Лезные советы и проявленное внимание. 6 страница

– будь то коллеги или студенты или соседи по обще-

житию – отец был очень внимателен к ним, всегда

внимательно слушал и всегда очень доходчиво гово-

рил – даже о самых сложных вещах. Конечно, за ко-

роткий срок он стал не просто уважаемым препода-

вателем, он стал человеком, с которым люди хотели

говорить, обсуждать сложные проблемы или просто

беседовать. Однако, это вовсе не обеспечило отцу

быстрого продвижения по служебной лестнице.

Я думаю (и это также нашло подтверждение в рас-

сказах мамы), что даже наоборот - в какой-то мере

замедлило, что одновременно с ростом авторитета

отца в глазах многих студентов и преподавателей,

росла и настороженность в отношении него со сто-

роны администрации кафедры и института. Ведь им

наверняка открылись такие качества отца, как на-

стойчивость, уверенность в своих взглядах на науку

и подготовку студентов, уверенность в себе, и, как

следствие – невозможность им управлять админис-

тративными рычагами. Отец не только имел свой

обоснованный взгляд на многие вопросы управле-

ния, но и не боялся их высказывать и отстаивать.

Не раз на заседании кафедры отец высказывал свои

соображения о том, что работа кафедры нуждается

в серьезных изменениях, что надо ориентировать

ее на научные исследования, вовлекать в них сту-

дентов, развивать работу кафедры в области приме-

нения психологи и т.д. Он высказывал множество

предложений о направлениях развития кафедры,

которые тогдашнего руководителя, очевидно, не

вдохновляли, как, видимо, и большинство препода-

вателей кафедры – никто особо рьяно предложений

отца не поддерживал. Возможно, всех устраивала

эта неторопливая спокойная жизнь с расписани-

ем, занятиями, собраниями – и не более того. Отец

же, что называется, рвался в бой, и у него было для

этого все: знания, страсть к исследованиям и уве-

ренность. Однако, этого было недостаточно: надо

еще было, чтобы была воля руководства к этому.

А ее как раз заполучить и не удавалось. Конечно,

отец делал все, что мог в этой ситуации: как можно

больше выступал на разных конференциях, в том

числе и в крупных городах страны, занимался само-

стоятельно, собирая материал для докторской дис-

сертации, и даже организовал группу по изучению

семейной психологии. Группа состояла из мамы и

Селезневой.

Но все это, конечно, были лишь частицы того, к

чему отец стремился. Он хотел жить и работать среди

таких же как он – ученых, стремящихся к развитию

науки, исследованиям, приложениям… Вместо это-

го он видел отсутствие научного направления и не-

желание руководства что-то поменять. Он все время

пытался убедить в необходимости перемен. Прошел

один год, второй , третий, а ему все не удавалось что-

то изменить в этом направлении. И отец решил, что

лучше бы ему было жить и работать в Москве или Ле-

нинграде – там, где научная мысль и исследования

набирали свой рост. Отца звали. Его звал профессор

Ананьев в Ленинград – продолжить научную работу.

Его звали его бывшие сокурсники Ломов и Шорохо-

ва, обосновавшиеся в Москве. И отец хотел уехать.

Он всегда хотел уехать. Все годы, что жил в Ижевске.

Возможно, это сообщение удивит даже тех, кто знал

отца очень близко, он, наверное, не рассказывал об

этом, но это так – я это знаю от мамы. Те, кто хоро-

шо знал отца, возможно, заметили, что у него часы

всегда показывали московское время, он их не пе-

реводил на Ижевское. Возможно, это помогало ему

чувствовать хоть какую-то причастность к столице,

надеяться, что удастся… Но уехать было практически

невозможно. Невозможно было жить без прописки –

это уголовное преступление. Прописаться в Москве

тоже невозможно. Мама отца пыталась что-то сде-

лать в Ленинграде, даже для этого познакомилась с

какой-то паспортисткой, но тоже ничего не получа-

лось. Даже предлагала маме с отцом фиктивно раз-

вестись – возможно, одного отца она сумела бы про-

писать к себе… Отец пытался подавать на конкурсы

в институты Москвы и Ленинграда. Здесь тоже все

было не так просто. Во-первых, он так и не получил

до сих пор звание доцента - хотя обычно оно присва-

ивалось через 2-3 года после защиты диссертации – а

это также затрудняло участие в конкурсах. Причи-

ны, почему до сих пор не было присвоено звание, на-

зывались разные, но звание все равно не присваива-

ли. Однажды причиной было названо недостаточное

количество публикаций. Хотя у отца было написано

большое количество статей, но он не мог их опубли-

ковать - в Удмуртии его не публиковали, потому что

это было не про Удмуртию, а про какую-то психоло-

гию, к тому же и написано далеко не коренным жи-

телем Удмуртии… В общем, с этим были проблемы, а

пробиться на публикацию в Москве было невероятно

сложным делом, если ты там не живешь… Но основ-

ной причиной было то, что в институте постоянно

задерживали документы, которые надо было пери-

одически отправлять в ВАК. Отец предполагал, что

это делалось намеренно – чтобы не дать ему уехать.

