Вода вместо нефти 31 страница

И теперь это. Некий Димитрий, которого Франсуаз даже не могла вспомнить, оказался таким недалеким, что отправился на поверхность, зная, что там страшный мороз, зима в разгаре. Но ведь это его личная беда, можно только посочувствовать. Да, конечно, повышенная бдительность, дежурства, закрытые выходы (на месте местных преподавателей, Франсуаз изначально бы запечатала все коридоры, которые вели на мороз), даже комендантский час — все это понятно и можно объяснить. Но отправить студентов прочь из школы? По мнению девушки, это уже преувеличение. Если только…

Француженка внимательно посмотрела сначала на Марию, на ребят вокруг нее, затем на Гая Ларсена, с которым с Рождества не сталкивалась. Все они были такими же встревоженными. Тогда…

Тогда получается, что им что-то недоговаривают, и это что-то очень серьезно, причем некоторые студенты Дурмстранга знают, что это. Если только сами не замешаны.

Франсуаз прищурилась, вглядываясь в лица студентов, пытаясь понять, в чем же дело. Если это был несчастный случай или попытка самоубийства (пусть преподаватели не называли этого слова, но было ощущение, что в Дурмстранге просто эпидемия на тему «сведи счеты с жизнью»), то с чего бы все эти меры осторожности и разговоры о бдительности? Хорошо, нужно смотреть вокруг себя и замечать тех, кто подавлен, выискивать потенциальных жертв суицида. Наверное, несколько лет в подземной школе вызывают такие побочные эффекты, было бы неплохо поднять статистику за последние годы и узнать, сколько подобных случаев уже на счету Дурмстранга…

Все это понятно, но непонятно то, что студентов увозят прочь от беды. Какой беды? Действительно боятся, что приезжие гости заразятся этим странным вирусом? Или есть что-то еще?

А что если все эти несчастные случаи вовсе не несчастные? Ну, или последний, по крайней мере. Что если все не так просто, как пытаются внушить преподаватели? Что если Димитрий вовсе не пытался покончить с собой? Что тогда?

Франсуаз почувствовала, что у нее начинает болеть голова. Она огляделась и заметила, что многие школьники уже поели и покидали зал, в основном группами, что-то бурно обсуждая.

— Мисс Истенко, Мистер Ларсен, приходите в учительскую,— громко попросил профессор Яновских, найдя своих старост глазами.— И,— темный взгляд директора Дурмстранга остановился на дё Франко,— вы тоже приходите. Мистера Конде мы уже пригласили.

Француженка кивнула и поднялась, спеша вслед за Гаем, который вместе со своими друзьями выходил из Трапезной.

— Гай!— позвала Франсуаз, догнав дурмстранговцев в Нижнем зале.

Он оглянулся, потом кивнул темноволосой девушке и худому длинному парню, которые были с ним. Те с подозрением посмотрели на студентку Шармбатона, но оставили друга и пошли дальше.

— Привет, прости, что…

— Ничего, все в порядке,— оборвала сбивчивые извинения Франсуаз, бесцеремонно хватая блондина за руку и утягивая к стене, чтобы не стоять посреди зала, привлекая к себе внимание.— Можно задам вопрос?

— Нас ждет директор.

— Я не задержу тебя надолго.

— Хорошо. Ты хочешь спросить о Димитрии?— догадался Гай, дернув уголком губ. Франсуаз кивнула, внимательно вглядываясь в парня: он сильно изменился за последнюю неделю. Она не так хорошо его знала, но все равно заметила, как запали светлые глаза и заострились скулы. Он похудел и выглядел почти потерянным, и все это сложно было списать на происшествие с Димитрием, потому что подобные изменения за день не происходят.— Я знаю не больше тебя.

— Он пытался покончить с собой?

— Так говорят,— пожал плечами Ларсен.

— У него были причины?— уточнила девушка, неготовая так просто сдаться.

— Он расстался со своей девушкой.

— Какая-то слабая причина,— заметила Франсуаз, все еще сомневаясь.— И Феликс тут ни при чем?

