Греки и римляне в Индии 4 страница

Красс посоветовал командирам конницы подбодрить своих людей большими наградами и обещаниями и дал им необходимые указания. Те, как и было приказано, вывели когорты, оставленные для прикрытия лагеря и до сих пор не бывшие в деле, повели их дальним и кружным путем так, чтобы их не было видно из неприятельского лагеря, и, пользуясь тем, что все внимание врага было устремлено на сражение, быстро достигли указанных укреплений. Они прорвали их и утвердились в неприятельском лагере, прежде чем враги могли даже заметить их и понять, в чем дело. Теперь, когда наши услышали крик с той стороны, они с обновленными силами, как это обыкновенно бывает в ожидании победы, еще смелее ударили на врага. Обойденные со всех сторон, неприятели в полном отчаянии стали бросаться из своих укреплений и поспешно спасаться бегством. Их преследовала на совершенно открытой местности конница, вернувшаяся в лагерь только поздно ночью. Из пятидесяти тысяч человек, которые, по точным сведениям, собрались сюда из Аквитании и от кантабров, уцелела едва одна четверть.

При известии об этом сражении большая часть Аквитании сдалась Крассу и сама послала ему заложников. В числе сдавшихся были тарбеллы, бигеррионы, птиании, вокаты, тарусаты, элусаты, гаты, ауски, гарумны, сибузаты, кокосаты. Лишь несколько отдаленных народностей пренебрегли этим, полагаясь на время года, так как уже приближалась зима».[1712]

Римляне считали венетов старыми знакомыми, отождествляя их с союзниками энетами (enetes) преданий о Троянской войне[1713] и упоминаемых греком Геродотом.[1714] Один из вождей-царей энэтов сражался против ахейцев-данайцев вместе с Энеем, Янусом, прародителем римлян:[1715] Пилемен-Πυλαιμένης, царь Пафлагонии,[1716] потерял в этой войне сына Гарпалиона и был убит Менелаем.[1717]

С Пафлагонией, местом, где Малая Азия сильнее всего выступает в Чёрное море, связан случай, описанный Николаем Дамасским:[1718]

«Юлия, дочь Цезаря и жена Агриппы, направляясь в Илион, едва не погибла вместе с сопровождавшими ее рабами при ночной переправе через сильно разлившийся из-за дождей Скамандр. Жители же города ничего об этом не знали. Агриппа разгневался на них за то, что они не пришли ей на помощь, и потребовал в виде наказания уплаты ста тысяч [драхм]. Илионцы, не ожидавшие ни наступления ненастья, ни того, что молодая жена Агриппы выехала, оказались в тяжелом положении, но решительно ничего не посмели сказать Агриппе. Прибывшего же к ним Николая они умоляли просить для них помощи и зашиты у Ирода. Помня о былой славе Илиона, Николай очень охотно взял на себя это поручение и попросил царя [Ирода] и объяснил ему все, сказав, что несправедливо гневается на илионцев Агриппа, без предупреждения пославший к ним свою жену, тем более, что они вообще не ожидали, чтобы она ехала ночью. Взяв на себя защиту илионцев, Ирод добился, наконец, освобождения их от наказания, но, так как они, потеряв надежду на прощение долга, уже уехали, он отдал письмо об этом Николаю, направлявшемуся на Хиос и Родос, где у него находились сыновья. Сам же Ирод отправился с Агриппой в Пафлагонию».[1719]

Полибий пишет, что венеты лишь внешне были похожи на кельтов, их язык был другой.[1720]

На языке венетов сохранилось свыше 300 надписей:[1721] «Язык венетов считается самостоятельной ветвью индоевропейских языков, имеющей ряд общих черт с германскими и италийскими языками. Венетами (чаще венедами) обозначалась у древних авторов западная ветвь славянских племён».[1722]

Венеды, венеты, венды (Venedi, Veneti), древнейшее наименование славянских племён. Название встречается с I в. н. э. Жили по Висле и побережью Балтийского моря, а согласно Пейтингеровой карте, — к Северу от Карпат и на Нижнем Дунае. Плиний Старший, Тацит с некоторыми колебаниями причисляли их к сарматам, готский историк Иордан (VI в.) отнёс их к славянам.[1723] Археологические памятники, оставленные венетами, точно не определены. Возможно, имя народа сохранилось в наименовании вятичей (произносилось вентичи). Названия Wenden, Winden употреблялись в средние века немцами для обозначения славян, а финны и в настоящее время именуют русских venaja.[1724]