Для участия в конкурсах надо было представлять

документы из института, поэтому, когда отец запра-

шивал их, руководство института понимало, к чему

это все и что, значит, он хочет уехать. И, наверное,

оно, руководство, не хотело этого. Конечно, оно, ру-

ководство, было уверено, что не хочет отпускать хо-

рошего преподавателя, заботится о кадровом соста-

ве института. Но я почему-то думаю, что истинная

причина – в вечном стремлении администрации ук-

ротить буйных и показать, кто в доме хозяин. Ну, не

любят бюрократы свободных и мыслящих – что тут

сделаешь. Может, завидуют, а может, и вправду счи-

тают, что свобода – это вредно… Система была пост-

роена так, что у таких людей сами собой возникали

вот такого рода препятствия.

Мама потом говорила, что если бы они смогли уе-

хать в Ленинград или Москву, то отец бы, конечно,

смог сделать гораздо больше из того, что хотел и мог.

Он уже к 1960 г. защитил бы докторскую диссерта-

цию, а это дало бы много дополнительных возможнос-

тей – в первую очередь, время и базу для дальнейших

исследований. Конечно, отцу везде трудно было бы

продвигаться – неуправляемых и свободных не любят

нигде, а ущемление евреев хотя и не было объявлено

государственной политикой, но по сути ей являлось.

И все же в сообществе единомышленников, в научных

кругах, где в первую очередь оценивали научные до-

стижения и потенциал, ему было бы гораздо комфорт-

нее, и работа, конечно, была бы эффективнее.

Много лет спустя, в 1964 г. зав.кафедрой Харито-

нов решил уехать на родину – в Чувашию. Причина

такого решения неизвестна, но, я думаю, присутс-

твие такого напористого и грамотного преподавате-

ля, как отец, тоже сыграло свою роль. Для всех уже

было понятно, что отец – не только прекрасный пре-

подаватель, но и интересный, уважаемый человек,

и к тому же с явными организаторскими способнос-

тями. А учитывая наличие степени, Ленинградского

образования и большого уже стажа работы, было оче-

видно, что, наверное, он и был бы лучшим кандида-

том на место зав. кафедрой. Так вот, уезжая, Харито-

нов порекомендовал на свое место … маму. В смысле,

мою маму, Анну Михайловну. Она, конечно, тоже

была в психологии специалистом высокого уровня,

но вряд ли демонстрировала свои устремления в об-

ласти организации работы кафедры и руководства

людьми, и, как она сама подтвердила, никогда не

имела такого желания. То, что отец был более под-

ходящим кандидатом, не вызывает никакого сомне-

ния. И предложение Харитонова насчет мамы – это,

скорее всего, была просто еще одна попытка не дать

отцу продвинуться, или хотя бы просто заставить его

еще больше переживать – ну, в общем, прижать хоть

как-нибудь…

Забегая вперед, скажу, что отец получил зва-

ние доцента только через 14 лет (!) после защиты.

Я представляю, каково было ему переживать все это,

он ведь, конечно, все понимал, все механизмы, все

мотивы, которые действовали. Я думаю, он очень

сильно это переживал, любой может себе предста-

вить, каково это: видеть, чувствовать свой потенци-

ал, быть уверенным в нем – и не иметь возможности

его реализовать. Понимать истинные причины всех

проблем – и не иметь возможности что-то поменять…

Спортивный факультет

Возможность реализовать организаторские спо-

собности пришла к отцу совершенно неожиданно и с

той стороны, с которой, я уверен, он и сам ее не ждал.

