Погодя, случилось следующее, - они вытащили - каждый - африканские ножи с длинным лезвием и начали резать ими друг друга, едва не доставая 9 страница

- Что, отбивать нас хотели? - спросил он, закуривая.

- Было такое дело, товарищ подполковник. - Они же стянули больше роты,

пароли сменили, нас выпускать не хотели, при попытке проникновения в здание

или выезда с территории аэропорта - открывать огонь на поражение.

- М-да, а дезертирство нам не "шили" они?

- Хуже, распустили слух, что мы готовимся всей бригадой уйти к Дудаеву.

- Маразм какой-то. И охрана аэропорта поверила? Мы же с ними штурмовали

эту цитадель.

- Слава Богу, что нет. Подумали и посовещались и нам записку послали,

что в нас стрелять не будут.

- Это хорошо, что хоть кто-то нам еще верит, а то меня там обвиняли в

том же самом. И в трусости, и в предательстве, и в измене Родине. Хотели уже

арестовать, да, видимо, вы здесь засуетились. Вот и передумали. А то что же

получается, свои своих расстреляли! В Москву звонили. Я разговаривал с

замначальника Генерального штаба, убеждал в бессмысленности. Они на себя

ответственность не хотят брать. Говорят, разбирайтесь на месте. Говнюки.

Ладно, поехали "домой".

- По машинам, по машинам! - раздалась одна и та же команда, дублируемая

всеми командирами машин.

Постепенно колонна сформировалась, и мы выехали в обратный путь. Наши

оставшиеся в штабе офицеры докладывали, что путь колонне "зачищен" и, по их

словам, "соседи" также "зачистили" саму дорогу и примыкающие здания. Вот

только по поводу мин они не ручаются, пару раз духи пытались перерезать

дорогу, но их вышибали, а на наличие мин сил не хватает проверить. Час от

часу не легче.

Но повезло. Доехали без приключений. Раненых вывезли. Руки себе

развязали. Теперь осталось обсудить на совещании план штурма Минутки. А в

том, что нам предстоит брать ее, никто уже не сомневался. Из отрывочных

фраз, брошенных командиром, стало ясно, что нам продлили штурм на

четыре-пять дней. По каким-то высоким мотивам Москва категорически запретила

проводить авианалеты. Со своей артиллерией и огневой мощью танков и БМП мы

далеко не уедем. Да уж, перспектива не из веселых.

Руководство операцией по реквизиции медицинских складов было поручено

мне. Разведка в наше отсутствие проверила и установила, что склады никто не

охраняет. Заминировано или нет, неизвестно, так что без саперов нам не

обойтись.

Нас встречали как героев. Встречать вышел весь командный пункт бригады.

Бойцы по радиостанции, пока стояли у аэропорта, вкратце обрисовали

обстановку. И все ждали нашего возвращения.

- Ого, живые!

- Слышали, слышали, как вы оборону держали возле аэропорта.

- Зачем столько страха на Ролина с Седовым вы нагнали? Небось, сейчас

уже звонят в Москву, жалуются на вас. Ха-ха-ха!

- Да и в рот им потные ноги. Хай жалуются, жополизы.

Такие диалоги раздавались среди прибывших и встречающих. Люди уже

устали от морального напряжения. Я закричал:

- Кто вчера был назначен на "зачистку" медицинских ворот - сбор через

тридцать минут у блокпоста на выезде с КП.

Мы с Юркой прошли к нашему кунгу, в руках у нас были пакеты и коробки с

Сашкиной "гуманитарной помощью". Мы еще не обедали, да из-за всех этих

треволнений аппетит разыгрался не на шутку. В предвкушении сытного обеда

текли слюнки и в желудке урчало. Из трубы "буржуйки" над нашим кунгом валил

дымок.

- Молодец Пашка, где-то дров раздобыл.

- Сейчас умоемся теплой водичкой, по соточке врежем. У меня время перед

совещанием будет, хоть и подготовиться надо, а все равно часок посплю, -

Юрка мечтательно закатил глаза. Я по-хорошему ему позавидовал.

- Поспать бы сейчас часа три, а, Юра?

- Было бы неплохо. Ты поскорее эти склады бери, на совещание опоздаешь.

- Да нет, я думаю, что быстро управимся.

- Возьми мне таблетки, чтобы не пьянеть, дома пригодятся.

