Вода вместо нефти 45 страница

Феликс поднял руку с мелом и начертал еще одну точку позади левого волшебника, в глубине прямоугольника, и пунктиром указал перемещение обоих вперед.

— Уже интереснее, объясни,— и в голосе Сциллы действительно проскользнул интерес.

— Его толкнули, он упал, заклинание пролетело мимо,— буркнул Феликс, всматриваясь в фигуру вне пространства. Если заклинание пролетело мимо, но все-таки в волшебника заклинание попало, остается лишь один ответ – пущенных заклинаний было два.— Он был убит?

Сцилла секунду помедлила, а потом кивнула, и тогда Цюрри смело нарисовал еще одну точку, сбоку от правого агрессора, и уже пущенное от еще одного участника ситуации заклинание попало прямо в жертву.

— Объясни.

— Первый не успел бы пустить второе заклинание сразу, и тогда либо толкнувший успел бы обезвредить заклинателя, либо сама жертва отразила бы атаку. Вторая атака была почти мгновенной и поэтому смертельной,— твердо проговорил Феликс, не моргая глядя на свой рисунок. И доска оживала, покрываясь снегом, на ней вырастали горы, маяк, темный туннель, идущий из глубины школы на поверхность, мальчик-волшебник, стоявший у выхода, и все то, что случилось потом.

Цюрри резко обернулся к Сцилле, но та уже склонилась над журналом, что-то туда занося.

— Интересное решение, Феликс, садитесь, выше всякого моего ожидания,— проговорила она, глядя в журнал.— Думаю, что…

Она не успела договорить: парень сорвался с места и выскочил из класса. Он бежал по коридору, ничего вокруг не замечая, влетел в раскрытые двери библиотеки и забился за полки, прижавшись лбом к стене и схватившись руками за голову. Кровь бешенно пульсировала в висках, перед глазами плыли круги, а он снова и снова представлял себе эту картину: как беззащитного Димитрия кто-то вытолкнул наружу, спасая от заклинания, пущенного прямо ему в грудь, но кто-то еще был рядом, готовый в любой момент нанести повторный удар – и нанес. Мгновенно, безжалостно, расчетливо. Это была готовая, до мелочей продуманная ловушка, которая не оставила следов. Никто и никогда не узнает, кто же это сделал…

Феликс ударился головой о стену, снова чувствуя яростные слезы бессилия. Он ничего не мог сделать, ничего не мог исправить, никому ничего не сможет доказать. Возможно, там ждали его, Феликса, а Димитрий попался случайно.

Что же, что же тогда произошло?! Почему в тот вечер на улице было столько людей, готовых в любой момент атаковать неожиданно появившегося наблюдателя? Свидетеля? И почему до этого сам Ящер без проблем вышел из школы? Что, черт побери, там было?! И как узнать, если не осталось никаких следов?!

— Феликс!

Он дернулся прочь, резко разворачиваясь и готовясь к отпору, но перед ним стоял Яков с учебниками в руках.

— Меня послали проверить, все ли с тобой в порядке. Без Марии другой няньки тебе не нашли,— почти извинялся парень.— Нечасто ты бывал в последнее время у доски.

Цюрри кивнул, но мысли его были далеко: он все еще прокручивал в голове представленную ситуацию. И медленно остывал гнев, потому что он вдруг понял две вещи. Первое — в этой задаче одной неизвестной была Сцилла, Цюрри чувствовал, что он не просто так оказался у доски, и не просто так была выбрана именно эта задача. И второе: все-таки следы трагедии остались, и они все еще там, в том туннеле, и именно об этом он должен был додуматься, решая задачу. Цюрри посмотрел на Якова, а потом стремительно пошел прочь.

 

* * *

— Я прогуливаю,— вздохнула Эйидль, глядя на Айзека, который сопровождал ее по темным коридорам школы.

— Правда? А я сейчас на занятиях по Травологии,— фыркнул «гном», почесав в затылке. Иногда ему приходилось пригибаться или идти боком, потому что вредные строители школы не думали, что кто-то может перерасти среднестатистического гнома раза в четыре.— Как раз в этот момент я засовываю руку в бочку с почковой рогатой капустой, чтобы отломать ей рога.

