Вода вместо нефти 17 страница

— Ну да, так вот мы подумали о том, что копать нужно у основания дерева, если в кронах его ничего не удается найти.

— А языком смертных?— Роберт без особого любопытства заглянул в открытый фолиант, где мелкой вязью были исписаны старые страницы.

— Понимаешь, все, что я ищу, связано с Дурмстрангом, с его тайнами, древними, как сама школа. То есть нужно было просто обратиться к истокам — а в истоках школы мы находим два объекта: волхв Святовит и гномы,— Поттер поправил очки на носу и серьезно взглянул на друга: Конде, как и Кристин, был в курсе того, что Ал заинтересовался историей Организации и их тайн.— Другими словами, для меня важны оба объекта. И тут мы получаем, что гномы и Святовит стоят у истоков не только моего объекта поиска, но и очень важны в той истории, что мне поведали вчера…

— Кто и что тебе поведал?

— Помнишь, я вернулся в спальню после полуночи? Так вот, ко мне подошли два мальчика из седьмого класса «драконов», попросили на пару слов, проводили меня наверх…

— Наверх?!— Конде присвистнул, открыто завидуя: ему эти подземелья уже порядком надоели, и он даже начал узнавать, цепляясь за слухи, что есть потайные ходы, что вели на воздух. Видимо, строители Дурмстранга были такими же шутниками, как и те, кто воздвиг Хогвартс.

— И показали мне памятник, рассказав историю о реликвиях Святовита, которые скрыты где-то в школе и чьим поиском занимаются уже много веков два Ордена…— Поттер не стал рассказывать другу все те детали, что ему наговорили Драконы, вплоть до угроз, что если он не станет искать Реликвии, то они используют Кристин и Роберта как рычаги давления. К тому же Конде можно было все открыть: друг точно никому не станет болтать, он умел хранить секреты, да и вряд ли кто-то узнает, что тому все известно — полувампир владел Окклюменцией не хуже здешних Драконов.

— Два ордена — это те самые противоборствующие стороны, о которых ты грезишь которые сутки.

— Да, Орден Запада и Орден Востока. Они ищут волшебную палочку основателя Дурмстранга, его портрет и какой-то свиток, и тут начинаются странные вещи…— Поттер нахмурился, словно загадка не давала ему покоя.— Понимаешь, все какое-то… ну, не стыкуется. Запад говорит о том, что Восток хочет похитить Реликвии и вывезти их в Академию Сибири… Представляешь, в лесах Сибири есть волшебная школа! Это невероятно! Я бы многое отдал, чтобы побывать там, но, как я понял, эта магическая Академия спрятана не хуже Хогвартса и живет замкнутой жизнью, не допуская туда никакой интервенции, стремясь сохранить свою культуру и систему нетронутой, не испытывать влияния западных школ, что очень уникально! О ней почти нет печатной информации, но из того, что я нашел, следует, что по всему миру ценятся выпускники Академии, что многие стремятся переманить их работать к себе, особенно в системе изобретения и применения магии…

— Пас, по-моему, ты отвлекся,— Роберт закатил глаза, видя почти фанатичный блеск умных зеленых глаз,— мы говорили о нестыковке в истории…

— Ах, да,— казалось, что Поттер только что вернулся из дремучих лесов и глубоких снегов Сибири в тихую подземную библиотеку,— прости… Так вот, вроде как, по официальной версии Запада, Восток стремится украсть Реликвии для Сибири, чтобы сделать ту более могущественной, а сами ребята Востока… А Восток не так прост, как хотелось бы «драконам» с противоборствующей стороны, понимаешь? Я говорил с их Главой, Роб, что за девушка эта Мария!

Конде слегка опешил, слыша неподдельное восхищение в голосе Альбуса. Интересно, Кристин пора начать ревновать и волноваться, или же Пасом движет чисто прикладной интерес к неординарной личности, которые притягивались друг к другу, как магниты, это уже доказано историей семьи Поттеров…

— Так что там с Востоком?— подсказал Роберт, отвлекая друга от мыслей о девочке-«драконе».