На какой-то миг девушке показалось, что она попала в точку, так странно блеснули глаза дурмстранговца, но сложно было сказать, не придумала ли она этого.

— Я знаю не больше твоего, а слухов и так достаточно,— сурово ответил староста.— Нам пора, профессор Яновских ждет.

— Гай.

— Ну что?

— Ведь все серьезнее, чем вы все пытаетесь показать?

Он застыл, некоторое время что-то обдумывая.

— Не волнуйся, тебе ничего не грозит. Я могу тебе только позавидовать — ты пошла в нужную школу,— и он пошел к темному входу в боковой коридор. Франсуаз ничего больше не оставалось — только последовать за ним, но подозрения стали еще ощутимее. Пока они молча шли к учительской, пересекая пустые коридоры, она поняла лишь одно: все случившееся за последнее время — цепочка связанных событий, и события эти касаются тех, кто учится в Дурмстранге. И все-таки: происшествие с Димитрием — его воля или что-то намного серьезнее?

 

* * *

— Альбус!

Ал обернулся и приложил палец к губам, призывая бегущую к нему Эйидль к тишине. Девочка тут же сбавила темп и тихо встала рядом со страшим товарищем, недоуменно глядя на него.

— Идем,— шепнул ей хогвартчанин, улыбаясь немного криво и указывая на приоткрытые двери в учительскую.— Не хочу, чтобы нас тут застукали.

— Ты подслушивал?— изумилась исландка, но Поттер лишь схватил ее за плечи и втянул в нишу за статуей дракона, чтобы их не заметил прошедший мимо мистер Финниган. Судья Турнира что-то хмуро бормотал себе под нос.

— Я собирал информацию.

— Нам нужно поговорить, Ал,— прошептала Эйидль, наблюдая за тем, как Поттер складывает в карман какие-то странные шнуры с ушами.

— Я даже знаю, о чем. Я не могу вернуться в прошлое, Эйидль,— и он потянул девочку за собой в сторону Зала Святовита.

— Ал…

Хогвартчанин покачал головой, потом огляделся и втолкнул девочку в темную нишу за колоннами, где они впервые встретились.

— Послушай…

— Альбус, пожалуйста, это очень важно! Ты же можешь его спасти!— почти умоляюще заговорила исландка, глядя на друга.

— Я не могу, правда,— с сожалением повторил Поттер, садясь.— Он твой друг? Димитрий?

— Нет,— покачала головой Эйидль, опускаясь рядом с Альбусом.— Он был лучшим другом Феликса.

— Но он предал твоего брата, нет?— уточнил Ал с легкой улыбкой.

— Это ничего не значит!— возмутилась девочка.— Я не желала ему смерти! Я уверена, что для Феликса он все еще важен! Альбус, спаси его!

Поттер вздохнул:

— Я же сказал — я не могу! Потому что это неправильно. Неправильно все время вмешиваться в историю!

— Но до этого же вмешивался!

— Да, но только потому, что история сама так решала. Эйидль, Время — это не игрушка, и ты-то должна это понимать!

— Я?

— Да, ты, но, наверное, ты поймешь со временем,— Альбус улыбнулся своему каламбуру, но потом снова посерьезнел.— Каждый раз, когда ты приходила ко мне до этого, ты уже,— он подчеркнул это слово,— уже видела меня там! Это уже было свершившимся фактом… Но сейчас все по-другому. Меня там не было, понимаешь? И если я сейчас туда сунусь, может случиться непоправимое!

— Глупости! Может, ты там был, но никто тебя не видел!

