ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. 8 страница

Теперь должна я двинуться в путь,

Милое место должна я покинуть,

Не по воле своей, — честь зовет меня,

Меж тем как я хотела б остаться. <...>

 

Горе тому, кто дарит любовь свою человеку,

Что от любящей отвращает взор свой!

Лучше уйти, чем оставаться,

Когда не встречаешь к себе любви.

(Перев. А. Смирнова)

Мананнан явился за ней с востока, и с большой неохотой согласилась она последовать за ним. «Было время, когда я его любила... Хрупка любовь, и кончается она так быстро». Она сказала, что Кухулин решил от нее отказаться, к тому же у него есть супруга, а у Мананнана никого нет. Безутешный Кухулин бродил по холмам Мунстера, не принимая ни еды, ни питья, пока друиды не напоили его напитком забвения, дали они этот напиток и Эмер, чтобы забыла она о своей ревности. Мананнан же потряс своим плащом между Кухулином и Фанд, чтобы с того дня они больше никогда не встречались.

В «Приключении Неры» инициатива контакта со сверхъестественным исходит от людей. В повести «Болезнь Кухулина», напротив, силы Иного мира заманивают смертного, преследуя свои собственные цели. Вмешательство Иного мира нарушает естественный ход земной жизни. Посредниками между двумя мирами часто служат странные птицы, с легкостью пересекающие разделяющую их границу. Подобно Пуйллу, который нечаянно оскорбил короля Аннувна, отогнав во время охоты его волшебных псов, и в качестве компенсации должен был провести год у него на службе, Кухулин попадает во власть сверхъестественных сил после того, как проявляет неоправданную жестокость по отношению к их посланцам. «Болезнь», длящуюся целый год после первого видения у камня, можно рассматривать как «посюсторонний» аспект приключения в Ином мире, которое следует за вторым визитом к тому же камню на следующий Самайн. Аналогичным образом второй эпизод в «Приключении Неры» — эзотерический аспект первого.

Мотив обращения за помощью к смертному для того, чтобы навести порядок в мире бессмертных, как ни странно, встречается в кельтской традиции довольно часто. Так, например, повесть «Приключение Лойгайре» начинается с описания некоего праздника, который люди Коннахта устраивают возле озера Энлох («птичьего») во времена короля Кримтана. Рано утром увидели они, как в тумане к ним медленно приближается какой-то человек. Это был Фиахна Мак Ретах из сида, и пришел он за помощью. Его жена была похищена, и хотя он убил самого похитителя, жена по-прежнему оставалась пленницей. Удерживал ее в плену племянник похитителя, Голл сын Долба, владыка крепости Маг Мелл, который победил Фиахну в семи поединках. Восьмой поединок должен был произойти как раз сегодня, и Фиахна обещал много золота и серебра всем, кто согласится прийти ему на помощь. Лойгайре сын Кримтана вызвался пойти с ним и еще пятьдесят мужей. Он убил Голла и потребовал, чтобы жена Фиахны, оплакивающая гибель двух своих любовников, вернулась к мужу. Фиахна отдал свою дочь Дёр Грене («солнечная слеза») в жены Лойгайре, и тот остался в сиде.

Представители этого и того мира с легкостью вступают в контакты друг с другом, без особого труда перешагивая разделяющую их «непреодолимую» границу. Причем цели и способы посещений бывают весьма различны. Они могут и помогать друг другу, и причинять друг другу вред, могут ограбить друг друга или обогатить. Поступая на службу к королю Иного мира, Лойгайре становится соправителем сида; проведя год в Аннувне, Пуйлл получает титул Властителя этой страны. Два мира находятся в постоянном взаимодействии, которое во многом сходно с взаимодействием между «сознательным» и «бессознательным», как их описывают современные психологи.

