Память о Второй мировой войне в контексте современной геополитики

Новым крупным, международного значения поворотным пунктом в динамике исторической памяти о войнах XX в. явился рубеж 1980 - 1990-х гг. Вследствие распада социалистической системы и Советского Союза подверглись переоценкам все военные события последнего столетия и особенно Вторая мировая война. Этот процесс затронул все страны: и ведущие державы Запада, и бывшие страны "соцлагеря" в Восточной Европе, и новые государства, прежде входившие в состав СССР, включая постсоветскую Россию. Следует отметить, что этот исторический поворот имел ряд составляющих, которые по-разному повлияли на разные страны и соответственно на историческую память их народов. Во-первых, речь идет о смене общественного строя в странах бывшего "социалистического содружества" со всеми вытекающими отсюда последствиями, в том числе в области идеологии, пропаганды, воздействия на массовое сознание. В этом контексте интерпретация многих событий закономерно подверглась инверсии: плюсы поменялись на минусы и наоборот. Так, в Российской Федерации во многом изменилась трактовка истории революции 1917 г. и Гражданской войны, были внесены существенные коррективы и в оценку внешнеполитического курса советского периода, включая военные события, хотя здесь изменения оказались не столь радикальными. В бывших соцстранах также корректировалась их история, особенно интерпретация периодов "революционных переходов" и связанных с ними или предшествовавших им военных событий.

Другой пласт перемен с конца 1980-х гг. затронул геополитические изменения на карте мира, соотношение сил между государствами и их коалициями. С одной стороны, победители в холодной войне получили явное преимущество по сравнению с побежденными, а с другой - изменились или выявились скрывавшиеся прежде геополитические интересы стран - осколков "соцсодружества" и новых государств, возникших на развалинах СССР, что закономерно привело к попыткам ревизии многих исторических событий и вытекавших из них правовых следствий (в виде фиксированных международными нормами границ и т.д.). Продвижение НАТО на Восток явилось мощным фактором, подкреплявшим эти претензии. Наконец, Российская Федерация как наследник СССР оказалась перед лицом новых геополитических реалий и существенно урезанных международных возможностей, став объектом мощного давления стран Запада и разнообразных притязаний и претензий со стороны соседей (как новых государств на территории бывшего СССР, так и прежних союзников по "соцлагерю". И здесь интерес новой России во многом заключается в сохранении и возможно более полном удержании тех элементов сложившейся в результате Второй мировой войны системы международных отношений, которая способствует обеспечению ее геополитической безопасности. В этой непростой ситуации ревизии или корректировке в той или иной степени подверглись оценки событий практически всех войн XX столетия, особенно представления о Второй мировой войне и Ялтинско-Потсдамская система, зафиксировавшая ее итоги. Критика в адрес нашей страны стала раздаваться со стороны не только основных побежденных стран и их союзников, но и США, которые остались ныне единственной сверхдержавой.

Используя известную практику двойных стандартов, СССР обвиняется во всех смертных грехах, тогда как аналогичные или даже куда менее "корректные" действия других стран признаются вполне правомерными. Например, замалчивается ответственность западных держав за Мюнхенский сговор, откровенно поправший нормы международного права и подтолкнувший Гитлера к территориальной экспансии в Европе, но одновременно "демонизируется" пакт Молотова-Риббентропа, явившийся для СССР лишь ответом на британскую стратегию подталкивания фашистской Германии к походу на Восток. При этом парадоксальной и во многом комичной выглядит позиция некоторых стран, активно обличающих этот пакт, но при этом имевших от него очевидный выигрыш. Например, Литва именно благодаря секретному протоколу к этому пакту получила территориальные приращения в виде Виленской обл. Причем в октябре 1939 г., получив Вильно, Литва ликовала, отмечая это событие праздничными манифестациями, а отнюдь не возмущалась "позорным сговором" СССР с Германией1. Осуждая итоги Второй мировой войны, та же Литва почему-то не отказывается и от других территориальных приращений, в частности, от порта Клайпеда.

Такую же позицию занимает и Польша, которая приобрела Силезию и часть Восточной Пруссии. Поляки забывают, как их руководство накануне Второй мировой войны вело активные переговоры с фашистской Германией на предмет присоединения к Антикоминтерновскому пакту и совместному походу на Восток, если та поддержит притязания Польши на Украину. В действительности Польша, которая пытается сейчас представить себя невинной жертвой двух агрессоров, таковой отнюдь не являлась. Обвиняя СССР в "четвертом разделе Речи Посполитой", сама она в 1938 г. с готовностью воспользовалась Мюнхенским сговором, чтобы выдвинуть собственные территориальные претензии при разделе Чехословакии, потребовав Тешинскую обл. Силезии. Между тем, СССР по пакту с Германией лишь возвратил России ее дореволюционные территории, которые отошли от нее, в том числе и в результате агрессии Польши в 1920 г. В 1939 г. Сталин был отнюдь не более циничен, чем польские политики, а точнее прагматичен: он защищал интересы своей страны и старался обеспечить ее безопасность в условиях угрозы, в том числе и со стороны Польши, сговаривавшейся с Гитлером о разделе СССР.