- Возьму, если доктора укажут, какие там есть. А то могу тебе на пробу

набрать - сиди и пробуй, какие понравятся - бери, мне для друга ничего не

жалко.

- Слушай, а что тебя кидают во все передряги? Вроде бы и не мальчик, и

старший офицер штаба.

- Я старший офицер штаба по взаимодействию, что это такое - толком

никто не знает. По взаимодействию с кем? С соседями. Я уже наладил его. По

взаимодействию между батальонами? Это не моя проблема. Вот и получается, что

придумали эту должность, и на какой хрен - никто не знает. Она, кстати,

вводится только на время боевых действий. В мирное время я в своей части

просто старший офицер штаба. Да и не люблю я без дела сидеть. Зверею.

- А мы, грешным делом, думали на тебя, что ты стукачок от особистов.

Прикомандировали в самый последний момент. Конкретных обязанностей нет А

сейчас присмотрелись. Наш парень. Такая же "махра", как и все.

- Ну и хорошо. Эй, Пашка, открывай двери, а то руки заняты, - я

постучал локтем в дверь.

Дверь распахнулась. Мы ввалились в кунг. Внутри было тепло. Пашка

приготовил обед, заварил чай. На печке грелась вода. Мы свалили все наши

"подарки" на топчан.

- Разбери, что там. Мы сами толком не знаем. Мы пойдем умоемся, -

сказал Юрка.

Я тем временем сбросил с себя оружие, бронежилет, бушлат, потянулся:

- Хорошо! Это же надо, а в мирной жизни люди ходят без всего этого

железа. Здорово. Ладно, идем умоемся, а то мне скоро колонну вести и

витамины добывать.

Мы вышли наружу. Юрка тоже сбросил с себя всю "сбрую". От спин наших

валил пар. Поливая друг друга, мы долго мылись. На войне испытываешь большое

удовольствие от маленьких радостей, на которые в мирной жизни ты не

обращаешь внимания. Вспоминаешь об этом, только когда ощущаешь их. По

возвращении домой, наверное, все опять пойдет как раньше, и не будет столько

удовольствия при обычном умывании и при затяжке хорошей сигаретой. Там

достаточно просто открыть кран с водой, а еще лучше - залезть в ванну. О,

ванна, я готов о тебе сложить целую оду. Потому что когда больше двух недель

ты грязен, как свинья, то ванна начинает тебе сниться, как женщина, и ты ее

желаешь не меньше, чем женщину. О бане я просто умолчу. Это просто эфемерная

надежда. Надоедает просто обтираться дешевым одеколоном или дешевой водкой,

лишь бы смыть с себя пот и жир, вновь ощутить себя цивилизованным человеком.

Или, скажем так, человеком, не далеким от цивилизации. Если перестать

следить за своим обликом, то очень легко опуститься. Наступает отупение,

полнейшая апатия, наплевательское отношение к своей жизни и к жизням своих

сослуживцев. Может произойти и психологический срыв. Поэтому командиры и

гоняют своих подчиненных за внешний вид. Хоть чем-то, но заставляют их

помнить о своем человеческом облике, а уже исходя из этого - и обо всех

остальных ценностях, вроде гуманизма, взаимовыручки и т.д. То же самое и с

сигаретами. Дома ты можешь просто купить пачку любых сигарет в любом киоске,

были бы только деньги. А здесь это культ.

Когда мы вернулись в кунг и увидели, что положил в "гуманитарную

помощь" Сашка, то настроение заметно улучшилось. На столе стояла открытая

бутылка дагестанского коньяка, колбаса копченая трех сортов, рыбные консервы

импортные в масле, сыр и - о чудо - лимон! Тонко нарезанный лимон,

посыпанный сахаром, уже дал прозрачный желтоватый сок и благоухал. Запах

лимона забивал запах грязных тел, нестиранных носков, дешевого одеколона,

лука, кожи и много еще какой гадости. Лимонный запах господствовал над всеми

ароматами.

Мы начали есть. Желудки подводило от голодухи. Первым делом мы

откупорили дагестанский коньяк. Налили, понюхали. М-м-м-м, неземной запах.

- Поехали, - сказал Юрка, чокаясь со мной и Пашкой.

