Крестьянские войны в России 24 страница

«Черный передел» (Г. В. Плеханов, В. И. Засулич, М. Р. По­пов, Я. В. Стефанович, Л. Г. Дейч, П. Б. Аксельрод и др.) в отли­чие от «Народной воли» исходил из необходимости проведе­ния агитационно-пропагандистской и организационной дея­тельности среди крестьян, выступал против терроризма. Продолжая лучшие традиции русского освободительного дви­жения, чернопередельцы видели путь к социализму в победо­носной народной революции.

В 1883 г. Г. В. Плеханов в Женеве (Швейцария) образовал группу «Освобождение труда», деятельность которой положила начало переходу русского революционного движения от утопи­ческого социализма на позиции научного социализма.

Г. В. Плеханов и группа «Освобождение труда» сыграли важ­ную роль в распространении в России теории марксизма. Он был первым русским социалистом, понявшим историческую роль пролетариата как нового революционного класса. Плеханов подверг критике ошибочные взгляды народников по вопросу об отношении социализма к политической борьбе, показал, что диктатура рабочего класса необходима для торжества дела про­летариата и его окончательной победы над буржуазией.

Группа «Освобождение труда» выработала проект програм­мы, который В. И. Ленин считал возможным «положить в основу программы русской социал-демократической рабочей партии...»[206]. Проект правильно определял задачи русской социал-демокра­тии — организация рабочей партии, ближайшей целью которой являлось свержение самодержавия. Деятельность социал-демокра­тии, согласно проекту, подчинялась целям организации классо­вой борьбы пролетариата, завоевания им политической власти для построения социализма.

Группа «Освобождение труда» сыграла большую роль в рас­пространении марксистской литературы в России. Г. В. Плеха­новым и членами группы были переведены на русский язык «Манифест Коммунистической партии», «Нищета филосо­фии», «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической фи­лософии», «Наемный труд и капитал» и многие другие произ­ведения К. Маркса и Ф. Энгельса.

Главная заслуга группы «Освобождение труда» в том, что с ней связано идейное, теоретическое основание русской соци­ал-демократии. Эта группа сделала первый шаг навстречу рабо­чему движению, создала условия для появления нового поко­ления революционеров-марксистов, соединения научного со­циализма с рабочим движением.

Вслед за группой «Освобождение труда» марксистские кружки и группы стали появляться в самой России. В. И. Ленин писал, что в условиях самодержавной России кружки были «необходимым этапом развития социализма и рабочего движе­ния».

Впервые в России марксистский кружок возник в 1883 г. в Петербурге (группа Благоева).

Социал-демократические кружки в последующие годы дей­ствовали в Петербурге (группа Точисского, группа Бруснева), Казани (кружки Федосеева) и в ряде других городов.

К этому времени относится начало революционной деятельности В. И. Ленина. В Казани В. И. Ленин участвовал в одном из федосеевских кружков. После получения диплома об оконча­нии Петербургского университета осенью 1891 г. В. И. Ленин переехал в Самару, где он создал в 1892—1893 гг. марксистский кружок.

В 80-х гг. XIX в. революционное народничество стало пере­рождаться в либеральное, в мелкобуржуазный реформизм. Либеральные народники утверждали, что крестьянская реформа 1861 г. открыла возможности для особого, некапиталистическо­го развития России. Они выступали против марксистской тео­рии социальной -революции, противопоставляя ей идею мир­ного прогресса. В этих условиях важнейшей задачей русской со­циал-демократии было преодоление влияния народничества на рабочий класс.

Марксизм в России не мог развиваться, не ведя решитель­ной борьбы с народничеством и не добившись его полного идейного разгрома.

Большое значение в деле разоблачения субъективистских взглядов народников на исторический процесс имела в этот период деятельность Г. В. Плеханова. Однако окончательный идейный разгром народничества связан с именем В. И. Ленина.

В. И. Ленин расчистил почву для победы марксизма в Рос­сии. В своих работах этого периода («Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве») он не только критически рассмотрел всю систему взглядов либе­рального народничества, но и на основе изучения русской дей­ствительности наметил программу практических действий ре­волюционной социал-демократии.