В институте был факультет под названием «спор-

тфак» - спортивный факультет, т.е. там учились

спортсмены. Поскольку институт был педагогичес-

ким, то, наверное, предполагался какой-то педаго-

гический уклон в их обучении. Фактически же там готовили спортсменов, которым потом выдавали

диплом о высшем образовании. К тому времени у

факультета был целый набор проблем: студенты не

хотели приобретать теоретические знания и счита-

ли, что их задача состоит только в том, чтобы за-

ниматься спортом и добиваться спортивных успе-

хов. Преподаватели, очевидно, тоже поддерживали

такую точку зрения. Сами преподаватели (не все,

конечно) к своей преподавательской работе в связи

с этим тоже относились весьма прохладно. А если

ты работаешь на работе, которую не считаешь нуж-

ным хорошо исполнять, это обязательно повлечет

серьезные проблемы. И повлекло. На факультете

нередко имело место пьянство, факультет был не-

организованным в учебном плане, расписание было

такое, что невозможно было угадать, какие занятия

будут завтра, можно ли будет пропустить лекции и

семинары, чтобы убежать на тренировку… Такое от-

ношение к учебному процессу привело даже к при-

пискам: некоторые преподаватели фактически не

проводили занятий, которые показывали в отчетах

и за которые получали зарплату… И этот процесс

никто не мог остановить, более того, он набирал

силу…

Конечно, М.П. Бабин (директор института) на-

верняка давно искал выход из этой ситуации, его

не могло устроить такое положение дел. Он навер-

няка искал человека, который сможет возглавить

спортфак и решит все проблемы, но, видимо, не

находил такого человека на факультете. И в конце

концов он принял решение – предложил отцу воз-

главить его. Я лично думаю, что вот это назначе-

ние – очень даже непростое для директора реше-

ние – о многом говорит. Ведь для этой должности у

отца практически не было, так сказать, очевидных

преимуществ: не спортсмен (более того – инвалид),

не удмурт – а политика того времени требовала про-

движения местных кадров, хуже того – еврей! Если

добавить к этому, что на спортфаке наверняка было

достаточно преподавателей, которые полагали себя

способными возглавить факультет, то можно пред-

ставить, какого высокого мнения был директор о

тех качествах отца, которые в данном случае требо-

вались, чтобы переломить ситуацию на факультете:

организаторские способности, воля, решительность

и многие другие. Понятно, что такое решение вы-

звало негодование многих. Я это знаю не только по

рассказам, но и сам читал статью в какой-то газете

(возможно, внутриинститутское издание), которую

я нашел в нашем семейном архиве, автор писал,

что это крайне негативно отразится на факульте-

те - если его возглавит человек, далекий от спорта.

И дальше шло перечисление отрицательных качеств

людей, которые не являются спортсменами… Отец,

действительно, спортом не занимался. И все же это

не помешало ему понять спортсменов и студентов

факультета, и не только понять их проблемы, но и

решить их! Отец возглавлял факультет в течение

5 лет, и за это время факультет стал полноценным

участником учебного процесса и студенческой жиз-

ни. Студенческой жизни, в первую очередь самоде-

ятельности, отец придавал особое значение. Навер-

ное, видел в этом способ объединения студентов и

придания им чувства принадлежности к студенчес-

тву, т.е. сообществу, объединенному обучением и

профессиональной подготовкой. Я помню, как наш

преподаватель физкультуры в 30-й школе, Влади-

мир Леонидович Черезов, рассказывал нам, как он

поступил на факультет, когда деканом был отец.

«На собеседовании декан сказал, что надо участво-

вать в художественной самодеятельности, на что я

ответил, что делать ничего не умею, я не хотел ни

в какую самодеятельность. Декан меня спросил:

«Танцуешь?» - «Нет». – «Стихи читаешь?» - «Нет».

«Тогда в хор!». Не знаю, каким был Владимир Ле-

онидович на момент поступления в институт, но

когда я у него учился, он был человеком необы-

чайно общительным, великолепным рассказчи-

ком с отличным чувством юмора. Помню, напри-

мер, как проходили соревнования не то районные,

не то городские по гимнастике среди школьников.

Поскольку я занимался спортивной гимнастикой,

на меня, видимо, возлагались особые надежды.