Для мужчины возлюбленная из Иного мира — аналог «потустороннего» возлюбленного женщины, и ее следует отличать от невесты из Иного мира, которую добывает себе герой повестей о героическом сватовстве. Если невесту необходимо похитить из враждебного мужского мира, то сверхъестественная любовница сама увлекает героя в дружественный женский мир, подобный тому, где будущего жениха на его пути в опасную страну невесты иногда наставляет какая-нибудь женщина или родич по материнской линии. В приключениях Брана и Кондлы это самая настоящая Страна Женщин. Увидев прекрасную женщину и услышав из ее уст песнь о «земле вечноживущих», Кондла охвачен столь сильной тоской, что, когда эта женщина во второй раз предстает перед ним, он прыгает в ее стеклянную ладью, и «с тех пор никто больше не видел их и не узнал, что с ними сталось». Когда Лойгайре вернулся из сида, чтобы проститься со своими людьми, отец предложил ему королевство Трех Коннахтов, если он согласится остаться в этом мире. Однако Лойгайре не принял этого дара, сказав, что милее ему

 

Благородная нежная музыка сида,

разливающаяся повсюду,

питье из блестящих чаш

во время беседы с любимой.

 

Есть у меня жена —

дочь Фиахны, Дер Грене,

и нашел себе жену каждый

из пятидесяти моих воинов…

 

Одну ночь в сиде

не отдам я за все ваше королевство…

 

И он вернулся в сид и «до сих пор не вышел оттуда».

Мужчины, целиком подпавшие под власть любви женщины из таинственного Иного мира, навеки потеряны для мира людей. Но их — в еще большей степени, чем героев «похищений», — можно назвать в кельтской традиции персонажами второстепенными. Подобно Кухулину Кондла стоит перед выбором. «Нелегко мне приходится, — говорит он, — ибо люблю я своих близких, но тоска по этой женщине охватила меня». Однако в отличие от Кухулина он не находит в себе сил вернуться в наш мир, т.е. сделать правильный выбор, и потому, с нашей точки зрения, весьма знаменательно, что рассказчик видит основную цель своей повести в объяснении того, почему прозван Арт Одиноким. Эти сверхъестественные возлюбленные обнаруживают большое сходство с «небесной невестой», которая обучает шамана и помогает ему совершенствоваться в его искусстве. Желая заполучить его для себя, она тоже готова помешать дальнейшему духовному развитию возлюбленного.

Как была найдена золотая чаша Кормака? Нетрудно сказать. Однажды ранним майским утром Кормак гулял один по крепостному валу в Таре, когда вдруг приблизился кнему величавый светлый воин, неся на плече серебряную ветвь с тремя золотыми яблоками на ней. Так прекрасна была музыка, которую издавала эта ветвь, что все больные, все раненые, все рожающие женщины впадали в сон, когда слышали ее. Воин прибыл из страны, «где царит одна лишь правда, где нет ни старости, ни дряхлости, ни печали, ни горести, ни зависти, ни ревности, ни злобы, ни надменности». Между ними завязалась дружба, и Кормак попросил у воина ветвь. Тот дал ему эту ветвь с условием, что Кормак в свою очередь даст ему три дара, которые он попросит у него в Таре. После этого он исчез. Кормак вернулся в свой королевский дом. Когда он встряхнул ветвь, все люди его впали в глубокий сон, длившийся ровно день с того часа.

Через год воин явился вновь и попросил в качествепервого дара дочь Кормака. Кормак отдал ее, развеяв печаль женщин Тары тем, что потряс перед ними чудесной ветвью и усыпил их. Через месяц воин пришел снова и на этот раз увел с собой сына Кормака, а в третий раз он потребовал его жену. Этого Кормак уже не мог перенести. Он пустился в погоню, и все его люди устремились вслед за ним. Тут пал на них густой туман, и скоро Кормак оказался один посреди голой равнины. И там увидел он крепость с бронзовой оградой, а посреди крепости стоял серебряный дом, наполовину крытый перьями белых птиц. Люди с охапками белых перьев пытались закончить кровлю, но стоило им положить эти охапки на кровлю, как порыв ветра уносил перья прочь. Внутри дома Кормак увидел человека, поддерживавшего огонь в очаге, куда положил он целый дуб, от корней до верхушки, но когда уходил он за другим деревом, первое успевало сгореть дотла. Затем увидел он еще одну королевскую крепость с четырьмя домами в ней и сверкающий источник с девятью старыми лещинами вокруг него. В водах источника плавали пять лососей, и они ели орехи, которые падали с пурпурных лещин, а скорлупки пускали плыть по течению пяти потоков, что текли оттуда. Журчание тех потоков было сладчайшею музыкой.