§ 2. Подготовка и сущность крестьянской реформы 1861 г.

 

В России не существовало ни одного источника первона­чального накопления, не связанного с деятельностью царского государства. Отсюда не следует, что само государство осуществ­ляло первоначальное накопление. Им занимались отдельные лица, используя для этого положение государства в российской экономике. Другие государства также применяли подобные ме­тоды первоначального накопления. Однако положение государ­ства в русской экономике было настолько значительно, что каждый русский человек, создающий капиталы собственным трудом, мошенничеством или насилием на протяжении XVI— XIX вв., всегда это делал под покровительством государства. Любой русский человек в большей или меньшей степени опи­рался на его военную или экономическую силу. Конечно, на эту силу опирались и в других точках земного шара и моментах вре­мени. Но в такой степени она не использовалась нигде.

Специфические процессы накопления были и следствием, и причиной целого комплекса процессов, ведущих к товарному характеру сельского хозяйства, развитию промышленности, ге­незису русского рабочего класса и буржуазии. Наиболее распро­страненная концепция капиталистического развития России сводится к следующему: в России XIX в., в лоне феодализма, формировался обычный капитализм; это был объективный процесс, необходимый для каждого цивилизованного обще­ства; хотя царское государство выражало интересы уже тогда реакционного феодализма (помещиков и дворян), но даже оно вынуждено было уступать объективным потребностям развития; оно уступало постепенно и неохотно, пока русская буржуазия не созрела политически; в феврале 1917 г. буржуазия свергла надстройку враждебной ей социальной системы.

Эта концепция основана на ленинской интерпретации со­циалистического развития России. Она стала краеугольным камнем официальной советской историографии и всей систе­мы социальных наук. Поэтому присмотримся к ключевому мо­менту описываемого процесса — аграрной реформе 1861 г., которая освободила рабочую силу для формирующейся капи­талистической промышленности и тем самым создала в Рос­сии второе главное условие (наряду с первичным накоплением капитала) формирования капитализма: «...интересы буржуазии со стороны правительства и господствующего землевладельчес­кого класса дворянства не находили в проведении реформы официального признания, и голоса ее почти не было слышно. (...) Поэтому в проведении реформы вопрос был поставлен исключительно с точки зрения помещичьих интересов и свел­ся к тому, как произвести эту ликвидацию наиболее выгодно для помещика. Но, тем не менее, по своему содержанию и экономическим последствиям реформа была буржуазной, так как и самих помещиков заставила взяться за работу «сила эко­номического развития, втягивающего Россию на путь капита­лизма»[207].

Так писал о реформе 1861 г. автор капитального труда по экономической истории России. К. Маркс оценивал подготовку к реформе иначе: «...большинство губернских дворянских ко­митетов... воспользовались возможностью официально обсудить подготовительные шаги к освобождению крестьян с единственной целью помешать этой мере. Среди русского дво­рянства, конечно, имеется партия, стоящая за отмену крепо­стного права, однако она не только составляет численное меньшинство, но не единодушна даже по важнейшим вопро­сам». Почему же русское дворянство не хотело реализовывать историческую необходимость и противодействовало даже про­ектам самого царя? Маркс указывал две причины. Первая была экономической: «Значительная часть земельной соб­ственности в России заложена самому государству, и владель­цы ее задают вопрос: как же им выполнять свои обязанности перед правительством? Многие имения помещиков обремене­ны частными долгами. Многие помещики живут оброками, которые им платят их крепостные, обосновавшиеся в городах в качестве купцов, торговцев, ремесленников и мастеровых. (...) Если каждый крепостной получит клочок земли, как это и должно быть в случае освобождения, то владельцы этих кре­постных превратятся в нищих». Вторая причина весьма пока­зательна: «Для крупных земельных собственников, с их точки зрения, освобождение крестьян почти равносильно отрече­нию от своих прав. Если крепостные будут освобождены, то какая реальная защита останется у этих помещиков против произвола императора?»[208] Это, пожалуй, самый проницатель­ный вопрос, поставленный Марксом как в отношении рефор­мы 1861 г., так и в отношении политической системы России. Однако автор вопроса не дал ответа на него, будучи в плену своей концепции: «...нельзя освободить угнетенный класс, не причинив ущерба классу, существующему за счет его угнете­ния, и не внося одновременно разложения во всю надстройку государства, покоящегося на таком мрачном социальном фундаменте»[209].