— Правда? Такая бывает?— изумилась исландка, осторожно ставя ноги, чтобы случайно их не сломать.

— Вернусь с урока – расскажу,— улыбнулся Айзек, останавливаясь и поворачиваясь лицом к стене, на которой был изображен уже знакомый ему дракон с книгой и в очках.— Вот тот самый ученый зверь, читающий по-исландски.

— Симпатичный,— рассмеялась девочка, поправляя выбившуюся из-под берета прядь волос и вглядываясь сначала в книгу, а потом в очки, которые отражали написанный в книге текст.

— Ну, что? Можешь прочесть?

— Тут все задом наперед,— проворчала Эйидль, подходя ближе и пытаясь рассмотреть буквы.— Мне нужно зеркало.

— Погоди, пороюсь в своей косметичке, кажется, у меня оно было где-то рядом с помадой,— «гном» достал из кармана воображаемую сумочку, расстегнул невидимую «молнию» и сделал вид, что перебирает ее содержимое, сосредоточенно и методично.— Нет, не взял, есть только пилочка для ногтей.

Эйидль не выдержала и рассмеялась, пихнув друга.

— Ты такой дурак!

— Ну, в «гномы» иных не берут,— пожал Айзек плечами, тоже улыбаясь.

— Ладно,— девочка вздохнула, принимая неизбежное.— Кляйн, ты мне очень нужна. Кляйн. Очень-очень.

Секунды шли за секундой, и исландка уже подумала, что придется искать другой способ найти зеркало, но тут фейка все-таки решила появиться. На личике ее было уже вполне обычно выражение недовольства, и Эйидль приготовилась выслушать новую лекцию.

— Почему ты опять не на занятиях?— тут же накинулась на подопечную Кляйн.— Ты совершенно перестала учиться, шляешься по школе, в сомнительных местах, с сомнительными людьми!— она в негодовании повернулась к Айзеку, и тот примирительно поднял руки, словно защищаясь от феи. Эйидль попыталась сдержать улыбку, но Кляйн и это заметила.— Ты только в третьем классе, а уже прячешься с мальчиками в темных коридорах! О бедная я, бедная! Что же будет в шестом классе?! До какой степени распущенности ты дойдешь к тому времени? Как ты будешь учиться, если даже теперь в твоей голове только мальчишки!

Исландка даже опешила от такого намека, переглянулась с Айзеком, но тот сделал большие глаза, словно призывая лучше не спорить.

— Ты собираешься на ней жениться?— вдруг накинулась Кляйн на «гнома», ткнув в его сторону маленьким пальчиком. Эйидль открыла было рот, чтобы встрять, но ее осек гневный взгляд феи.

— Эээ, а это обязательное условие?— уточнил Айзек.

— Вот! Вот оно, поколение мужчин! Никаких обязательств, никакой морали!— казалось, что Кляйн сейчас расплачется из-за этого. Фея повернулась к Эйидль.— Видишь? Видишь, какие они? Только бы по темным углам обжиматься, комплименты говорить, целовать! А потом – хоп! – и их нет, любовь прошла, осыпались шахты!

— Э, Кляйн,— осторожно заговорила девочка, переглянувшись с Айзеком,— ты поругалась с Хелфером?

— Не произноси при мне это имя! И вообще мы не обо мне говорим, а о том, что ты прогуливаешь уроки!

— По-моему, мы говорили о том, что я должен жениться на Эйидль,— тактично, сдерживая смех, заметил Айзек, но тут же снова поднял руки, сдаваясь под гневным взглядом феи.

— Только через мой труп! Ты недостойный «гном», шарящийся по подземельям и мешающий прилежным ученицам посещать занятия! Ты…

— Кляйн! Все, хватит!— не выдержала уже этого Эйидль, прекрасно знающая, что если фею не остановить, ее запала хватит еще надолго.— Кляйн, мне нужно зеркальце.