В доме его ждали двое — благородный воин и прекрасная женщина. Он вымылся в бане, согретой камнями, которые сами прыгали в воду, чтобы согреть ее, а затем исчезали. Затем в дом вошел мужчина с топором в правой руке и поленом в левой, а на спине у него была свинья. Он убил свинью, расколол полено и бросил свинью в котел, но не могла та свинья свариться, пока не будет сказана правда на каждую четверть ее. Мужчина с топором, воин и женщина стали рассказывать истории, удивительные, но правдивые, и три четверти свиньи были сварены. Тогда сам Кормак рассказал об исчезновении своей жены и детей, и свинья сварилась целиком. Когда Кормаку подали его долю, он сказал, что принимается за еду только в обществе пятидесяти воинов. Услышав это, воин спел ему усыпляющую песнь, а когда Кормак пробудился, его жена, сын и дочь и все пятьдесят его воинов были рядом с ним.

Во время пира Кормак поразился красоте золотой чаши, принадлежавшей хозяину. «В ней есть нечто еще более необычайное, — сказал воин, — если сказать три слова лжи над нею, она тотчас же распадется на три части. Если затем сказать над ней три слова правды, части вновь соединятся, и чаша станет, как была прежде». Воин произнес три слова лжи, и чаша распалась на три части. Но когда он сказал, что до этого дня ни жена, ни дочь Кормака не видели лица мужчины с тех пор, как покинули Тару, а сын его не видел лица женщины, чаша вновь стала целой.

Затем воин сказал, что он Мананнан Мак Лир и что он призвал Кормака к себе, чтобы тот узрел Обетованную страну. Он дал ему эту чашу, чтобы мог Кормак отличать правду от лжи, и оставил ему навеки чудесную ветвь. Он объяснил, что всадники, которые напрасно пытаются покрыть крышу белыми перьями, это поэты Ирландии, собирающие бренное богатство; мужчина, который поддерживает огонь в очаге, — это расточительный молодой властитель, а источник с пятью потоками — это Источник Мудрости, потоки же те — пять чувств, через которые проникает к людям знание. «Никто не может обрести мудрость, если не выпьет хоть глоток воды из этого источника и его потоков. Люди всех искусств и ремесел пьют оттуда».

Когда Кормак проснулся утром, он увидел себя на лугу перед Тарой, вместе со всей семьей, и ветвь и чаша были при нем.

Во многих других «приключениях» есть упоминания о том, что в Ином мире нет места лжи, но лишь в рассказе о Кормаке добывание истины можно назвать основным сюжетообразующим мотивом. Отдав все, что имел, за чудесную ветвь, Кормак получает обратно все, чем пожертвовал, и приобретает в придачу талисман Истины. Он увидел Обетованную страну, ибо Мананнан решил одарить его сверхъестественным опытом. Он открыл, что источник знания и искусства находится в Ином мире, и при помощи нескольких аллегорических сцен понял, как выглядят люди, если смотреть на них «оттуда»