— Эйидль, если бы я там был, то Димитрия бы нашли до того, как он замерз практически до смерти!— эмоционально ответил Поттер, и исландка поняла, что ее друг тоже очень переживает.— Если бы я там был, то на помощь ему пришли бы раньше! Но этого не было, потому что мы сейчас сидим здесь и обсуждаем уже свершившийся факт, факт, который уже видели…

— А с Феликсом? Когда он спрыгнул…

— Когда он спрыгнул, еще никто не знал, жив он или мертв, его судьба еще не была определена, и все зависело от того, вернусь ли я в прошлое, чтобы завершить круг. И, как я тебе уже говорил, я не мог не вернуться, потому что это был я, понимаешь? А сейчас… Я никак не связан с этой историей, никто меня там не видел, и судьба Димитрия теперь зависит только от него самого. Все уже свершилось, и я не могу вмешаться…— Ал повернул голову и увидел, как Эйидль плачет.— Ты так надеялась на то, что я смогу?

Она кивнула, вытирая тыльной стороной ладони свои беспомощные слезы:

— Феликсу и так тяжело…

— Я тут кое-что услышал,— осторожно заметил парень,— в учительской.

— Тебе не объясняли, что подслушивать нехорошо?— улыбнулась сквозь слезы Эйидль.

— Объясняли, поверь, и не раз, но мало кто при этом задумывался о том, что мои действия обычно направлены на благие и достаточно серьезные цели, но это к делу не относится,— Поттер поправил очки.— Яновских очень интересовался Феликсом. Судя по всему, он как-то замешан в том, что случилось с Димитрием.

— Нет!— вскрикнула девочка.— Он бы ни за что…

— Ну, Мария сказала то же самое, но ей не дали объяснить, потому что пришли Роберт и Франсуаз, и все перешли к обсуждению того, кто из друзей Чемпионов остается в Дурмстранге.

— Ты ведь остаешься?— с надеждой спросила Эйидль.

— Ну, у Конде не было особого выбора,— фыркнул Альбус,— профессор МакГонагалл восприняла как факт, что мы с Кристин и Робертом — неделимое целое…

— Ты думаешь, что это Феликс…?— через некоторое время спросила исландка, испуганно теребя в руках берет.— Что он мог…?

— Нет, не думаю. Согласно моим размышлениям, а они часто оказываются недалеки от истины,— задумчиво проговорил Поттер,— скорее всего, у преподавателей есть какое-то основание подозревать Феликса, может, их кто-то видел с Димитрием… Если бы были прямые доказательства, то твоего брата уже искали бы Мракоборцы.

— Надо спросить у Марии, думаю, она знает больше,— проворила Эйидль.— Я не верю, что Феликс мог такое сделать.

— Ну, в это могут поверить, если вспомнить, как он напал на Юлиану.

— Это было давно! Сейчас ему лучше!

Альбус поднял руки, словно сдавался, и улыбнулся:

— Я не спорю, я просто пытаюсь, как и ты, понять, что происходит. Ты же понимаешь, что слишком все это подозрительно.

— Да, и я узнаю, что же происходит, даже если после этого мне сотрут память!— категорично заметила Эйидль, вылетая из-за колонн и тут же натыкаясь на профессора Сциллу.

— Так-так, первый нарушитель попался. Мисс Хейдар, отправляйтесь в спальню, поговорим о вашем наказании завтра.

Исландка вздохнула, зло посмотрев на Вейлу, и кинулась прочь по пустым коридорам. Кажется, везение Алекса было заразно.

В гостиной девочек было шумно, они обсуждали случившееся, сбившись в отдельные группы. Ярко пылал огонь, кое-где мелькали заботливые фейки, Эйидль снова ощутила сильный укол совести, вспомнив о Кляйн, которая до сих пор не появлялась. И дело было даже не в том, что девочке приходилось просить фею Алекса или Терезы накормить ее — Эйидль скучала по заносчивой и надоедливой Кляйн. Только она не знала, как исправить то, что натворила.

Вздохнув, девочка постучала в спальню Марии, надеясь, что та не нарушает введенные правила в первый же вечер, как это сделала сама исландка.

— Войдите.

Староста была не одна: на столе сидела Сибиль Барнс, поигрывая пером и задумчиво следя за тем, как Мария ходит по комнате.

— Мы можем поговорить?

Староста и ее подруга переглянулись, но Мария кивнула, закрывая за гостьей дверь.