— Зачем?

— Помаду поправить,— встрял Айзек, улыбнувшись Кляйн.

— Стой, не слушай его, пожалуйста,— исландка сердито взглянула на друга, призывая стать серьезнее.— Мне нужно зеркало, срочно. Можешь достать?

— И ты потом пойдешь на занятия?

— Да,— без раздумий ответила Эйидль.

— И…

— И не выйду замуж на недостойного «гнома»,— пообещала девочка.— Принесешь?

Фея задумалась, пристально глядя в лицо своей подопечной, потом все-таки кивнула и исчезла. Тут же Айзек согнулся пополам от хохота.

— Перестань,— попросила Эйидль, тоже не сдержавшая улыбку.— Она переживает.

— По-моему, у нее не все в порядке с головой,— прошептал, отдышавшись, парень.

— У нее душевная травма, разве ты не видишь? Не знаю подробностей, но что-то у них там с Хелфером происходит,— улыбнулась девочка.

— Ага, и поэтому она спрашивает, женюсь ли я на тебе. Логично, конечно.

— А ты бы женился?

«Гном» замолчал, потом почесал в затылке.

— Давай поговорим об этом в следующем году.

— Почему?

— Ну, тогда я не буду уже, наверное, рассматривать близкую дружбу с тобой, как соблазнение ребенка.

— Я не ребенок!— возмутилась Эйидль.

— В тринадцать лет я тоже так думал, забираясь в шкаф к бабушке, чтобы стырить пару банок варенья,— пожал плечами Айзек.

— То есть ты считаешь, что я ребенок?!

— Эйка, тебе тринадцать,— напомнил «гном», потрепав подругу по плечу.— Самое время влюбляться, переживать, плакать в подушку, но самое неподходящее время для всего прочего. Взрослые ребята воспринимают тебя пока, как ребенка, а у твоих сверстников еще вместо мозга – песок из песочницы…

— То есть для вас всех я ребенок?

— Умный, милый, сильный ребенок,— кивнул «гном».

— А ты моя нянька?

— Нет, я твой друг,— покачал головой Айзек,— и поэтому я тебе говорю о том, что пока тебе достаточно быть безответно влюбленной в Феликса.

— Ты ничего об этом не знаешь!

— Разве?

Эйидль отвернулась, зло глядя на дракона. Она знала, на что он намекает: он видел, как она плакала, застав Марию и Феликса, именно Айзек был с ней тогда рядом. Но с того времени так много всего случилось, так много было пережито, так много открылось…

— Зеркало!— Кляйн появилась внезапно, Эйидль вздрогнула и автоматически взяла из ручек феи предмет.— Иди на занятия.

— Сейчас пойду, кое-что тут сделаю – и пойду.

— Ты обещала!

— Я солгала!— огрызнулась исландка.— Понятно?!

Кляйн метнула злобный взгляд на Айзека и исчезла.

— Она так просто все не оставит,— парень подошел и посмотрел на Эйидль.— Не расстраивайся так, Эйка, разве это так плохо – еще немного не быть взрослой?

Она ничего не ответила, обошла друга и приблизилась к стене с рисунком.

— Слишком высоко, тебе придется поднять меня,— проворчала девочка.

— Это мы легко,— Айзек улыбнулся, присел и подхватил Эйидль за ноги, прижавшись щекой к ее спине.— Как все же хорошо, что тебе всего тринадцать…

— Заткнись!— попросила она, все еще дуясь на друга: ну, почему он всегда говорит то, что думает?!

— Ну, что там?

Эйидль приложила зеркальце к изображению и заглянула в него, пытаясь прочесть то, что было написано в книге дракона с плохим зрением.

— Это действительно исландский,— с легким удивлением заметила девочка.

— И?

— «Вход в святилище закрыт,

Его охраняет дракон,

Он средь знаний и свитков

Он вовсе не спит,

Вставь печать – и проснется он»,— прочитала девочка.— Можешь спускать.

— Хм, новая загадка,— пробормотал «гном», пока Эйидль поправляла одежду.— Опять мозг ломать.

