Мировая война Z 21 страница

(Нас пре­ры­ва­ют. Слов­но по ко­ман­де, к Дар­нел­лу под­бе­га­ет со­ба­ка. Она ста­ра. Ее мор­да по­се­де­ла, на ушах и хвос­те об­лез­ла шерсть).

- (Собаке). Эй, при­вет, де­воч­ка.

(Дарнелл ос­то­рож­но бе­рет со­ба­чон­ку на ко­ле­ни. Она ма­ленькая, не больше трех с по­ло­ви­ной или че­ты­рех ки­лог­рам­мов. По­хо­жа на глад­ко­шерст­ную ми­ни­атюр­ную так­су, но ее те­ло ко­ро­че, чем обыч­но).

- (Собаке). Как де­ла, Мэйз? Все в по­ряд­ке? (Мне). Ее пол­ное имя Мей­зи, но мы ее так ни­ког­да не зо­вем. Ей больше под­хо­дит Мэйз, прав­да?

(Одной ру­кой раз­ми­на­ет ей зад­ние но­ги, дру­гой по­че­сы­ва­ет шею. Со­ба­ка смот­рит на хо­зя­ина. Ли­жет ла­донь).

- Чистокровные сра­зу от­па­да­ли. Слиш­ком нерв­ные, слиш­ком мно­го бо­ле­ют, как час­то бы­ва­ет с со­ба­ка­ми, ко­то­рых вы­во­дят из чис­то эс­те­ти­чес­ких со­об­ра­же­ний. Но­вое по­ко­ле­ние (по­ка­зы­ва­ет на со­ба­чон­ку у се­бя на коленях) - это всег­да ме­ти­сы, бра­ли всех, кто мог по­вы­сить фи­зи­чес­кую вы­нос­ли­вость и урав­но­ве­шен­ность.

(Собака зас­ну­ла, Дар­нелл по­ни­жа­ет го­лос).

- Они бы­ли сильные, мно­го тре­ни­ро­ва­лись, не только ин­ди­ви­ду­ально, но и в груп­пах для ПДД-мис­сий. Длин­ные дис­тан­ции, осо­бен­но по ди­кой мест­нос­ти, это всег­да риск. Не только из-за зом­би, но и из-за ди­ких со­бак. Пом­ни­те, ка­кие они страш­ные? Быв­шие до­маш­ние псы и без­дом­ные, сбив­ши­еся в смер­тельно опас­ные стаи. Они всег­да бы­ли уг­ро­зой, обыч­но бе­га­ли по ма­ло­за­ра­жен­ным зо­нам и ис­ка­ли, что по­есть. Мно­жест­во ПДД-мис­сий от­ме­ня­ли в са­мом на­ча­ле, не ус­пе­вая за­дейст­во­вать эс­корт.

(Кивает на спя­щую со­ба­ку).

- У нее бы­ло двое ох­ран­ни­ков. Пон­го, по­месь пит­бу­ля с рот­вей­ле­ром, и Пэр­ди… не знаю, что он та­кое, на­по­ло­ви­ну ов­чар­ка, на­по­ло­ви­ну сте­го­завр. Я бы и близ­ко их к ней не под­пус­тил, ес­ли бы не про­шел ба­зо­вую прог­рам­му с их ки­но­ло­га­ми. Из Пон­го и Пэр­ди по­лу­чи­лась пер­вок­лас­сная ох­ра­на. Че­тыр­над­цать раз они от­го­ня­ли ди­кие стаи, дваж­ды ввя­зы­ва­лись в дра­ку. Я ви­дел, как Пэр­ди дог­нал сто­ки­лог­рам­мо­во­го мас­тиф­фа и разд­ро­бил ему че­реп сво­ими мощ­ны­ми че­люс­тя­ми, я да­же рас­слы­шал треск че­рез мик­ро­фон в уп­ря­жи.

Для ме­ня са­мым труд­ным бы­ло зас­та­вить Мэйз не отв­ле­каться от за­да­ния. Ей всег­да хо­те­лось драться. (Улы­ба­ет­ся, гля­дя на спя­щую так­су). Они бы­ли от­лич­ной ох­ра­ной, всег­да сле­ди­ли, что­бы она доб­ра­лась до мес­та, жда­ли, по­ка она вы­пол­нит за­да­ние, и дос­тав­ля­ли до­мой в це­лос­ти и сох­ран­нос­ти. Зна­ете, они да­же при­кон­чи­ли па­ру упы­рей по пу­ти.

- Но раз­ве мя­со зом­би не ядо­ви­то?

- Ядовито… нет-нет, они ни­ког­да не ку­са­ли. Это бы их уби­ло. В на­ча­ле вой­ны мы на­хо­ди­ли мно­го тел по­ли­цейс­ких со­бак. Прос­то ле­жит, ни­ка­ких ран, и ты по­ни­ма­ешь, что она уку­си­ла за­ра­жен­но­го. Вот по­че­му так важ­ны дрес­си­ров­ки. Со­ба­ка долж­на уметь се­бя за­щи­тить. У За­ка мно­го фи­зи­чес­ких пре­иму­ществ, но спо­соб­ность удер­жи­вать рав­но­ве­сие не из их чис­ла. Большие со­ба­ки мог­ли уда­рить ла­пой меж ло­па­ток или чуть ни­же и оп­ро­ки­нуть зом­би ли­цом вниз. Те что по­меньше, пу­та­лись в но­гах или вре­за­лись сза­ди под ко­ле­ни. Мейз всег­да вы­би­ра­ла пос­лед­нее, ва­ли­ла их пря­мо на спи­ну!

(Собака ер­за­ет).

- (Обращается к Мэйз). Ой, прос­ти, де­воч­ка. (Гла­дит ее по заг­рив­ку).