— Ты знаешь, где Феликс?— спросила Эйидль, пытаясь быть осторожной: она отстранена от дел Драконов, и ей нужно было спрашивать так, чтобы не влезть туда, куда ей запрещено совать нос. К тому же Мария, наверное, была все еще зла на них с Алексом.

— Знаю,— кивнула староста, садясь на постель и предлагая девочке стул. Исландка покачала головой.— Он в порядке, по крайней мере, пытается сделать вид.

— Его не найдут?

— С чего ты взяла, что его ищут?

— Я знаю, о чем говорили в учительской,— призналась Эйидль, стараясь не выдать Альбуса.— Неважно откуда.

Сибиль и Мария снова переглянулись.

— Нет, думаю, не найдут,— наконец, сказала староста.— Что еще ты знаешь?

— Что то, что произошло с Димитрием, не несчастный случай и вряд ли самоубийство,— исландка решила играть ва-банк, выдавая догадки Альбуса за достоверные факты.— Они думают, что это сделал Феликс?

— Откуда ты все это знаешь?— насторожилась Глава Драконов, вставая.— Может, ты еще что-то видела или слышала? Например, о том, кто напал на Димитрия на самом деле?

— Так на него действительно кто-то напал!— произнесла Эйидль, выдавая тут же свое неведение.— И все думают, что это был Феликс!

— Он ударил Димитрия, и на лице остался след от руки Феликса. Правой руки,— уточнила Мария, видимо, решив, что скрывать уже не имеет смысла.— Это тайна, которую пытаются скрыть преподаватели, потому что дело щекотливое. МакГонагалл настаивает на том, чтобы провели официальное расследование, но Яновских против, потому что это «прославит» Дурмстранг на весь мир, к тому же Феликс — наш Чемпион. Пока все пытаются узнать неофициально…

— Значит, это мог быть он?— шепотом спросила Эйидль, чувствуя, как холодеют руки.

— Нет,— твердо ответила староста.— Но очень многое указывает прямо на твоего брата. Не только след от удара. Феликс нашел Димитрия и принес в госпиталь…

— То есть он тоже был на поверхности,— все также шепотом проговорила Эйидль.— Что он там делал?

— Я не могу сказать, но я могу тебя заверить, что Феликс этого не делал.

— Он был там по делам Ордена?

Мария выразительно промолчала, и Эйидль смиренно кивнула, понимая, что все-таки влезла не туда.

— Как нам помочь Феликсу?

— Пока надо выжидать, мы надеемся, что Димитрий все же выкарабкается и сможет рассказать, что произошло на самом деле,— с сомнением в голосе проговорила Мария, снова садясь.

— А если… если нет?

— Мы должны выяснить, что случилось,— пожала плечами староста,— но я пока не знаю, как. Все, что я могу предположить, это то, что после разговора с Феликсом, Димитрий последовал за ним, либо ожидая его у входа в школу, либо выйдя на улицу. Но ведь Полонский не был настолько дураком, чтобы пойти в мороз и темноту! Конечно, может, у него съехала крыша, но я с ним недавно разговаривала, и он казался вполне адекватным, не склонным к суициду… Преподаватели выдвигают версию, что он просто заблудился и замерз, но…

— Но?

— След от удара Феликса очень красноречив. И еще…

— Есть еще что-то?— испугалась Эйидль.

— Да,— горько кивнула староста, поднимая на девочку глаза,— Феликс говорит, что Димитрий был обездвижен заклинанием. Преподаватели пытаются это скрыть, но… на Димитрия кто-то напал и оставил умирать в снегу. Если бы не Феликс, то у него не было бы ни шанса.

— Но… но не лучше ли тогда Феликсу выйти и рассказать то, что он знает? Ведь то, что он прячется, только усиливает его вину,— прошептала Эйидль.

— Нет,— покачала головой Мария,— он не может.

— Почему?!

— Тогда ему придется объяснять, что он делал на поверхности той ночью.