Исландка пожала плечами:

— По-моему, так все не так уж и сложно.

— Ну, конечно, какие уж тут сложности для наследницы всех этих камней, со всеми загадками,— по-доброму поддел ее Айзек.

— Причем тут это? По-моему, все просто: помнишь, Циклоп говорил про карту, скрытую в статуе дракона с книгой? Так вот, как мне кажется, загадка, которую этот дракон читает в книге, и есть ключ к тому, что попасть в «книгу» на карте, понимаешь?

— То есть ты считаешь, что эта загадка рассказывает, как найти вход в «книгу»?

— Да, и причем рассказывает вполне прямо.

— Библиотека?

— «Он средь знаний и свитков, он вовсе не спит»,— повторила девочка.— Идем?

— Ты всего лишь ребенок,— покачал головой Айзек.

— Почему опять?

— Потому что только дети несутся, сломя голову, бросаясь в приключения, не подумав о последствиях,— с легкой улыбкой заметил «гном», и девочка вспомнила, как они с Алексом оказались в подземелье.— Нужно рассказать все Совету и принять решение.

— Чего ждать?

— Ты забыла, что за нами постоянно тянутся «хвосты»?

— Если мы будем вечно чего-то ждать, то к лету все еще будем стоять тут и смотреть на рисунки,— чуть сердито откликнулась Эйидль, просто из упрямства продолжая спорить, потому что понимала: Айзек прав. Слишком много было опасностей вокруг, слишком многое происходило, чтобы, не подумав, куда-то бежать, что-то искать.— Так все сложно…

— Ты взрослеешь,— рассмеялся «гном», за что получил тычок в бок.— Ладно-ладно, идем, а то пропустим обед.

Исландка вздохнула и пошла вперед, все еще бурча себе под нос. Она понимала, что старшие товарищи правы, что нужно сдерживаться и просчитывать каждый шаг, но девочка чувствовала, что они совсем близко к разгадке, что еще шаг – и перед ними раскроется еще одна тайна, они подойдут к разгадке всей это долгой истории.

Как же все-таки удивительно было, что она оказалась здесь, в Дурмстранге, словно… Словно вернулась домой по зову крови, даже не зная о том, что это ее дом. И история со Свитком, и Святовит с Елень, и карта, о которой говорил Циклоп, и тот странный ритуал, о котором поведал Айзек, и смерть Димитрия, и теперь эта загадка – все было таким спутанным, словно большой кот добрался до разноцветных клубков ниток и поиграл ими.

Боковой коридор вывел ребят недалеко от библиотеки, но Айзек лишь покачал головой, словно прочел мысли Эйидль. Она показала ему язык, и парень рассмеялся.

— Только попробуй снова сказать, что я ребенок!

— Нет-нет, что ты! Это так по-взрослому,— фыркнул «гном», а потом дернул подругу за руку, прижимая к стене. Она, уже привыкшая к подобному, сразу же насторожилась и посмотрела за поворот: из класса Теории Темных искусств осторожно и даже как-то крадучись вышел Лука. Винич осмотрелся и стремительно пошел прочь.

Эйидль подняла на Айзека недоуменные глаза, но тот лишь пожал плечами.

 

* * *

Мария не задавала лишних вопросов, пока Феликс тянул ее за руку наверх, по темному коридору. Она чувствовала, что друг почему-то не в себе, что что-то опять произошло, и могла только догадываться, что, ведь она видела его до урока, и Феликс выглядел вполне спокойным. И как объяснить резкую перемену, девушка пока не знала, но была уверена, что скоро все прояснится.

Наконец, бешеная гонка завершилась. Цюрри остановился и отпустил руку Марии. От выхода, что находился в нескольких футах впереди, веяло холодом и запахом снега, ничто еще не предвещало весны, хотя уже пришел апрель. Мария поярче зажгла свет на кончике палочки, чтобы понять, почему Феликс начал оглядываться в коридоре, причем смотрел он не в сторону выхода, куда так стремился мгновения назад, а в сторону уходившего вниз коридора, по которому они пришли.