Повествуя об этом приключении, рассказчик видит свою основную цель в том, чтобы объяснить, откуда у Кормака появилась чудесная золотая чаша. Сходные сверхъестественные объекты фигурируют и в других повестях, обычно как мотивы второстепенные. Мы уже упоминали о коронах, сохраненных Нерой и Лойгайре, и о фидхелле Кримтана. Однажды Конн и его друиды и поэты потеряли тропу в тумане и вдруг увидели дом, возле которого росло золотое дерево. Рядом с ним увидели они Луга и Власть, сидящую на хрустальном троне. И были у нее серебряный чан, золотая чаша и золотое блюдо. Девушка подала Конну мясо и красное пиво (derg flaith) в той чаше, а Луг поведал ему о тех, кто будет править Ирландией после Конна. Друид записал их имена на тисовых табличках. Затем видение исчезло, но чан, чаша, блюдо и таблички остались у Конна. Другие чудесные посудины — котел Дагды, от которого никто не отходил, не насытившись; котел Кормака и корзина Гвидно Гаранхира, из которой каждый мог достать себе еду, какую пожелал; чаша, которую Тадг получил в Стране бессмертных и которая превращала воду в вино; котел владыки Аннувна (описанный в древневаллийской поэме «Добыча Аннувна»), в котором нельзя сварить еду для трусов, котел Керидуэн, который кипел целый год, пока не оставались на дне его три капли мудрости и вдохновения, и наконец, котел возрождения (найденный в одном из озер Ирландии), который возвращал жизнь умершим. Все эти сосуды, дарующие жизнь и изобилие, могут быть соотнесены со св. Граалем средневековых романов. Котлы и чаши, всегда полные еды и питья, и живая вода, оживляющая мертвых, также встречаются среди предметов, добываемых героями кельтских народных преданий в Ином мире.

Своего рода мифологические символы и, возможно, реликты неких дохристианских обрядов — все эти чудесные предметы освящали идеей вечности мир смертного бытия. А кроме того, они увеличивали значение своих аналогов в повседневной жизни До некоторой степени котел и чаша любого щедрого хозяина перенимали толику природы архетипических сосудов изобилия, а всякая корона и всякий меч сверкали подобно вечной короне и Мечу Света.

 

О, построй себе корабль смерти. О, построй его для себя. Ибо в нем будет надобность — ждет тебя плавание забвения.

А.Г. Аоурени.

 

Для традиционных ирландских рассказчиков, видимо, существовала некая жанровая разница между «приключениями» (echtrai) и «странствиями» (или «плаваниями» — immrama), в которых, как правило, описывались посещения героями многочисленных островов, относящихся если и не прямо к Иному, то во всяком случае — не к нашему миру. Впрочем, различение между двумя этими типами повестей не абсолютно. Тaк, знаменитое «Плавание Брана сына Фебала» в списках саг квалифицируется как echtra («Приключение»), тогда как в самом тексте саги оно постоянно именуется immram («странствие», или «плавание»). В списках саг, кроме этого, указаны еще семь «плаваний», однако лишь три из них дошли до наших дней «Плавание Маиль Луина», «Плавание Снедгуса и Мак Риаглы» и «Плавание О'Хорра». Тема плавания в Иной мир — одна из самых характерных для кельтской традиции, через знаменитое «Плавание св. Брендана» она стимулировала фантазию средневекового христианства и дух приключений, благодаря которым осуществились великие плавания и географические открытия XV — XVI столетий. Но открытие новых земель в итоге подменило собой бесконечные чудеса океана Иного мира.

Однажды Бран сын Фебала бродил одиноко вокруг своего королевского дома, как вдруг услышал позади себя чудесную музыку. Эта музыка усыпила его, когда же он проснулся, то увидел возле себя серебряную ветвь с белыми цвегами Бран взял ветвь и отнес ее в свой дом, когда же в доме собрались гости и ворота были закрыты на ночь, он вдруг увидел прямо посреди зала женщину в диковинной одежде. Она спела Брану длинную песнь, в которой описывались чудеса и радости мира далеко за морем, мира, где трижды по пятьдесят островов и каждый из них больше Ирландии, мира, где обитают тысячи женщин, где неведомы обман, печаль, болезни и смерть. Каждый из присутствующих мог слышать эту песнь, и такими словами женщина ее закончила:

 

Пусть же Бран средь мирской толпы

Услышит мудрость, ему возвещенную.

