Вода вместо нефти 62 страница

— И вы ее оставили,— улыбнулась Эйидль, потом поддалась порыву и обняла Хранителя.— Спасибо. Я никогда и никому не расскажу.

— Вы здесь.

Эйидль улыбнулась, увидев в дверях Симарла.

— А ты покраснел,— рассмеялся юноша в сторону гнома, когда они все выходили в покои Святовита.

— Отшлепаю и не посмотрю, что вдвое выше меня,— буркнул гном, и исландка улыбнулась еще шире. Потом она обернулась: Хранитель вышел в дверь, ведущую наверх, в школу, и Эйидль стало грустно – они больше никогда не увидятся.

— Тебе пора, не стоит играть со Временем слишком долго,— Святовит положил руку ей на плечо, он выглядел усталым, морщинки окружили глаза и рот.— У тебя еще остались какие-то вопросы?

— Скажите, а почему вас зовут самым добрым темным магом?

Святовит улыбнулся:

— Так меня назвал Анастас, очень мой хороший друг.

— Это он принес к вам вашу сестру,— кивнула Эйидль, очень желая встретить доктора Павлова здесь, в этом времени, но понимая, что этого не произошло, иначе доктор бы ее помнил. Альбус хорошо научил ее понимать временные завитки.

— Просто эльфы считают, что светлыми магами могут быть только они, прародители всех волшебников-людей, а люди – темные маги, которые обратили природные силы магии против самой природы.

— Эльфы вообще невысокого мнения о людях, отношение их можно назвать «брезгливым разочарованием»,— заметил Симарл.— Но после нескольких лет жизни в Дурмстранге он признался, что дядя – самый добрый темный маг.

— Просто ему понравилось у нас жить, и Анастас решил, что после таких слов я не прогоню его прочь,— Святовит улыбнулся девочке.

— Но ведь вы бы и так не выгнали.

— На то он и самый добрый темный маг,— рассмеялся Симарл.— К тебе гости, наследница.

Девочка обернулась: в двери осторожно вошли, словно боясь нашуметь, Мешочек, Том и Мот. Выглядели они очень смущенными и робкими.

— Мы пришли попрощаться,— пробормотал Мот, и два других гнома кивнули.

— Ну, прощайтесь,— кивнул Святовит,— мы подождем тебя в комнате Хранителя,— и директор Дурмстранга вместе с племянником скрылись за дверью.

— Мы будем по тебе скучать,— признался Мот, краснея.

— Жаль, что ты не останешься,— согласился Том.

— Я дописал твой портрет,— добавил Мешочек, протягивая девочке свиток.

— Нет, подарите лучше его Хранителю,— улыбнулась грустно Эйидль.— Я тоже буду по вам скучать… Знаешь, Мот, мне кажется, что тебе стоит отрастить волосы.

— Я тоже ему это говорил, а он все бреет,— поддакнул Том.

— Том, продолжай сочинять стихи, у тебя это здорово получается.

— Я напишу о тебе поэму,— пообещал рыжий гном,— обязательно.

— Мешочек-Свиточек, а ты станешь замечательным художником, и о твоих портретах узнает весь мир,— и Эйидль не слукавила, ведь во всем мире были люди, которые знали о портрете Святовита.— Вы трое останетесь в истории этой школы, и именно вы станете для меня символом надежды, и я обещаю: ваши имена узнают,— девочка не знала, как сделать, но была уверена, что не успокоится, пока на плите у подножия монумента «Основатели Дурмстранга» не появятся, наконец, спустя тысячу лет, настоящие имена трех гномов, там изображенных.

— А мы… мы оставим тебе что-нибудь… важное,— загорелся идеей Мешочек.

— Да-да, и ты вернешься к себе и найдешь это!— поддержал Том.

— И это будет очень важно,— пообещал Мот.

— Это здорово,— кивнула Эйидль,— но где вы мне это оставите? Школа очень изменилась, то место может уже не существовать в мое время.

— А мы придумаем место, которое будет всегда!