Все выпили, выпили по привычке, как водку, на выдохе, не почувствовав

вкуса. Но во рту остался привкус коньяка, его аромат. Никто не торопился

закусывать. Все сидели, наслаждаясь внутренними ощущениями. Потом не

торопясь взяли по ломтику лимона и положили в рот. Как это здорово!

- Ладно, мужики, вы можете еще долго здесь расслабляться, а у меня

десять минут до выезда. Так что я по-быстрому, - сказал я, наливая себе

полстакана коньяку и пододвигая закуску поближе.

- Да-да, Слава, конечно, давай налегай, - Юрка быстро налил себе и

Пашке коньяку, и мы вновь подняли наши хрустящие аэрофлотовские стаканчики.

- За что пьем?

- Какая разница! За удачу! Пойдет? - мне некогда было разводить

сантименты. Хотелось поплотней поесть, хотя, как все медики утверждают,

перед боем есть вредно. Вот пусть они и голодают. А то ради очередного боя

отказываться от такого коньяка и такой закуски - не выйдет!

- Пойдет! - мы подняли наши "кубки" и сдвинули их.

И вновь живительная влага заструилась по горлу вниз, согревая нежным

теплом все на своем пути. Юрка начал разливать по третьей. С полным ртом,

набитым закуской, я показал и промычал, что мне чуть-чуть. Юрка и плеснул

мне чисто символически. Встали молча, выпили, не чокаясь. Третий тост, он и

есть третий. Принялись закусывать. Я пихал в рот все подряд, и сыр, и все

сорта колбасы, сверху пошел лимон. Нормально. Я посмотрел на часы.

- Все, мужики, мне пора, - я встал и начал одеваться. Юра с Павлом

помогли мне надеть бронежилет.

- Все, пока. Без меня не ужинайте, я, может, еще чего-нибудь достану.

- Удачи, постарайся на совещание не опаздывать, - Юрка похлопал меня по

плечу.

- Давай, запоминай, что там по Минутке решат.

- Ох, чует мое сердце - харкать будем кровью на этой Минутке.

- Поживем - увидим. Пока.

- Счастливо.

Я почти бегом прошел к блокпосту на выезде с КП бригады. В мирной жизни

я всегда, сколько себя помню, ходил быстро. Друзья шутили, что тороплюсь

жить и чувствовать. А здесь походка у всех усталая, степенная. И никто

никого без надобности не торопит.

Там уже стояло три БМП и медицинский МТЛБ - легкобронированный тягач -

с характерными крестами на боках и крыше. Хотя если будут расстреливать

колонну, то вряд ли пощадят и медицинскую машину. Раненый враг - все равно

враг, а Женевскую конвенцию о военнопленных духи не подписывали, у них свой

взгляд на происходящее, у нас свой. Кое-где мы единодушны, но в основном -

нет.

Рядом с БМП и тягачом стояли офицеры. Сборная команда. Трое врачей,

двое взводных из третьего батальона, взводный с разведроты. Я подошел

поближе, офицеры, видимо, рассказывали анекдоты или травили байки. В другой

раз я бы сам рассказал что-нибудь или послушал, но не сейчас. Через час,

максимум полтора начнет смеркаться, и тогда придется все откладывать на

следующий день и несолоно хлебавши возвращаться назад. Я поприветствовал,

кого сегодня еще не видел.

- Значит, так, разведка доложила, - я кивнул на взводного с разведроты,

- что склады практически без охраны. Поэтому я полагаю, что особых хлопот не

предвидится.

- Точно, я сам там был сегодня. Охраны нет, только подозрительные

личности шляются. Скорее всего, мародеры. Одного мы прихватили, да он помер.

Толком рассказать ничего не успел, взяли у него ампулы с морфином и еще

какую-то гадость. Может, наркоман, а может, просто спекулянт.

- Опять помер!? - послышались ироничные возгласы офицеров. - Вы с

Николаевичем (это про меня) сговорились, что ли. Вчера он не привез

снайпера, говорит, что тот помер от сердца, сам, наверное, вскрытие сделал,

а, Вячеслав Николаевич? И тут у тебя умирает неизвестный, не сказав ни

слова.

- Кончай базар! - я оборвал разговоры. - Я со старшим лейтенантом

Ворониным на головной машине, остальным держаться на дистанции в сто метров.

Медики - в середине. По машинам.