В частности, я мог много раз подтянуться. Перед

подтягиванием Владимир Леонидович напутство-

вал меня так: «Ну-ка, Левик, крестьянский сын,

задай им жару!». В общем, мы любили общаться с

ним – а что может быть более важным качеством учи-

теля? Может, участие в студенческой самодеятель-

ности в какой-то мере поспособствовало этому…

Отец многое изменил на факультете. Одной из се-

рьезных задач оказалось расписание. Расписание за-

нятий было таким, что можно было пропускать заня-

тия, т. к. они часто накладывались на тренировки, и

никто не мог с уверенностью сказать, когда какое за-

нятие состоится. Возможно, это было связано еще и

со спецификой факультета: его студенты серьезно за-

нимались спортом, ездили на сборы и соревнования,

некоторые преподаватели являлись одновременно

тренерами. И все же расписание было необходимо, и

такое, которое было бы возможно соблюдать. Мама

рассказывала, что отец много времени отдал реше-

нию этой сложной задачи. Да я и сам помню, как он

много вечеров – и, наверное, ночей тоже – провел на

кухне перед разложенным листом ватмана. На этом

листе были нарисованы клеточки (я думаю, расчер-

чен недельный календарь по дням и учебным па-

рам), на этих клеточках приколоты квадратики по их

размеру (наверное, названия предметов). Для отца

эта задача была, я думаю, одновременно и важной,

и интересной – ему была интересна любая гимнасти-

ка ума. В конце концов он сумел сделать расписание

удобное, понятное и предсказуемое для студентов и

преподавателей. Много лет спустя, когда я сам был

студентом и специализировался на программиро-

вании, отец спрашивал меня, есть ли такая задача

в программировании, как составление расписания.

А такая задача действительно была известна тогда,

разрабатывались алгоритмы.

Много времени и внимания отец уделял быту сту-

дентов, включая условия проживания в общежитии,

стипендии и даже питание в столовой. Дошло до того,

что он предлагал создать студенческую комиссию по

качеству пищи в столовой - это дало бы более объек-

тивные оценки, в отличие от комиссии преподавате-

лей, которые и питались-то отдельно.

Отцу приходилось заниматься всем, включая

даже вызволение студентов из милиции. Спортсме-

ны – народ физического ощущения жизни, так что

проступки у них случались чаще, и они чаще попа-

дали в милицию, что в те времена всегда грозило

неприятностями в виде обязательной общественной

реакции, которая могла выразиться и в отчислении

из института. Когда такое случалось со студентами

спортфака, отец сам ехал в милицию, просил отпус-

тить провинившихся, обещая лично воздействовать

на них. И ему всегда удавалось убедить работников

милиции, ведь если слушать отца, с ним нельзя было

не согласиться – он всегда говорил очень убедитель-

но. А не слушать его было невозможно – настолько

он умел завладеть вниманием любого собеседника.

Тут я должен отвлечься, чтобы вспомнить процесс

вызова к отцу на кухню.

Когда отец работал дома – писал статьи, готовил

лекции – он всегда работал на кухне. Почему - я объ-

яснить не могу. Конечно, у него не было дома своего

кабинета, но он мог бы, например, работать в их с

мамой комнате – там и места больше. Но он работал

на кухне. Кстати, несмотря на то, что я не вижу это-

му объяснения, я сам - если мне случается работать

дома – работаю на кухне. И этот текст сейчас наби-

раю там же. И тоже не знаю, почему. Возможно, на-

хождение на кухне создает впечатление, что все про-

исходящее в доме находится у тебя под контролем.

Так вот, когда отец работал на кухне, то он оттуда

и руководил семьей. В частности, проводил с нами

беседы. Беседы проводились по конкретным пово-

дам – я не помню, чтобы отец «занимался воспита-

нием» типа рассказывания поучительных историй

о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Беседы

проводились тогда, когда мы в чем-нибудь провини-

лись. И тогда следовал вызов к отцу. Путь до кухни

из нашей комнаты пролегал через длинный (с уче-

том мерок того времени и детского роста) коридор.

Конечно, мы не бежали по нему вприпрыжку, а ста-

рались идти медленно, чтобы хоть немного оттянуть

момент «предстания» перед судом… Я до сих пор,

как сейчас, вижу эту дверь, которую, войдя по вы-

зову отца, полагалось закрыть – и это окончательно

лишало надежды на легкое избавление и демонстри-

ровало твою полною незащищенность перед право-

судием… Отец никогда нас не ругал. В смысле, он не

повышал голоса. За всю жизнь я помню лишь один

такой случай – отец кричал на Люсю. Но это было

исключение, о котором расскажу позднее. В осталь-

ных случаях все было гораздо хуже – он разгова-

ривал с нами очень тихо. Так тихо, что не слушать

было невозможно, и невозможно было в тот момент

избавиться от внутренней дрожи. Хотя никакого

давления не было – это был вроде бы обычный раз-

говор, вроде бы нормальное требование рассказать,

что произошло. Без всяких наводящих вопросов и

полностью. Более того – зачастую даже не обозна-

чалась тема, отец мог просто сказать «Ну, рассказы-

вай». Но при этом он смотрел таким взглядом, что

просто не оставалось шанса что-то скрыть, наобо-

рот – хотелось скорее все выложить и освободиться

от этой процедуры, и только чистосердечное призна-

ние могло проложить путь к этому освобождению.