Предприми же пллвщие по светлому морю.

Быть может, ты достигнешь Стршы Женщин

(Перев. А. Смирнова)

Когда она уходила, серебряная ветвь, «ветвь яблони из Эмайн», перескочила из руки Брана в ее руку.

На другой день Бран пустился в море. Трижды по девять мужей было с ним, и во главе каждой девятки был его молочный брат. После двух дней и двух ночей плавания Бран встретил Мананнана Мак Лира, который ехал по морю на своей двухколесной колеснице. В длинных стихах, обращенных к Брану, Мананнан объясняет, что море для него — твердая земля, «цветущая долина»

 

Пестрые лососи прыгают из недр

Белого моря, на которое глядишь ты:

Это — телята, разных цветов телята,

Ласковые, не бьющие друг друга.

 

Блеск зыбей, средь которых ты находишься,

Белизна моря по которому плывешь ты,

Это — расцвеченная желтым и голубым

Земля, — она не сурова.

 

Вдоль вершин леса проплыла

Твоя ладья через рифы.

Леса с прекрасными плодами

Под кормой твоего кораблика…

(Перев. А Смирнова)

Далее Мананнан говорит, что держит путь в Ирландию, где должен он зачать Монгана от жены Фиахны, и предсказывает пришествие Христа, который спасет мир, искупив грех Адама.

Пусть усердно гребет Бран —

Недалеко до Страны Женщин.

Эмайн многоцветной, гостеприимной

Ты достигнешь до заката солнца

(Перев. А. Смирнова)

Бран продолжает свой путь и приплывает к острову Радости, где видит большую толпу людей, которые хохочут, разинув рот. Он посылает на этот остров одного из своих людей, и тот немедленно присоединяется к хохочущим, не откликаясь на призывы товарищей. Так и пришлось оставить его там.

Вскоре после этого Бран и его спутники действительно достигли Страны Женщин. Королева женщин вышла вперед и приветствовала его: «Сойди на землю, о Бран сын Фебала. Добро пожаловать». Затем женщина бросила в сторону корабля клубок нитей, который прилип к руке Брана, и таким образом она притянула корабль к берегу. Бран и его спутники вошли в большой дом, где были уже приготовлены ложа для каждых двоих, всего трижды по девять лож, а пище, которую им предложили, казалось, нет и не будет конца. Бран и его товарищи остались на этом острове, и «думали они, что пробыли там всего год, а на самом деле прошло уже много лет». Затем одного из них охватила неодолимая тоска по дому, и он сумел убедить Брана отправиться в обратный путь. Женщина сказала им, что они горько пожалеют о своем отъезде, но, увидев, что отговорить их не удастся, предостерегла их касаться ногой твердой земли. В заключение она велела им забрать домой товарища, которого оставили они на острове Радости.

Они подплыли к ирландскому берегу возле мыса Брана, где собралось в тот час много людей. Бран сказал собравшимся, что зовут его Бран сын Фебала, но никто не знал такого человека, лишь некоторые вспомнили, что в старинных повестях рассказывалось о Плавании Брана. Тот его спутник, что был охвачен неодолимой тоской по дому, выпрыгнул с корабля прямо на берег, но едва он коснулся ногой твердой земли, как тут же обратился в груду праха, будто пролежал в земле сотни лет. Бран поведал собравшимся о своих странствиях от самого начала вплоть до этого дня и огамическими знаками записал стихи, которые ему довелось услышать. Затем он простился со всеми. «И о странствиях его с той поры ничего не известно».

