Олимпиада школьников 34 страница

Преобладание королевской юстиции было установлено судебной реформой Генриха II (1154 — 1189), тесно связанной со всей его централизаторской политикой (см. § 26). Централизация суда была достигнута, во-первых, возможностью рассмотрения дела по выбору истца не только земскими, но и королевскими странствую­щими судьями, во-вторых — учреждением центральных официальных судов под властью короля.

Странствующие судьи появились еще до реформы (с 1130-х гг. известны разъездные судебные комиссары). Но лишь с 1166 п инс­титут таких судей стал постоянным. Первоначально они представ­ляли комиссии из баронов и прелатов, которым поручалось рассле­довать обвинения против шерифов. С конца XII в. в их компетен­цию были включены уголовные дела, дела, связанные с созывом ополчения.

Постоянным судебным ведомством стал королевский суд в Вест­минстере (curia regis). Для обсуждения запросов судебных комиссаров было назначено 5 постоянных судей. Со временем при суде сло­жился свой персонал, установилась коллегиальная практика обсуждений. В конце XII в. обособилось гражданское отделение суда.

Согласно Вестминстерскому статуту, принятому в интересах со­словий в период кризиса XIII в., было установлено, чтобы королев­ские судьи являлись для слушания дел непосредственно в графства. Там они разбирали дела с участием местных присяжных. Суд присяжных также получил официальное признание с реформами Генриха II. Уголовные обвинения в рядовых преступлениях должны бы­ли выдвигаться особым собранием жителей графств — в числе 24 (с XIV в.) (Большое жюри); Дальнейший разбор дела велся судьями. Они выносили приговор с привлечением 4 — 6 представителей сотен (Малое жюри). Впоследствии участие присяжных было признано необходимым и при решении земельных споров королевскими судьями. Присяжные играли важную роль особенно в уголовных делах: они определяли событие преступления и человека, подлежащего ответственности.

На протяжении XIII - XIV вв. королевская юстиция в рамках общего совета — curia — специализировалась, выделилось несколь­ко особых учреждений со своей компетенцией. Одним из первых оформился Суд королевской скамьи (в середине XIII в., вместе с упразднением должности главного юстициария Англии). В нем за­седали 4 — 5 советников-юристов и председатель. Суд решал уго­ловные дела, обладал полицейской властью, правом рассматривать апелляции на земские решения. С конца XIII в. обособился Суд общих тяжб. Он состоял из профессиональных юристов (позд­нее — докторов права) и имел монопольное право на рассмотрение некоторых категорий исков между подданными, если те не затрагивали интересов короны. Компетенция его была обширной и неопре­деленной: иски о защите земельных владений, нарушении соглаше­ния и др. Особой инстанцией был Суд казначейства. В нем разби­рались дела о финансовых спорах главным образом между поддан­ными и короной (суд и образовался первоначально, в XII в., как особое присутствие в казначействе). Затем в нем стали вообще раз­бирать дела, которые можно было представить как «нарушение долга».

Помимо основных, в разное время существовало не менее 4 осо­бых судов королевской юстиции, носивших наименование Казна­чейской палаты. Самый древний был учрежден в 1357 г. для разбора апелляций на Суд казначейства, другие образовались в XV — XVI вв. Все они были апелляционными: здесь рассматривались жалобы на судебные ошибки, допущенные при рассмотрении исков высшими судами короны. Компетенция их была формализованной и основывалась только на традиции.

Проводить большинство судебных слушаний только в Вестмин­стере (Лондоне) было невозможно. Невозможным было и регуляр­ное присутствие присяжных от земств в центре (хотя шерифам и предписывалось обеспечивать их явку). Поэтому система странству­ющих судов, совмещенная с централизованным контролем и апел­ляцией, постепенно вытеснила остатки старой юстиции. С конца XII — начала XIV в. суды (получившие название ассизов) ста­ли проводить регулярные, в год 3 — 4 раза, сессии-объезды судеб­ных округов, каждый из которых включал несколько графств. В 1285 г. такой порядок, поначалу только уголовного суда, был рас­пространен и на большинство гражданских дел. (Одновременно ком-ретенция старых судов и шерифов была ограничена совсем неболь­шими исками на сумму не более 40 шиллингов; еще более сократи­ло ее появление в XIV в. мировых судей.) В XIV — XV вв. уже все виды и гражданских дел разбирались в судах ассизов. Однако ассизы выясняли только вопросы факта. Окончательные решения выноси­лись в Вестминстере, куда направлялись специальные состязатель­ные документы и протокол о решении присяжных. Со временем, когда судьями ассизов могли стать только юристы и когда их стали сопровождать адвокаты, решение по делам могло быть вынесено полностью и на месте.