— Они… молчат. На все обвинения со стороны Запада они отвечают гордым молчанием и просто продолжают Поиск. Но я уверен, что они знают много больше, чем показывают… Что истинные их намерения известны только им, и они не стремятся доказать, что не собираются ничего и никуда вывозить… Слишком какой-то мелкий повод для такой древней Организации…— Альбус говорил вполне уверенно, потому что видел честность и преданность в глазах Марии, когда разговаривал с ней. Хоть они и принесли Нерушимую клятву, она так и не выдала своих тайн, не сказала ничего, что бы могло подтвердить или опровергнуть мысли Поттера о том, что он ведет тот же поиск, что и Драконы.

— Почему мелкий?

Поттер пожал плечами, уткнувшись взглядом в книгу:

— Ну, какой такой силой могут обладать портрет и палочка давно умершего волшебника? Ну, музейные экспонаты, не больше того… Но вот свиток…

— Колись, Пас.

— Свиток — реликвия, о которой даже Запад особо не заикался, словно пренебрегая, а закон тайны гласит, что прятать надо на виду. То есть, как думаю я, ключом всей этой старинной войны является этот самый Свиток…

— И ты знаешь, что это за Свиток,— у Конде не было ни капли сомнения в том, что Альбус уже отрыл все ему нужные сведения, чтобы из мелких разрозненных фактов сочинить целую гипотезу, которая в итоге точно станет аксиомой. Это же Поттер, он никогда не говорит о том, в чем не уверен.

— Вот тут-то мы и возвращаемся к истории Дурмстранга и его ключевым объектам — Святовиту и гномам… По Святовиту ничего особо такого я не нашел, а вот с гномами… Есть один очень интересный факт в их истории,— Поттер взял из стопки небольшую книгу, но очень старую, потрепанную, бережно обернутую в двойную обложку.— Гномы — народ более древний, чем люди… Они почти ровесники гигантам и кентаврам, а те появились еще до динозавров или примерно в те времена… Так вот, народ они древний, но темный, редко выходивший из подземных своих городов… Проходили века, люди выходили из пещер, строили свои поселения… И однажды группа волшебников открыла огромный город гномов, большой, каменный, красивый… Волшебникам захотелось такой же на поверхности, но гномы отказались строить для людей… Первая война между гномами подземелий и волшебниками принесла только жертвы и никаких итогов… Вторая состоялась через два века, где-то в десятом веке до нашей эры по человеческому времяисчислению, у гномов это время обозначается Концом Времен…

Конде подпер щеку ладонью, его загадки и рисунки явно сегодня не на повестке дня, предстояло слушать Истрию Магии, но вот уроки друга Роберт любил в отличие от брюзжания Биннза — Поттер был удивительным рассказчиком…

— Так что там случилось?

— Гномы пали и силой волшебников были подчинены, стали рабами людей, строя замки, города, тайные убежища для своих господ. Силой магии они должны были служить волшебникам, пока не выкупят свою свободу достойной платой. Шли века, гномы привыкли и стали верными слугами, но из уст в уста передавалось предание, что свободу всех гномов можно выкупить, если дар для волшебников будет ценнее рабов…

— И чем они заплатили?

— Вот тут и кроется главная тайна,— дернул уголком губ Поттер.— Никто не может точно сказать, когда, как и у кого была выкуплена свобода целого народа, понимаешь? Ведь веками гномы добывали драгоценные камни, мрамор, гранит из недр земли, строили прекрасные замки, но ни один волшебник не смог освободить рабов, хотя некоторые хотели… Цена не та. И вдруг в десятом веке появляется книга историка, в которой описывается, как оковы магии упали с рук всего народа гномов, и они ушли в свои подземелья, ни один волшебник уже не смог подчинить себе их… И никто не знает, кем и за какую плату были освобождены гномы, это странно, потому что, согласно легенде, гномам при освобождении вручили Свиток Свободы… Вот и все, что известно.