— Да, конечно!

— Место будет надежное.

— В библиотеке?— Эйидль улыбнулась, осознав, что лучшего места не найти.

— Точно! Конечно! Здорово!

— И где именно?— подсказала им девочка, понимая, что иначе Святовит и Симарл никогда ее не дождутся.

— На полке!

— На стеллаже!

— Во втором ряду на втором стеллаже на второй полке!— осенило Тома, и братья его поддержали.

— Хорошо,— улыбнулась Эйидль,— тогда мне стоит поспешить, чтобы узнать, что же вы мне оставили,— и она по очереди обняла их, а потом выскочила в дверь, потому что почувствовала, что готова заплакать – так жалко ей было расставаться с тремя братьями-гномами. Она даже не оглянулась на прощание, но была уверена, что навсегда запомнит и эту огромную уютную комнату, и своих друзей из прошлого.— Я готова,— она оглядела небольшое помещение, не понимая пока, почему они решили собраться именно тут.

— Идем,— Симарл подошел к нише, где у Хранителя была сложена одежда, протянул руку – и через мгновение стена, на которой в будущем будет висеть портрет Эйидль, отошла внутрь, открывая темный проход. Святовит достал волшебную палочку и протянул девочке руку, которая она тут же взяла. Симарл пошел впереди.

— Ты не знала про этот проход,— отметил директор Дурмстранга, и исландка помотала головой. Коридор был низким и нешироким, под ногами шуршали мелкие камешки.— Я говорил Хранителю, что он не нужен, но старый гном решил, что на всякий случай всегда должен быть запасной выход из подземелий.

— Мне кажется, он каждый день готовится к опасности, из-за которой он потащит тебя, дядя, через этот коридор на поверхность,— усмехнулся Симарл.

— Мы выйдем на поверхность?— обрадовалась Эйидль.

— Нет, мы не будем выходить,— покачал головой Святовит,— но выход тут действительно есть: прямо в пещеру мороков, а оттуда в главный коридор тюрьмы и на улицу. Но мы пойдем сразу в Зал Тайны…

— Вернее, мы уже пришли,— Симарл вышел в просторную пещеру, от которой вверх и в стороны расходились прорубленные в породе коридоры и туннели. Эйидль не за что бы не догадалась, что это будущий зал перед Створками, а левый туннель – место, куда эти Створки будут установлены.

Навстречу волшебникам поднялись мороки, их большие глаза мерцали в свете волшебных палочек.

— Ну, вот и все,— сказал Симарл, когда они втроем вошли в освещенный голубым сиянием грот, в котором взгляд тут же приковывался к Кольцу Времени.— Давай прощаться.

— А если я попаду не в то время? Не в тот момент?— вдруг испугалась исландка, повернувшись к своим предкам.— Что тогда?

— Этого не случится,— покачала головой Святовит,— ты не можешь оказаться во времени, которого для тебя не существует. Так же и мы, войдя в Кольцо, не сдвинемся с места в будущее, потому что для нас оно еще не существует. Главное не ошибиться: слева – прошлое, справа – твое настоящее.

— Время движется по часовой стрелке,— улыбнулась девочка, а потом грустно посмотрела на директора Дурмстранга и его племянника.— Мне бы очень хотелось остаться с вами, потому что вы моя семья… И другой у меня нет.

— У тебя есть семья,— покачал головой Святовит, беря ее руку и кладя на ладошку Маховик Времени,— и ты идешь их спасать, разве нет? Забери его, он принадлежит твоему времени.

— Прощай, наследница,— Симарл мягко обнял ее за плечи,— если у меня будет дочь, я назову ее твоим именем, оно очень красивое.

Девочка кивнула, хотя и знала, что у него никогда не будет дочери, а потом повернулась к Святовиту.

— Вы совсем не такой, каким я себе вас представляла,— призналась она.— И я рада, что мне так повезло – узнать вас. Я обещаю, что буду достойна вас.