— Феликс, что случилось?— наконец, решила она задать вопрос, потому что пока не понимала цели их пребывания здесь. А раз он взял ее с собой, значит, она ему нужна.— Что ты ищешь?

— Они убили его,— только и сказал Цюрри, продолжая разглядывать потолок, уходящий вниз вместе с коридором.— Их было здесь трое, и они убили его.

— Димитрия?— осторожно предположила Мария, потому что больше никто в этом коридоре не умирал. Мысли судорожно заработали.

— Он пошел за мной, но отстал и побоялся выйти в темноту, решил, видимо, ждать меня тут. Вглядывался во мрак, искал, и увидел что-то. Он что-то увидел, что не должен был видеть – и его увидели. И все произошло быстро: в него метнули заклинанием, но кто-то сзади, подоспевший на помощь, толкнул его наружу, спасая от заклинания, сбивая с ног. И Димитрий бы спасся, но они были готовы – и заклинание пришло с другой стороны,— Феликс снова схватил Марию за руку и потянул на улицу, на мороз. Стояла гулкая тихая ночь, лишь издалека доносился шум воды. Парень замер, посмотрел себе под ноги, и потом повернул голову направо, вглядываясь.

— Что?

— Заклинание было пущено оттуда,— прошептал Цюрри, и Мария вполне поняла, откуда: с той стороны возвышалась башня Айсберг, доминировавшая над островом.— Удобная позиция для наблюдения, и для нападения тоже. Понимаешь? Это была ловушка!

— Феликс, подожди минутку, откуда ты все это узнал?— Мария втянула парня обратно в коридор. То, что он рассказывал, пугало.

— Сцилла. Она задала мне эту задач у доски,— бросил Цюрри через плечо, уже направляясь в глубь коридора, разглядывая потолок.

— Сцилла! Опять она!

— Сдается мне, что она была непосредственным участником событий, либо же знает того, кто был тут!

— Но зачем ей тогда рассказывать тебе об этом, задавать эту задачу?

— Не знаю,— парень поднял руку и коснулся потолка.— Но я знаю одно: то заклинание, которое было пущено первым, не попало в Димитрия. Вообще ни в кого не попало, оно прошло коридор насквозь и, в конце концов, попало в потолок коридора, уходившего вниз. Вот сюда,— и Цюрри коснулся рукой камня над головой.

Мария тут же подоспела, чтобы посветить себе палочкой.

— Действительно, тут есть след,— пробормотала она,— не уверена, что от заклинания, но очень похоже…

— Святовит!— Феликс резко развернулся и прижался к стене, закрывая лицо руками.— Они убили его, хладнокровно убили! Убили!

— Феликс, Феликс,— Мария обняла его, прижав к себе, поглаживая холодные волосы.— Мы найдем тех, кто это сделал.

— Это я виноват, он пошел за мной!

— Ты не поднимал против него палочку и не бросал на морозе!— покачала головой девушка, мягко касаясь губами чешуи на щеке друга, чувствуя соленый привкус слез. Он плакал, он оплакивал Димитрия, в который раз, и Мария в глубине души была рада этому. Он был способен на слезы, значит, в нем жили чувства, переживания, воспоминания. Он сам жил.— Они ответят за то, что сделали.

— Нужно расспросить Сциллу!

— Нет,— Мария прижалась щекой к его плечу, вдыхая его запах,— нельзя, пока мы не знаем, на какой она стороне и какую роль сыграла в этой трагедии. Мы все в опасности, ты же понимаешь?

— Но мы не можем молчать, не можем ждать, когда кто-нибудь еще погибнет!

— Феликс…

— Он прав.

Ребята вздрогнули, отпрянув друг от друга и глядя на фигуру, появившуюся из глубин школы.

— Ларсен, что ты тут делаешь?— Цюрри как-то инстинктивно заслонил собой Марию, встав перед ней и сжав в руке вынутую палочку.

— Следил за вами,— не стал лгать Гай.

— Не надоело еще?