— Понятно, тот самый Свиток...— хмыкнул полувампир, пытаясь впитать хотя бы половину вылитой ему информации. Он всегда поражался, как столько всего — даты, факты, теории — удерживались в лохматой голове Поттера. Какая там свалка, наверное!

— Да, Свиток. Вот я и думаю, что мы на пороге разгадки исторической тайны, которая кое-кому, но известна.

— Итак, именно гномы Дурмстранга выкупили общую свободу, и Свиток им этот дал наш любимый уже Святовит?— уточнил Роберт, чуть подталкивая друга уже к концу размышлений.

— Я предполагаю,— осторожно проговорил Альбус, потирая переносицу.— И вся война Драконов принимает совсем другой оборот — это Поиск Свитка, и тогда понятно, почему гномы так старательно спрятали этот безымянный пергамент в недрах школы…

— И зачем, по-твоему? Делись уже умозаключениями, юный гений…

— Я не могу сказать точно, но ведь тут кроется самая большая загадка истории: чем заплатили гномы Святовиту, что древняя магия упала, и они стали свободными,— задумчиво проговорил Поттер.

Роберт вздохнул — любит Альбус разводить театральщину и напускать таинственность, его бы в театр!

— Пас, ты же знаешь, чем они заплатили…

Зеленые глаза хитро блеснули:

— Я не могу это утверждать, хотя солгу, если скажу, что у меня нет довольно убедительного предположения… А теперь давай положим книги на место и найдет тихий уголок — я очень хочу есть.

Конде хмыкнул: все понятно — остальное знать непосвященным в дела давно Усопших не положено.

 

* * *

— Мария, привет.

Она вздрогнула и чуть не выронила вилку, которой ковырялась в салате. Центральный зал медленно пустел, но девушка не торопилась уходить: во-первых, у нее еще было время, спешить ей было некуда, а во-вторых, она ждала, когда, наконец, на ужине появится Феликс, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, хотя бы относительном.

Мысли были тягучими и текли осторожно, огибая опасные темы, на которые думать не стоило, чтобы совсем не удариться в панику и страх.

Девушка подняла глаза на Брандона и Сибиль, которые заговорщицки переглядывались, ожидая, когда подруга обратит на них внимание.

— Что случилось?— Мария отложила вилку, понимая, что кусок в горло все равно не полезет.

— Выглядишь неважно,— заметил Стюдгар, заглядывая в тарелку подруги, и девушка даже улыбнулась, услышав, как заурчал его желудок.

— Ешь,— пододвинула она ему свой ужин и рассмеялась, когда Стю накинулся на еду, а Сибиль закатила глаза.

— Тебя разорвет, Стюдгар,— фыркнула Браун, толкнув парня в бок, но тот только что-то промычал с набитым ртом.

— Так что случилось?— Мария обвела взглядом Зал и тут же отвернулась: здесь присутствовали и Гай, и Лука, и даже Яков, и все трое сегодня не спускали с нее глаз. Ладно, Гай понятно, а вот двое других немного нервировали своим беспокойством и заботой.

— Мы, как ты и просила, приглядывали за Альбусом Поттером,— Сибиль склонилась к подруге, не обращая внимания на чавканье Брандона.— Так вот…

— У него красивая девушка, помнишь ту брюнетку, что постоянно с ним вертится?— Стю сделал героическое усилие, проглотив все, что, как хомяк, набил себе за щеки, и широко улыбнулся.— У них явно нестандартные отношения сокурсников…

— Стю, ты баран,— закатила глаза Сибиль,— ешь лучше.

— Что? Я просто хотел сказать, что…

— Брандон,— сурово пресекла парня Мария: она прекрасно знала, что если дать Стюдгару разговориться, то они просидят тут до завтрака, так и не добравшись до сути.— Что там с Поттером?