— Ты будешь лучше меня, потому что я поручаю тебе сделать то, что я сейчас не имею права сделать,— серьезно заметил Святовит, глядя ей в глаза.— Ты отпустишь мороков, ты поведешь тех, кто останется, домой.

— Но почему я?— изумилась девочка.

— Потому что ты имеешь на это право, ты последняя из рода Говорящих с Волками и имеешь над ними власть. Когда они подобрали нас с Елень после гибели нашей семьи, они дали клятву заботиться о нас и нашей семье, и эта клятва связала их с судьбой Дурмстранга. Они не выполнили обещания, они не уберегли мою сестру, и теперь в долгу перед нами, и будут служить этой школе, охранять Тайну, пока кто-то из моего рода не позволит им уйти. Отпусти их, ведь они исполнили свой долг – они сохранили Тайну.

— Хорошо, я обещаю, я отпущу их,— кивнула девочка.

— Прощай, Эйидль Исландская, наша надежда,— и Святовит потрепал ее по плечу, а потом резко толкнул. Девочка от неожиданности сделала шаг назад и поняла, что под ногами нет опоры.— Прощай,— услышала она прежде, чем мир стал горячим и колким, а лица из далекого прошлого растворились в песке.

Она не летела сквозь время, а это оно летело мимо нее миллиардами миллионов мгновений чужих жизней и смертей, надежд и страхов, судеб, связанных нитями прошлого и настоящего. И за время полета Эйидль совершенно четко поняла, что делать дальше, ведь прошлое показало ей путь.

Перемещение было бесконечным, но на этот раз она не потеряла сознание. Ее выкинуло на каменный пол, вокруг был все тот же голубоватый свет, Створки оказались распахнутыми, а полукругом возле них стояли мороки.

Кажется, прошло лишь мгновение с тех пор, как они появились здесь, испугав Эйидль, и, наверное, все так и было. Девочка обвела глазами стаю, чувствуя, что за это самое мгновение, что она провела в прошлом, она многое поняла, а главное – осознала свою силу.

— Я последняя из рода Говорящих с Волками, и я отпущу вас, я позволю вам уйти, оставить ваш пост у Створок,— заговорила она, и голос ее дрожал от волнения, ведь часы снова начали отсчитывать драгоценные мгновения,— но сначала вы поможете мне спасти моих друзей. Вы проведете меня по туннелю в комнату Хранителя.

«Освободи нас, и тебе помогут».

— Хорошо! Вы свободны! Святовит признал, что вы выполнили свой долг перед нашей семьей, что вы выполнили долг перед Тайной,— крикнула Эйидль.— Идите!

И они действительно начали уходить, но вовсе не так, как ожидала девочка: волки сидели, только множество голубых сгустков воспарили над полом, исчезая, оставляя тела животных.

— Помогите мне!— закричала девочка им вслед, понимая, что опять осталась одна.

«Ты не одна, Эйидль Исландская».

Она вздрогнула и только тут поняла, что часть мороков осталась: Души в телах волков разительно отличались поведением от животных, оставленных Бессмертными. Животные стремились уйти из зала, ныряя в темный проход в дальнем конце Зала Створок, а мороки, наоборот, собирались ближе к Эйидль, садясь.

«Я Елень, Говорящая с Волками».

«Я Симарл, помнишь меня, наследница?»

— Вы были все время тут и молчали?!

«Обет запрещал нам вступать в контакты с людьми. С самого первого момента, когда Духи впустили меня в семью, мы не имели права говорить»,— Елень встала рядом с Эйидль.— «Мы должны были молчать до освобождения».

— Вы же останетесь?— с надеждой спросила девочка.

«Обет гласил, что я не могу уйти, пока в опасности мои потомки»,— призналась Елень,— «и все мои потомки оказались привязаны к этому Обету, но у всех был выбор. Ты видишь тех, кто остался, и мы выполним Обет, а потом, наконец, обретем покой».

«Нужно торопиться»,— напомнил Симарл.— «Как все-таки хорошо иметь право поговорить!»