 

Принципы «общего права»

В результате деятельности сложной си­стемы королевских судов XII — XV вв. сложилось общее право новой монархии (общее — в сравнении с прежними разрозненными земскими обычаями и судебной практи­кой) . Это право опиралось на королевскую санкцию за­щиты тех или других прав, которая предоставлялась от имени коро­ны в каждом единичном случае заново: либо опираясь на предшествующее аналогичное разрешение (приказ о праве), либо основываясь на новом разрешении, полученном от высших юриди­ческих инстанций короны. Для систематизации состоявшихся уже рассмотрений и решений Вестминстерские суды стали составлять (с конца XIII в.) свитки общих тяжб. В них подводились итоги разбора дел и возникших при рассмотрении процессуальных осложнений. Позднее такие свитки стали регулярно обнародоваться частными правоведами, а с конца XV в. — в печатном виде. С появ­лением свитков (или ежегодников) сложилась практика ссылаться на предыдущие судебные решения по сходному делу — на основа­нии полного совпадения или по аналогии. Защита прав в системе общих судов приобрела во многом прецедентный (т. е. осно­ванный на предыдущем решении) характер. Вначале прецедент был только ссылкой на традицию, на наличие права, но позднее он стал обязательным: суд не мог игнорировать содержание сходных решений, особенно если речь шла о решениях вышестоящих инстан­ций.

Любая защита гражданских прав в общих судах начиналась с то­го, что истец получал (за плату) в королевской канцелярии при­каз о праве (writ). Приказ этот рассматривался как привилегия и выдавался далеко не просто, а только тем, кто, по усмотрению ко­роны, имел право на особую защиту, в которой ему было отказано земскими судами. Содержание приказов также было ограниченным и охватывало лишь те случаи, которые, как тогда представлялось, за­ключали в себе нарушение не столько частных прав в узком смысле, но и «королевского мира» или могли быть признаны посягательством на «общественное спокойствие». Количество приказов не превышало нескольких десятков в XIII в. и росло очень медленно. С конц_а XIII в. начали составлять официальный Регистр приказов (Register of Writs), который представлял по сути изложение основных прав, защищавшихся короной. Вестминстерским статутом 1285 г. лорд-канцлеру было разрешено выдавать новые приказы, руководствуясь аналогией права. К XV в. количество приказов переста­ло расти, а Регистр стал публиковаться как еще один источник судеб­ных прецедентов.

В результате такой процессуальной практики средневековья сло­жилась одна из важнейших традиций всей системы английского «об­щего права»: судебная защита предшествует праву. Каким будет решение по содержанию, предугадать было не­возможно, так как отдельных норм материального права не сущест­вовало.

Самыми древними были иски об истребовании земли, они назы­вались реальными (т. е. были связаны с вещью, безотноси­тельно к тому, кто нарушил право истца). Иски о возмещении ущерба считались персональными. Ранние персональные иски мало чем отличались от реальных, так как предписывали воз­вратить объект персональной собственности — деньги или движимое имущество, а шерифу — доставить ответчика в суд (обычно Суд об­щих тяжб). Были и смешанные иски, с помощью которых можно было и вернуть землю, и возместить причиненный нарушением пра­ва ущерб. Из этих исков сформировалось английское право собст­венности на землю — особенностью его было то, что охранялось не вообще право собственности, а конкретные владельческие права. И охранялись они по-разному в зависимости от того, к какой катего­рии владельцев (рыцарей, свободных держателей и т. д.) относился истец. Права эти были весьма ограничены: лишь с 1290 г. было при­знано право свободно отчуждать владения, с 1540 г. — завещать земли, подпадающие под регулирование «общего права».