Чтобы понять сущность реформы, следует ближе присмот­реться к отношению «государство-собственник — частные фео­дальные собственники — частные капиталистические соб­ственники», и прежде всего к изменениям в структуре класса собственников средств производства. После «бюрократической опричнины» Петра I отношения между государством-собственником и феодальными собственниками на некоторое время стабилизируются. Каждая из сторон реализует свои интересы в своей сфере. В своих экономико-политических или экономичес­ких действиях каждая сторона пользуется поддержкой другой. Но это не могло продолжаться вечно. Постепенно пробивают себе дорогу элементы капиталистической системы. Хорошим показателем развития капиталистической системы является рост доли наемного труда в промышленности. Если в 1770 г. она составляла 32%, то в 1860 г. — уже 87%. Происходит также рост производства и численности рабочего класса (см. табл. 6).

 

 

Таблица 6

Год	Число больших промышленных предприятий	Число занятых на них рабочих, тыс.
I860		81,7 137,8 179,6 253,9 435,8 501,6 483,0. 565,1

 

Эти данные охватывают только большие предприятия. Об­щее число рабочих значительно больше: в 1860 г. оно составило около 860 тыс. Этому процессу соответствовал рост экономи­ческой буржуазии. Быстро росло купечество как передовой отряд процесса первоначального накопления. Если в 1836 г. к купеческому сословию принадлежало 123,7 тыс. чел., то в 1851 г. — уже 180,3 тыс. чел. Значительную часть составляли рас­кольники-старообрядцы. Некоторые историки проводят анало­гию между ролью протестантов на Западе и ролью старообряд­цев в России в формировании капитализма: «Успех старооб­рядцев в становлении русского капитализма объясняется тем, что они находились на обочине русского общества и потому составляли сплоченную, дисциплинированную и сознательную группу»[210]. Хотя такое объяснение содержит долю истины, но с учетом специфики политических процессов в России оно по­верхностно. В условиях государственного феодализма в России нормальными каналами социального продвижения были госу­дарственные каналы. На успех в них могли рассчитывать только - люди со средними способностями и пассивные, зато верно­подданные. Предприимчивость и инициатива вынуждены были формироваться вне государства, в маргинальных слоях этатизи-рованного общества. В этих слоях и находились старообрядцы.

Данные процессы привели к росту городского населения. В 1811 г. оно при численности 2,7 млн. чел. составляло 6,5%, а в 1858 г. при численности 5,7 млн. чел. составило 7,7% всего насе­ления России[211]. Прежняя ремесленная субсистема преобразова­лась в более мощную промышленную, генерирующую деление на новые антагонистические классы. Тем самым нарушилось равновесие сил между слоем собственников-властителей и сло­ем собственников — феодальных граждан. В конечном счете по­явилась новая социальная сила, которую в свое время хотел создать Петр I. Возникающий в России новый класс суще­ственно отличался от своего европейского протагониста: «...способы получения прибавочного продукта при барщинном и при капиталистическом хозяйствах диаметрально противопо­ложны друг другу: первый основан на владении производителя землей, второй — на освобождении производителя от земли»[212].

При становлении классического капитализма союзников го­сударства не надо специально выращивать, чтобы он набрался сил и смог ослабить противостоящий класс собственников. Од­нако в России капитализм пробивался в условиях абсолютного господства государства, причем его роль в этот период особен­но возросла. Государственный сектор в сельском хозяйстве вы­рос. Если в 1812г. государственных крестьян было 7,5 млн. чел. («мужских душ»), что составляло 41,5% от всего количества крестьян, то в 1859 г. их насчитывалось уже 12,3 млн. чел., что равнялось 53,4%. За это же время доля помещичьих и дворян­ских крестьян снизилась с 58,5 до 46,6% от всего количества русских крестьян.