(Мне). По­ка Зак сно­ва под­ни­мет­ся на но­ги, прой­дет пять, де­сять, пят­над­цать се­кунд…

У нас бы­ли свои по­те­ри. Не­ко­то­рые со­ба­ки па­да­ли, ло­ма­ли кос­ти… Ес­ли нес­частье слу­ча­лось поб­ли­зос­ти, ки­но­ло­ги лег­ко под­би­ра­ли их и уно­си­ли в бе­зо­пас­ное мес­то. В большинст­ве слу­ча­ев, по­том со­ба­ки да­же возв­ра­ща­лись к ак­тив­ной служ­бе.

- А ес­ли не поб­ли­зос­ти?

- Если они ухо­ди­ли слиш­ком да­ле­ко, «при­ман­ка» или ПДД… слиш­ком да­ле­ко для спа­са­те­лей и слиш­ком близ­ко к За­ку… мы про­си­ли раз­ре­шить «за­ря­ды ми­ло­сер­дия», ма­ленькие гра­на­ты, ко­то­рые мож­но прик­ре­пить к уп­ря­жи и взор­вать, ес­ли шан­сов на спа­се­ние нет. Но нам так и не поз­во­ли­ли. «Пус­тая тра­та цен­ных ре­сур­сов». Коз­лы, Прер­вать му­че­ния сол­да­та - это пус­тая тра­та ре­сур­сов, а вот прев­ра­тить его во Фраг­му­та, это - по­жа­луйс­та!..

- Простите?

- «Фрагмуты» - не­офи­ци­альное наз­ва­ние прог­рам­мы, ко­то­рая поч­ти, поч­ти, прош­ла. Ка­кой-то кре­тин в шта­бе где-то про­чел, что рус­ские во вре­мя Вто­рой ми­ро­вой вой­ны ис­пользо­ва­ли «про­ти­во­тан­ко­вых со­бак», при­вя­зы­ва­ли взрыв­чат­ку к их спи­нам и на­тас­ки­ва­ли та­ким об­ра­зом, что те бе­жа­ли под на­цистс­кие тан­ки и под­ры­ва­ли их. Про­ще прос­то­го: ока­зав­шись под тон­ким дни­щем, со­ба­ка при­по­ды­ма­ет­ся, упи­ра­ясь в не­го спи­ной с зак­реп­лен­ным на ней за­ря­дом, сра­ба­ты­ва­ет кон­такт­ный взры­ва­тель, и тан­ка больше нет… Единст­вен­ная при­чи­на, по­че­му ива­ны прек­ра­ти­ли эту прог­рам­му - та же, по­че­му мы ее не на­ча­ли: си­ту­ация пе­рес­та­ла быть кри­тич­ной. Нас­колько же, дьявол, она долж­на быть кри­тич­ной?

Штабные так и не приз­на­лись, но, ду­маю, ос­та­но­ви­ла их уг­ро­за еще од­но­го «экхартс­ко­го слу­чая». Тог­да они дейст­ви­тельно пе­ре­по­ло­ши­лись. Вы слы­ша­ли, да? Сер­жант Эк­харт, бла­гос­ло­ви ее Гос­подь. Она бы­ла стар­шим ки­но­ло­гом, ра­бо­та­ла в САГ.[87] Я ни­ког­да с ней не встре­чал­ся. Ее парт­нер, ис­пол­няя роль «при­ман­ки» у Литл-Рок, упал в яму и сло­мал ла­пу. Ора­ва зом­би топ­та­лась все­го в па­ре ша­гов ря­дом. Эк­харт схва­ти­ла вин­тов­ку и бро­си­лась к не­му. Ка­кой-то офи­цер прег­ра­дил ей путь, на­чал вып­ле­вы­вать ка­кие-то дерьмо­вые при­ка­зы и на­по­ми­нать пра­ви­ла. Она вы­пус­ти­ла по­ло­ви­ну обой­мы в его отк­ры­тый рот. Во­ен­ная по­ли­ция схва­ти­ла ее за зад­ни­цу, при­жа­ла к зем­ле. Эк­харт слы­ша­ла, как мерт­вя­ки ок­ру­жа­ли ее парт­не­ра.

- Что с ней ста­ло?

- Повесили, пуб­лич­ная казнь, большой ре­зо­нанс. Я по­ни­маю, нет, прав­да. Дис­цип­ли­на долж­на быть, за­кон - это все, что у нас ос­та­лось. Но по­верьте мне, черт возьми, кое-что из­ме­ни­лось. Ки­но­ло­гам поз­во­ли­ли спа­сать парт­не­ров да­же с рис­ком для собст­вен­ной жиз­ни. Нас больше не счи­та­ли «цен­ны­ми ре­сур­са­ми», мы бы­ли по­лу­ре­сур­са­ми. В пер­вый раз ар­мия уви­де­ла в нас ко­ман­ду, по­ня­ла, что со­ба­ка не ап­па­рат, ко­то­рый мож­но за­ме­нить, ког­да «сло­ма­ет­ся». Они об­ра­ти­ли вни­ма­ние на ста­тис­ти­ку ки­но­ло­гов, ко­то­рые по­кон­чи­ли с со­бой пос­ле смер­ти парт­не­ра. Вы зна­ете, у нас был са­мый вы­со­кий про­цент са­мо­убийц сре­ди всех служб. Больше чем в спец­на­зе, больше чем в ре­гист­ра­ции мо­гил, да­же больше, чем у этих больных при­дур­ков из Чай­на-Лейк.[88] В Со­бачьем го­ро­де я встре­чал ки­но­ло­гов из три­над­ца­ти стран. Все го­во­ри­ли од­но и то же. Не важ­но от­ку­да ты, ка­кая у те­бя культу­ра или вос­пи­та­ние, чувст­ва-то у всех оди­на­ко­вые. Кто пе­ре­жи­вет та­кую по­те­рю лег­ко и спо­кой­но? Только тот, кто из­на­чально не мог стать ки­но­ло­гом. Вот что де­ла­ло нас не­по­хо­жи­ми на ос­тальных. Уме­ние сильно при­вя­зы­ваться к су­щест­ву да­же не сво­его ви­да. Имен­но то, что зас­та­ви­ло стольких мо­их дру­зей пус­тить се­бе пу­лю в лоб, имен­но это и де­ла­ло нас са­мым ус­пеш­ным под­раз­де­ле­ни­ем во всей гре­ба­ной ар­мии США.