— Феликс, не надо,— попросила Мария, сжимая его руку с палочкой и выходя вперед.— Все в порядке.

— Как много ты услышал?

— Много, но нового почти ничего не узнал,— Ларсен показал, что руки его пусты, в них не было палочки. Он поднял глаза и посмотрел на то место, на котором, по словам Марии и Феликса, остался след от заклинания.— И я, как и вы, хочу узнать, кто убил Димитрия. Потому что следующим в этом списке явно могу оказаться я.

Они молчали, Феликс вопросительно переводил взгляд с Марии на Гая и обратно, не понимая, что происходит.

— Все в порядке,— прошептала Истенко снова, подняв глаза и улыбнувшись Цюрри.— Гай нам не враг.

— Разве?— ядовито проговорил Феликс.— Теперь мы с западными заодно?

— Это сложно,— Мария сжала руку друга, показывая, что пока не может рассказать. Гай молчал, видимо, не решаясь вмешаться.

— Ну, конечно. И Лука с остальными об этом знают? Знают, что ты дружишь с Ларсеном?

— Никому пока не нужно об этом знать,— твердо сказала Мария, пытаясь донести до Феликса важность тайны.— Это опасно.

— Правда? А мы думали, что в куклы тут играем!— ярость вспыхнула внезапно и сильно, и Феликс даже понимал, почему: она лгала. Лгала не только всему Ордену, она лгала и ему, хотя столько времени доказывала, что ей можно доверять, что она не обманет. Ложь, опять ложь, повсюду. Цюрри сбросил ее руку и отступил, почти с ненавистью глядя на Гая. Почему Мария доверяла ему? Почему у нее были с ним тайны? Феликс вполне понимал, что девушка не делилась с ним всем, что у нее есть тайны с Лукой, Яковом, этим таинственным Учителем, но не с Ларсеном же!— Сколько еще ты скрываешь от всех?

— Феликс, успокойся!— в голосе Марии послышались жесткие нотки Главы.— Ты обо всем узнаешь, в свое время, все узнают.

— Правда? Когда? До того, как нас всех убьют, или все-таки после?— он в ярости бросил свою палочку, она отскочила от стены, осветив искрами коридор и бледные лица ребят.— Ты такая же лживая, как и все вокруг!

— Заткнись, Цюрри!— не выдержал Гай, делая шаг вперед, словно пытаясь защитить Марию от слов Ящера.— Ты не имеешь понятия, о чем говоришь.

— Очень рад, что ты понимаешь!— рыкнул Феликс, делая еще один шаг в сторону и упираясь спиной в стену.

Мария протянула к нему руки, пытаясь успокоить: она знала такое состояние друга, эти слепые беспочвенные приступы бессильного гнева на весь мир, когда глаза Феликса становились почти звериными, полными ярости и ненависти, когда человеческая половина лица становилась бледной, а чешуя, наоборот, наливалась краснотой, и тело парня принимало почти звериную позу, словно он готовился нападать, защищаясь. Ей так хотелось верить, что подобного с ним больше не происходит, но теперь понимала, что это невозможно, невозможно изменить его настолько, чтобы зверь навсегда замолчал внутри Феликса.

— Феликс, успокойся,— попросила она, не зная, как себя вести, потому что они не наедине и не в тихой его норе, где он легко успокаивался и смирялся. Было ощущение, что одно неловкое движение – и зверь кинется. Почему? Что такого произошло, что Феликс так резко сорвался? Что стало причиной такой бурной ярости? Не то ведь, что Гай и Мария имели что-то общее, скрытое от других? Или то? Мария не понимала, впервые не понимала Феликса, ведь раньше он почти равнодушно относился ко всем тайнам Поиска и личным тайнам своей девушки. Что произошло?!

— Я ненавижу тебя,— почти выплюнул парень, отталкивая от себя Марию одними словами.— Я ненавижу тебя, ты такая же, как все! Как она!— и он рванул в сторону, через пару каких-то мгновений исчезая в темноте ночи.