Большое значение в расширении охраны имущественных прав имели иски о нарушении владения. Под таковыми вскоре стали понимать любые противоправные действия против личности, движимого или недвижимого имущества. Строго фор­мальные причины, по которым предоставлялась защита в этих слу­чаях, не позволяли в рамках общего права компенсировать, напри­мер, косвенный ущерб или нарушение «неосязаемых прав» (вред репутации и т.п.). Такие пробелы были частично восполнены ис­ками «применительно к данному случаю», ко­торые вошли в практику с начала XIV в. Как объяснил много поз­днее один из верховных судей, «эти иски были введены по той причине, что право никогда не потерпит, чтобы причинение вреда и ущерба осталось безнаказанным». Однако судьи очень неохотно признавали все новые и новые основания для исков. Так, лишь к середине XVII в. в рамках общего права стало возможным взыскать ущерб, причиненный «злонамеренным обманом». Форма су­дебного разбирательства не была единой и зависела от иска. Боль­шое значение имело подготовительное производство по делу: до XV в. оно было устным и велось на французском языке. Предмет спора должен быть определен жестко и опираться только н а один довод — юридический или фактический (так было до XVIH в.). Затем иски по приказам о праве разбирались путем су­дебного поединка (последний поединок в Суде общих тяжб зафик­сирован в 1571 г.), персональные — в основном путем очиститель­ной присяги. Большинство других решали судья и присяжные. Апелляционного разбора по существу решения дел в судах общего права не допускалось. Возможно было обжалование на основе допу­щенной ошибки в протоколе или нарушения процедуры. Только в XVII в. тяжущийся получил возможность просить о рассмотрении его дела заново.

Уголовные обвинения могли быть выдвинуты тремя способами: (1) в порядке частного обвинения, (2) судебным преследованием по обвинительному акту и (3) т. н. суммарным производством. Харак­тер обвинения и сопутствующие обстоятельства определялись тем, в чем и кем кто-нибудь обвинялся. Преступления по общему праву подразделялись на 2 вида: фелония и мисдиминор. В XIV в. из общей категории фелоний выделилась измена. Измена (treason) трактовалась как преступление, непосредственно затраги­вающее интересы короны или церкви. Фелония (felony) обни­мала собой самый разный круг действий, в которых традиция усмат­ривала нарушение вассальных обязанностей, а затем и «королевско­го мира» (убийство, проникновение в жилище, разбой, кража и др.). Прочие преступления были отнесены к категории мисдиминор (misdimeanour). Обвинение в фелоний означало, что для преступни­ка можно потребовать конфискации имущества и смертной казни. За менее значимые преступления полагались штраф и тюрьма. На практике, однако, реально применялись и другие разные наказания, которые как бы заменяли собой те или иные, полагающиеся по об­щему праву. В особенности это касалось наиболее тяжких преступ­лений.

Частное обвинение в фелоний продолжало древ­нюю традицию частного уголовного преследования. До XV в. такие обвинения были частным делом, но потом стали затрудняться раз­ными формальностями. Основным способом опровержения обвине­ния был судебный поединок.

Судебное преследование по обвинительно­му акту было самым важным способом защиты «общественного спокойствия»; здесь выдвижение обвинения и решение дела прохо­дило при участии присяжных. Арестованного по подозрению преда­вали суду по решению Большого жюри графства. Разбор Дела первоначально шел с применением ордалии — испытания железом или кипящей водой. Самым простым способом оправдания была очистительная присяга. Иногда заключенному разрешалось вызвать в оправдание 12 соприсяжников, которые поклялись бы в его невиновности. Отказ от этих способов или формальные ошибки в присяге означали немедленное и полное осуждение при обвине­нии в измене или мисдиминоре. Молчание также расценивалось как полное признание вины. В 1215 г. церковь запретила примене­ние ордалий и участие в них священников. После этого уголовные дела стали решаться исключительно по вердикту присяжных Малого жюри. Вначале на решение дела с участием присяж­ных требовалось согласие обвиняемого. Если он молчал или отка­зывался, то обвинение в фелонии снималось (и можно было спасти если не свою жизнь, то имущество семьи). Поэтому вошло в прак­тику заставлять соглашаться на суд присяжных: обвиняемому кла­ли на грудь железные бруски — все больше и больше, пока не ум­рет или не согласится. (Процедуру отменили только в 1772 г.) При тяжких обвинениях положение обвиняемого было незавидным: он был лишен возможности свидетельствовать по своему делу, почти не пользовался помощью адвоката. Присяжные могли быть привле­чены к ответственности, если королевский судья сочтет их вердикт «неправильным».