— Он был весь день в библиотеке и читал книги по истории школы, а потом по истории гномов…

— И?— Мария напряглась: она чувствовала опасность, исходящую от этого студента Хогвартса, знала, что он умен и сообразителен, и его розыски могли стать большой проблемой, если не угрозой всему Ордену.

— Он говорил со своим другом, Конде, об освобождении гномов,— Сибиль серьезно смотрела на подругу. Стю поджал губы, было заметно, что он тоже переживает. Высший эшелон Драконов Востока знал часть Тайны, так что Сибиль и Брандон были в курсе, чем грозит всем им то, что Поттер копается в этой истории.

— Он не дурак,— заметила Мария, руки ее чуть подрагивали.— Очень быстро ухватил суть дела, но мы не можем ему позволить и дальше делать то, что ему хочется… тем более болтать об этом направо и налево.

— В какую шахту его скинуть?— улыбнулся Стю, который не терял своего вечного благодушного настроения даже в трудные моменты.

— Утром соберите мне всех, нужно посоветоваться.

— Утром?

— Да, сегодня у меня есть еще дела,— Мария вскинула голову, когда заметила, как в Зал вошла сгорбленная фигура, укутанная в мантию и перчатки. Легкий вздох облегчения сорвался с губ, и Сибиль тут же повернула голову в ту же сторону, что и ее подруга.

— Все, на сегодня свободны,— Глава Драконов поднялась и под пристальными взглядами пошла к выходу. Но она все-таки остановилась у крайней скамьи, куда опустился Феликс, потом присела и заглянула в его опущенное лицо.— Как ты, Феликс?

Парень вздрогнул и отшатнулся, сверкнув глазами.

— Все будет хорошо, вот увидишь, все будет хорошо,— она ласково погладила его по руке и поднялась прежде, чем он успел отдернуть руку. Мария чувствовала, что на нее смотрят, даже знала, кто, но не подняла головы и вышла в Нижний Зал, чтобы переодеться и немного побыть одной.

Столько всего навалилось, что голова гудела, и некогда было задуматься над тем, что она собиралась делать. Да это и к лучшему, потому что один только отблеск мысли о предстоящем перехватывал дыхание, и страх начинал струиться по венам.

Ничего, все будет хорошо. Сначала Феликс, потом Поттер, правда, что и как делать с обоими, она пока не представляла, но надеялась, что справится.

В назначенный час Мария вышла из крыла девочек и осмотрелась — Нижний Холл был пуст, позднее время гарантировало ей, что вряд ли кто-то ее увидит. Она скользнула в боковой коридор, чтобы оказаться в колоннаде Святовита, минуя Центр, и тихо вскрикнула, когда сильные руки схватили ее за плечи.

— Лука, черт побери, ты с ума сошел?!— шипя, возмутилась девушка, пытаясь справиться с дыханием и глядя в темные глаза друга.— Что ты тут делаешь?

— Жду тебя, прости, что напугал,— хорват выглядел напряженным, озабоченные морщинки пролегли по его лбу, убегая под черную челку.

— Откуда ты знал, что я выйду?— девушка вглядывалась в глаза друга, пытаясь понять, что с ним.

— Не знаю, я скорее предполагал, ты была очень напряженной и взволнованной этим вечером. Мария, что происходит?

Она вздохнула: конечно же, Лука знает ее лучше всех и не мог не заметить, но ведь Мария часто бывала в таком состоянии, и друг никогда еще не пытался так прямо спросить, что случилось, зная, что, скорее всего, Глава не сможет ему открыться. Или же сегодня он чувствовал, что ее ночная прогулка не связана с тайнами Ордена, которые она поклялась хранить? Вполне возможно, но это ничего не меняло, она не может ему сказать, потому что тогда Лука ее никуда не пустит. Какой-то частью себя Мария хотела ему рассказать, хотела, чтобы он ее не пустил, но эту часть девушка легко задавила, потому что знала, ради кого она собирается совершить этот сумасшедший поступок.