Таким образом, накануне аграрной реформы 1861 г. эконо­мическая сила государства-собственника, как абсолютная, так и относительная, значительно возросла. На эту тенденцию не обращают достаточного внимания официальные российские историки, занятые в основном подсчетом количества рабочего класса и спором о критериях его выделения в социальной структуре. Но именно эта экономическая тенденция позволяет постичь суть реформы 1861 г.

В 1858 г. император преобразует прежний Секретный комитет в Главный комитет по делам крестьян. Основным его постановлением становится проект ликвидации крепостного права навсегда, без возмещения убытков дворянам. Само крепостное право в России объявляется (в полном несоответствии с его Е действительной историей) актом произвола со стороны Бориса Годунова, что затем (непонятно, как и почему) вошло в при­вычку. Но поскольку крепостничество возникло по воле царя, то никто, кроме царя, его отменить не может. И поскольку Бо­рис Годунов, т. е. член ныне царствующего «дома Романовых», лишил крестьян прав, которые никто не может отнять у чело­века, постольку неправильно принуждать крестьян уплачивать какое бы то ни было возмещение за освобождение. Эти права не подлежат купле и продаже. Кроме того, на 12 лет крестьяне становятся «временнообязанными» в отношении своих бывших помещиков и должны выполнять у них разнообразные работы в зависимости от количества земли, которую они получили. А кто за это время не сможет получить от помещика как минимум пять десятин земли в личное пользование, тот от «временных» , обязанностей освобождается.

Таким образом, государство наряду с сельской общиной выступало главным гарантом и регламентатором отношений крестьян с дворянами, используя все личные и властно-собственнические права империи. К. Маркс так комментировал это «эпохальное событие» русской политической истории: «В самом деле. Подумать только — Александр II провозглашает «права», которые принадлежат крестьянству от природы и ко­торые вовсе не следовало у него отнимать! Поистине, мы жи­вем в необычайное время! В 1846 г. римский папа выступает инициатором либерального движения; в 1858 г. русский деспот, настоящий самодержец всероссийский, декларирует права че­ловека!»[213]

Проект «освобождения крестьян» был выражением тех же самых властно-собственнических интересов русской государ­ственной власти, которые триста лет тому назад (от времени издания проекта) привели к массовым убийствам и выселени­ям бояр, а сто двадцать лет назад поймали все дворянство в сети бюрократической регламентации. Теперь эти же интересы привели к разрушению материальных оснований наиболее сильного слоя граждан. «Каждый раздел доклада, — пишет К. Маркс, — содержит весьма чувствительную материальную потерю для аристократии. Один из способов эксплуатации дво­рянства их человеческого капитала состоял в том, что они от­давали крепостных внаймы или позволяли им за уплату еже­годной суммы (оброка) передвигаться с места на место и до­бывать себе средства к существованию по собственному усмотрению. Эта практика как нельзя более соответствовала и интересам дворянского кармана, и скитальческому образу жиз­ни русского крепостного. Для дворян это был один из главных источников дохода. Раздел I предполагает упразднить его без всякого возмещения. На основании разделов III—V помещик лишается права свободно располагать приблизительно двумя третями своей земли и обязан наделить ею крестьян. Даже дво­ровые, то есть домашние слуги помещичьего дома, должны получать жалованье и, если желают, могут выкупиться на сво­боду»[214].