Офицеры рассыпались и начали карабкаться по машинам. Я оглядел колонну,

вроде все расселись. Проверил с каждым связь, проверил связь с КП. Все

работает.

- Вперед! - скомандовал я и своему водителю, и всей колонне. В этой БМП

хоть внутренняя связь работает, а то пришлось мне на БМП из первого

батальона покататься, вот это комедия, должен вам доложить. Сидишь на броне,

механик-водитель обвязан под мышками веревкой, вот ты его и дергаешь,

руководишь. Вправо веревку потянул - он вправо, влево - он влево, на себя -

тпр-ру-ру, стой. Все как у лошади, я предлагал посадить туда командира

взвода, который до такого состояния довел технику, и веревки ему за уши

привязать, но оказалось, что он пропал без вести.

Мы поехали. Опять эта серость, грязь, холод. Когда сидишь наверху на

броне, то, чтобы не заработать простатит или что-нибудь не отморозить,

приходится подкладывать под задницу подушку. У меня сейчас было сиденье от

какой-то иномарки. Впереди, возле основания пушки, устроился старший

лейтенант Воронин.

Часто клички дают по фамилии, а у Воронина кличка была не Ворона и не

Ворон. У Воронина было прозвище Зубастик. Был он фанатом своего дела, был

влюблен в оружие. Его коньком было холодное оружие. Ножом он работал

виртуозно. Многие в бригаде, в том числе и я, ножом могли разделать человека

за две минуты. Но абсолютный рекорд держал Зубастик. Нож просто мелькал

молнией в его руках. На то, чтобы перерезать основные вены у человека, - а

это на запястьях, локтевых сгибах и под мышками, сонные артерии на шее с

двух сторон, да в паху, - Зубастику требовалось меньше минуты. Метал он

также отменно. Сам он был где-то метр семьдесят, худощав, жилист, на голове

росли непослушные толстые, как леска, черные густые волосы. Костяшки пальцев

у него были разбиты, на этом месте образовались твердые мозоли. Был старлей

немногословен, но те, кто видел его в деле, - уважали, и ни у кого не

возникало желания назвать его Вороной. И не потому, что можно было с

разворота получить каблуком по зубам. Нет, просто человек своей работой

внушал людям уважение. Солдат лишний раз не оскорблял, сохранял

хладнокровие, задницу никогда не рвал, героя, боевика из себя не корчил.

Мужик просто работал. Нравятся мне такие спокойные, уравновешенные,

уверенные в себе молчуны. Может, придется тебе, Зубастик, брать мосты через

Сунжу. И пригодится твое умение лучше всех метать ножи и быстрее всех

перерезать горло. Ни звука, ни вскрика предсмертного. А часового уже нет.

Подкатывались к нам мужики из спецназа, пару дней вместе с нами сидели в

подвале, посмотрели на Зубастика и просили, чтобы его отдали. Хрен! Такие

кадры нам самим нужны. Парень с двадцати шагов с первого раза попадает ножом

в черенок от лопаты, и это в сумерках! А представьте, что это шея часового.

То-то. И это не в кино, а в реальном бою. Спецназовцы грозились обратиться в

Генеральный штаб, в ГРУ. Вот война окончится, и тогда мы сами будем

ходатайствовать о повышении этого головореза.

Тем временем мы подъехали к останкам какой-то школы. Воронин вызвал по

радиостанции своих бойцов и, махнув рукой, позвал меня с собой. Мы

спустились в подвал школы, а затем по остаткам лестницы поднялись на второй

этаж, где с относительным комфортом расположились разведчики. Один из них

был узбек, Бадалов фамилия, а вот фамилию второго не помню, только прозвище

- Пассатижи. Примечательная внешность у этого бойца была. По иронии природы

рот был невероятных размеров. Почти от уха до уха. И всю жизнь приходилось

пацану отстаивать свое достоинство в драках. Невысокий, крепко сбитый, в бою

был хорош. Сам попросился в разведку. А вот когда только его привезли вместе

с другими новобранцами, смотреть, как он ел, сбегалась вся бригада. Ложку с

супом он не как все остальные подносил ко рту, не по центру, а где-то в

районе скулы. Потом привыкли, а поначалу - была комедия. Зато парень дрался

на славу, отстаивая свое право иметь собственное достоинство. Поначалу был

направлен к танкистам, а затем уже сам попросился к разведчикам. Выстоял

спарринг в бою с опытным разведчиком. Тут главное даже не то, победишь ли ты

соперника, а воля к победе. Правил нет, кроме одного - в пах не бить. Когда

присутствует приезжая комиссия, то бьются в перчатках и в шлемах. А когда

комиссии нет, то без всякой защиты. Бой длится три раунда по три минуты. В

конце второго раунда Пассатижи послал в глубокий нокаут старика-разведчика,

несмотря на то, что тот был ростом, весом, возрастом и опытом больше

пацана-первогодка.