— Мария, не ходи к нему, он опасен,— попросил друг, и девушка облечено вздохнула: Лука не догадывается о том, к кому на самом деле она идет.

— Не волнуйся, все в порядке,— мягко проговорила девушка, погладив его по щеке, успокаивая.— У меня просто есть кое-какие дела, я не собираюсь к Феликсу…

Было видно, что он не поверил. Конечно же, как по-другому он мог истолковать ее сегодняшнее поведение, когда за ужином она села рядом с Цюрри и коснулась его руки? Но это к лучшему — неведение для Луки лучше, чем правда. Для всех лучше.

— Мария…

— Мне пора, а ты иди отдыхать, завтра нам предстоят непростые решения,— она отстранилась и поспешила по коридору прочь, не оборачиваясь, зная, что Лука не осмелится за ней следить.

Подземелья никогда не внушали ей страха или ненадежности, но сегодня, идя по темным глухим коридорам, Мария чувствовала холодок, что то и дело пробегал по спине. Но, наверное, подземелья школы тут были ни при чем, ей было страшно из-за того, что становилось неизбежным. Многие назвали бы ее поступок жертвой, она предпочитала интерпретировать свои действия как необходимую цену, которую нужно заплатить. И по сравнению с тем, ради чего девушка собиралась заключить сделку, ее плата была не такой уж великой…

Мария просто поменяет себя на покой для любимого человека. Даже не на жизнь, потому что этой жизнью мог распорядиться только он сам. Просто на покой, на шанс для этой жизни обрести почву под ногами…

Для Марии уже это было немало.

В каземате с низкими сводами на полу горела одна свеча, пламя разбегалось в разные стороны яркими кругами света.

— Привет,— губы предательски дрогнули, когда она подняла глаза на Гая, что сидел у стены, читая учебник.

— Думал, уже не придешь,— он поднялся с мантии, которую подстелил, и Мария опять вздрогнула, представив себе, для чего этой ночью может послужить его мантия на этом каменном полу.

— Задержали,— девушка прошла в комнату, запирая плотно двери, потом сделала несколько шагов к Гаю, который внимательно смотрел на ее спокойное внешне лицо, — и дала ему пощечину.— Зачем ты подослал к нему Юлиану? Решил успеть, пока сделка не заключена?

Ларсен потер красный след на лице, дернув головой.

— Я не подсылал, она сама решила, что хочет с ним помириться,— тихо ответил Гай, но в его глазах так ярко читалась вина. Только поэтому Мария не ударила его второй раз — за ложь.

— Постарайся сдержать свое слово, Гай.

— Как только я получу плату,— кивнул староста, делая шаг ей навстречу и заключая в ненавязчивые объятия.— Итак, Лука согласен на подобную сделку?

— Если бы он не был согласен, этой встречи бы не состоялось,— тихо ответила Мария, стараясь расслабиться и не думать о том, что ей предстояло сделать. Она убеждала себя в том, что это не может быть таким уж невыносимым актом, ведь Гай не будет ее жестоко насиловать, к тому же он ей нравился — как друг, как парень. Но она знала, что в его объятиях будет думать совсем о другом человеке…

Мягкие бережные губы коснулись ее губ, и это даже немного успокоило — не в первый раз она целуется с Гаем, это было привычно, бережно, чувственно. Хотя теперь, когда она знала вкус других губ, их яростную и безжалостную силу, ей было сложнее отдаться ощущениям…

Девушка прикрыла глаза, позволяя Гаю спустить с нее мантию, которая с тихим шорохом упала к их ногам, колыхнув пламя свечи. Стены задрожали в движущемся свете. Он стянул с нее джемпер, и Мария едва пересилила себя, чтобы не отскочить, выставив вперед руки. Ей не было противно, нет, — просто это было неправильно, в корне неправильно.