«Кто-то должен остаться с малышом»,— напомнила Елень, и только тут Эйидль заметила волчонка, что терся об лапы волка.— «Это сын Симарла, убитый Андроникой. Он потерялся и не смог Уйти, Вожак нашел его, мечущегося в глубоком колодце, с тех пор он с нами»,— объяснила Говорящая с Волками.

«Я останусь с ним,— из стаи выступил молодой волк, наверное, один из далеких предков Эйидль.

«Нужно идти»,— напомнил Симарл, в нетерпении переступая лапами.

— Святка все эти века тосковала по вам, а вы были тут,— вдруг поняла Эйидль, когда они уже направились к темному проходу, куда ушли волки.— Все это время.

«Ты не должна говорить ей»,— Симарл остановился и пристально посмотрел на девочку.

— Почему?!

«Она должна стать смертной и прожить одну счастливую жизнь. После этого мы с ней встретимся там, где нет страха и одиночества».

Эйидль вздохнула, понимая, что Симарл в чем-то прав.

— Вы построили Путь, на котором можно было сломать голову не только в переносном смысле, но и в прямом,— заметила девочка, идя рядом и держа руку на спине Симарла, чтобы не упасть.

«Но ты здесь, значит, все было как нужно, три твоих поклонника-гнома очень постарались»,— хмыкнул морок.

Девочка шла и понимала, что совсем недавно по ее воспоминаниям и тысячу лет назад по воспоминаниям Симарла они шли здесь со Святовитом.

«Нет, он не остался»,— словно ответила на мысленный вопрос Эйидль Елень.— «Он сделал все, что мог, и выбрал покой, как и сотни наших потомков».

Они прошли совсем немного прежде, чем путь им преградил завал. Налево в глубь туннеля уходил узкий проход, в который можно было протиснуться только ползком, или же будучи волком. Наверное, так мороки попадали в Зал Тайны.

«Это магия, нужна твоя кровь, наследница»,— подсказал Симарл, глядя на нее человеческими глазами.

— Замечательно вы придумали: всюду я должна отдавать свою кровь, — фыркнула Эйидль, подбодренная тем, что предки не бросили ее одну. Она достала палочку Святовита и осторожно сделала надрез на пальце, выдавив несколько капелек на камни завала.

Камни начали растворяться в воздухе, словно рассеиваться пылью.

«Святовит был великим магом»,-с гордостью проговорила Елень.

«Это заклинание придумал я, мама»,— скромно напомнил Симарл.

«Если бы он не научил тебя всему, что знал сам, ты бы так и остался шаловливым мальчишкой»,— ласково откликнулась Говорящая с Волками, и Эйидль очень порадовалась, что этим двоим был дан шанс много веков быть вместе, ведь Елень умерла, когда ее сын был таким маленьким.

За волшебным завалом оказалась массивная кованая дверь, на которой был изображен уже знакомый Эйидль дракон с книгой: он внимательно посмотрел на девочку:

— Прошли века в одиночестве,

Каждый прожил отмеренный путь,

Но никто не забыл о пророчестве,

Кровь наследную не обмануть.

Каждый помнил о девочке-страннице,

Что пришла из далеких веков,

Каждый с мыслью об Эйидль состарился

В мире из скал и снегов.

Каждый помнил ее обаяние,

Каждый грезил о будущем дне,

Эйидль стала надежды сиянием,

Но дожить посчастливилось мне».

«Том был неважным поэтом»,— фыркнул Симарл.

— Неправда,— вступилась за друга Эйидль,— он замечательный.

«Ну, да»,— с сомнением прокомментировал сын Елень.— «Идем».

Эйидль толкнула дверь, и она поддалась без лишнего шума. Вперед снова их ждал коридор, который освещала лишь волшебная палочка исландки.

«Пришли»,— Симарл замер возле каменной стены, за которой скрывалась комната Хранителя.