В порядке суммарного производства разбирались малозначительные обвинения и в основном в земских судах, а так­же мировыми судьями. С XVI в. такой единоличный процесс стал преобладающим.

 

Суд канцлера («справедливости»)

К исходу XIV в. «общее право» настолько погрузилось в жесткие формальности исков и процессуальных приемов, что найти гарантированную защиту нарушенных прав бы­ло крайне сложно. Возросло количество неудовлетворенных судами людей. Они обращались за помощью непосредственно к королю, по­скольку монарх выступал гарантом «общественного мира» и спра­ведливости. Первоначально петиции по судебным делам разбира­лись самим королем в Совете, минуя разного рода формальности. Изначальной особенностью королевского суда стало то, что здесь не считали существенным для дела деление людей по сословным кате­гориям и различие вытекающих из сословного статуса прав. Король предоставлял привилегию на собственный суд, руководствуясь толь­ко представлениями о справедливости данного требования, равной для всех сословий.

К XV в. количество обращений за справедливостью уве­личилось настолько, что король передал обязанности рассматривать эти дела лорд-канцлеру. В 1474 г. появился первый приказ от имени самого канцлера о защите нарушенных прав, минуя традиции «об­щего права». Тогда же возникли специальные судебные инстанции, действовавшие на новых принципах.

Суд канцлера был основным в системе новой юстиции. Пер­воначально канцлер был единственным судьей в своем суде. Но к XVI в. дела слушали особые мастера — и самым главным из них был хранитель архивов. Решения утверждались исклю­чительно самим канцлером. Большое значение имел многочис­ленный чиновничий аппарат, готовивший дела. Процесс по делу в суде канцлера никогда не начинался с судебного приказа, а проходил свободно. Поэтому канцлеры получили возможность создавать новые права и формы их защиты, руководствуясь толь­ко общими представлениями о полезном и справедливом. Значительное влияние на эти представления имело церковное право и римское право, преподаваемое в университетах. (Жесткость и строгость процедуры Вестминстерских судов сделали невозмож­ным восприятие римских традиций и институтов в практике «общего права», хотя в научных систематизациях уже с XIII в. — Г. Брактона, В. Гленвилля — обнаружилось влияние римского наследия.) Процесс начинался с того, что в суд направлялась петиция. Признав ее основательной, канцлер из­давал приказ о вызове ответчика, который должен был пред­ставить объяснения — письменно и под присягой. Суд ограни­чивался собственно юридическим спором, к показаниям свидете­лей прибегали для узнания только фактов. Итоговое решение выносил канцлер. Но и на него возможна была апелляция в Палату лордов, которая была высшим судом королевства, хотя непосредственное рассмотрение ею дел к XVI в. вышло из прак­тики.

В XV в. возник особый Суд палаты прошений — для разбора дел небогатых тяжущихся, которым было отказано в судах «общего пра­ва». Компетенция суда была столь же обширна, как и у канцлерско­го, но касалась менее значительных дел. Этот суд был проще, де­шевле и потому популярнее среди населения. Юристы неоднократно предпринимали попытки признать незаконной деятельность Суда прошений, и в XVII в. он прекратил работу в смутные времена Ре­волюции и Реставрации.

В XVI в. возникло также несколько специализированных су­дов — суд лорда Адмиралтейства, по страховым делам и т. д., — ко­торые действовали в общей традиции новой канцлерской юстиции.