Военные уви­де­ли это во мне од­наж­ды, на пус­тын­ной до­ро­ге где-то в Ска­лис­тых го­рах, в Ко­ло­ра­до. Я шел пеш­ком из са­мой сво­ей квар­ти­ры в Ат­лан­те, три ме­ся­ца убе­гал, пря­тал­ся, ко­пал­ся в му­со­ре. У ме­ня был ра­хит, ли­хо­рад­ка, я по­ху­дел до со­ро­ка трех ки­лог­рам­мов. Я за­ме­тил двух пар­ней под­де­ре­вом. Они раз­жи­га­ли кос­тер. А за ни­ми ле­жа­ла ма­ленькая со­ба­чон­ка. Ее ла­пы и мор­да бы­ли об­мо­та­ны шнур­ка­ми от бо­ти­нок. На мор­де за­сы­ха­ла кровь. Бед­ня­га прос­то ле­жа­ла с ос­тек­ле­нев­ши­ми гла­за­ми и ти­хонько ску­ли­ла.

- Что вы сде­ла­ли?

- Не знаю. Чест­но, не пом­ню. На­вер­ное, уда­рил од­но­го из них бейс­больной би­той. По­том ока­за­лось, что она трес­ну­ла. Ме­ня ста­щи­ли с дру­го­го пар­ня, я бил его по ли­цу. Со­рок три ки­лог­рам­ма, по­лу­мерт­вый, но из­бил так, что бед­ня­га ед­ва ок­ле­мал­ся. Пат­рульным приш­лось ме­ня от­тас­ки­вать вдво­ем, они при­ко­ва­ли ме­ня на­руч­ни­ка­ми к ма­ши­не и да­ли па­ру по­ще­чин, что­бы я при­шел в се­бя. Это я пом­ню. Один из пар­ней, на ко­то­рых я на­пал, нян­чил ру­ку, дру­гой прос­то ва­лял­ся, ис­те­кая кровью.

«Успокойся, черт возьми, - ве­лел мне лейтенант. - Что с то­бой? По­че­му ты наб­ро­сил­ся на дру­зей?»

«Он нам недруг! - за­орал тот, что со сло­ман­ной рукой. - Он спя­тил!»

А я все твер­дил:

«Не тро­гай­те со­ба­ку! Не тро­гай­те со­ба­ку!». Пом­ню, пат­рульные только рас­сме­ялись. «Иисусе», - ска­зал один из них, гля­дя на тех двух пар­ней.

Лейтенант кив­нул, за­тем пос­мот­рел на ме­ня.

«Приятель, - об­ра­тил­ся он ко мне. - Ду­маю, у нас есть для те­бя ра­бо­та».

Так ме­ня за­вер­бо­ва­ли в ар­мию. Иног­да ты на­хо­дишь свой путь, иног­да он сам на­хо­дит те­бя.

(Дарнелл гла­дит Мэйз. Она отк­ры­ва­ет один глаз. Ви­ля­ет об­лез­лым хвос­том).

- Что слу­чи­лось с со­ба­кой?

- Хотелось бы мне за­кон­чить как в дис­не­евс­ком мульти­ке, ска­зать, что она ста­ла мо­им парт­не­ром, спас­ла це­лый при­ют де­тей из ог­ня или еще что-ни­будь в том же ду­хе. Эти га­ды уда­ри­ли бед­ня­гу кам­нем по го­ло­ве, что­бы вы­ру­бить. Жид­кость по­па­ла в слу­хо­вой про­ход. Со­ба­ка пе­рес­та­ла слы­шать од­ним ухом и на­по­ло­ви­ну ог­лох­ла на вто­рое. Но нюх не про­пал, из нее по­лу­чил­ся от­лич­ный кры­со­лов, ког­да я прист­ро­ил со­ба­ку в доб­рые ру­ки. Она до­бы­ва­ла столько жив­нос­ти, что ее но­вая семья всю зи­му не стра­да­ла от го­ло­да. На­вер­ное, это и есть ко­нец, как в дис­не­евс­ком мульти­ке, с ра­гу из Мик­ки. (Ти­хо сме­ет­ся). Хо­ти­те, ска­жу ужас­ную вещь? Я раньше не­на­ви­дел со­бак.

- Правда?

- Презирал их. Гряз­ные, во­ню­чие, слю­ня­вые тю­ки с глис­та­ми, ко­то­рые тра­ха­ют ва­шу но­гу и пи­са­ют на ко­вер. Бо­же, как я их не­на­ви­дел. Я был из тех пар­ней, ко­то­рые при­хо­дят к вам в гос­ти и от­ка­зы­ва­ют­ся пог­ла­дить со­ба­ку. На ра­бо­те я по­те­шал­ся над людьми, на чьих сто­лах за­ме­чал фо­тог­ра­фию до­маш­не­го пи­том­ца. Зна­ете то­го пар­ня, ко­то­рый гро­зил­ся выз­вать служ­бу от­ло­ва без­дом­ных жи­вот­ных, ког­да ва­ша двор­няж­ка ла­яла ночью?

(Показывает на се­бя).

Я жил в квар­та­ле от зо­ома­га­зи­на. Про­ез­жал ми­мо не­го каж­дый день по до­ро­ге на ра­бо­ту и по­ра­жал­ся, как эти сен­ти­мен­тальные замк­ну­тые не­удач­ни­ки мо­гут столько де­нег вы­ки­ды­вать на гав­ка­ющих хо­мя­ков-пе­ре­рост­ков. Во вре­мя Па­ни­ки мерт­ве­цы соб­ра­лись вок­руг то­го ма­га­зи­на. Не знаю, ку­да дел­ся вла­де­лец. Он зак­рыл во­ро­та, но жи­вот­ных ос­та­вил внут­ри. Я слы­шал их из ок­на сво­ей спальни. Весь день, всю ночь. Все­го лишь щен­ки, по­ни­ма­ете, па­ра не­дель от­ро­ду. Пе­ре­пу­ган­ные ма­лы­ши, зо­ву­щие на по­мощь ма­му, хоть ко­го-ни­будь.