И в боях Пассатижи показал себя отменно, видимо, та злость, которая

копилась у него с самого детства и не имела выхода, здесь нашла свое

применение. Любил разведчик работать руками. Любил ломать шеи. Подкрадется

он сзади к духу-часовому и дергает его за ноги, тот падает, естественно,

руки уходят вперед, чтобы лицом, головой не удариться об землю. Вообще

психика мужчин отличается от женской. Женщина при опасности кричит не хуже

реактивного самолета при взлете, а мужчина молчит, он сосредоточен, он хочет

победить противника. Это знаем мы и знает противник. Казалось бы, чего проще

- закричи, и к тебе придут на помощь, но нет - дух борьбы и психология не

дают закричать. И вот, когда дух молча падает на землю, Пассатижи

вспрыгивает ему на спину и, уперев колено в место, где стыкуется шея со

спиной, резко за лоб тянет голову противника на себя. Раздается хруст -

позвоночник сломан, крови нет. Некоторые, в том числе и ваш покорный слуга,

чтобы не рисковать (да и такой способ чисто на любителя), просто режут

горло. Беззвучно, а противник захлебывается в своей крови. Просто, дешево и

эффективно. Духи так же поступают с нашими часовыми, и поэтому часовые

постоянно простреливают весь свой участок, кидают гранаты, натягивают

мины-ловушки, "сюрпризы" - обычную проволоку с пустыми консервными банками.

Много премудростей, да и сам их придумаешь, когда захочешь уцелеть, стоя на

посту.

Бадалов тоже хороший разведчик. Сначала всех терзали сомнения, все-таки

мусульманин, на что он спокойно ответил, что и русские режут друг друга. А

он вырос в России и поэтому привык к местным обычаям. И действительно, в

первые же дни он показал себя, как настоящий воин. Молодец.

И вот они стоят передо мной, Зубастик, Бадалов и Пассатижи,

докладывают:

- Все тихо, товарищ капитан, склад не охраняется, только мародеры

приходили, но когда один погиб, остальные тоже ушли.

- А как он погиб? - спрашиваю я, ожидая услышать очередную сладкую

сказочку.

- Да мы его стреножили и положили отдыхать в уголочек, он осколком

оконного стекла перерезал ремни и бросился бежать, вот я его ножом и снял.

Он был тепло одет, хотел в ногу, да рука подвела, ну, и в горло, - словно

школьник оправдывался Зубастик.

- Ладно, проехали, - я махнул рукой, - карманы посмотрели?

- Посмотрели, кроме тех лекарств, что я говорил, больше ничего.

- А ты посмотри на эти хитрые рожи, - я указал на бойцов, - сдается

мне, что они что-то еще нашли.

Зубастик зверем посмотрел на своих бойцов:

- Что вы прячете?

- Да вот, нашли у него в сапогах, - Бадалов вытащил из кармана пачку

смятых рублей и долларов.

- Возьмите, - Пассатижи тоже протянул нам такую же пачку отечественных

и импортных денежных знаков.

Мы, не сговариваясь, отшатнулись с Зубастиком от протянутых денег.

- Сами заработали, вот и сами и разбирайтесь, - я закурил, угостил

Воронина, и мы пошли встречать наши машины, которые уже подошли и сейчас

ревели моторами во дворе бывшей школы.

- Что с этими балбесами будет? - спросил Зубастик, тревожно заглядывая

мне в глаза, было видно, что жалко ему бойцов.

- Ничего не будет, если язык за зубами будут держать. Да, были обязаны

доложить и сдать деньги, а потом бы кто-нибудь в "Северном" или Моздоке

присвоил бы их. Научи этих балбесов, чтобы не были такие хлипкие в коленках,

разведчики, тоже мне, - насмешливо заметил я, чем задел его самолюбие. - А

сейчас вместе с саперами отправь их проверять мины, заминировано ли здание.