— Они заставят его выпить Сыворотку правды? Вы боитесь, что он выдаст тайны Ордена?

Мария с легкой улыбкой покачала головой:

— Тайны Ордена нельзя выдать насильно, Эйидль, я думала, что ты это уже поняла. Наши тайны можно выдать только добровольно, никакой другой силой, кроме силы воли, добровольного выбора, тайны не выведать.

— Но…— исландка покачала головой,— Айзек говорил, что если бы кто-то узнал о том, что случилось с Алексом, то вас бы всех напоили Сывороткой правды, и все бы узнали…

— Айзек тебя просто пугал,— фыркнула молчавшая до того Сибиль,— мы так иногда поступаем, чтобы достучаться до сознательности младших Драконов. Никаким зельем никому не добиться у нас правды.

— Я его убью,— прошипела Эйидль, сжимая кулаки,— наглый позёр!

Девушки рассмеялись, но смех у них вышел очень натянутый.

— Дело не в тайнах Ордена,— заговорила снова Мария,— дело в тайнах самого Феликса, и он скорее всю жизнь будет прятаться, чем признается в том, что он делал на поверхности, а эти его тайны легко выведать с помощью простой легилименции, не говоря уже о Сыворотке, которой ты так боишься.

— Тогда что же нам делать?

— Пока ничего. Мы можем только ждать.

— А если ко времени второго испытания ничего не прояснится?

— Тогда Феликсу придется выйти.

 

* * *

Тяжелый воздух замкнутого пространства был все тем же, таким же тяжелым. Неяркий свет от лампы отбрасывал тяжелые тени на стены и уходящий вдаль коридор.

— Привет,— Лука осторожно спрыгнул на землю, стараясь не наступить на вещи Феликса, который сидел на скудной подстилке, опершись спиной о каменную стену.— Я принес поесть и еще книг, Мария взяла себе половину, но подумала, что тебе они нужнее, чтобы чем-то развлечься.

Ящер кивнул, выглядел он устало.

— Не отчаивайся, скоро все прояснится, и ты сможешь отсюда выйти,— Лука поежился, представляя, что значит для Феликса жить по соседству с могильником. Но они не смогли придумать другого такого места, где бы Цюрри не смогли найти даже вездесущие феи. Они знали лишь одно.

— Как он?

— Ничего нового.

— Сколько прошло дней?

— Шесть,— Лука поставил на пол поднос с едой и опустил рюкзак с книгами.— Мария обещала прийти, как только заметит, что за ней перестали следить. Яновских не дурак, понимает, что это она помогает тебе укрываться.

— Я не могу выйти.

— Я знаю. Нет, конечно, я не знаю, какие тайны ты скрываешь, но это твое право. Уверен, что есть на то причины,— пожал плечами Лука.— Будем надеяться, что до второго испытания все выяснится. Ты ничего больше не вспомнил?

— Нет.

— У нас не так много зацепок. То, что его парализовали заклинанием, потому что, как ты сказал, Димитрий словно застыл, пытаясь защититься, наверное, это был Петрификус…

— Я пробовал «Фините», не помогло,— кивнул Феликс.

— Ну, да, после тридцати градусов мороза там уже было все равно, под заклятием он или нет. И еще Айзек, когда был на дежурстве, осмотрел место, где ты нашел Димитрия, но ты же понимаешь, что следов никаких уже не осталось.

— Его атаковали не там, где я его нашел,— покачал головой Феликс, в упор глядя на стену.— Остались бы более явные следы. Но снег не был потревожен. Его туда принесли.

— Да, мы с тобой согласны, но мы так и не нашли места, где это случилось, и вряд ли найдем. Думаю, тот, кто это сделал, хорошо скрыл свое преступление. И мы так и не поняли, зачем было убивать Димитрия…

— Я не знаю,— проговорил Феликс, опуская голову на руки.— Я этого не делал.