Могло ли русское государство позволить себе столь бесцере­монное отношение к своему собственнику — «господствующе­му классу»? Вполне, особенно если учесть, что русская земель­ная аристократия «не была заинтересована в промышленном развитии страны. Главная ее цель заключалась в сохранении су­ществующего социального порядка, которому быстрое разви­тие промышленности могло бы помешать. Аристократические члены общества по строительству железной дороги Москва— Петербург сделали все, что было в их силах, чтобы замедлить строительство первой большой русской железной дороги»[215]. Так что основание для властно-бюрократической инициативы го­сударства существовало. И оно в очередной раз проявило эту инициативу не только с опорой на собственные силы, но с учетом упадка русской земельной аристократии. А также пото­му, что аристократия находилась в кармане государства: «Все земледельческое дворянство России задолжало кредитным бан­кам (учрежденным государством) сумму в 400 млн. руб. сереб­ром, в обеспечение которых этим банкам заложено около 13 млн. крепостных... по самому скромному подсчету, девять десятых всей русской аристократии сильно задолжали кредит­ным банкам, или, иначе говоря, государству». Поэтому, не-j смотря на сопротивление русского дворянства царскому проек-I ту об «освобождении крестьян» и многочисленные протесты с I его стороны, основные пункты проекта были осуществлены при проведении реформы 1861 г. Русское государство в третий раз на протяжении трехсот лет осуществило концентрирован­ную попытку подорвать экономическую силу класса, на кото­рую, согласно официальной советской историографии, оно опиралось. На сей раз попытка удалась. Однако не стояли ли за ней моральные принципы и соображения, которые, с одной стороны, использовались самим государством для укрепления верноподданнических чувств в самом населении, а с другой — не были чужды и некоторым дворянским сторонникам отмены крепостного права? Если даже сам римский папа, как ирони­зировал Маркс, благословил либеральное движение, то не ру­ководствовались ли дворянские сторонники отмены крепост­ного права принципами христианской морали? Действительно, такие соображения присутствовали в идеологических дискусси­ях о предстоящем «освобождении крестьян». В известной запис­ке царю А. И. Кошелев, автор одного из проектов отмены кре­постного права, писал: «...отмена права владения людьми как вещами или как скотом есть не только их, но и наше освобож­дение. Ибо в настоящее время нами правит такой закон, кото­рый уничтожает все человеческое, и в нас еще более, чем у наших подданных»[216].

В этом можно увидеть справедливый аргумент в пользу от­мены крепостного права, сформулированный на основании принципов христианской морали. Он может, безусловно, рас­трогать, но не дает возможности понять действительные моти­вы дворянских сторонников «прав человека». Указ 1842 г. разре­шал дворянам заключать условия со своими крестьянами о наделении последних землей, причем специально подчеркива­лось, что заключение таких условий зависит исключительно от доброй воли господ. Сколько же крестьян было освобождено в результате проявления дворянской доброй воли? Всего 25 тыс. из 10 млн. помещичьих крестьян, т. е. 0,25%. Таков действитель­ный социально-экономический показатель доброй воли и хри-стианско-либеральной морали русского дворянства.

Русское государство в своем отношении к крестьянам тоже не руководствовалось «заботой» о своих подданных, а мораль­ные соображения ему вообще были чужды. Признавая права крестьян как частных подданных (т. е. подчиненных дворянам и помещикам), оно одновременно лишало прав их господ. А этот процесс не.случайно совпал с расширением социальной влас­ти государства. В 1815 г. в России насчитывалось около 200 тыс. столбовых дворян и около 500 тыс. личных, т. е. чиновных, дво­рян, несущих службу по военному или гражданским ведом­ствам. В 1831 г. произошла реформа дворянского самоуправле­ния. Право избирать в свои собственные органы самоуправле­ния было предоставлено владельцам не менее 100 крепостных или 300 десятин земли. Чтобы понять социальный смысл дан­ной реформы, надо учесть, что в 1834 г. из 127 тыс. чел. родово­го дворянства только 20,4 тыс. (16%) располагали более чем 100 «душами», а 70% имели менее 20 «душ», 14% не имели их вообще.

Итак, русская государственная власть заблаговременно го­товилась к ситуации, при которой крестьяне будут изъяты из-под власти дворян и помещиков. «Освобождая» одну часть на­селения, она одновременно создавала все предпосылки для за­кабаления и регламентации второй.

Марксистская историческая концепция давала следующие объяснения рассматриваемому периоду.