Эйидль вздохнула и осторожно потянула стену на себя за торчащий из камня крюк. Спустя несколько мгновений образовалась небольшая щель, в которую девочка смогла протиснуться, а за ней и мороки. Многие так и остались в коридоре, так как комната просто не вместила бы всех предков Эйидль, ставших Бессмертными.

Из покоев Святовита доносились голоса.

«Закрой гробницу»,— вдруг сказала Елень.

— Зачем?— прошептала Эйидль.

«Закрой, я слышу лучше тебя. Твой отец и морок ушли туда».

— Ведь если вы освободитесь от Обета, то ваш внук Герл тоже уйдет, правда?— с надеждой спросила девочка, подходя к стене, на которой еще недавно висел ее портрет, и осторожно запуская руку в жидкий камень.— Ведь уйдет? – и Эйидль вынула Печать.

Послышались крики и громкие голоса.

«Пора».

— Кто закрыл гробницу?— четко услышала девочка вопрос Якова, открыв дверь в покои Святовита и созерцая раскиданные в разные стороны тела мучителей.

— Я здесь,— Эйидль вышла на свет, оглядывая поле боя,— и это я закрыла гробницу,— она помахала Печатью, что держала в руке, а потом улыбнулась, видя, как покои заполняются мороками – как в давние времена, когда здесь действительно жил Святовит.— Все живы? –спросила девочка, и ее взгляд тут же нашел брата, крик застрял в горле.

А потом был яркий взрыв, от которого зазвенело в ушах, на нее кто-то упал, и все затихло.

04.11.2012

 

 

 

* * *

Сквозь веки пробивался навязчивый голубоватый свет. Он словно бил прямо в глаза, пытаясь пробраться как можно глубже в сознание девушки. Вместе со светом пришла боль – она распространялась по всему неподвижному телу, концентрируясь в ногах и спине неподвластной ее телу тяжестью.

Она попыталась двинуться, но стало слишком больно, словно ноги и спину обожгло.

— Мария, слава богам,— раздалось рядом, и девушка не сразу узнала этот голос.

— Доктор Павлов,— прошептала она, размыкая тяжелые веки. Голубой свет ударил прямо в глаза, но не причинил боли. Источником света был Дух, что метался над огромной горой камней, словно скатившихся откуда-то или обрушившихся.

— Я беспокоился, что ты слишком сильно ударилась,— проговорил доктор, сидевший возле камней в какой-то странной позе. Она хотела спросить, что случилось, но потом вспомнила все до мельчайших подробностей: как ее и Павлова провели через грот, как доктор указал на лестницу, что вела вниз, в гробницу Симарла, и их обоих подтолкнул туда отец Эйидль. Доктор поддержал ее под руку, и они пошли, медленно спускаясь. Но едва ее нога коснулась последней ступени, как Павлов толкнул ее вперед, прямо на саркофаг Симарла, и в тот же момент раздался страшный звук, ее ослепило ярким светом и толкнуло взрывной волной в сторону, иначе девушка неминуемо врезалась бы головой в каменную могилу. Сверху, сбоку – отовсюду начали сыпаться камни, и она потеряла сознание, едва почувствовав, как ударилась о каменный пол.

Феликс…

— Прости, что не предупредил.

— Вы и не имели возможности,— ответила девушка, оглядываясь так, чтобы ей не пришлось двигаться. Всюду были камни, освещенные голубоватым свечением под потолком. Лестницы засыпана обрушившимися камнями, которые горой спускались сверху вниз, наполовину накрыв саркофаг и камеру. Мария полусидела рядом с могилой Симарла, на ее ногах тоже были камни.— Где Хейдар и волк?

— Думаю, что отец Эйидль погиб,— Павлов кивнул на обвал, и только тут девушка заметила руку, что торчала из-под него: пальцы все еще сжимали волшебную палочку, и Мария узнала ее — именно эта палочка оставила след на стене коридора, где погиб Димитрий. – Волк тоже погиб, а Герл… Думаю, ты можешь его видеть вверху.