Я слы­шал, как они уми­ра­ли, один за од­ним, ког­да кон­ча­лась во­да в мис­ках. Мерт­ве­цы не смог­ли проб­раться внутрь. Они все так же тол­пи­лись у во­рот, ког­да я убе­гал… убе­гал, не ог­ля­ды­ва­ясь. Что я мог сде­лать? Бе­зо­руж­ный, не обу­чен­ный драться. Я не мог о них по­за­бо­титься. Я ед­ва мог по­за­бо­титься о се­бе са­мом. Что я мог сде­лать?.. Хоть что-то.

(Мэйз взды­ха­ет во сне. Дар­нелл ос­то­рож­но ее гла­дит).

Я мог бы сде­лать хоть что-то.

 

Сибирь, Священная Российская империя

 

Люди в этом сти­хий­но воз­ник­шем по­се­ле­нии жи­вут в са­мых при­ми­тив­ных ус­ло­ви­ях. Ни элект­ри­чест­ва, ни во­доп­ро­во­да. За сте­ной, сде­лан­ной из сруб­лен­ных поб­ли­зос­ти де­ревьев, жмут­ся друг к дру­гу жал­кие ла­чу­ги. Са­мая ма­ленькая хи­бар­ка при­над­ле­жит от­цу Сер­гею Рыж­ко­ву. По­ра­зи­тельно, как ста­рый свя­щен­ник до сих пор не умер. По­ход­ка вы­да­ет мно­го­чис­лен­ные во­ен­ные и пос­ле­во­ен­ные ра­не­ния. При ру­ко­по­жа­тии за­мет­но, что у не­го сло­ма­ны все пальцы. Ког­да он пы­та­ет­ся улыб­нуться, вид­но, что те нем­но­гие зу­бы, ко­то­рые ему не вы­би­ли дав­ным-дав­но, сгни­ли и по­чер­не­ли.

- Чтобы по­нять, как мы ста­ли «ре­ли­ги­оз­ным го­су­дарст­вом» - и как это го­су­дарст­во на­ча­лось с та­ко­го че­ло­ве­ка, как я, - вам на­до по­нять при­ро­ду на­шей вой­ны про­тив жи­вых мерт­ве­цов.

Как и во мно­гих дру­гих конф­лик­тах, на­шим луч­шим со­юз­ни­ком ста­ла Су­ро­вая Зи­ма. Ку­са­чий мо­роз, ко­то­рый только уси­лил­ся, ког­да по­чер­не­ло не­бо над пла­не­той, дал вре­мя, что­бы под­го­то­виться к ос­во­бож­де­нию ро­ди­ны. В от­ли­чие от Со­еди­нен­ных Шта­тов мы ве­ли вой­ну на два фрон­та. С за­па­да у нас был уральский барьер, а с юго-вос­то­ка на­се­да­ли ази­атс­кие тол­пы. В Си­би­ри по­ло­же­ние ста­би­ли­зи­ро­ва­лось, но и здесь бы­ло не­бе­зо­пас­но. Сю­да хлы­ну­ли бе­жен­цы из Ин­дии и Ки­тая, мно­жест­во за­мо­ро­жен­ных упы­рей от­та­ива­ло и от­та­ива­ет до сих пор, каж­дую вес­ну. Мы нуж­да­лись в зим­них ме­ся­цах, что­бы ре­ор­га­ни­зо­вать во­ен­ные си­лы, упо­ря­до­чить на­се­ле­ние, оце­нить ре­сур­сы и расп­ре­де­лить бо­га­тые за­па­сы во­ен­но­го сна­ря­же­ния.

Мы не на­ла­жи­ва­ли во­ен­ное про­из­водст­во, как в дру­гих стра­нах. В Рос­сии не соз­да­ва­ли де­пар­та­мен­та стра­те­ги­чес­ких ре­сур­сов: ни­ка­кой про­мыш­лен­нос­ти, только са­мое не­об­хо­ди­мое, что­бы на­кор­мить лю­дей и по­мочь им вы­жить. Но за­то у нас име­лось нас­ле­дие во­ен­но-про­мыш­лен­но­го комп­лек­са ве­ли­кой стра­ны. Я знаю, вы на За­па­де сме­ялись над на­шей «при­чу­дой». «Ива­ны-па­ра­но­ики де­ла­ют тан­ки и пуш­ки, ког­да их на­род про­сит ав­то­мо­би­ли и мас­ло». Да, Со­ветс­кий Со­юз был отс­та­лым и не­эф­фек­тив­ным, да, на­ша эко­но­ми­ка обанк­ро­ти­лась на вер­ши­не во­ен­но­го мо­гу­щест­ва, но ког­да Ро­ди­на-Мать поз­ва­ла, имен­но это спас­ло ее де­тей.

(Он по­ка­зы­ва­ет на выц­вет­ший пла­кат на сте­не. На нем - приз­рач­ный об­раз ста­ро­го со­ветс­ко­го сол­да­та, ко­то­рый свер­ху, с не­бес по­да­ет гру­бый ав­то­мат бла­го­дар­но­му рус­ско­му ре­бен­ку. Сни­зу над­пись по-рус­ски: «Спа­си­бо, де­душ­ка!»).

- Я слу­жил ка­пел­ла­ном в трид­цать вто­рой мо­тост­рел­ко­вой ди­ви­зии. Под­раз­де­ле­ние ка­те­го­рии Д, нам да­ва­ли сна­ря­же­ние чет­вер­то­го клас­са, са­мое древ­нее в ар­се­на­ле. Мы по­хо­ди­ли на во­як из ста­рых фильмов о Ве­ли­кой Оте­чест­вен­ной со сво­ими ППШ и трех­ли­ней­ка­ми. У нас не бы­ло ва­шей кра­си­вой бо­евой фор­мы с иго­лоч­ки. Мы но­си­ли ру­ба­хи сво­их де­дов: гру­бая, зап­лес­не­ве­лая, по­би­тая молью шерсть, ко­то­рая ед­ва спа­са­ла от хо­ло­да и нис­колько не за­щи­ща­ла от уку­сов.