Право справедливости

В результате юридической практики новых канцлерских судов к XVI в. сформировалась особая область английской правовой системы — право справедливости. В его правилах на первый план выдвигалось не соблюдение юридической традиции, а действительная защита нарушенных прав: «Это моральная сила, которая ограничивает, смяг­чает и исправляет суровость, жестокость и угловатость общего пра­ва, это истина, которая признается всеми; ...назначение права спра­ведливости в том, чтобы поддержать и защитить общее право от уловок и коварных планов, направленных против торжества право­судия. Право справедливости, таким образом, не разрушает и не воссоздает общее право, оно помогает ему...»[45].

В наибольшей степени стимулирующее воздействие право спра­ведливости оказало на защиту частных прав и коммерческих инте­ресов, как бы откликаясь на настоятельные потребности социально­го развития. Для суда канцлера не было важным деление людей по сословиям — подсудность давалась на основе общей Equity. Здесь получили признание требования, невозможные или недопускаемые в правилах «общего права».

Согласно «общему праву», Вестминстерские суды не рассматри­вали вообще споров из-за договоров между частными лицами — это относилось к церковной, городской или торговой юрисдикции. По определению юстициария Гленвилля (XII в.), «частные соглашения не охраняются судами нашего короля». Потребовать защиты непо­лученного или неисполненного по договору можно было, только представив невыполнение под видом нарушения прав собственности. Далеко не всегда это было реально. В праве справедливости защита интересов, вытекающих из договоров, заняла важное место. Можно было потребовать не только возмещения реально нанесенного ущер­ба, но и исполнения обязательства в натуре, или того и другого вме­сте. Можно было предъявить иск о невыполнении поручения, зака­за, о непоставке товара. Более широкое признание в праве справед­ливости получили варианты права собственности: по­жизненные права владения, заповедные права (связанные с ограни­чениями на особо значимые земельные владения), будущие права. Получили защиту права, вытекающие из аренды (хотя они по-прежнему были только в ряду прав на движимые вещи и потому бо­лее ограниченного значения, чем права на действительную недви­жимость).

Одним из наиболее важных институтов, сформированных правом справедливости, стала доверительная собственность (trust). Соглас­но «общему праву» полновесные собственнические права принадле­жали только лицам, входящим в феодально-земельную иерархию. Круг наследников таких держаний был значительно ограничен, за­прещалось распоряжение владениями для женщин, духовных лиц, религиозных объединений и т. д. Ограничения обходились (с конца XIV в.) путем передачи собственности в доверительное управление в пользу третьего лица: полноценный собственник выступал в каче­стве доверителя, который обязывал одного или нескольких доверен­ных лиц, также полноправных (trustee), управлять его имущест­вом — после смерти, в отсутствие и т. п. — в интересах других лиц, получающих все выгоды управления. Доверенное лицо управляло имуществом по собственному усмотрению, могло им полностью располагать, никому не отчитываясь. И только канцлерский суд, исхо­дя из требований морали и справедливости, давал защиту возможным коллизиям, приказывая trustee действовать определенным об­разом, передавать доходы третьим лицам и т. п., угрожая арестом в случае пренебрежения. При этом доверенное лицо оставалось пол­ноценным собственником имущества.

Из формы trust позднее развились специфические виды совмест­ной собственности и общей собственности, характерные преимуще­ственно для английского права.

Суды справедливости только в период своего возникновения следовали абстрактным принципам морали и Equity. К XVII в. пра­вила судов справедливости утвердились так же прочно, как и «об­щее право». Они были частью закреплены в парламентских биллях. Но еще большее значение для оформления норм судов справедли­вости в жесткую систему имела доктрина обязательности судебного прецедента.