Она смотрела на пальцы и палочку, которая уничтожила двух лучших друзей, оборвала их жизни. Смотрела на палочку, которая уничтожила их будущее, ее будущее. Разбила ее сердце… В душе поднималась волна бессильного гнева, бесполезного теперь, когда этот жестокий человек погиб. Но и его смерть не исправила уже совершенного.

Феликс…

— Что случилось?— она подняла глаза на голубоватый кокон, метавшийся под сводами гробницы, где они оказались завалены. Мария заметила, что левая рука доктора тоже под камнями, но Павлов ничем не выдавал своей боли.

— Это была наша ловушка, правда, я не подумал, что они прихватят еще кого-то, кроме меня. Обычная погрешность при импровизациях. Как ты себя чувствуешь?

— Терпимо, только не могу пошевелиться,— ответила она.— Как нам отсюда выбраться? Вы можете что-то сделать?

— Нет, это Заклятие Сферы: все живое, попавшее внутрь, не выберется наружу, не зная заклятия-пароля, а его знает только поставивший Сферу волшебник. И мы кое-что добавили к Сфере: находясь внутри, мы не можем колдовать.

— Вы прочли про это место в Скрижалях?— Марии было горько подумать о том, что весь вековой путь мог бы быть закончен давно – если письмо Елень попало в руки ее мужа.

— Нет,— он грустно улыбнулся,— Елень не писала ни о чем таком в том письме. Оно очень личное, в нем она прощалась со мной и просила позаботиться о Симарле. Она бы никогда не стала писать мне о Пути, к тому же я не уверен, что она вообще была посвящена в подобные тайны, ведь она никогда не была в Дурмстранге. Здесь нет никакого секретного входа, либо же мы о нем не знаем.

Феликс…

— Но получается, что вы знали об этом месте? О месте, где была похоронена Елень…

— Нет, я не знал. Ведь я никому не сказал, что Елень была моей женой, и никто не открывал мне места ее последнего пристанища… Хранитель рассказал мне о вашей находке, но я никогда тут не был, даже не представлял, где находится гробница. Удивительно, какой путь вы смогли пройти, что вы нашли даже покои Святовита…

— Но как же тогда вы поставили здесь ловушку?

— Это не я. Это Святка.

— Сцилла?

— Странное она себе выбрала имя, хотя, конечно, ученики считают, что оно ей подходит,— кажется, Павлов улыбался.— Я никогда особо не понимал ее.

— Так значит, Сцилла все-таки на нашей стороне?— не поверила Мария.— Она ваш шпион?

— Нет, что ты! Святка всегда была только на своей собственной стороне, не принадлежала ни к одному фронту войны, нейтральная сторона, преследующая только свои цели. Но, зная о ее цели, кто мог бы ее осуждать? Я никогда не осуждал, к тому же иногда она бывала очень полезна…

— Она сдала Айзека и Эйидль Герлу и его сообщникам.

Феликс. Феликс. Феликс.

— Святку связывают с Герлом очень давние отношения, которые нам с тобой никогда не понять,— спокойно ответил доктор.— Они были близки еще в те времена, когда был жив Симарл: я слышал, что она много времени проводила с моими внуками. Они оба были изгнаны из Дурмстранга, и Святка пыталась найти Герла, и у нее это получилось однажды.

— Она сказала, что не смогла его найти.

«Ложь. Святка всегда была полна лжи. Подлая разлучница»,— пронеслось в голове Марии, и она вздрогнула, услышав этот голос, больше похожий на рычание животного. Она нашла взглядом голубоватое свечение, которое по-прежнему пыталось вырваться из Сферы.— «Змея, пригретая на груди моей матерью».

Павлов тоже смотрел на Дух Герла, в глазах его отражался свет бессмертного.

— У тебя не было семьи, которая бы смогла научить тебя прощать, мой мальчик,— спокойно ответил Павлов. Было как-то странно думать о том, что доктор приходится дедушкой Духу.— И было слишком много времени, чтобы возненавидеть мир и научиться мстить.