У нас бы­ло очень мно­го уби­тых, по большей час­ти в го­родс­ких бо­ях, и все из-за пло­хих бо­еп­ри­па­сов. Эти пат­ро­ны ока­за­лись стар­ше нас: не­ко­то­рые из них ле­жа­ли в ящи­ках под сне­гом и дож­дем еще с тех пор, как Ста­лин сде­лал свой пос­лед­ний вы­дох. Ник­то не мог быть уве­рен, что его ору­жие не даст осеч­ку в тот са­мый мо­мент, ког­да на не­го на­ся­дет упырь. Та­кое час­то слу­ча­лось в трид­цать вто­рой мо­тост­рел­ко­вой ди­ви­зии.

Наша ар­мия бы­ла не та­кой ор­га­ни­зо­ван­ной, как ва­ша. Ни плот­ных ма­леньких ка­ре Радж-Сингх, ни эко­ном­ной бо­евой так­ти­ки «один выст­рел, один уби­тый». На­ши сра­же­ния выг­ля­де­ли не­ряш­ли­во и жес­то­ко. Мы по­ли­ва­ли про­тив­ни­ка из круп­но­ка­ли­бер­ных пу­ле­ме­тов ДШК и ог­не­ме­тов, обст­ре­ли­ва­ли из «Ка­тюш» и да­ви­ли гу­се­ни­ца­ми до­ис­то­ри­чес­ких тан­ков Т-34. Не­эф­фек­тив­но, рас­то­чи­тельно, слиш­ком мно­го не­нуж­ных смер­тей.

Первый круп­ный бой сос­то­ял­ся в Уфе. Пос­ле не­го мы пе­рес­та­ли за­хо­дить в го­ро­да и на­ча­ли за­му­ро­вы­вать их на зи­му. Мы мно­го­му на­учи­лись в те пер­вые ме­ся­цы, ког­да бро­са­лись очер­тя го­ло­ву в раз­ва­ли­ны пос­ле дол­гих ча­сов не­ми­ло­серд­но­го обст­ре­ла, от­во­евы­вая ра­йон за ра­йо­ном, дом за до­мом, ком­на­ту за ком­на­той. И всег­да бы­ло слиш­ком мно­го зом­би, слиш­ком мно­го осе­чек, слиш­ком мно­го уку­шен­ный ре­бят.

У нас не име­лось «таб­ле­ток Л»,[89] как у ва­ших. Единст­вен­ное ле­карст­во от ин­фек­ции - пу­ля. Но кто наж­мет на спуск? Только не дру­гие сол­да­ты. Убийст­во то­ва­ри­ща, да­же ес­ли он за­ра­жен, слиш­ком сильно на­по­ми­на­ло о де­ци­ма­ци­ях. Вот она, иро­ния. Де­ци­ма­ции да­ли на­шим сол­да­там си­лы и дис­цип­ли­ну сде­лать все - все, кро­ме это­го. Поп­ро­сить или да­же при­ка­зать од­но­му сол­да­ту убить дру­го­го - зна­чи­ло пе­рей­ти гра­ни­цу, за ко­то­рой воз­го­рит­ся оче­ред­ной мя­теж.

Сначала от­ветст­вен­ность воз­ло­жи­ли на ру­ко­водст­во, офи­це­ров и стар­ших сер­жан­тов. Худ­ше­го ре­ше­ния при­ду­мать не­воз­мож­но. Каж­дый день смот­реть в гла­за этим лю­дям, этим мальчиш­кам, за ко­то­рых не­сешь от­ветст­вен­ность, с ко­то­ры­ми сра­жа­ешься бок о бок, де­лишь хлеб и оде­яло, ко­то­рым спа­са­ешь жизнь или ко­то­рые спа­са­ют жизнь те­бе. Кто в сос­то­янии сос­ре­до­то­читься на тяж­ком бре­ме­ни ру­ко­водст­ва, со­вер­шив та­кой пос­ту­пок?

Мы на­ча­ли за­ме­чать, что на­ши по­ле­вые ко­ман­ди­ры дег­ра­ди­ру­ют. Пре­неб­ре­га­ют дол­гом, спи­ва­ют­ся, сво­дят сче­ты с жизнью - са­мо­убийст­ва сре­ди офи­це­ров при­об­ре­ли ха­рак­тер эпи­де­мии. На­ша ди­ви­зия по­те­ря­ла че­ты­рех опыт­ных ко­ман­ди­ров, трех млад­ших лей­те­нан­тов и ма­йо­ра, и всех только в пер­вую не­де­лю пер­вой кам­па­нии. Два лей­те­нан­та заст­ре­ли­лись, один сра­зу пос­ле убийст­ва за­ра­жен­но­го, вто­рой поз­же ночью. Тре­тий ко­ман­дир взво­да изб­рал бо­лее пас­сив­ный ме­тод, ко­то­рый мы на­зы­ва­ем «са­мо­убийст­вом в бою». Он на­ме­рен­но шел на са­мые опас­ные за­да­ния, ве­дя се­бя как бес­печ­ный ря­до­вой, а не как от­ветст­вен­ный ру­ко­во­ди­тель. Он умер, пы­та­ясь спра­виться с дю­жи­ной упы­рей с од­ним лишь шты­ком в ру­ках.