Не стоит забывать и о прогерманской позиции Прибалтийских государств в конце 1930-х гг., так что их попытки предстать невинной жертвой сталинской экспансии также не выдерживают критики. И уж совсем циничными являются реабилитация и даже возведение в ранг национальных героев пособников Гитлера в этих странах, установка им памятников и проведение маршей ветеранов СС. Особенно наглядно тенденции к усилению профашистских настроений в Прибалтике проявились в год 60-летия окончания Второй мировой войны. Так, президенты Литвы и Эстонии отказались приехать в Москву на празднование Дня Победы. Несколькими месяцами ранее, в начале февраля 2005 г. президент Латвии В. Вики-Фрейберга публично оскорбила ветеранов войны, заявив о том, что невозможно изменить сознание пожилых россиян, которые "9 мая будут класть воблу на газету, пить водку и распевать частушки, а также вспоминать, как они геройски завоевали Балтию"2. 15 марта она же опубликовала официальное заявление, в котором призвала латышей воздержаться от празднования 9 мая, а на следующий день в Латвии с разрешения властей прошел нацистский митинг3. В столице Эстонии 8 мая 2005 г. состоялось открытие мемориала гитлеровскому вермахту и эстонцам, воевавшим на стороне фашистской Германии, участникам "оборонительных боев против Красной армии", причем на церемонии присутствовал премьер-министр страны А. Ансип4. В ночь на 9 мая в центре Таллина был осквернен монумент советскому Воину-освободителю, а накануне мэрия города запретила ветеранам Великой Отечественной войны зажигать в День Победы у этого памятника вечный огонь5. При этом прибалтийские государства требуют от России официальных извинений за "советскую оккупацию" и "покаяния" за пакт Молотова-Риббентропа, несмотря на то, что еще в 1989 г. Верховный Совет СССР дал ему четкую правовую и негативную моральную оценку. В этой связи Президент РФ В. В. Путин подчеркнул: "Подобные претензии не имеют никаких оснований, носят откровенно спекулятивный характер. Полагаю, что их цель - привлечь к себе внимание, оправдать неблаговидную, дискриминационную политику правительств в отношении значительной части собственного русскоязычного населения, прикрыть стыд былого коллаборационизма. У каждого нормального человека вызывает возмущение то, что в этих странах эсэсовцам устанавливают памятники, разрешают проводить свои сборища. Решения международного сообщества, в том числе Нюрнбергского трибунала, однозначно осуждают любые формы сотрудничества с нацизмом - вне зависимости от места и времени.
Обращение к историческим событиям приобретает характер откровенного давления на современную Россию. То, о чем при существовании СССР в международных отношениях нельзя было и помыслить, превращается в реальность. Например, в странах Запада, которые сами были участниками строительства Ялтинско-Потсдамской системы, открыто подвергаются сомнению те аспекты в изменении миропорядка, которые были зафиксированы в международных правовых документах в интересах СССР, но при этом ни в какой мере не затрагиваются изменения, в которых до сих пор заинтересованы страны Запада и их нынешние союзники7. Включение в орбиту НАТО стран Восточной Европы, в том числе ряда бывших союзных республик СССР, позволяет им не только ставить вопрос о ревизии некоторых итогов Второй мировой войны, но и лоббировать свои интересы в ведущих странах Запада, использовать их государственные институты для давления на Россию с целью переоценки истории и получения от этого реальных политических и иных дивидендов.

Яркий тому пример - позиция правящих кругов США в отношении Прибалтики. Так, 20 мая 2005 г., всего 11 дней спустя после празднования 60-летия Победы над фашизмом во Второй мировой войне, Сенат США принял резолюцию, требующую от правительства России признать и осудить "незаконную оккупацию и аннексию Советским Союзом с 1940 по 1991 годы прибалтийских стран - Эстонии, Латвии и Литвы". В резолюции утверждалось, что их включение в состав СССР было "актом агрессии, осуществленной против воли суверенных народов". 23 июля аналогичную резолюцию приняла Палата представителей Конгресса США8.

Память о Второй мировой войне на протяжении всего послевоенного периода являлась сферой идеологических столкновений и попыток переписать историю в угоду геополитическим и иным интересам стран Запада, которые и ранее пытались присвоить себе основную заслугу в победе над фашистской Германией. Причина идейных столкновений вокруг истории этой войны заключается, наряду с прочими, в ее особой значимости для военных и послевоенных поколений. Так, по данным социологического опроса 1985 г., среди наиболее важных событий последних 50 лет на первом месте у почти 30% американцев стоит именно Вторая мировая война9. При этом многие респонденты подчеркивают: это было "большое мировое столкновение", "война справедливая, в которой мы сражались и победили", и война значимая, которая вызвала "создание новой мировой структуры"10. Еще более существенное место Вторая мировая война занимала и занимает в российском историческом сознании. Поэтому "сражение за умы" в этом принципиально важном вопросе всегда имело политическое значение.