В. И. Ленин на основе анализа классовой борьбы в годы ре­волюционной ситуации сделал вывод о двух возможных путях развития капитализма в сельском хозяйстве. Он подчеркивал, что перед историческим развитием России стояла одна главная за­дача — покончить с крепостничеством и перейти к относительно более прогрессивным буржуазным отношениям. В решении этой за­дачи были возможны два пути.

Первый путь означал реформу сверху, сохранение основной массы земли в руках дворянства, а также жестоких крепостнических методов эксплуатации, абсолютистского государства и других феодальных пережитков. Этот путь означал медленное, особенно мучительное для крестьянских масс перерастание по­мещичьего хозяйства в капиталистическое «юнкерское» и мед­ленную эволюцию самодержавия в сторону буржуазной монар­хии. По этому пути в то время уже шло капиталистическое раз­витие Пруссии.

Однако объективно был возможен и другой путь: револю­ционный переход к капитализму, уничтожение монархии, ра­дикальная расчистка всех пережитков феодализма. В этом слу­чае, указывал В. И. Ленин, помещичье хозяйство «разбивается революцией, которая конфискует и раздробляет феодальные поместья». Происходит «перерастание патриархального кресть­янина в буржуазного фермера»[217]. Этот путь В. И. Ленин называл «американским», «крестьянским», «революционным». За этот путь стихийно и неосознанно боролись трудящиеся массы.

Вокруг этих двух возможных путей развития России уже в годы революционной ситуации развернулась основная классо­вая борьба в стране. Господствующий класс во главе с царем отстаивал «прусский» путь буржуазной эволюции. Но в России расчистить путь для капиталистического развития страны мож­но было только путем ломки старых аграрных отношений.

Основным вопросом революционной ситуации конца 50-х гг. XIX в. был аграрно-крестьянский вопрос. Выступления крестьян против непосильных феодальных повинностей, жестокости по­мещиков пугали дворянство и буржуазные слои призраком «пугачевщины».

Поражение царизма в Крымской войне подорвало его автори­тет даже среди господствующего класса. Представители либераль­ного дворянства, напуганные угрозой крестьянской революции, стали открыто выступать с критикой отсталости России, злоупот­реблений чиновников. Для предотвращения революции они предлагали некоторые «уступки» народу — освободить кресть­ян за огромный выкуп, но всю землю оставить в собственности помещиков. Либералы, хотя составляли проекты отмены кре­постного права, но подчеркивали при этом свое лояльное от­ношение к монархическому строю и правам дворянства. Так, профессор К. Д. Кавелин, предлагая отменить крепостное право, подчеркивал, что он исходит из признания неравенства людей и ведущей роли дворянства в государстве.

В правящих кругах не было единства по вопросу о путях ук­репления монархии и господствующего класса. Наряду с груп­пой крепостников-аристократов образовалась группа сторон­ников буржуазно-либеральных реформ, в которую входили даже некоторые представители царской фамилии. В этом выра­зился характерный для революционной ситуации «кризис вер­хов», назревавший в ходе разложения феодального строя.

В этих условиях царь и помещики вынуждены были под уг­розой революционного взрыва приступить к подготовке рефор­мы, чтобы освободить крестьян сверху.

В 1857—1858 гг. были организованы губернские дворянские комитеты для подготовки проектов «об устройстве быта мест­ных помещичьих крестьян».

Несмотря на некоторые различия в мнениях разных поме­щичьих групп (например, помещики Центрального чернозем­ного района стремились сохранить за собой как можно больше земли; землевладельцы Центрального нечерноземного района выступали за немедленный обязательный выкуп крестьянами не только усадьбы, но и полевого надела), в целом все они были заинтересованы в том, чтобы путем некоторых уступок и соглашений предотвратить крестьянскую революцию. Помещи­ки стремились направить русскую деревню по пути постепен­ных буржуазных преобразований при условии сохранения влас­ти, привилегий и земли в руках помещиков.

19 февраля 1861 г. Александр II подписал Манифест об ос­вобождении крестьян и Положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, — общее и местное.