Гай выдохнул, стягивая с нее галстук, его губы порхнули по ее лицу к глазам, потом снова к губам, и девушка чувствовала, что он расстегивает ее рубашку. Новая дрожь прошла по телу, ей было холодно, внутри все словно замерзло, хотя руки лежали на широких плечах, чуть поглаживая основание шеи.

И тут все закончилось. Мария распахнула глаза и недоуменно посмотрела на Гая. Парень, кажется, сделал шаг назад, и она с удивлением заметила на его лице боль.

— Что…?— она автоматическим жестом запахнула на себе рубашку, чувствуя, как краснеют щеки.

— Ведь Лука ничего об этом не знает, Мария,— тихо проговорил Ларсен, сузив глаза.— Он слишком влюблен в тебя, чтобы вот так просто заплатить тобой за покой Цюрри, который, в сущности, не играет никакой роли во всем,— Гай дернул головой, боль на его лице сменилась понимаем, но все-таки отголоски какой-то внутренней муки еще читались в его глазах.— И никто не знает о том, что ты делаешь ради Ящера.

— Гай, это неважно, просто давай заключим сделку…

— Нет,— покачал Гай головой, отступая.— Я узнал все, что мне нужно было узнать.

— Прости?— она вздрогнула, потому что в голосе Ларсена теперь тоже была боль, уже нескрываемая.

— Я думал, что ты остановишься… Но ведь ты готова идти до конца — ради него.

— Гай…— Марию пробрала дрожь, когда она поняла, что бывший друг поставил на ней какой-то свой опыт.

— Ты пришла, ты готова была заплатить своим телом за Цюрри… Я же не слепой,— горько хмыкнул Ларсен.— Не волнуйся, считай, что я принял твою плату, больше никто не подойдет к твоему Феликсу. Но и ты больше не подходи ко мне.

Прошел, казалось, всего лишь миг, когда за ним закрылась тяжелая дверь, оставляя Марию в темноте подземелий. Она зажмурилась, надеясь сдержать слезы обиды, унижения и одиночества.

Девушка сделала шаг к стене и сползла по ней, сдерживая рыдания. Было очень больно из-за слов Гая, а особенно из-за его боли, которую она ему причинила. Свеча погасла от хлопнувшей двери, но Мария этого не заметила. Она все сильнее любила темноту и ненавидела одиночество.

Девушка вскочила на ноги, дрожащими пальцами застегивая рубашку, и кинулась прочь по коридорам. Друзья удивлялись ее способности легко запоминать дорогу, если она хоть раз прошла по ней, поэтому даже сейчас, со слезами на глазах, Мария быстро передвигалась в переплетении коридоров.

Она тихо вошла в темную келью глубоко под землей и замерла, слушая тишину. Комната была пуста. Тогда девушка сделала несколько шагов и упала на кровать, вдыхая аромат, что впитался в подушку и старый плед. Запах Феликса немного успокоил, дрожь перестала бить тело. Мария так устала…

Он так был ей нужен.

02.07.2010

 

 

 

* * *

Он успел уже отвыкнуть от подземелий и каменной тишины, которая преследовала студентов Дурмстранга на каждом шагу. Даже в полном классе, при скрипе пера или лекции преподавателя, самый внимательный школьник заметит тишину — молчание векового камня, который, если верить легендам, проделал путь в миллионы лет до того, как упасть на Землю, став крошечным островком в холодных водах Ледовитого океана.

Он успел отвыкнуть, но воспоминания с четкостью и яркостью возвращались, с каждым днем все ярче. Он вспоминал ходы и повороты, которые в школьные годы мог бы найти с закрытыми глазами, столько раз они были пройдены не только днем, но и во мраке ночи, когда вся школа спала, и только горстка студентов продолжала дело, что тянулось сквозь века и будет продолжаться, пока есть хоть один человек, который держит в руке факел знания.