В латинском языке слово venetus (venetum) весьма значимое, особенно для моряков. Оно обозначало синеву (моря), цвет морской воды, лазурь. У одной из партий болельщиков (фанатов) цирко-гладиаторских игр (factio Veneta) этот голубой цвет был знаком отличия.[1725] «Средний сине-голубой цвет (venetus) является наиболее распространенным для формы nautae и classiarii (моряков и морской пехоты, — Д. Н.)».[1726]

Имя Балтика выводится от лат. balteus (перевязь меча, портупея) или от латышского baltos, белое.[1727] Балтийское море (ст.-слав. Варяжское, швед. Östersjön, фин. Itämeri, польск. Morze Bałtyckie, нем. Ostsee, эст. Läänemeri, латыш. Baltijas jūra, лит. Baltijos jūra), внутриматериковое окраинное море Евразии, глубоко вдающееся в материк. Балтийское море расположено в северной Европе, принадлежит бассейну Атлантического океана.[1728]

В Восточной Прибалтике существовало два антропологических типа (человеческих вида): долихокранный (длинноголовый) европеоидный и мезокранный (круглоголовый) метисный. «Первый антропологический тип генетический связан с мезолитическим и ранненеолитическим европеоидным населением, а позже с балтоязычными племенами. Второй следует рассматривать как основной антропологический тип прибалтийских финнов».[1729]

«Летописец называет балтийских славян варягами: "Ляхове же Пруси и Чюдь, приседят к морю Варяжскому; по сему же морю седят Варязи семо к востоку". По последним названо Балтийское море — Варяжским, как оно или его восточная часть несколько столетий до русского летописца называлась Венедским, хотя по его берегам не сидели одни только Венеды, а также Литва и Чудь… Данность, отмеченную еще Гербенштейном (а после него и другими), что имя Варягов сохранилось в названии Вагров, племени бодричского, занимавшего северо-восточный угол нынешней Гольштинии, хорошо объяснил уже Гильфердинг: санскр. вагара, нем. wacker, слав. ваг (в отвага, угар, угар — отчаянный парень, буян), что соответствует восхваляемой летописцем Гельмольдом храбрости этого племени».[1730] Латинское vagus значит бродяга.

Название Литва[1731] ныне выводят из названия славянского племени лютичей. Лютичи жили между Одером, Балтийским морем и Эльбой. Сами они себя называли велетами, у франков и саксов назывались вильцами; лютичи — более позднее название. Лютичский (велетский) союз состоял из хижан, черезпенян, ратарей и долинчан — племен объединенных общим культом волка (лютого зверя), главные города союза: Радигощ и Ретра. Именно эти четыре племени называли себя вильцами (т.е. волками), или, по-другому, лютичами. К ним примыкали, также, более мелкие племена речан, гаволян и спревян. На юге союз граничил с территориями лужичан (лужицких сербов), на западе — с княжеством бодричей (ободритов), на востоке — с поморянами и польским королевством, на севере выходил к Балтийскому морю. Жители острова Руян (Рюген), расположенного у северо-восточного побережья Лютичского союза — руяне (русы) — находились в тесном военном и политическом союзе с лютичами. Их столица — Аркона (Arx, — Д. Н.) — имела огромное значение для всех полабских славян, т. к. являлась главным религиозным центром поклонения богу Яровиту (Святовиту). Княжество бодричей (ободритов) включало в себя территории: бодричей, вагров, варнов, глинян, смольнян, бытенцев, морачан. Бодричи на западе и юге граничили с саксами, на северо-западе — с датчанами, на севере княжество омывалось водами Балтийского моря.[1732]

Исчезновение венетов из Бретани объясняется их уходом морем в спокойную от римлян Балтику. В 12 г. до н. э. Октавиан Август учредил Совет трёх Галлий (concilium trium Galliarum). Представители Белгики, Аквитании и Лугдунской Галлии ежегодно собирались в Лугдуне для выражения почтения императору. Венетов среди них уже нет.

Эмиграция (выселение), как показывает вся известная история человечества, явление растянутое во времени. С венетами уходили на Балтику римские легионеры-ветераны, имевшие жен и родню из этого племени. В Испании находилось 7 легионов старых войск Помпея под начальством его легатов: Люция Афрания, Марка Петрея и Марка Теренция Варрона (известного ученого). Люди Помпея частью были распущены, частью перешли к Цезарю (июль — август 49 г. до н. э.).[1733] Среди них было много молодых, после договорной сдачи легионов Помпея в Испании их чувства чести и долга были поколеблены, а значит возобладали родовые.