Крестьяне освобождались от личной зависимости от своих господ. Они беспрепятственно могли выкупить свои подворья, тогда как выкуп земли зависел от согласия барина. Лишь 20 лет спустя было получено разрешение правительства выкупать зем­лю без согласия помещика. «Временные обязанности» опреде­лялись заново, причем список их составлял сам помещик под контролем государственного комиссара, назначаемого губерна­тором из состава самого дворянства. В случае выкупа земли кре­стьянами государство выплачивало помещику 80% установлен­ной цены, а 20% крестьянин должен был уплатить из собствен­ных денег, взяв выкупную ссуду у государства. Управление эмансипированными крестьянами теперь должно было опи­раться на общину. Во всех деревнях, которые входили в состав общины, заключались коллективные договоры со всеми жите­лями округи. На общину возлагалась также коллективная ответ­ственность за уплату государственных податей и уплату долгов помещикам.

Таковы главные пункты царского манифеста. «Его статьи, — отмечает современный исследователь Г. Робинсон, — были на­столько переполнены оговорками и исключениями и в такой мере усложнены, что трудно понять, как любой наугад взятый крестьянин каким-либо способом мог узнать, какие же его права скрываются в этом царском стоге законодательного сена»[218]. Правовой смысл рескрипта был неуловим.

Что касается социального смысла царского указа, он был вполне ясен: ослабить экономическую силу дворянства как со­перника русской власти; ослабить его политическую силу, изъяв крестьян из-под власти помещиков; увеличить государ­ственный контроль над людьми, до сих пор практически неза­висимыми от власти: «С момента первоначального выкупа быв­шие барские крестьяне получали нового и не менее невыноси­мого господина — государство».

Дворянство стало перед альтернативой: «Если оно (русское дворянство. — Авт.) не согласно на полное разорение или не­медленное банкротство значительного большинства своего со­словия с перспективой в будущем растворяться в том классе бюрократического дворянства, ранг и положение которого все­цело зависят от правительства, то оно должно оказать сопро­тивление этой попытке освобождения крестьян». И действи­тельно, русское дворянство делало все, чтобы извлечь для себя наибольшую выгоду из реформы. Сразу после реформы оно удержало в своих руках 95 млн. десятин земли на 30 тыс. дво­рян, а 20 млн. крестьян получили всего 116 млн. десятин. При-'чем у дворян оставались лучшие земли.

Во второй половине XIX в. быть дворянином не обязательно означало быть землевладельцем. Значительная часть дворян имела весьма скромный доход, а по своим профессиональным функциям принадлежала к бюрократии. Социальный смысл ре­формы заключался в разрушении экономических оснований существования помещиков. Наиболее независимые от государ­ства граждане могли еще некоторое время существовать как часть класса собственников, но их экономическое положение становилось все более шатким. В 1877 г. они обладали 79,1 млн. десятин, в 1887 г. — 65,3 млн., а в 1905 г. — 53,2 млн. Крестьян­ство постепенно преобразовывалось в рабочую силу для капи­талистического хозяйства. Реформа привела к тому, что в рус­ской деревне оказалось почти 4 млн. безземельных, которые не имели никакого иного выхода, кроме продажи своей рабочей силы промышленникам. Этот процесс ускорил формирование национального рынка и привел в движение механизмы капи­талистического расширенного производства. Государство тоже получило свою часть в виде миллионов крестьян, которые ока­зывались в его подчинении. Реформа не только еще более урав­няла население перед государством, но и расширила сферу го­сударственной регуляции.

Однако система разделения власти над крестьянином между русским государством и русским дворянством была настолько взаимосвязанной, что нарушение экономического положения дворянства порождало опасения перед утратой контроля над крестьянством и обычное бюрократическое опасение анархии. Цели такого типа объясняют второстепенные обстоятельства ре­формы: причины ее задержки, предпочтения наименее ради­кальных проектов, финансовых гарантий для наиболее бедных крестьян и т. п. Но они не объясняют принципиального факта: почему реформа вообще имела место, и как раз тогда, когда на­ряду с дворянством появился новый класс русской буржуазии?