуществу еврейские наши парни, а в мастерские, где хозяева были русско-украинские, направлялись наши русские и украинские товарищи. А в большие предприятия направлялись и те и другие. И в том, и в другом случае это была интернациональная классовая борьба пролетариев всех наций с хозяевами-капиталистами всех наций.

При забастовках на крупных предприятиях мы создавали стачечные комитеты, которые учитывали наши партийные указания и советы в непосредственном руководстве стачками. Не всегда, конечно, все шло гладко и выигрышно; штрейкбрехерство было главным бичом забастовок, при вмешательстве полиции на стороне, конечно, предпринимателей. Но ничто не могло удержать рабочих от классовой борьбы — ни угрозы хозяев, ни локауты, ни вмешательство полиции, ни разлагательская работа ликвидаторов, которые бесстыдно обвиняли нас, большевиков, в «стачечном азарте». Этим они отталкивали от себя даже отсталых рабочих и толкали их к нам — к большевикам.

Большую роль в нашей социал-демократической большевистской работе и борьбе имело умелое использование нами легальных клубов и обществ, существовавших в Киеве в разное время под разными названиями: Общество распространения образования в народе, Научно-технический клуб и другие.

В них всегда шла борьба за руководство. Мы старались иметь большинство в правлениях этих клубов, обращали особое внимание на состав таких комиссий, как экскурсионная, лекционная, технически-хозяйственная и другие. Помимо задачи обеспечения правильного содержания их работы по существу мы имели цель использовать их легальную «форму» для нелегальной работы. Меня, например, избрали руководителем самоварной комиссии для содержания самоваров и обеспечения чаем членов клуба. Я назначил себе помощников, а сам использовал эту «самоварную комиссию» для нелегальных собраний нашей ячейки, конфликтно-экономической комиссии, совещаний профсоюза и других нелегальных мероприятий по поручению Киевского комитета и райкома партии. Часто я предоставлял эту «фирму самоварной комиссии» товарищам для нелегальных мероприятий. Пронюхивая иногда эти наши маневры, ликвидаторы и их союзники протестовали, но это им не помогало. Мы хорошо использовали эти легальные возможности и в страховой кампании, при выборах

в IV Государственную думу и так далее. Хотя у нас в Киеве не было наших кандидатов в члены Госдумы, но агитационно-пропагандистскую кампанию против черносотенного и буржуазного кандидата мы вели напряженно и энергично, и в этом отношении нам серьезно помогали эти клубы. В самой легальной работе этих клубов, в особенности лекционной, мы пропагандировали свои идеи, используя вовсю так называемый «эзоповский язык», то есть замаскированный, иносказательный способ изложения своих мыслей (чем, по преданию, пользовался древнегреческий баснописец Эзоп).

Такие лекции иногда переходили к вопросникам, от вопросников к спорам, в том числе, например, по такому вопросу, как национальный вопрос, который, как я уже выше отмечал, в Киеве носил особенно острый характер ввиду многонациональности его населения.