— Мы это знаем. Пока что сосредоточься на том, чтобы тебя не нашли, а еще постарайся перелистать эти книги и понять, кто такой Инвертус,— Лука поднялся и начал отряхиваться, оглядываясь.— Ты не ходил туда, надеюсь?— он кивнул на коридор, который вел к могильнику. Страшное соседство, ничего не скажешь. Но, с другой стороны, Драконы спали спокойно, зная, что подземелье под постоянной охраной, и никакая глупая девочка не сунет свой нос в это место. Можно было сосредоточиться на более важных делах, чем круглосуточное бдение у люка.

— Нет, не тянет,— Феликс вытянул ноги и посмотрел на Луку.— Не пускай ее сюда.

Винич хрипло и горько рассмеялся:

— Если бы я мог.

— Скажи, что я не хочу ее видеть.

— Это ее никогда не останавливало,— ответил Лука, хватаясь руками за лестницу.— Не скучай и не падай духом.

Феликс кивнул, следя за тем, как осторожно Винич приоткрывает люк, и кто-то помог ему выбраться наружу. На часах было три часа ночи. Если они попадутся, проблемы будут у всех.

Цюрри придвинул к себе рюкзак с книгами — есть не хотелось. Последние дни и ночи, со счета которых он давно сбился, были наполнены мыслями, от которых часто раскалывалась голова. Способность думать не просто снова появилась в его жизни, она крепла и развивалась, и выключить мысли было невозможно. Иногда задремав, он все равно думал о том, что произошло.

Ужас, охвативший Феликса, когда он понял, что перед ним мертвый Димитрий, парализовал его на долгие мгновения — и до сих пор сжимал что-то глубоко внутри. Неподвижное, скованное холодом тело все еще ощущалось в руках. Он нес бывшего друга, утопая в снегу, поражаясь тому, каким каменным стал Димитрий, понимая, что он несет мертвого парня, которого несколько часов назад ударил. Которого отказался выслушать и простить.

Уже потом, достигнув входа в школу и пытаясь отдышаться, он догадался, что Димитрий мог пойти за ним, потеряться и замерзнуть. Уже там, в коридоре, Феликс попытался согреть Димитрия, не потеряв надежду, что жизнь еще теплится в нем. Цюрри недоуменно рассматривал ту позу, в которой мороз настиг бывшего друга. Было ощущение, что Димитрий стоял и прикрывался руками, отскакивая, а потом начал падать — и так и замер. Такого не могло быть, если он медленно замерзал в снегах… И Феликс понял, что не мороз убил Димитрия, это было заклинание. Заклинание, которое лишило парня даже шанса на выживание в снегу…

Цюрри бездумно листал страницы учебников и справочников, которые ему принес Лука. Временами ему удавалось забыть о Димитрии и своих проблемах, и тогда он чувствовал, как истекает время до второго испытания. Никто из знакомых Марии не знал, кто такой Инвертус, и в дело пошли книги, но Феликс сомневался, что и тут они смогут найти то, что поможет в поединке с неведомым противником.

Почему этот Инвертус боится мороков, и почему Сфинкс может его погубить? Эти вопросы много раз уже обдумывали и сам Феликс, и Мария с друзьями, но не нашли однозначного ответа.

В руках была книга о Темных существах древних времен. Одна из десятка других, которые он просмотрел и которые, наверняка, смотрела и Мария. Все тот же набор: красные колпаки, оборотни, мифические существа вроде минотавра и Медузы-Горгоны… Боггарты, полтергейсты, акрамантулы…

Феликс отбросил эту книгу и взял следующую. «Создания магов Древнего Египта». На обложке у подножия трона фараона красовался златоволосый сфинкс. Опять сфинкс, видимо, это была идея фикс у организаторов Турнира.

Страницы странно шелестели в тишине угрюмого подземелья, лампа отбрасывала тени на стены, покрытые вековой пылью забытого могильника. Когда-то здесь были красивые рисунки, которые украшали стены всей подземной школы. Сколько сил и терпения, сколько фантазии должны были вложить в свой труд гномы, чтобы создать подземного дракона подобной красоты! Сколько драконов, фавнов, кентавров, русалок и сфинксов вырезали они на камнях Дурмстранга! Но почему сфинксов? Почему они так любили этих существ наравне с драконом или кентавром?