Для английского права — как для «общего права», так и для права справедливости — характерно важнейшее значение судебно­го прецедента, т. е. связанности судов предыдущими решениями. Заключается это общее правило в том, что (1) решения Палаты лордов обязательны в качестве прецедента для всех других судов; (2) решения Апелляционного суда обязательны для всех нижестоя­щих судов и для самого этого суда, исключая приговоры по уголов­ным делам; (3) решения высоких судов, прежде всего Вестминстерских, обязательны для низших судов и рекомендательны для последующей юстиции от имени короны. Правило прецедента применяется при истолковании законов, при ссылке на обычаи (в последнем случае достаточно доказать, что некогда однажды данное правило было принято каким-то судом за обычай). В период Сред­невековья правило прецедента только формировалось, и оно имело вид стремления к согласованности разных судебных решений. Впос­ледствии, к началу XVII в., когда коллизии между правилами «об­щего права» и «права справедливости» приобретали иногда поли­тическое значение, правило прецедента стало приобретать все более и более определенный вид.

Для судебно-правовой системы Англии уже со времени ее фор­мирования был характерен дуализм: наличие «общего права» и «права справедливости», каждое из которых опиралось на собствен­ные учреждения и традиции юстиции. Эта двойственность не только не была ликвидирована правовой политикой централизованной мо­нархии, но закреплена законодательно, а также в силу традиции. Важнейшим носителем этой традиции стало правило судебного прецедента, обязательного для судов наряду с законами. Все это пред­определило главнейшие особенности исторического английского пра­ва сравнительно с правом других стран континентальной Европы.

§ 36. Развитие французского права в X - XVII вв.

Формирование феодальных кутюмов

 

К концу X в. — времени начала французской феодальной государственности — на территории королевства ут­ратили практическое значение и Салический закон, и в подавляю­щем большинстве законы Каролингов. Юридический быт основы­вался на местных обычаях, разных в различных областях страны, и на формирующейся практике феодальных судов. В областях Южной Франции, особенно Провансе, сохранилась традиция римского пра­ва. В становлении новых правоотношений и юридических правил для них основное значение приобрело феодальное право — уста­новленная в том или другом феодальном вла­дении форма взаимоотношений между госпо­дином и подвластными людьми, поддерживае­мая вотчинной юстицией и охраняемая прин­ципом иммунитета. Историческая слабость королевской власти и централизованной юстиции во Франции (до XIV в. по крайней мере) сделала феодальное право доминирующим видом права.

В отдельных областях феодальное право стало приобретать вид стабильной системы. В конце X — XI вв. появились первые собра­ния феодальных обычаев и правил юридического значения: «Прави­ла обычаев и прав монастырских», составленные в вотчине древнего Рельского монастыря (977), свод обычаев Барселоны (1064), «Зако­ны и обычаи герцога Вильгельма», правителя Нормандии (1066). Содержание этих сводов было тесно связано с особенностями фео­дальной, сеньориальной юстиции на месте, и значение этих правил не выходило за пределы своих сеньорий. (В других местах их могли не применять, но руководствуясь только аналогией, а не властным распоряжением.) Практика сеньориальной юстиции стала превращаться в областные, местные обычаи (coutumes), и новое право получило название кутюмного, или кутюмов. По­скольку социальное, этническое, культурное и даже языковое един­ство Франции было весьма относительным (до XVII — XVIII вв.), кутюмы разных областей существенно отличались друг от друга.

Практика кутюмов отпиралась на особую форму судопроизводст­ва— повальный обыск (par tubes). Это был суд, проводи­мый своеобразным жюри «знающих», или «старейших», в количест­ве 10 человек. Они предлагали судье сеньора или короля свои за­ключения о факте правонарушения или преступления и о личности тяжущихся. В середине XIII в. было установлено, что согласное за­ключение двух tube обязательно для судей, а юридические оценки таких присяжных и есть право.

С возникновением постоянной королевской администрации и юстиции на местах — бальи, сенешалов (см. § 28.2) — мест­ные обычаи получили как бы государственную санкцию. Развитие ученой юриспруденции способствовало тому, что с середины XIII в. возникли собрания кутюмов разных областей Франции.