Мария прикрыла глаза, обхватив себя руками, стараясь собраться с силами и оттолкнуть прочь эту ссору. Потом она найдет его и поговорит, все снова будет в порядке.

— Ты как?— Гай встал рядом, но не коснулся ее.— Не знал, что Цюрри умеет так ревновать.

— Ревновать?— она открыла глаза и посмотрела на Ларсена: на лице старосты была кривоватая усмешка.

— Конечно, иначе чего бы он тут так разъярился? Не из-за наших же с тобой тайн! По-моему, среди нас трудно найти человека, более равнодушного ко всему, что происходит вокруг Поиска, ну, не считая смерти Димитрия.

— Все слишком сложно,— покачала головой Мария, решив, что мысль о ревности Феликса она обдумает позже.— Давай осмотрим это место тщательнее, может, найдем еще что-то, кроме следа от заклинания, да и сам след нужно «снять» — и искать палочку, его оставившую…

Гай кивнул и достал свою.

18.12.2011

 

 

 

* * *

Она вскочила, осознав, что проспала, начала метаться по комнате, хватая вещи, натягивая их на себя и попутно расчесывая волосы. Все валилось из рук, как всегда, если ты торопишься. Она снова посмотрела на часы: восемь сорок, урок идет уже десять минут. Понедельник, значит, первым уроком у них Заклинания!

— Мария, деточка, ты чего?— в комнате материализовался заспанный Хелфер в голубой пижамке и смешном колпачке.

— Куда ты смотришь, Хел?— девушка поспешно нашла свою сумку.— Я проспала.

— Но ведь каникулы, Мария,— мягко заметил фей, понимающе глядя на подопечную.

— Святовит,— простонала она, садясь на кровать и замирая. Она совсем сошла с ума, если забыла, что пришли Пасхальные каникулы.

— Ложись, поспи, тебе надо отдохнуть,— Хелфер зевнул и начал прибирать разбросанные вещи Марии.

Она кивнула, опуская голову на руки и закрывая глаза.

— Ты нашел Феликса?

— Он все еще в зверинце.

— Почему преподаватели его не ищут?

— Думаю, они уже привыкли к тому, что он пропадает, или же уверены, что ты держишь все под контролем. К тому же полным ходом идет подготовка к последнему испытанию Турнира Трех Волшебников, поэтому, возможно, им просто не до своевольного мальчишки.

— Они вспомнят о нем только накануне Турнира,— с горечью заметила Мария, обнимая колени и прислоняясь спиной к стене. На душе было муторно.— Даяна бывает у него?

— Она сказала, что Феликс ее прогнал, чуть не скормив огромному ящеру, в клетке с которым он живет уже неделю.

— Я должна снова пойти туда.

— Нет, и ты это знаешь.

Да, она знала. Она не могла туда пойти, потому что поверхность кишела преподавателями, как рассказал Айзек, дежуривший на Айсберге. Именно там, как было уже известно всей школе, пройдет последнее испытание Турнира, поэтому днем выйти без спросу на поверхность она не могла. Несколько раз ночью Мария осмеливалась пойти в зверинец, но Феликс не откликался, а ящер бросался на прутья клетки, словно разъяренное чудовище. Она бы могла нажать заветную кнопку и обезопасить зверя, но понимала, что тогда Феликс точно ее не простит. Да и что она могла ему сказать? Ведь она действительно лгала, не меньше, а может, и больше многих других, и действительно у нее были общие тайны с Гаем, которые она не могла открыть. И не могла бросить Гая, который был ее другом и, наверное, до сих пор им оставался.

— Феликс вернется сам, вот увидишь.

— Не вернется,— покачала она головой, чувствуя, как снова закипают в уголках глаз слезы. Она подвела его, он снова разочаровался в людях, он разочаровался в ней, и пусть Гай утверждал, что дело тут в ревности, все равно это ничего не меняло. Феликс крикнул тогда, что Мария «как она», и девушка вполне понимала, кого имел Ящер ввиду.— Нужно что-то делать.

— Тебе лучше сейчас лечь и отдохнуть, потому что у тебя очень много дел, и экзамены совсем скоро, ты совсем себя не щадишь.