Глаза вернулись к книге, которую Феликс задумчиво листал, не рассматривая изображений и не вчитываясь в текст. Красочные движущиеся картинки иллюстрировали раздел о сфинксах. Вот человек-лев рождается во взмахе гигантских крыльев, воспаряя над огромной пустыней, полной теней, над дворцами и руинами, над человеческими армиями и пирамидами-склепами. Вот сфинкс шагает впереди свиты фараона, зорко следя за небом, землей и мыслью окружающих людей.

За мыслью? Странно. Неужели сфинксы читают мысли? Легилименты? Глупость.

Феликс попытался обдумать эту картинку, но понял, что ему этого не постичь, и продолжил рассматривать картинки, коротая время.

Сфинксы усмиряют восстание песчаных теней — фигур, похожих на вихрь, поднятый ветром в пустыни. Суд сфинксов и мороков над Темным магом-Перевёртышем.

Сфинксов и мороков?

Феликс сел прямо, уткнувшись носом в страницу, где старая картинка иллюстрировала факт чужой и очень древней истории. Несколько людей-львов, сложив крылья, восседало на постаменте, у их ног расположились огромные волки с человеческими глазами. А перед ними, ничем не скованный, но явно удерживаемый неведомыми силами, сидел на корточках человек, только очертания его тела были почти такими же нечеткими, как у песчаных теней, только состоял он не из песка, а из дыма. А на глазах его была повязка.

«Инвертусы чисты, или вы им уже развязывали глаза?»,— вспомнил Цюрри слова, которые слышал в ту ночь в зверинце.

Так кто же он, этот человек-перевёртыш? Перевёртыш. Перевернуть. Повернуть.

Invertere. Invertus.

Перевёртыш.

Феликс стал поспешно листать страницы, ища статью, которую иллюстрировала данная картинка, а перед глазами стояло изображение странного человека с завязанными глазами. Это человек! Не существо, не миксантроп! Человек!

Текст разочаровал Феликса, потому что не поведал ни о чем, чего он бы еще не знал: «Лишь сфинксы и мороки смогли остановить Темного мага-Перевёртыша, погубившего несколько селений на юге Египта и создавшего род по образу и подобию своему. Лишь сфинксы и мороки могли остановить его, и лишь они имели право судить Перевёртыша, да и силы, чтобы противостоять ему и истребить род его, чтобы не было больше угрозы народу Египта».

Феликс пересмотрел всю книгу, надеясь найти что-то еще об этом судебном процессе, но, видимо, эта история была такой старой, что ее давно забыли, подробности стерлись из памяти, и лишь эта картинка могла напомнить о том случае.

Так кто же такой этот Инвертус? Феликс знал только одно место, где ему могли ответить на этот вопрос. Но попасть он туда никак не мог — люк открывался только снаружи. Оставалось ждать, и он начал снова листать книги, пытаясь забить свою голову до отказа, чтобы не думать об единственном, что мучило его сейчас, — о Димитрии.

03.07.2011

 

 

 

* * *

Ну, конечно, кому еще могли поручить очередную вылазку в запретную территорию, если не самому великому «гному»?! Чуть что, так сразу Айзек, и никто даже не подумает, что у него и так полно забот, вон как Айсберг снегом завалило, полночи провозишься, пока откопаешь. И вообще, зачем они это делают?! Ну, какая разница: завалена Башня на треть или на половину? Айзек этого понять не мог, да и не пытался, голова была забита более важными вещами.