В отличие от «Плавания Брана», три других сохранившихся «плавания» относятся уже к христианской эпохе, и в опасные плавания манят путешественников уже не волшебные ветви и не прекрасные девицы. Два из этих текстов — рассказы о паломничествах, прямо или косвенно связанных с искуплением совершённых преступлений. У О'Хорра были три брата, которые, находясь на службе у дьявола, грабили церкви в Коннахте. После того как старшему из них открылось видение небес и ада, они раскаялись и восстановили церкви. Затем все они сели в лодку из трех кож и, не пользуясь веслами, доверились милости волн и ветра. Повесть о странствии Снедгуса и Мак Риаглы тоже открывается рассказом о преступлении — убийстве короля-тирана людьми из Росс. Брат убитого короля запер их всех в доме, намереваясь сжечь живьем, но затем, вняв совету св. Колума Килле с острова Иона (Айона), решает «помиловать» преступников. Два клирика св. Колума Килле — Снедгус и Мак Риагла — указывают, что шестьдесят пар мятежников следует посадить в маленькие лодочки и пустить по воле волн – сам Бог совершит суд над ними. Так и сделали, и оба клирика собрались домой. Но, садясь в свою лодку, они вдруг решили добровольно принять ту же судьбу, на которую обрекли они людей из Росс. После трехдневного плавания они, как и братья О'Хорра, сложили свои весла, и море вынесло их к разным удивительным островам. На шестом острове довелось увидеть им шестьдесят пар мужчин и женщин, которые жили, не ведая греха, и там же нашли они Еноха и Илию (которые, как и они, покинули эту землю, не изведав смерти).

Начало рассказа о плавании О'Хорра очень сходно с упоминанием в «Тройственном житии св. Патрика» о неком жестоком тиране, который пытался убить святого, но в итоге св. Патрик приказал посадить его в утлую лодочку, почти без одежды, без запаса еды и питья, сковать ему ноги, а ключ от оков бросить в море, и пустить лодку по воле волн, без руля и без весел, — пусть Провидение решит его судьбу. Множество свидетельств в ирландских текстах показывает, что такое плавание по воле волн широко практиковалось как наказание, однако в большинстве случаев приговор был менее суров, чем тот, что вынес св. Патрик. Приговоренным давали запас воды на одни сутки и жидкую овсяную кашу, весло и даже что-то вроде топорика, чтобы отбиваться от крупных морских птиц. Затем преступника отвозили в море на такое расстояние, с какого еще можно было различить на берегу белый щит. Эта «неопределенная» кара — смертная казнь, которая не была смертной казнью, — применялась к преступникам, чья вина тоже не была безоговорочной, т.е. к тем, кто преступил закон неумышленно, или, если учесть свидетельства immrama, под влиянием сильного эмоционального потрясения, или раскаялся в содеянном. Такому наказанию нередко подвергали женщин, совершивших убийство или иное преступление, которое карается смертью, а в «Шенхус Мор» («Книге прав»), кроме того, упомянут «отшельник, который сам приговаривает себя к морю и ветру»

Мы уже отмечали связь обычая пускать по волнам детей, родившихся в результате инцеста, с мифами об утоплении героического младенца в водной стихии, которое символизирует его возвращение в Иной мир. Принудительное плавание преступника подобным же образом соотносится с плаваниями мифологических героев в Иной мир. Изначально этот обычай уходит корнями в тот же комплекс верований в находящийся далеко за морем Иной мир, что и обычай погребения в ладьях или помещения в могилу маленьких изображений лодочек, а также горящие погребальные ладьи древних скандинавских богов и героев и плавание смертельно раненного короля Артура к волшебному острову Авалон, откуда возвратился он полностью излеченным от своих ран. Эти же верования в посмертное плавание, видимо, лежат в основе грубых игр в «строительство корабля», которые в Ирландии вплоть до недавнего времени принято было разыгрывать на поминках.