Я не знаю, сколько раз на требование «рассказывай»

я рассказал совсем не о том, что было причиной

вызова, - наверное, много. Но это было уже неваж-

но – главное, чтобы быстрее закончилось. Не было

никакого желания что-то скрывать – наоборот, вы-

ложить все сразу, чтобы сократить этот процесс.

И ведь ничего специально отец для этого не делал –

просто тихо говорил и внимательно смотрел, а вот

ведь в какое состояние приводил «подсудимого»…

А может, только в такие моменты я и осознавал сте-

пень своей вины в обсуждаемых событиях, о кото-

рых до этого старался не думать? – возможно. Но

точно помню, что во время такого разговора исче-

зало все вокруг – никакого окружающего мира,

только отец и я. И этот тихий голос, к которому не-

возможно не прислушаться… Впоследствии, став

немного старше, я попытался изобрести проти-

воядие – во время разговора думать о чем-нибудь

другом, например, приятном - но это совершенно

не получалось. Разговор отца в таких ситуациях,

собственно, и начинался с того, что он внимательно

смотрел на меня таким взглядом. Однажды, я пом-

ню, - это было вовсе не на кухне, и вовсе я не был

вызван, - мы находились в гостиной – отец, мама,

я – все было хорошо. И вдруг отец начал смотреть

на меня этим взглядом, на который у меня уже,

видимо, был устойчивый рефлекс. Минуты через

2 этого взгляда я уже находился в состоянии той са-

мой беззащитности перед приговором, даже не зная,

в чем меня могут обвинить. Отец посмотрел на меня

еще минутку, а потом, когда я уже, видимо, совсем

оцепенел, улыбнулся, давая понять, что это была

шутка. Невозможно выразить степень испытанного

мною облегчения. Вот так, без всяких слов, одним

взглядом отец мог вызвать бурю разных эмоций.

Так что – возвращаясь к спортфаку – у милицио-

неров тоже не было шанса не начать слушать отца,

а начал слушать – так закончишь полным согласием

со всем сказанным. Кстати, вызволение студента из

милиции вовсе не означало для студента окончание

ответственности. Напротив, она только начиналась –

на факультете он получал от декана, что называется,

«по полной программе». Это вообще было характерно

для отца: он защищал своих перед чужими, незави-

симо от обстоятельств дела. А потом уже, сообразно

обстоятельствам, разбирался. Так же было и с нами:

если, например, нас ругали соседи, то мама тут же

бралась нас вразумлять, а отец, наоборот, вступался

за нас, а уж дома разбирался по существу.

Основные усилия отца на спортфаке были направ-

лены на формирование процесса обучения студентов.

Он считал, что факультет должен готовить не просто

спортсменов, а педагогов в области спорта – образо-

ванных специалистов, умеющих быть преподавате-

лями спорта – учителями физкультуры, тренерами.

Для этого мало быть хорошим спортсменом, надо

быть педагогом, настоящим учителем – и не толь-

ко по названию профессии, но и по сути – уметь вы-

звать интерес к предмету, вдохновить на обучение,

увидеть слабые и сильные стороны ученика и, на-

верное, самое главное – суметь завоевать его дове-

рие, чтобы помочь ему во всем этом. А для этого надо

овладевать специальными знаниями и умениями.

И это отец считал обязательными направлениями в

обучении студентов спортфака. Практически никто

в администрации института тогда с этим не согла-

шался, отец вынес это предложение на учёный совет

– не утвердили, и сколько же отцу пришлось прило-

жить усилий, чтобы преодолеть это сопротивление

и сложившиеся стереотипы. И ему это удалось, хотя

и не полностью. В связи с произошедшими переме-

нами уже при нем факультет переименовали – и это

отражало новое содержание учебного процесса - в

факультет физического воспитания, а теперь - через

20 лет - он называется «педагогический факультет

физкультуры и спорта».