Майор Ков­пак прос­то ис­чез. Ник­то не пом­нил ког­да. Мы зна­ли только, что он не мог стать до­бы­чей зом­би. Ра­йон был со­вер­шен­но чист, ник­то, аб­со­лют­но ник­то не по­ки­дал тер­ри­то­рию без соп­ро­вож­де­ния. Все по­ни­ма­ли, что мог­ло слу­читься. Пол­ков­ник Са­ви­чев офи­ци­ально за­явил, что ма­йо­ра пос­ла­ли в раз­вед­ку, но он не вер­нул­ся. Пол­ков­ник да­же ре­ко­мен­до­вал предс­та­вить его к ор­де­ну Ро­ди­ны пер­вой сте­пе­ни. Слу­хи ни­чем не убьешь, а для бо­ево­го ду­ха под­раз­де­ле­ния нет ни­че­го страш­нее, чем весть, что один из их офи­це­ров де­зер­ти­ро­вал. Я не ви­нил его, и до сих пор не ви­ню. Ков­пак был хо­ро­шим че­ло­ве­ком, сильным ли­де­ром. До кри­зи­са он три ра­за во­евал в Чеч­не и один раз в Да­гес­та­не. Ког­да мерт­вые на­ча­ли вос­ста­вать, он не только пре­дотв­ра­тил мя­теж в сво­ей груп­пе, но и по­вел их всех пеш­ком, со сна­ря­же­ни­ем и ра­не­ны­ми на ру­ках, от Кур­ты в го­рах Са­либ до по­сел­ка Ма­нас­кент на Кас­пийс­ком мо­ре. Шестьде­сят пять дней, трид­цать семь круп­ных бо­ев. Трид­цать семь! Ма­йор мог стать инст­рук­то­ром - он зас­лу­жил это пра­во - и его да­же приг­ла­си­ла Став­ка, бла­го­да­ря гро­мад­но­му бо­ево­му опы­ту Ков­па­ка. Но нет, он поп­ро­сил не­мед­лен­но вер­нуть его на фронт. А те­перь Ков­пак - де­зер­тир. Это на­зы­ва­ли «вто­рой де­ци­ма­ци­ей». В те дни поч­ти каж­дый де­ся­тый офи­цер по­кон­чил жизнь са­мо­убийст­вом, и эта де­ци­ма­ция ед­ва не по­ло­жи­ла ко­нец всем на­шим уси­ли­ям.

Логичной и единст­вен­ной альтер­на­ти­вой бы­ло поз­во­лить мальчиш­кам са­мим ли­шать се­бя жиз­ни. Я до сих пор пом­ню их ли­ца, гряз­ные и пры­ща­вые, пок­рас­нев­шие гла­за ок­руг­ля­лись от стра­ха, ког­да они сжи­ма­ли гу­ба­ми ду­ло. Что еще по­де­ла­ешь? Ско­ро за­ра­жен­ные на­ча­ли уби­вать се­бя груп­па­ми, все уку­шен­ные со­би­ра­лись в по­ле­вом гос­пи­та­ле и од­нов­ре­мен­но на­жи­ма­ли на спуск. На­вер­ное, их уте­ша­ла мысль, что они уми­ра­ют не од­ни. Воз­мож­но, это единст­вен­ное уте­ше­ние, ко­то­ро­го ре­бя­та мог­ли ждать. От ме­ня они его точ­но не по­лу­ча­ли.

Я был ре­ли­ги­оз­ным че­ло­ве­ком в стра­не, ко­то­рая дав­но по­те­ря­ла ве­ру. Де­ся­ти­ле­тия ком­му­низ­ма, а вслед за ни­ми ма­те­ри­алис­ти­чес­кая де­мок­ра­тия, ос­та­ви­ли это­му по­ко­ле­нию рус­ских смут­ные предс­тав­ле­ния об «опи­уме для на­ро­да» и не­об­хо­ди­мос­ти в нем. Мо­им дол­гом, как ка­пел­ла­на, бы­ло только соб­рать письма при­го­во­рен­ных мальчи­шек к сво­им семьям и раз­дать им по ста­ка­ну вод­ки, ес­ли смо­гу най­ти. Прак­ти­чес­ки бес­по­лез­ное су­щест­во­ва­ние, я знаю, и, су­дя по то­му, как уп­рав­ля­ли на­шей стра­ной, вряд ли что-то из­ме­ни­лось бы.

Это слу­чи­лось пос­ле сра­же­ния за Кост­ро­му, все­го за па­ру не­дель до нас­туп­ле­ния на Моск­ву. Я при­шел в по­ле­вой гос­пи­таль, что­бы вы­пол­нить пос­лед­нюю во­лю за­ра­жен­ных. Их по­ме­ша­ли от­дельно, од­ни - тя­же­ло ра­не­ны, дру­гие еще в пол­ном здра­вии и трез­вом уме. Пер­во­му мальчиш­ке бы­ло не больше сем­над­ца­ти. Лад­но бы его уку­си­ли, но нет. У зом­би отор­ва­ло предп­лечья под гу­се­ни­ца­ми са­мо­ход­ки СУ-152. Ос­та­лись только клочья пло­ти и сло­ман­ные пле­че­вые кос­ти, ост­рые как пи­ки. Они и протк­ну­ли мальчиш­ку че­рез ру­ба­ху. Будь у зом­би це­лые ру­ки, он бы все­го лишь схва­тил его. Мальчиш­ка ле­жал на кой­ке, из жи­во­та шла кровь, ли­цо ста­ло пе­пельным, в ру­ках дро­жа­ла вин­тов­ка. Ря­дом с ним ле­жа­ли в ряд еще пять сол­дат. Как всег­да, я ска­зал им, что бу­ду мо­литься за их ду­ши. Они или по­жи­ма­ли пле­ча­ми, или веж­ли­во ки­ва­ли. Я взял их письма, как всег­да, пред­ло­жил вы­пить и да­же пе­ре­дал нес­колько си­га­рет от ко­ман­ди­ра. Я про­де­лы­вал то же са­мое мно­го раз, но те­перь слов­но что-то из­ме­ни­лось. Что-то рож­да­лось внут­ри ме­ня, ту­гое, ще­ко­чу­щее чувст­во, ко­то­рое на­ча­ло под­ни­маться вверх че­рез серд­це и лег­кие. Я зад­ро­жал всем те­лом, ког­да сол­да­ты прис­та­ви­ли ду­ла к под­бо­род­кам.