«Из-за нее моя мать сошла с ума. Из-за нее она погибла. Моя мама была прекрасным человеком, а Святка сгубила ее».

— Мальчик мой, это все было так давно,— с усталостью заметил Павлов, не спуская глаз с Духа.— Твоя мама действительно была чудесной, светлой и милой девочкой, когда твой дед Святовит привез ее в Дурмстранг. Но она изменилась: Темная магия меняет людей. А Андронике слишком нравилась власть, что давала Темная магия. Но Тьма была на задворках, потому что твоя мама любила: твоего отца и вас с Андроником…

«Если бы эта женщина не появилась, ничего бы не произошло!».

— Мы никогда об этом не узнаем.

«Я все изменю, исправлю».

Феликс.

— Нет, Герл, я никогда не позволю тебе этого. И Святка тоже, хоть она и говорила тебе, что верит. Ты обещал ей, что с помощью Песка Времени спасешь ее ребенка, но она с самого начала понимала, что в твоих планах ни ее, ни ее сына нет и не было.

— Тогда зачем она искала его? Зачем искала Герла?— осмелилась спросить Мария.

— Я не знаю, она никогда не говорила. Мы можем только предполагать, что она хотела не быть одной и помочь ему, ведь мальчик остался совсем один. А потом, спустя года, когда все-таки нашла и поняла, насколько сильна в нашем мальчике горечь и ненависть, она просто предпочла этого не замечать. Возможно, она еще надеялась помочь ему, спасти.

«Она просто наивная и глупая старуха! Все эти века она помогала мне, а я только смеялся ей в спину!».

— Она всегда поступает так, как ей удобно поступать в данный момент времени, и преследует только свои цели. К тому же, насколько я знаю Святку, она давно тяготится своей связью с Герлом, особенно после смерти Димитрия.

— Она сказала, что пыталась его спасти,— вспомнила Мария, следя глазами за Духом и пытаясь не замечать боли, что мучила ее тело и душу.

Феликс…

— В какой-то мере она не солгала. В тот вечер она ходила в Пещеру мороков, иногда мы присутствуем на обряде Воцарения…

— Айзек однажды случайно тоже там был,— вспомнила староста.

— Да, я знаю, Хранитель рассказал мне. В тот вечер я не пошел туда, потому что у меня были пациенты, а она решила пойти. Через некоторое время Святка прибежала ко мне и сказала, что видела чужих людей на поверхности. В такие ночи мы оба пытались следить за тем, чтобы никто из обитателей школы не вышел случайно наружу.

«Сколько любопытных детишек мы оставили в снегах»,— рассмеялся Герл, и девушка поежилась.

По лицу доктора Павлова пробежала тень, но он никак не отреагировал на едкое замечание Герла и продолжил свой рассказ, словно его не прерывали:

— Мы тут же пошли к ней в комнату, через тайный проход я попал в коридор, где был Димитрий, но мы опоздали. Я пытался его спасти, но у меня не получилось. В который раз я опоздал,— в голосе доктора слышалась тоска, и Мария с трудом могла себе представить, что он должен испытывать, этот человек, на глазах которого уже столько веков разыгрываются человеческие трагедии, умирают дети – а он никак не может остановить войну, во главе которой однажды встал. Сколько вины может вынести один человек, даже необычный, даже эльф?— Но мы, по крайней мере, попытались.

— Так значит, Сцилла все-таки помогала вам? В тайне от наших врагов?— в мыслях Марии пронеслось шипение Духа, полное ненависти и презрения.