— Хелфер, я не могу отдыхать,— прошептала девушка.— Ты же понимаешь! Мы так далеко продвинулись, осталось совсем немного. Я уверена, что совсем скоро мы найдем Свиток, вывезем его в безопасное место, и тогда я спокойно смогу передать свое дело Айзеку, который закончит Поиск, найдет воронку – и все прекратится. Не будет больше войны, не будет загадок, не будет опасности и смерти…

— Если ты сляжешь, это никому не поможет.

— Хел, загадка дракона, прочитанная Эйидль, не дает мне покоя. Мы были уверены, что там рассказывается о драконе в библиотеке, но мы все проверили – там нет и никогда не было никаких драконов, там вообще нет никаких рисунков, даже отдаленно напоминающих драконов. И эти очки, которые то и дело нам попадаются! Почему раньше мы не замечали этого странного для школы гномов предмета?

— На все сил не хватит, Мария,— пробормотал фей, садясь на край прикроватного столика и глядя на девушку.

— Не хватит, но должно хватать. Эта загадка мороков, что видел Айзек: неужели все это время мороки проводили этот древний ритуал на острове, а мы об этом не знали? Ведь дураку понятно, что видели ребята!

— О да, Священный ритуал Воцарения Души,— с благоговением проговорил Хелфер, поправляя на себе колпак.— Говорили, что ритуал был утрачен много веков назад, но слухи не всегда бывают верными.

— Думаю, что морокам было удобнее, чтобы так думали. Тайна этих созданий, наверное, навсегда для нас останется нераскрытой,— Мария грустно посмотрела на своего маленького друга.— Меня мучает один вопрос, точнее, догадка о том, что за Дух вселили в тело волчонка, а главное – кем была волчица, которая руководила ритуалом…

— Это так важно?

— Очень важно, Хел, очень,— задумчиво произнесла девушка.— И ответить на эти вопросы мог бы только один человек.

— Говорящая с Волками,— подсказал фей, мягко улыбаясь. Мария знала, что Хелфер очень любит Эйидль, почти почитает маленькую наследницу Святовита, и немалую роль здесь сыграла наставница исландки, с которой у Хелфера, кажется, были какие-то очень близкие отношения.— Ты не просила ее сходить к морокам?

— Она наотрез отказывается, и я ее понимаю. В последний раз, когда они встречались, девочка провела две недели в больничном крыле.

— Но зато тогда она получила самый первый ключ, который привел вас туда, где вы есть сейчас,— напомнил Хелфер.

— Ты прав, но я не могу ее заставить. Мне кажется, что если бы морокам было, что сказать, они бы сами нашли Эйидль, уж они-то точно знают, кто она такая… Пока у нас есть несколько других направлений поисков, я не буду требовать от Эйидль это сделать. Она сама должна, добровольно, пойти к волкам… А пока мы должны понять, где искать дракона, который спит, и найти палочку, выпустившую заклинание в Димитрия…

— Я видел слепок, который вы извлекли из камня, Яков и Лука хранят его в подземелье.

— Ты узнал палочку?

— Нет, но я буду настороже. Мы исподволь ищем палочку, обращаем внимание на все, но пока все не то.

— Да, если бы кто-то из нас встречался с ней, то запомнил бы,— кивнула Мария, вспоминая, как они с Гаем «извлекли» из камня Дурмстранга пущенное заклинание, а потом было уже несложно заставить его «вспомнить» палочку, из которой оно было выпушено. Это было удивительное свойство каменных стен школы: поглощать волшебство и «запоминать» предметы, его создавшие. И слепок палочки, выпустившей заклинание против Димитрия, был неповторим: палочка оказалось короткой и тонкой, как стебель растения, с зазубриной почти у самого основания, словно ее поцарапали или порезали.— Еще непонятна роль Сциллы во всей это истории. И Лука. Айзек подозревает его в чем-то, но я пока не понимаю, в чем его можно подозревать. Я не верю, что он мог оказаться предателем… Только не он.