«На счет «три», - ска­зал са­мый старший. - Раз… два…»

Дальше он не ус­пел. Сем­над­ца­ти­лет­ний па­рень от­ле­тел на­зад и упал на зем­лю. Ос­тальные пот­ря­се­ние ус­та­ви­лись на дыр­ку у не­го во лбу, по­том на ды­мя­щий­ся пис­то­лет в мо­ей ру­ке, в ру­ке Гос­по­да.

Господь го­во­рил со мной. Его сло­ва зву­ча­ли в мо­ей зве­ня­щей го­ло­ве. «Больше ни­ка­ких грехов, - ска­зал Он мне. - Больше ни од­на ду­ша не по­па­дет в ад». Так яс­но, так прос­то. Мы те­ря­ли слиш­ком мно­го офи­це­ров, зас­тав­ляя их уби­вать сол­дат, а Гос­подь те­рял слиш­ком мно­го хо­ро­ших душ, ког­да сол­да­ты уби­ва­ли се­бя са­ми. Са­мо­убийст­во - грех, и мы, Его слу­ги - те, кто изб­рал се­бе судьбу Его пас­ты­рей на зем­ле - единст­вен­ные, кто мо­жет нес­ти крест ос­во­бож­де­ния душ, за­то­чен­ных в больном те­ле! Вот что я ска­зал ко­ман­ди­ру ди­ви­зии, ког­да он уз­нал о мо­ем пос­туп­ке, вот что пе­ре­да­ли каж­до­му по­ле­во­му ка­пел­ла­ну и да­же каж­до­му граж­данс­ко­му свя­щен­ни­ку по всей ма­туш­ке-Рос­сии. То, что позд­нее ста­ло из­вест­но под наз­ва­ни­ем «окон­ча­тельное очи­ще­ние», ста­ло только пер­вым ша­гом ре­ли­ги­оз­ной ли­хо­рад­ки, ко­то­рая прев­зош­ла по на­ка­лу да­же иранс­кую ре­во­лю­цию восьми­де­ся­тых го­дов. Гос­подь слиш­ком дол­го от­ка­зы­вал влюб­ви сво­им де­тям. Они нуж­да­лись в нас­тав­ле­нии, му­жест­ве, на­деж­де! Мож­но ска­зать, это и есть при­чи­на, по ко­то­рой мы выб­ра­лись из вой­ны с зом­би как ве­ру­ющий на­род и про­дол­жа­ем за­но­во отст­ра­ивать свое го­су­дарст­во на фун­да­мен­те этой ве­ры.

- Есть ли до­ля прав­ды в слу­хах, что ва­шу фи­ло­со­фию изв­ра­ти­ли в уго­ду по­ли­ти­ке?

(Пауза).

- Я не по­ни­маю.

- Президент объявил се­бя гла­вой церк­ви…

- Разве на­ци­ональный ли­дер не мо­жет ощу­тить лю­бовь Гос­по­да?

- Но как нас­чет ор­га­ни­за­ции «отря­дов лик­ви­да­то­ров» из свя­щен­ни­ков и убийст­ва лю­дей под пред­ло­гом «очи­ще­ния жертв ин­фек­ции»?

(Пауза).

- Я не по­ни­маю, о чем вы.

- Разве не по­это­му вы рас­со­ри­лись с Моск­вой? Раз­ве не по­это­му вы здесь?

(Длинная па­уза. Сна­ру­жи до­но­сят­ся зву­ки ша­гов. В дверь сту­чат. Отец Сер­гей отк­ры­ва­ет, на по­ро­ге сто­ит ма­ленький ре­бе­нок в лох­мотьях. Его блед­ное на­пу­ган­ное ли­цо в гря­зи. Он ли­хо­ра­доч­но та­ра­то­рит на мест­ном на­ре­чии, сры­ва­ясь на крик и по­ка­зы­вая в сто­ро­ну до­ро­ги. Ста­рый свя­щен­ник сдер­жан­но ки­ва­ет, хло­па­ет мальчи­ка по пле­чу и по­во­ра­чи­ва­ет­ся ко мне).

- Спасибо, что заш­ли. А те­перь из­ви­ни­те ме­ня.

(Когда я встаю, что­бы уй­ти, он отк­ры­ва­ет большой де­ре­вян­ный сун­дук, сто­ящий у кро­ва­ти, дос­та­ет Биб­лию и пис­то­лет вре­мен Вто­рой ми­ро­вой вой­ны).

 

На борту судна ВМС США «Холо Кай», у побережья Гавайских островов

 

«Дип Глай­дер 7» ско­рее по­хож на двух­фю­зе­ляж­ное воз­душ­ное суд­но, чем на ми­ни-суб­ма­ри­ну. Я ле­жу на жи­во­те со сто­ро­ны пра­во­го бор­та, смот­рю сквозь толс­тый, проз­рач­ный пре­дох­ра­ни­тельный ко­нус. Мой пи­лот, Майкл Кой, ма­шет мне с ле­во­го бор­та. Кой - из «ста­ри­ков», воз­мож­но, са­мый опыт­ный пи­лот в Во­ен­но-морс­ком кор­пу­се глу­бо­ко­го пог­ру­же­ния (ВМКГП) США. По­се­дев­шие вис­ки и мор­щин­ки вок­руг глаз ни­как не со­че­та­ют­ся с поч­ти детс­ким эн­ту­зи­аз­мом. Ког­да плав­ба­за опус­ка­ет нас в нес­по­кой­ные вол­ны Ти­хо­го оке­ана, я за­ме­чаю, как в обыч­но нейт­ральную речь Коя на­чи­на­ют про­би­ваться сло­веч­ки кру­то­го сер­фе­ра.