— Святка – неплохой человек, Мария. Несовершенный, да, но кто из нас совершенен? Она совершила очень много ошибок, но уже давно сполна за них расплатилась. Уже много веков ею движет лишь одно желание: найти могилу Симарла – и обрести покой. И дело даже не в том, что она устала жить… Думаю, ты прекрасно понимаешь, почему она так ищет смерти…,— Павлов вздохнул, и староста кивнула, только теперь до конца начиная понимать всех их, древних свидетелей трагедии семьи Симарла. Все они были в чем-то виноваты, кто-то больше, кто-то меньше. Они пытались как-то искупить свою вину, как-то исправить хотя бы что-то, но им мало что удалось. А жить веками, ощущая груз вины и тяжкие последствия своих ошибок, каждое утро просыпаться – и знать, что кто-то из-за тебя лишился будущего, это страшно. И ей еще предстояло испить из этой чаши, когда все это закончится.— Ею движет ее собственная цель, даже эгоизм в какой-то мере, но это не значит, что она перестала быть дочерью Святовита, самого доброго темного мага… Хоть она вынуждена быть в союзе с Герлом и его Орденом, впрочем так же, как и со мной, потому что до последнего времени она не знала, кто же однажды все-таки найдет это место…

Феликс.

— Значит, вы попросили ее поставить здесь эту ловушку?

— Когда вы нашли гробницу, я сказал ей об этом и предложил, чтобы она пришла к вам, но в обмен на это она пообещала, что если мне понадобится ее помощь, она обязательно сделает все, чтобы спасти вас всех. Искупление ли это или просто совесть? У нее тяжелая судьба, в которой повинна только она сама, но это не значит, что она не заслуживает прощения и освобождения…

— А кто освободит нас?— тихо спросила Мария, прикрывая глаза, потому что терпеть боль становилось все сложнее.

— Если Лука и другие ребята все сделают правильно, то вскоре они придут за нами, нужно только потерпеть.

— Если их не убило взрывом,— заметила девушка, понимая, что лишь одному ее «дракону» уже ничего не грозит.

— Святка немного перестаралась, наверное, она боялась, что камни Дурмстранга слишком крепкие и слабым заклинанием их не разрушить. Надеюсь, что верхний зал не очень пострадал: Святка обещала, что защитит гробницу Святовита и Елень, сделает так, чтобы камни упали вниз…

— А вы не подумали, что эти камни могли бы упасть на вас?

— Подумали, но всегда есть риск,— Павлов, кажется, усмехнулся.— Целью было убить волка и поймать Дух.

— И что вы с ним теперь будете делать?

— Сначала с ним поговорит Святка, таков уговор. А потом мы отдадим его морокам Дурмстранга, его судьбу будет решать Елень.

Снова страшное рычание, в котором смешались гнев и страх, затопил мысли девушки. Дух заметался по Сфере, наталкиваясь на преграду и от этого наполняясь еще большим гневом.

— Елень?

— Когда на Академию Сибири напали, я был со своей исконной семьей. Несмотря на то, что я изгнан, когда умерла моя бабушка, я должен был вернуться и попрощаться с ней, чтобы ее душа успокоилась. Именно там я узнал, что Елень покончила с собой. Я и мои братья кинулись в школу, там оставался Симарл, другие дети… Но моего сына в школе уже не было, мороки унесли его. Я нашел тело Елень, а рядом с ней были ее верные союзники и друзья – мороки. Они охраняли ее даже после смерти. Они шептались, горевали, но в их шепоте были и покой, и смирение. Они говорили об Обете, впервые принятом обеими сторонами, о мудрости Вожака и бессмертии Говорящей с Волками, которая не сможет больше заговорить. Тогда я не понял всего. Много недель я провел в пути, неся через снега и леса тело моей жены, меня сопровождали ее мороки. И они шептались, долгими зимними ночами я слушал их голоса… Потом я пришел сюда и снова обрел дом и покой, но в пути я научился слышать мороков. И вскоре я понял, о каком Обете шептались волки.

— Елень стала Духом?— не поверила Мария.

Феликс.

— Она принесла Обет: ей позволили остаться и следить за судьбой ее сына, удостовериться, что ее семья в безопасности, ей позволили остаться и стать Бессмертным Духом до тех пор, пока она не решит, что исполнила свой долг перед семьей, но она должна была замолчать, не имела права Говорить. Но все эти века она была здесь, рядом, жила среди мороков и ждала, когда сможет обрести покой…