Ну, например, открытый в подземелье люк, который нужно будет обследовать, улучив момент, желательно без жертв и даже ранений. Ну, или скрывающийся там Ящер. Вроде как Цюрри не жаловался, это его естественная, так сказать, среда обитания в последнее время, но все-таки создавало это массу проблем: принести поесть, помочь ему незаметно сбегать в ванную комнату, удерживать Марию от глупостей. Последнее требовало особенно много сил, потому что, кажется, все на самом деле было очень серьезно. Настоящая любовь и все такое…

Айзек посмотрел на часы и поднялся со своего уже нагретого места в башне, потянулся, разогревая заснувшие мышцы, натянул варежки и с видом настоящего героя, идущего на подвиг, двинулся по лестнице вниз. Его ждало ответственное задание, хоть какое-то разнообразие в ночном дежурстве.

Мороз стоял жуткий, наверное, такой же крепкий, как в ту ночь, когда наружу занесло Димитрия и Феликса. Будь Цюрри хотя бы немного разговорчивее, было бы все-таки проще, но ведь нет, из Ящера только клещами можно было вытянуть пару слов. Наверное, нужно было пустить к нему Марию, она умела уговорить своего непреклонного полузверя, но пока даже староста понимала, насколько безопаснее для Феликса, чтобы она к нему не приближалась, училась и спокойно ждала, когда станет лучше Димитрию или придет время второго испытания. А это время непреклонно приближалось.

В зверинце было светло и тихо, кажется, даже самые вонючие и беспокойные твари заснули, не ожидая подвоха. Да и чего им ожидать?

«Гном» растер нос, согревая, потом снял шапку и варежки, нашел в шкафчике ключи и направился нарушать правила. Ладно бы впервые, так нет, это уже становилось нормой жизни. Ой, не зря в его бывшей школе от него так поспешили избавиться. Чуял нос директора, что все великие дела Дурмстранга потребуют вмешательства и участия бравого Барнса.

Что ж, подвиги, я уже в пути.

Он улыбался, пересекая коридоры. Гениальный Стю предложил вообще сделать все проще: пробраться в закрытый отсек, вскрыть камеру с Инвертусами и потренироваться с ними справляться. Но это же был Брандон, даже обожавшая его девушка называла Стю «бараном», чего уж тут ждать. Наверное, он решил исполнять роль Алекса, пока этот пустоголовый болван отбывает наказание за оградой.

Отсек с миксантропами был погружен в блаженную дрему, даже копыта не стучали, и никто не храпел. Айзек постоял недолго, улыбаясь, радуясь этому порядку и спокойствию умиротворенных существ. Им бы такой покой в школе.

«Гном» медленно отпер двери, что вели не просто в вольер, а в огромное пространство, заполненное песками, травой, водой, кустами, деревьями, руинами и каменными насыпями. Место шикарное, хотя нечего удивляться, ведь жили тут не какие-нибудь благоухающие борамцы.

Интересно, может, стоило постучать?

— Что тебе нужно, дитя человеческое?

Айзек ждал, конечно, чего-то подобного, но все равно вздрогнул, когда из-за камней поднялся огромный сфинкс. Его желтые глаза сонно смотрели на незваного гостя. Тут же вокруг все пришло в движение, то тут, то там показывались горделивые люди-львы.

— Простите, знаю, что помешал, но не буду врать, что не хотел этого делать,— Айзек пытался уследить глазами за всеми передвижениями в вольере, но это было не так уж просто.

— У гостя, что явился в ночное время, всегда причины есть подобного вторжения,— кажется, огромный зверь не сердился. Он поднялся на камень и потянулся, скребя огромными когтями и зевая.— Садись, мой гость, мы можем говорить.

— Ну, спасибо,— фыркнул «гном», опускаясь там же, где стоял. Песок был теплым и забивался в обувь и под брюки. Вот куда надо было тащить Димитрия, чтобы отогреть. Сфинкс уселся у камня, внимательно глядя на парня и ничего не говоря. Видимо, он ждал, когда Айзек изложит причину своего вторжения.— Что ж… Я, конечно, пойму, если вы не захотите отвечать на этот вопрос, но…

— Позволь мне самому решать, какими мыслями могу с тобою поделиться, ну а какие должен я хранить лишь в памяти моей,— благодушно ответил человек-лев, ложась и помахивая кончиком своего хвоста.