В песне, которую загадочная гостья поет Брану сыну Фебала, говорится, что на пути встретятся ему трижды по пятьдесят островов, однако сага сохранила свидетельства лишь о двух из них — острове Радости и острове Женщин. Как мы уже говорили, более о его странствиях ничего не известно. Однако в других дошедших до нас сагах, и, прежде всего, в «Плавании Майль Дуйна», есть упоминания и об иных островах – на пути Майль Дуйну и его спутникам встречается тридцать один остров, точнее тридцать одно чудесное видение, включая острова как таковые и два чуда среди моря. Это длинная сага, которая, как принято считать, обрела свою окончательную форму благодаря усилиям писца Аэда Финна, главного мудреца Ирландии, который собрал вместе разрозненные рассказы о морских чудесах, «дабы повеселить души мужей Ирландии, которым случится жить после него». Вот вкратце ее содержание.

По совету мудрого друида Майль Дуйн соорудил корабль из трех кож и отправился на поиски убийц своего отца. Друид назвал ему счастливые дни для начала постройки корабля и для отплытия и сказал, что должно Майль Дуйну взять с собой в плавание ровно семнадцать человек. В числе предполагаемых спутников Майль Дуйна был и Диуран-стихотворец. Однако, когда Майль Дуйн уже поднял парус и вышел в море, три его молочных брата бросились в воду и поплыли за кораблем, так что пришлось Майль Дуйнуповернуть обратно и взять их с собой, несмотря на запрет друида. Сначала путешественники подплыли к двум маленьким пустынным островкам. На каждом из них была крепость, а изнутри доносился шум попойки. Майль Дуйн услышал, как один воин, похваляясь своей удалью, кричит другому, что он де убил Айлиля, отца Майль Дуйна. Желая немедленно отомстить, Майль Дуйн направил свой корабль к этому островку, но поднявшийся сильный ветер унес корабль прямо в открытое море. Тогда все решили не искать более пути на тот остров, а предаться воле Божией. И вот что довелось им увидеть:

1. Остров гигантских муравьев, каждый из которых был величиной с доброго жеребенка.

2. Остров больших птиц.

3. Остров, где жил дикий зверь, похожий на коня, но с лапами, как у пса.

4. Остров огромных коней, на которых скакали верхом невидимые демоны.

5. Остров, где жил чудесный лосось, проплывавший в свой дом сквозь отверстие, просверленное в скале.

6. Остров деревьев. Майль Дуйн срезал ветвь с одного из них, и каждого из трех яблок, появившихся на ней, хватило, чтобы насыщать их всех в течение трех дней.

7. Остров громадного зверя, который мог сам вращаться внутри своей кожи или делать так, чтобы кожа сама вращалась вокруг него.

8. Остров, где обитали животные, похожие на коней, которые вырывали из боков друг у друга куски мяса, так что вся земля была залита кровью.

9. Остров огненных свиней, которые днем поедали золотые яблоки, а ночью прятались в пещерах, пока этими же яблоками лакомились морские птицы.

10. Остров маленького кота. Путники вошли в большой, полный сокровищ дом, в середине которого было четыре каменных столба и кот, который прыгал с одного столба на другой. Там нашли они еду и питье, подкрепились и легли спать. Когда наутро они собрались уходить, один из молочных братьев МайльДуйна взял ожерелье, висевшее на стене. Кот тут же бросился на него и в одно мгновение обратил его в пепел. Майль Дуйн, который с самого начала был против этой кражи, осторожно поднял ожерелье и повесил на прежнее место.

11. Остров черного и белого. Он был разделен пополам медной изгородью, по одну сторону которой паслись белые овцы, а по другую — черные. Распределял их муж огромного роста: он время от времени перебрасывал белую овцу через изгородь к черным, а иногда — черную к белым. Все они тут же меняли свой цвет. Майль Дуйн бросил на черную половину белую ветку, и она тотчас стала черной.

12. Остров, где паслись стада огромных коров и тучных свиней, отделенные друг от друга огненной рекой.

13. Остров с мельницей и мельником-великаном. «Половина зерна вашей страны мелется здесь, — сказал оним. — Все, что приносит людям горесть, мелется на этой мельнице».