И потом пусть таскают ящики в машины и разгрузят медикам на КП. Давай иди к

ним, а мы сейчас подтянемся.

- Есть! - ответил Зубастик и, развернувшись, бесшумно исчез у меня за

спиной.

Я прекрасно понимал, что сейчас командир взвода разобьет морды своим

подчиненным. И мне не было их жалко. И будет он их "воспитывать" не за то,

что они попытались присвоить деньги и не сдали их в доход государства, а за

то, что не доложили командиру, не внесли деньги в общую копилку взвода,

роты, затихарили, "закрысили", а также за то, что так быстро "раскололись"

при виде штабного начальства, меня то есть. Я нисколько не удивлюсь, когда

вернусь и увижу разбитые носы у Бадалова и Пассатижей.

У машин уже кипела обычная суета, бойцы, спрыгнув с брони, заняли

круговую оборону, офицеры вошли внутрь бывшей школы, впереди шли присланные

саперы.

- Как, Слава, обстановка?

- Вроде все тихо. Охрана не наблюдается. Разведчики целый день

просидели и никого не заметили.

- А мины есть? Или какие-нибудь другие "подарки" от братского народа?

- Хрен его знает, разведчики сами не смотрели, оставили эту почетную

миссию саперам.

- Охранение оставить у машин?

- Хватит механиков, а остальных давай с нами, надо же ящики таскать.

- Правильно, не на себе же.

Все были спокойны: если не будет мин или других ловушек, то вся

операция не представляет особой сложности. Тем временем мы поднялись на

второй этаж, и там нас встретили разведчики, вытиравшие кровавые сопли, и

Зубастик, потиравший костяшки пальцев. Судя по одинаковым отпечаткам ботинок

на животах солдат, был применен коронный удар командира взвода - удар с

разворота. А так как бойцы были в бронежилетах, то никакой опасности для их

внутренних органов эти смертоносные удары не представляли. Чисто

воспитательный процесс. Бойцы, понимая свою вину, не смели поднять глаз на

меня. Может, и осуждают, но, скорее всего, нет, просто стыдно за свои

действия. Вернее сказать - стыдно, что так просто попались.

 

 

 

- Помощь медицинская кому нужна? - к бойцам подошел доктор, капитан

медицинской службы Женя Иванов. Интеллигентнейший парень, умница. Высокий,

худощавый. В очках, усатый, бритый череп, очень он напоминал известного

певца Розенбаума. Бойцы дернулись, отворачиваясь от врача.

- Ничего не надо! - Пассатижи отстранился, но доктор в присущей всем

врачам манере схватил его и развернул к себе:

- Тихо, больной, не дергайся, а то я сам тебе ненароком сломаю

что-нибудь. Так, так, кости и перегородка на месте, жить будешь, а если

помрешь, то вскрытие покажет причину смерти столь юного и прекрасного

создания.

- Пойдем? - спросил Зубастик у окружающих его офицеров.

- Давай.

Я скомандовал и указал пальцем на Бадалова и Пассатижи, а также на

саперов:

- Вперед, мы прикрываем, сильно не задерживайтесь, если много мин, с

нас достаточно одного прохода, чтобы только войти и выйти. Господа доктора,

вы готовы?

- Ес, сэр! - за всех докторов ответил Женя.

Мы двинулись колоной по одному, озираясь и прикрывая спины друг друга,

готовые в любой момент рассыпаться и занять круговую оборону. Со стороны

оставленной техники никаких звуков, кроме гула работающих двигателей БМП.

- Женя, - догнал я доктора Иванова, - Юрка просил посмотреть таблетки,

чтобы не пьянеть.

- Есть одно радикальное средство против опьянения, знаешь, какое?

- Не пить вовсе?

- Точно! Ты знал?

- Нет. Просто угадал.

- Удивительно. Обычно покупаются. Не может быть, что догадался.

- Женя, видишь ли, я такой же, как ты, циник, и так же, как и ты,

стараюсь несерьезно относиться к своей жизни, иначе крыша съедет, а все, что

произойдет, - на то воля Божья.

- Удивительно, как тебе удается сохранять чувство юмора?