Одним из древнейших считается (1) частное собрание под назва­нием «Советы другу», составленное в 1254 — 1259 гг. П. де фонтеном, бальи округа Вермандуа. В нем, однако, большее место, чем кутюмы, заняли правила, почерпнутые из римского права. Большое распространение приобрела (2) Книга Правосудия и Жалоб, написанная неизвестным автором в XIII в. по обыча­ям Орлеана, с приложением правил римского и канонического пра­ва. Кутюмам Орлеана были посвящены и (3) Установления св. Людовика, написанные в 1272 -- 1273 гг. неизвестным-автором, но благодаря имени почитаемого короля и выдержкам из его указов широко распространившиеся. Одним из самых известных стало собрание (4) Кутюмов Бовези, обнародованное в 1285 г. сенешалом небольшого северо-западного графства Филип­пом де Бомануаром (XIII в.). «Кутюмы Бовези» впервые вобрали в себя все сферы права, подчинив систематизацию (в 70 главах) нуж­дам практического разбора дел. Несмотря на провозглашение коро­левской власти единственным сувереном, Бомануар закреплял в правилах кутюмов обязанность властей соблюдать традиции права («Король сам должен хранить обычаи и заставлять других соблю­дать это»). Особенное значение и распространение приобрел (5) Большой кутюм Франции короля Карла VI, составлен­ный в конце XIV в. бальи Жаком Аблежем. В этом собрании были изложены в качестве образца феодальные права и обычаи королев­ского домена (Иль-де-Франс). В конце XIV — начале XV в. сборни­ки кутюмов продолжали появляться в разных областях королевства.

 

Кутюмное право

Распространенность кутюмов сделала их к XV в. основным источни­ком права Франции. Хаотичность собраний вместе с тем вызывала немалые трудности в применении кутюмов. Королевская власть, к которой нередко апеллировали на решения местных судов, оказыва­лась бессильной в оценке кутюмов из-за отсутствия их систематич­ного изложения. В рамках общей реформы судопроизводства король Карл VII предписал «собрать, записать и согласовать кутюмы и ма­неры» всего королевства (1453). Однако практическая работа в этом направлении началась лишь в конце века. Для систематизации ку­тюмов в бальяжи направлялись королевские комиссары, которые вместе с бальи и местными собраниями знати (нотаблей) дол­жны были установить местные обычаи. Королевские посланцы зна­чительно повлияли на романизацию (в духе римского права, кото­рое считалось «общим правом королевства») кутюмов. На протяже­нии 1498 — 1530 гг. в большинстве провинций, городов и округов Франции были составлены новые полуофициальные собрания кутюмов (Орлеана — 1509 г., Парижа — 1511 г. и др.). В работе над ними немалую роль сыграли ученые правоведы, которые привнесли в кутюмы новые правила систематизации и логики. Всего было со­ставлено до 60 общего и до 200 местного значения кутюмов. В сере­дине XVI в. по распоряжению короля многим были даны новые ре­дакции. Кутюмное право получило официальное признание.

По своему содержанию кутюмы отражали феодаль­ное право, причем в некоторых важных вопросах они как бы противостояли и королевской правовой политике, и церковному праву. Преображенные принципы феодальной иерархии более всего проявлялись в поземельном праве. Статус недвижимости опреде­лялся не только физической природой владения, но и предназначе­нием предметов: даже люди могли считаться в ее составе. Вместе с тем в полном смысле собственнических прав кутюмы не признава­ли. Большое распространение имел особый институт с е з и н ы (от saisine — схваченная). Она была близка к владению римского права и давала владельцу (при условии ненасильственного держания в те­чение 1 года и 1 дня) безусловные наследственные права, а также права сбора в свою пользу повинностей с этой сезины.

Обладание землями особого статуса определяло сословность вла­дельца. Получив в особое держание землю со статусом феода, мож­но было с полным правом считаться дворянином (такая практика была пресечена только Большим кутюмом Франции). До 1210 г. лю­бой дворянин мог расчленить свой фьеф и сам сделаться сеньором других вассалов; позднее сеньориальные права сохранялись только за первоначальным господином. Бывшие крепостные, сохранившие за собой держание земель при условии уплаты повинностей (цензива) считались разночинцами. Особую категорию владельцев составляли мэнмортабли (подверженные праву «мертвой ру­ки»): их владения обязательно переходили древним сеньорам; к этой категории главным образом относились недвижимости духов­ных корпораций, разных товариществ и др.