14. Остров черных плакс, стонущих и рыдающих. Один из молочных братьев Майль Дуйна присоединился к ним. Он также принялся плакать и почернел, так что его товарищи не могли узнать его среди прочих. Пришлось оставить его там.

15. Остров с четырьмя изгородями — из золота, серебра, меди и хрусталя. В каждом из отделений находились, соответственно, короли, королевы, воины и девушки.

16. Остров с большой крепостью и стеклянным мостом. Мост отбрасывал назад всякого, кто пытался пройти по нему. Прекрасная девушка, выходившая из ворот крепости, трижды отказывала путникам в приюте, но затем приветствовала каждого из них по имени и сказала, что давно уже ждет их и давно знает об их плавании. Товарищи Майль Дуйна попытались уговорить ее разделить с ним ложе, но она ответила, что ей неведом грех. На другой день они снова повели с нею речь о том же, и она обещала дать ответ назавтра. Когда же утром все они пробудились, то увидели себя вновь на корабле в открытом море, и нигде не было видно и следов того острова.

17. Остров говорящих птиц.

18. Остров, где жили птицы и отшельник, одеждой которому служили лишь его волосы. Он прибыл сюда с родной земли на куске дерна, и Господь утвердил для него остров, который каждый год увеличивается на одну пядь, и каждый год на нем вырастает по дереву. Птицы, сидящие на этих деревьях, — это души его детей и других родичей, которые ждут здесь Судного дня. Всех их питали ангелы. Отшельник предсказал, что все спутники Майль Дуйна достигнут родной земли, кроме лишь одного.

19. Остров с чудесным источником, который по средам и пятницам струил воду и сыворотку, по воскресеньям и иным праздничным дням — жирное молоко, а по особым дням больших праздников — вино и пиво.

20. Остров с огромной кузницей и гигантским кузнецом.

21. Море как стекло. «Велики были красота и блеск его».

22. Прозрачное море, похожее на облако, под которым была целая страна, где обитал страшный зверь. Он сидел на дереве, подле которого пастухи пасли большое стадо. Несмотря на то что стада охранял муж с оружием в руках, зверь этот, не слезая с дерева, вытянул шею и пожрал самого жирного быка, какой был в стаде.

23. Остров, народ которого громко закричал «Вот они!», когда Майль Дуйн и его спутники приблизились к берегу. Можно было подумать, что они ждут их прибытия и боятся их.

24. Остров с потоком-радугой, который был полон лососей и поднимался с одного края острова, спускаясь к другому.

25. Гигантский четырехгранный столп, поднимавшийся прямо из моря, вершины его не было видно, но откуда-то сверху в море спускалась серебряная сеть. Диуран ударил лезвием своего меча по сети, когда корабль проплывал через одну из ее ячеек, и отсек часть ее (когда они вернулись в Ирландию, он возложил этот кусок сети на алтарь Армага). С вершины столпа раздавался звонкий голос, но было непонятно, на каком языке он говорил.

26. Остров на ножке, у основания которой была дверь.

27. Остров Женщин. Там Майль Дуйн и семнадцать его спутников были приняты королевой острова и ее семнадцатью дочерьми. Женщины пировали с путниками и ночью разделили с ними ложе. Затем они стали уговаривать их остаться на острове навсегда, чтобы «время не коснулось их и каждый сохранил свой возраст». Майль Дуйн и его спутники провели там три зимних месяца, но время это показалось им тремя долгими годами, так что спутники Майль Дуйна начали роптать и требовать продолжения плавания. Когда они собрались отплыть, королева вышла на берег и бросила Майль Дуйну клубок нитей, который приклеился к его руке, и так ей удалось подтянуть корабль к берегу. Трижды она повторяла это, и пришлось Майль Дуйну остаться у нее еще на три месяца. Но когда опять решили они отправиться в путь, Майль Дуйн велел одному из своих спутников поймать вместо него брошенный королевой клубок. Клубок снова приклеился, но Диуран схватил меч и быстро отрубил руку того человека. Так удалось им убежать.