- Все просто, у турок есть чудесное выражение "кысмет", что означает

"судьба", вот и я придерживаюсь этого. Судьба есть, и от судьбы, как ты ни

вертись, а никуда не денешься. Если тебе на роду написано, что проживешь

столько-то и умрешь во столько-то от взрыва гранаты, то, как ты ни крутись,

какой бы ни был крутой, какая бы вокруг тебя ни была бы охрана, все равно

развесит твои кишки с помощью гранаты. Ну и естественно, что и все остальное

так же получается.

- И ты в самом деле веришь, что так оно и есть?

- Да, Женя, верю. А ты разве не встречал в своей жизни, практике таких

случаев, когда, например, пациент по всем твоим канонам должен быть мертвым,

а он вопреки всем твоим стараниям живет? И как бы ты ни отрицал все законы,

но по законам бытия он живет. Было, Женя? Только не надо утверждать, что

организм его оказался на чудо силен, и прочую чепуху. Согласись, что есть

нечто необъяснимое во многих медицинских случаях.

- Согласен, и особенно много таких случаев проявляется именно здесь,

скажем так, в экстремальных ситуациях.

- И много же случаев, когда вокруг гибнут, а он один как заговоренный

идет, и ничто его не берет.

- Был у меня такой случай. Помнишь, взвод из первого батальона

заблудился, оторвался от наших и попал прямиком в засаду?

- Помню, что не помнить. Их в упор расстреляли.

- Было трое выживших. Двое раненых, а на одном ни царапины, все тогда

думали, что он прятался за спинами других. И по горячке чуть не пришибли. Но

раненые подтвердили, что спаслись только благодаря ему, это он вытащил

подожженную БМП из-под огня, а когда убедился, что остальные погибли,

закинул туда раненых и вывез. Так что ты во многом прав. А сам ты не боишься

смерти?

- Боюсь, Женя, боюсь. Просто, я, наверное, готов к ней, что ли. Но

больше, чем смерти, я боюсь, что стану инвалидом. Обещай, Женя, что если я

попаду к тебе на стол без какой-нибудь конечности или еще с чем-нибудь, что

сделает меня инвалидом - дай мне шанс уйти из жизни спокойно. Сам, я

понимаю, ты не пойдешь на это, но мне самому дай такой шанс.

- Во-первых, по-моему, Слава, у тебя психологический срыв, и у тебя

просто шоковое состояние. Я слышал, что было у вас на "Северном" и как ты

отказался стрелять в своих. Первым отказался, и что благодаря твоему

знакомому коменданту аэропорта наши бывшие союзники также коллегиально

приняли решение не расстреливать вас. Так что или напейся, или приди ко мне,

я дам тебе таблеток. Кстати, мы сейчас и наберем их. Только не

переусердствуй. А насчет смерти, то каждый волен поступать со своей жизнью

так, как сочтет нужным. Нет безвыходных ситуаций, всегда есть выбор и выход.

Может, этот вариант нас не устраивает, но он всегда есть. Проблемы создают

люди, и только люди способны их разрешить.

- Ни хрена, Женя, ты не понял, - я устало махнул на него рукой, - не

нервная я институтка, и никакого срыва у меня нет. Тем мужикам на передовой

гораздо тяжелее. Я боюсь будущего инвалида. Я уважаю мужиков, которые,

подобно Маресьеву, борются за жизнь, несмотря на все козни и препятствия, но

не смогу я. Лучше на гранату без чеки пузом, чем жить инвалидом. Ладно, еще

накаркаем, тьфу, тьфу, тьфу!

- Глянь, Слава, саперы машут, видимо, уже готово. Пошли, а наш

моральный диспут продолжим за партией в карты или бутылкой хорошего коньяку.

- Годится, но все равно - ты так и не дал, подлец, мне обещания.

Запомни мою просьбу. Ладно?

- Ладно-ладно, только отвяжись. Любую просьбу я могу выслушать, но

совсем не обязан ее выполнять. Ты понял?

- Понял. Ладно, пошли.

- Что-нибудь нашли? - спросил я у саперов, подойдя поближе.

- Ерунда, товарищ капитан. "Лимонка" была привязана за проволоку к

двери, и все, больше ничего, - отрапортовали довольные, что так мало работы,

саперы.

- Идите, внимательно осмотрите всю территорию складов, а как закончите

- приходите, поможете грузить ящики.

Как только бойцы услышали, что им предстоит погрузка ящиков, то их как