Пожалуйста, не умирай

Я продолжал посвящать себя молитве и в какой-то момент интуитивно почувствовал, что пришло время жениться. Поскольку я принял решение следовать по пути Бога, все в моей жизни должно было происходить в соответствии с Его волей. Как только я получал указание через молитву, я не мог не последовать ему. Поэтому я отправился к своей тете, опытной свахе, и попросил ее представить меня девушке, которая стала бы мне хорошей женой. Так мы и встретились с Чхве Сон Гиль – девушкой из семьи известных христиан, проживающей в Чонгчжу.

Это была хорошо воспитанная девушка из праведной семьи. Она окончила лишь начальную школу, но зато у нее была одна замечательная черта: она ни за что не хотела причинять людям даже малейших проблем или неудобств. У нее был такой сильный характер и такая глубокая христианская вера, что ее в шестнадцать лет посадили в тюрьму за отказ подчиниться японскому колониальному режиму, предписывавшему всем корейцам поклоняться синтоистским святыням. Мне сказали, что я был двадцать четвертым по счету женихом, сватавшимся к ней, так что эта девушка, как оказалось, была очень разборчива по части своей будущей судьбы. И все же по возвращению в Сеул я полностью забыл о встрече с ней.

После завершения учебы в Японии я планировал отправиться в китайский Хайлар – город на границе между Китаем, Россией и Монголией.

Мой токийский университет распределил меня на работу в энергетическую компанию в Маньчжурии, и я собирался проработать в Хайларе три года и выучить там русский, китайский и монгольский языки. Точно так же, как перед этим я хотел учиться в Японии, чтобы знать язык и победить японцев, я собрался отправиться и в этот пограничный город, чтобы выучить там несколько языков и подготовиться к будущему. Однако очень скоро стало понятно, что Япония неизбежно проиграет войну. И тогда я решил, что в Маньчжурию лучше не ехать, и остановил свой выбор на местном филиале маньчжурской энергетической компании в Андунге (современный Дандонг), подписав документ об отказе от распределения. После этого я отправился домой, в родную деревню. Вернувшись, я узнал о том, что тетя, организовавшая мою помолвку, была в ужасном затруднении. Дело в том, что та самая девушка, с которой мы познакомились, не собиралась выходить замуж ни за кого, кроме меня, и тем самым навлекала множество проблем на свою семью. Поэтому моя тетя просто взяла меня за руку и отвела в дом семьи Чхве.

Я очень подробно рассказал Чхве Сон Гиль о том, какая жизнь меня ждет.

И я предупредил ее: «Даже если мы сейчас поженимся, будь готова разлучиться со мной как минимум на семь лет».

«Зачем мне это делать?» – спросила она.

И я ответил ей: «Передо мной стоит задача, которая для меня важнее семейной жизни. На самом деле я собираюсь жениться лишь для того, чтобы это помогло мне лучше осуществлять Божье провидение. Наш брак должен выйти за рамки семьи, чтобы мы смогли полюбить свою страну и все человечество. Скажи мне – сейчас, когда ты знаешь о моих намерениях, ты все еще хочешь выйти за меня?»

Ее ответ был очень твердым: «Для меня это не имеет значения. После встречи с тобой мне приснилась цветочная поляна под луной. Я уверена, что ты – моя вторая половинка, посланная Небесами, и я готова к любым трудностям и испытаниям».

Однако меня не отпускало беспокойство, и я несколько раз пытался очень твердо поговорить с ней, но она все время старалась успокоить меня и отвечала: «Я готова на все, лишь бы выйти за тебя. Не волнуйся ни о чем».

Мой будущий тесть умер за неделю до предполагаемой свадьбы, поэтому ее пришлось отложить. В конце концов мы провели церемонию 4 мая 1944 года. Обычно в мае стоят прекрасные весенние деньки, но в день нашей свадьбы дождь лил как из ведра. Церемонию проводил преподобный Ли Хо Бин из церкви Иисуса Христа. Позднее, после освобождения Кореи от японской оккупации, преподобный Ли отправился в Южную Корею и открыл там экуменическую семинарию Чунан.

Мы с женой начали семейную жизнь в моем общежитии в Хыксокдонге. Я по-настоящему любил ее и так заботился о ней, что хозяйка нашего домика приговаривала: «Вот это да! Ты и впрямь очень любишь ее, раз обращаешься с ней, как с хрупким яйцом!»

Я устроился на работу в кёнгсонском филиале строительной компании Кашима Гуми в Ёнгсане, чтобы содержать семью, а также продолжил заниматься церковной деятельностью. Но однажды к нам в дом ворвалась японская полиция.

«Ты знаешь такого-то и такого-то из университета Васеда?» – выпалили они мне в лицо. И затем, не дожидаясь ответа, вытащили меня из дома и отвели в полицейский участок провинции Кёнгги. Меня схватили потому, что один из моих друзей, арестованный за принадлежность к коммунистам, назвал допросчикам мое имя.