Вместе с тем, в период существования СССР попытки "подправить" историю были относительно ограниченными и не ставили под сомнение сами основы интерпретации причин и характера Второй мировой войны, в том числе общих для союзников по антигитлеровской коалиции задач в войне и итогов совместной победы. Теперь же, с конца 1980-х гг. началась эскалация ревизии исторической памяти. При этом предметом "переосмысления" оказались инициаторы и виновники войны, ее характер для разных сторон, ход основных событий, вклад ее участников в Победу. Пересматриваются цена Победы, роль в ее достижении руководителей стран антигитлеровской коалиции и их народов. Спорят даже о том, кто являлся победителем и была ли вообще сама Победа. Появилась тенденция ставить на одну доску Сталина и Гитлера, Третий Рейх и Советский Союз.

Историческая память о войне подверглась атакам и внутри нашей страны. Наиболее радикальные современные российские политики, публицисты, историки не только поднимали запретные ранее вопросы и рассекречивали архивные документы, но часто необоснованно переставляли акценты в оценках и даже откровенно фальсифицировали историю по принципу "чем хуже, тем лучше", считая, что разрушение исторической памяти является необходимым условием разрушения "тоталитарного режима" и его идеологии. При этом они часто смыкались с зарубежными критиками России, которые руководствовались не только чисто идеологическими соображениями, но и геополитическими интересами собственных стран, враждебными интересам России, в том числе и постсоветской. И сегодня для того, чтобы отстоять свои законные права, ранее обеспеченные нормами международного права и общепризнанными договорами с другими государствами, заключенными в результате победы над фашизмом, нам приходится часто напоминать об исторической правде и отстаивать ее от многочисленных посягательств, диктуемых не только абстрактными "общечеловеческими ценностями", но и вполне корыстными побуждениями.

Вместе с тем, российское историческое сознание демонстрирует весьма значительную устойчивость. Как и ранее, в социологических исследованиях начала 1990-х гг. важнейшим событием XX в. признается Великая Отечественная война: по данным ВЦИОМ, в 1989 г. ее оценили так 77%, а в 1994 г. - 73% опрошенных. Значимость этой войны для истории страны отметили 70% молодежи в возрасте до 25 лет и 82% людей старше 50 лет11. В ноябре 2004 г. было проведено общероссийское социологическое исследование "Великая Отечественная война в исторической памяти народа", в ходе которого более 90% респондентов указали, что их интересуют события Великой Отечественной войны, а День Победы является для них праздником12. Таким образом, Великая Отечественная война рассматривается как позитивная символическая ценность, причем среди всех поколений россиян. В условиях ценностной и идейной дезориентации современного российского общества она фактически остается одной из немногих опор национального самосознания, которое отторгло многочисленные попытки ревизии оценок этой войны, предпринимавшиеся в 1990-х гг.13. Для России историческая память о Великой Отечественной войне и Великой Победе играет особую роль, выступая в современном деморализованном российском обществе фактором его единения и мобилизации моральных сил народа на выдвижение позитивного и конструктивного сценария нашего будущего.

Пожалуй, пик интереса к событиям Второй мировой войны и одновременно массированных атак на признание ведущей роли в ней СССР пришелся на 2005 г. - год 60-летия Победы. Особенно активно на этот информационный повод отреагировали западные СМИ. В специальном обзоре РИА "Новости", подготовленном на основе мониторинга теле- и радиоэфира 86 зарубежных радиостанций и телекомпаний 19 апреля 2005 г., констатировалось: "Информационная возня по поводу исторической интерпретации Великой Отечественной войны не обходится без арсенала пропаганды ужасов. Опора журналистов на субъективную мемуарную память, личный опыт бывших участников сражений и откровенные домыслы геббельсовской пропаганды приводит к тому, что на первый план выходят образы, связанные с местью, ненавистью и насилием, мало способствующие консолидации общественного мнения и воскрешающие прежние внешнеполитические установки. Постулируется наличие "темной стороны" освободительного подвига Красной армии, которую якобы замалчивают в современной России"14. При этом даже не упоминается главное - тот факт, что СССР и советский народ явились спасителями Европы от человеконенавистнической стратегии Гитлера на уничтожение целых государств и народов, заплатив за это десятками миллионов жизней и колоссальными материальными потерями. Забывается и то, что славянские и другие народы, в том числе и народы Советского Союза, стали объектом фашистского геноцида, что СССР спас от уничтожения не только народы Европы, но и западные демократии, которые теперь пытаются ставить на одну доску агрессора и его жертву.

И вот уже со всех сторон звучат обвинения в том, что СССР "не так" пытался отсрочить фашистскую агрессию, "плохо воевал", добывая победу слишком большой ценой, "плохо освобождал" Восточную Европу, стремясь не допустить повторения нашествия с Запада путем создания барьера из дружественных себе стран. Запад формулирует эти претензии так: он требует от России "покаяться" "за вторжение в Восточную Европу и насильственное утверждение там марионеточных режимов, просуществовавших до рубежа 80 - 90-х годов"15. При этом, выдвигая свои необоснованные обвинения, "демократические режимы Европы, требующие от России покаяния за тоталитарное прошлое, не стремятся извиняться за собственные преступления.