Удивительно, но через столько лет ему вдруг выпала честь встретиться с этим человеком. Хотя человек ли это на самом деле? Темнота подземелий вряд ли была готова дать ответ на этот вопрос, да и разве это было самым главным сейчас для него, Фридриха Фауста, бывшего члена Совета Четырех Ордена Драконов Востока? Нет, он не хотел знать имени и лица того, кто из темноты обратился к нему с просьбой встретиться и поговорить о Кирке и о Тайне. Он просто упивался торжественностью этого момента.

Все они — приближенные к Главе — всегда знали, что существует кто-то, кто знает больше них всех и кто, самое главное, знает лучше всех, что и как делать, кто не даст Тайне просочиться или кануть в века, отдавшись на волю злого случая. Все знали, но никто, кроме Главы, не общался с ним, да и, как понимал Фауст, даже самый лучший из них, даже Кирке, никогда не видел своего Учителя, а они — трое верных помощников — только догадывались о его существовании.

А теперь Фридрих стоял в абсолютно темной комнате и чувствовал в ней движение и дыхание того, кто пригласил его. Слушал и молчал, зная, что когда придет время, Учитель заговорит с ним. И Фауст с удивлением осознавал, что доверяет этому невидимке, полностью и до конца, как верил ему всегда, даже не зная о нем.

— Она уже идет,— проговорил спокойный голос из темноты.

— Хорошо, но что я должен ей сказать?— Фауст уже знал, что его пригласили для того, чтобы побеседовать с нынешней Главой Ордена, которому он столько лет был молчаливо предан, храня тайны и правила, с которыми некогда был ознакомлен.— Чего вы хотите?

— Ей тяжело, и ей кажется, что она одинока в этой борьбе, а в ее положении подобное состояние не самое лучшее. Возможно, поговорив с вами, она снова обретет почву под ногами…— голос Учителя звучал глухо, то приближаясь, то отдаляясь, но шагов не было слышно.— Да и почему бы вам просто не поделиться с ней опытом, особенно той жизни, что начнется после школы…

— Но разве я могу в этом ей помочь? Ей тогда надо бы поговорить с Кирке или кем-то другим, кто был Главой,— заметил Фауст, получая удовольствие от спокойной, ничем не обязывающей беседы в темноте, когда не надо было считывать эмоции и догадываться по выражению глаз, где ложь, а где правда. Особенно профессор Хогвартса устал за последние недели — из-за постоянного общения с Яновских, который уже, кажется, забыл о том, как не прятаться за мимикой и показывать свои истинные чувства без манипуляции людьми вокруг. Старый прием, еще со школы выученный…

— Кирке погиб несколько дней назад,— усталость и скорбь в голосе невидимого собеседника заставили мужчину вздрогнуть.

— Погиб?

— Не физически, друг мой. Его попытались сломать, и думаю, у них это почти получилось, но я еще надеюсь на то, что он будет держаться так же храбро, как в тот день, когда я впервые его увидел и вручил ему Тайну, которую он поклялся защищать даже ценой своей жизни. Но я не просил его клясться ценой жизни его семьи… Его жену и ребенка убили…

Фауст опять вздрогнул, прикрыв глаза, хотя в этой кромешной тьме не было никакой разницы. Сердце заколотилось где-то в горле, но Фридрих быстро взял себя в руки.

— Один нам с вами хорошо знакомый человек постоянно повторял, что Тайна дороже нас всех, любого из нас,— продолжил Учитель, словно дав им обоим время поскорбеть над горем товарища.— А я говорил, что каждая жизнь, отданная за Тайну, бесценна и каждая потеря — невосполнима… Но по сути это одно и то же — Тайну не должны узнать, ее не должны найти…

Фауст вздрогнул, когда в комнату прорвался тусклый луч света, раздался шорох двери, на мгновение можно было увидеть тонкую фигуру длинноволосой девушки, что несмело шагнула внутрь и закрыла за собой дверь, замерев. Ее присутствие было более осязаемым, чем присутствие Учителя.