- Моя вой­на не за­кон­чи­лась. Ес­ли уж на то пош­ло, мож­но ска­зать, что она до сих пор на­би­ра­ет си­лу. Каж­дый ме­сяц мы рас­ши­ря­ем по­ле дейст­вий, на­ра­щи­ва­ем ма­те­ри­альные и людс­кие ре­сур­сы. Го­во­рят, их еще двад­цать-трид­цать мил­ли­онов, они вып­лы­ва­ют с при­бо­ем на бе­рег или за­пу­ты­ва­ют­ся в ры­бачьих се­тях. Нельзя по­ра­бо­тать на приб­реж­ной неф­тя­ной выш­ке или по­чи­нить тран­сат­лан­ти­чес­кий ка­бель, не натк­нув­шись на зом­би. Вот за­чем мы ны­ря­ем: отыс­кать их, прос­ле­дить, предс­ка­зать дви­же­ние и, воз­мож­но, заб­ла­гов­ре­мен­но пре­дуп­ре­дить.

(Мы рез­ко вре­за­ем­ся в «ба­раш­ки». Кой ух­мы­ля­ет­ся, про­ве­ря­ет свои инст­ру­мен­ты и ме­ня­ет час­то­ту ра­ции, со­еди­ня­ясь с плав­ба­зой. Пе­ред мо­им ку­по­лом об­зо­ра по­яв­ля­ет­ся бе­лая пе­на, ко­то­рая че­рез се­кун­ду ус­ту­па­ет мес­то го­лу­бой во­де. Мы пог­ру­жа­ем­ся).

- Вы не спра­ши­ва­ете ме­ня об ак­ва­лан­гах или ти­та­но­вых кос­тю­мах про­тив акул. Это по­то­му, что вся эта фиг­ня не име­ет от­но­ше­ния к мо­ей вой­не, да? Гар­пун­ные пуш­ки, се­ти для зом­би… здесь я вам ни­чем не по­мо­гу. Ес­ли нуж­ны граж­данс­кие, по­го­во­ри­те с граж­данс­ки­ми.

- Но во­ен­ные то­же пользо­ва­лись та­ки­ми прис­по­соб­ле­ни­ями.

- Только при опе­ра­ци­ях в мут­ной во­де и поч­ти всег­да по ми­лос­ти ар­мейс­ких при­дур­ков. Лич­но я ни­ког­да не на­де­вал не­оп­ре­но­вый кос­тюм или ак­ва­ланг… ну… по край­ней ме­ре не в бою. Моя вой­на шла стро­го в во­до­лаз­ном кос­тю­ме с под­дер­жа­ни­ем ат­мос­фер­но­го дав­ле­ния. Что-то вро­де по­ме­си ска­фанд­ра с дос­пе­ха­ми. Во­об­ще-то та­кие на­ча­ли про­из­во­дить еще па­ру со­тен лет на­зад, ког­да ка­кой-то па­рень[90] при­ду­мал боч­ку с ил­лю­ми­на­то­ром и дыр­ка­ми для рук. Пос­ле не­го бы­ли «Три­тон» и «Ной­фельд и Кун­ке». Они выг­ля­де­ли как в ста­рых фан­тас­ти­чес­ких фильмах пя­ти­де­ся­тых го­дов. «Ро­бот Роб­би» и по­доб­ная муть. Все это бро­си­ли на пол­до­ро­ге, ког­да… Вам прав­да ин­те­рес­но?

- Да, по­жа­луйс­та…

- Об этих прис­по­соб­ле­ни­ях сра­зу за­бы­ли, как только по­явил­ся ак­ва­ланг. Ее при­ме­ня­ли, лишь ког­да при­хо­ди­лось ны­рять глу­бо­ко, очень глу­бо­ко, что­бы ра­бо­тать на приб­реж­ных неф­тя­ных выш­ках. По­ни­ма­ете… чем ни­же спус­ка­ешься тем больше дав­ле­ние, чем больше дав­ле­ние, тем опас­нее для ак­ва­лан­га или дру­го­го обо­ру­до­ва­ния со смесью га­зов. При­хо­дит­ся про­во­дить нес­колько дней, а то и не­дель, в де­комп­рес­си­он­ной ка­ме­ре, и ес­ли по ка­кой-то при­чи­не над быст­ро под­няться на по­верх­ность… раз­ви­ва­ет­ся кес­сон­ная бо­лезнь, пу­зырьки га­за в кро­ви, в моз­гу… и мы да­же не го­во­рим о дол­гос­роч­ных пос­ледст­ви­ях вро­де нек­ро­за кос­тей, о про­пи­ты­ва­нии те­ла дерьмом, ко­то­ро­го там со­вер­шен­но быть не долж­но.

(Замолкает, что­бы про­ве­рить ин­с­т­ру­мен­ты).

- Самый бе­зо­пас­ный спо­соб ныр­нуть глуб­же и на­дол­го зак­лю­чить все те­ло в пу­зырь по­верх­ност­но­го дав­ле­ния.

(Он ки­ва­ет на от­се­ки вок­руг нас).

- Примерно как мы сей­час - в бе­зо­пас­нос­ти, за­щи­ще­ны и все еще на по­верх­нос­ти, су­дя по ощу­ще­ни­ям те­ла. Вот что де­ла­ет во­до­лаз­ный кос­тюм с под­дер­жа­ни­ем ат­мос­фер­но­го дав­ле­ния. В нем глу­би­на и дли­тельность пре­бы­ва­ния ог­ра­ни­че­ны только за­щи­той и жиз­не­обес­пе­че­ни­ем.

- Что-то вро­де пер­со­нальной под­вод­ной лод­ки?

- Подводный ап­па­рат. Под­вод­ная лод­ка мо­жет ос­та­ваться на дне го­да­ми, вы­ра­ба­ты­вая собст­вен­ную энер­гию и воз­дух. На под­вод­ном ап­па­ра­те мож­но пог­ру­жаться лишь не­на­дол­го, как в суб­ма­ри­нах вре­мен Вто­рой ми­ро­вой вой­ны или в та­кой, как у нас сей­час.

(Вода на­чи­на­ет тем­неть, при­об­ре­тая глу­бо­кий фи­оле­то­вый чер­нильный цвет).