Оказавшись в полиции, я был немедленно подвергнут пыткам.

«Ты – член коммунистической партии, так ведь? И ты, должно быть, действовал заодно с тем негодяем во время учебы в Японии? Даже не пытайся это отрицать! Стоит нам запросить информацию в главном офисе японской полиции, и они расскажут нам все. Так что ты либо выдашь нам список всех членов партии, либо сдохнешь, как собака!»

Они били меня столом, переломав все четыре ножки о мое тело, но я так и не назвал им имена людей, которые работали со мной в Японии.

И тогда полицейские отправились ко мне домой, где я жил со своей женой, перевернули его вверх дном и нашли мои дневники. Они принесли мне эти дневники и вместе со мной просматривали страницу за страницей, требуя, чтобы я рассказал им о тех, чьи имена там были упомянуты. Я все отрицал, хоть и знал, что они могут убить меня за молчание. Полицейские избивали меня ногами в шипованных сапогах до тех пор, пока мое тело не превратилось в безвольный кусок, словно я уже умер. Затем они подвесили меня к потолку и стали раскачивать взад-вперед. И я болтался там, как кусок мяса в лавке мясника, пока они били меня палкой. Мой рот наполнился кровью, и она начала стекать на цементный пол прямо подо мной. Стоило мне потерять сознание, как меня тут же окатывали ведром воды. Сознание возвращалось, и они продолжали пытать меня снова и снова. Затем они зажали мне нос и с помощью чайника влили воду прямо в горло, заставив меня глотать ее. Когда мой живот раздулся от воды, они бросили меня на пол лицом кверху, как лягушку, и начали топтаться по животу сапогами, выдавливая воду из пищевода. Меня рвало до тех пор, пока все вокруг не погружалось в черноту. После нескольких дней таких пыток мою глотку и пищевод стало жечь страшным огнем. Боль была такой нестерпимой, что я не мог проглотить и ложки супа. Силы покинули меня, и я мог лишь лежать на полу без движения...

Война подходила к концу, и японская полиция в отчаянии шла на крайние меры. Они пытали меня так, что я никогда не смогу этого описать. И все же я терпел и не выдал им имена своих друзей. Сознание то и дело покидало меня, но я был уверен, что не скажу им то, чего они так ждут. В конце концов полицейским надоело мучить меня, и они послали за моей матерью. Когда она приехала, мои ноги были такими распухшими, что я не мог даже встать. Двум полицейским пришлось ухватить меня под руки и помочь добраться до комнаты свиданий. Мамины глаза наполнились слезами еще до того, как она увидела меня...

«Потерпи еще чуть-чуть», – сказала она. «Мама постарается найти для тебя адвоката. Пожалуйста, потерпи еще, не умирай!»

Взглянув на мое окровавленное лицо, она стала умолять меня.

«Я знаю, что ты хочешь поступить как лучше, но все же самое главное для тебя – остаться в живых. Что бы ни случилось, не умирай!»

Мне было так жаль ее! Я так хотел воскликнуть «Мама!», обнять ее и громко разрыдаться вместе с ней. Но я не мог этого сделать, так как слишком хорошо знал, зачем ее привели сюда японцы. Мама отчаянно умоляла меня не умирать, но я мог лишь моргать ей в ответ заплывшими и залитыми кровью глазами.

Все время, пока я находился в полицейском участке, миссис Ли Ги Бон, хозяйка дома, где я жил, приносила мне еду и одежду. Каждый раз при виде меня она начинала рыдать. Я утешал ее и говорил: «Потерпите еще чуть-чуть, и скоро все это закончится. Японию ждет поражение, поэтому не надо плакать!» Это были не пустые слова. Бог давал мне веру в это. После того, как полиция освободила меня в феврале следующего года, я забрал все свои дневники из домика, отнес на берег реки Хан и сжег их, чтобы не навлечь из-за них беду на своих друзей. Если бы я этого не сделал, рано или поздно эти дневники попали бы в полицию и причинили бы много бед другим людям.

Мне было очень трудно восстановить здоровье после пыток. Довольно долго после этого мой стул был с кровью. Но миссис Ли, хозяйка нашего дома, а также ее сестра помогли мне и выходили меня со всей искренностью и посвященностью.

В конце концов, 15 августа 1945 года Корея была освобождена от японской оккупации. Это был день, которого с нетерпением ждал каждый кореец – день настоящего триумфа и радости! Отовсюду были слышны крики «Мансей!», и люди размахивали флагами Тэгук по всему полуострову. Но я не стал присоединяться к празднованию. Мое сердце отчаянно билось при мысли о том, насколько серьезна эта ситуация и какие ужасные беды вот-вот обрушатся на Корейский полуостров. Я заперся в чулане и погрузился в молитву. Вскоре после этого моим страхам суждено было сбыться. Наша родина, едва освободившись от японской оккупации, была поделена надвое по 38 параллели, и на севере пришел к власти коммунистический режим, отрицавший существование Бога.