— Простите, мне сказали, что вы меня будете ждать, профессор.

Девушка говорила с мягким акцентом, и Фридриху даже показалось, что он может вспомнить лицо Главы, он точно слышал эти мягкие нотки в мелодичном голосе.

— Да, я жду вас,— Фауст не знал, сказал ли ей Учитель, что тоже будет здесь. Воцарилась тишина. С чего начать, чего от него хотели, потому что… потому что, если он правильно помнил девушку, которая сейчас замерла в темноте, то уж кому-кому, а ей точно не нужна поддержка — такой воли и силы он не видел уже давно ни у одной представительницы женского пола, тем более школьницы. И теперь он не был удивлен, что она была избрана Главой Востока…

— Профессор, у меня к вам есть… разговор,— она начала сама, а потом добавила, словно спохватившись:— Меня зовут Мария.

— Я вас слушаю,— Фауст с удовлетворением понял, что правильно узнал ее. Не удивительно, что вокруг нее всегда так много парней.

— Вы ведь… хорошо знаете Альбуса Поттера?

Так-так, а наш пострел и тут поспел. По лицу Фауста расплылась широкая улыбка: как он не подумал, что английский вундеркинд тут же по своему прибытию ввяжется в местные внутренние конфликты и притянется к неординарным личностям. А все неординарные личности в этой школе, так или иначе, оказывались в Драконах — по разные стороны этой скрытой войны. Или же он так хорошо смог порыться в голове своего декана? И тут бы Фауст не удивился…

— Да, я знаю его очень хорошо, даже, наверное, слишком, я с ним впервые познакомился, когда ему было семь лет, и с тех пор стараюсь держать от него свои мысли закрытыми. И не ввязываться в споры…

— Скажите… если бы теоретически… Альбус оказался в курсе того, что происходит… на чьей стороне он бы оказался? Нет, не так: мог бы ваш ученик оказаться посланником внешних сил, готовых на многое, если не на все, чтобы завладеть Секретом? Найти Реликвии?— Мария спрашивала осторожно, словно взвешивая каждое свое слово.

— Я почти уверен, что Поттер и есть чей-то посланник, только вряд ли тех сил, о которых говорите вы. Понимаете ли, он сын Гарри Поттера, и одно это уже характеризует Альбуса как непримиримого борца за Свет и Добро. И я уверен, что он послан сюда, что он в курсе некоторых событий… И что намерения у него, скорее всего, совпадают с вашими. И они вовсе не связаны с Сибирской Академией, хотя готов дать руку на отсечение, что Поттер бы себя продал, лишь бы и туда сунуть свой любопытный нос,— Фауст проговорил это почти с гордостью, хотя знал, что в воспитании Ала его роли почти не было.— Расскажете, что он натворил?

— Он слишком много знает…

Было понятно, что девушка недоговаривает, но кто бы укорил Главу Ордена в этом? Уж точно не Фауст.

— И поверьте мне, Мария, он не остановится, пока не узнает все.

— Он опасен,— выдохнула Глава.

— А может, он будет только полезен?

Фауст почувствовал, как вздрогнула девушка — он и сам испугался, успев забыть, что Учитель все еще находится в комнате.

— Полезен?— казалось, что Мария не удивилась внезапному появлению второго собеседника, наверное, привыкла к таким неожиданностям.

— Раз он так много знает и будет продолжать узнавать… Давай позволим ему это, просто последим, к чему это приведет. Главное — опередите тех, кто тоже будет за ним следить. А лучше — потяните время, как сможете… Пусть пройдет Рождество… Тогда Альбус Поттер будет в вашем единоличном распоряжении.

 

* * *

Ноябрь принес с собой если не чувство счастья, то успокоения, по крайней мере, школа перестала уже казаться такой враждебной и чужой, студенты в основной своей массе были уже знакомыми, преподаватели изученными, проходы понятными, даже воздух каменного подземелья начинал казаться приятным и близким.