Много времени и сил ушло на комплектование

преподавательского состава факультета. Наверное,

это было непросто, на факультете сложились свой

состав, свои нормы поведения и отношения… Отцу

удалось изменить ситуацию на факультете и собрать

хороший коллектив преподавателей, избавиться от

тех, кто не видел свою задачу в качественном пре-

подавании и воспитании специалистов, привлечь

на работу желающих по-настоящему работать, го-

товить настоящих педагогов спорта. Обстановка на

факультете изменилась, он превратился из просто

группы спортсменов в коллектив настоящих пре-

подавателей – образованных, интеллигентных лю-

дей, видящих свою задачу в образовании студентов.

Я сам знаю многих из них – они продолжали рабо-

тать на факультете много лет, в том числе и в годы

моего студенчества. Хотя я учился на другом фа-

культете, но я занимался спортом и много общался

с преподавателями и студентами спортфака и даже

одно время выступал за факультет в конкурсах худо-

жественной самодеятельности!

Отец руководил спортфаком 5 лет. Следующим

деканом стал Валерий Павлович Кренев – профес-

сиональный спортсмен, гимнаст. Интересно, что к

моменту назначения отца деканом, семья Крене-

вых уже приехала в Ижевск. Оба профессиональные

спортсмены, гимнасты (Валентина Васильевна –

жена Валерия Павловича - тоже была гимнасткой),

с высшим спортивным образованием. Так что были

вполне обоснованные ожидания, что деканом сразу

назначат Валерия Павловича. Я думаю, что Бабин

остановился на кандидатуре отца потому, что у отца

уже был опыт преподавания, он уже зарекомендо-

вал себя как способный волевой человек, и это то,

что нужно было факультету, чтобы суметь провес-

ти столь серьезные изменения. И для этого не обя-

зательно было быть спортсменом. Так что вот такое

небольшое противостояние сопровождалось вполне

понятной напряженной обстановкой и отношения-

ми, ситуация во многом подогревалась намеренно,

наверное, некоторые преподаватели хотели конф-

ликта. Но конфликта не получилось. И отец, и Ва-

лерий Павлович – оба мужчины высокой культуры,

интеллигенты, фронтовики – преодолели эту пробле-

му вполне достойно, разочаровав, очевидно, люби-

телей интриг, а впоследствии вообще стали друзья-

ми, и мы много времени проводили вместе семьями,

а Леха Кренев – мой друг вот уже 45 лет. И многие

эпизоды из нашей жизни связаны с нашими отцами.

Вот один из них: кто-то у кого-то (то ли мой отец у

Валерия Павловича, то ли наоборот), попросил денег

взаймы. Какую-то достаточно большую сумму, ско-

рее всего, это было связано с покупкой машины - они

оба были заядлыми автолюбителями. При передаче

денег состоялся такой диалог (мы с Лехой были в со-

седней комнате и все слышали):

- Расписку написать надо?

- Ну, а ты как думаешь?

- Я думаю, что не надо.

- И я тоже так думаю.

Годы работы отца на факультете физического вос-

питания оставили самые лучшие воспоминания у

студентов и преподавателей. Многие из этих воспо-

минаний опубликованы в различных статьях, посвя-

щенных профессиональной деятельности отца. Вот

некоторые из них.

Из воспоминаний Владимира Васильевича Осин-

цева, профессора, заслуженного работника физичес-

кой культуры УАССР, отличника народного образо-

вания РСФСР, ветерана ВОВ :

… Сначала Павел Лейбович «чувствовал себя не

в своей тарелке»: он не спортсмен , инвалид ВОВ,

до него все деканы были только профессионалы-

спортсмены, некоторые преподаватели возму-

щались его назначением … Но потом отношение

очень изменилось.

П.Л. детально и глубоко изучил учебный план,

внёс большие усовершенствования в расписание:

сумел совместить учебную работу и спортсовер-

шенствование! Это создавало большой порядок и

удобство. Систематически занимался кадрами,

укреплял ими факультет, все курсы в результа-

те были обеспечены высококвалифицированными

специалистами. Настойчиво создавал условия для

самостоятельной работы студентов, что было

крайне необходимо.

П.Л. вникал во всё, что происходило на факуль-

тете, «болел» за студентов на соревнованиях, в

конкурсах самодеятельности, особенно восхищался

теми, кто отдавал всю свою энергию студентам.

П.Л. отличала интеллигентность, большая

выдержанность в общении, вежливость, отсутс-

твие крика, индивидуальный подход. Он препо-

давал психологию на высоком научном уровне,

требовал от студентов высокого внимания и от-

ветственного отношения к науке, умел заинтере-

совать её проблемами.

П.Л. стал самым уважаемым из деканов, при-