Эти переселенцы станут теми, кого мы ныне знаем как западных славян. Во времена Нерона в Риме имели смутное представление о Балтике. Р. Хенниг: «Еще и по сей день жив тот римский всадник, который был послан туда (на Земландский полуостров) Юлианом для выяснения положения дел, когда тот должен был приготовить все для игр гладиаторов императора Нерона. При этом он объехал тамошние фактории (commercia) и берега и привез с собой столько янтаря, что им были усыпаны сетки и ограждения подиума от диких зверей; носилки для мертвых и все праздничные украшения были также усеяны янтарем. Самый большой из привезенных им кусков весил 13 фунтов... Германцы доставляют янтарь главным образом в Паннонию. Оттуда его сначала привозили венеты,[1734] которых греки называют энетами, ибо они живут в ближайшем соседстве с Паннонией, и затем распространяли на побережье Адриатического моря...

Залив Кодан вплоть до Кимврского мыса [Скаген] изобилует островами, среди которых самый известный Скатинавия; размеры ее еще неведомы. Ту часть острова, которая уже известна, населяет племя гилливионов; оно называет остров другим миром. Нисколько не меньшим по своим размерам является Эпития. По некоторым сообщениям, эта страна тянется вплоть до Вистулы [Вислы] и населена сарматами, венедами,[1735] скярами и гиррами. Морской залив называется Килипенусом. У его устья располоясен остров Латряс. Затем к нему примыкает другая бухта, которая носит название Лагнус и простирается до конца Кимберна. Узкая полоса земли кимвров выдается далеко в море и образует полуостров, который называется Тастрисом.[1736]

Но они [эсты][1737] обшаривают и море и одни из всех собирают в мелководных местах и на самом берегу янтарь, называемый ими самими glaesum.[1738]

В заливе, который, как мы сказали выше, называется Кодан, самый большой и самый плодородный остров — Скандинавия. Остров этот все еще принадлежит тевтонам.[1739]

Бежать я хочу отсюда через савроматские страны и Ледовитый океан.

(Ultra Sauromatas fugere hinc libet et glacialem Oceanum).[1740]

Северный океан с той стороны, где страна скифов омывается рекой Пропамизус, Гекатей называет амалхийским.[1741]

Еще Мюлленгоф решительно утверждал, что "только при римлянах географический кругозор древних расширился до Балтийского моря, о существовании которого греки даже не знали"[1742]».[1743]

Римская картографическая и хорографическая традиция (землеведение, описание земли) берет свое начало с карты мира ровесника и полководца, друга и зятя Октавиана-Августа — Марка Випсания Агриппы.[1744] Агриппа был человеком дела. Считается, что Октавиан не обладал военными способностями. Войска, руководимые Агриппой, одержали ряд крупных побед в Перузинской войне (41), при Милах и Навлохе, в сражениях против Секста Помпея (36), Антония и Клеопатры у мыса Акций (31), в покорении испанских племён (20, 19). Агриппа сыграл видную роль в укреплении военно-политич. могущества Рима, развитии военного и военно-морского искусства.[1745]

Август женил Агриппу на своей племяннице и сделал своим наследником (однажды, во время приступа болезни, Август даже передал Агриппе свой перстень с печатью). По окончании консульства Агриппа преобразует провинциальную систему управления и налогообложения, а также строит дороги и акведуки в Галлии. Считается, что из-за интриг второй жены Августа Ливии между друзьями начался разлад:

«Август назвал преемником своего племянника Марцелла, а Агриппу сослал в ссылку — губернатором в Сирию. Агриппа уехал из Рима на остров Лесбос, откуда правил провинцией через легата. В 21 г. до н. э. Марцелл умирает и Август вызывает Агриппу сначала в Сицилию, а потом в Рим. Считается, что по совету Мецената, Октавиан Август решил усыновить Агриппу, а также заставил его развестись с Клавдией и жениться на дочери Августа, вдове Марцелла — Юлии, известной своей красотой, способностями и распутством. В 19 г. до н. э. Агриппа подавляет восстание в Испании (Кантабрийская война) и опять наводит порядок в Галлии. В 18 г. до н. э. Август назначает его трибуном, а также своим коллегой и соправителем, в следующем году они вместе организовывают праздник возрождения Рима. В 17 г. до н. э. Агриппа опять в Сирии. За два года его правление снискало популярность среди еврейского населения. Также Агриппа сумел восстановить римский контроль над Херсонесом Таврическим (Крым). В 14 г. до н. э. Агриппа возвратился в Рим, получил продление власти трибуна еще на пять лет, а также получил из рук Августа верховную власть во всех провинциях государства. В 13 г. до н. э. Агриппа отправился завоевывать земли в районе Дуная (будущая провинция Паннония), однако там тяжело заболел, вернулся в Италию, и умер в Кампании в начале марта 12 г. до н. э. в возрасте 51 год. Октавиан Август назначил пышные похороны в его честь, и сам целый месяц носил траур. После смерти Агриппы, Август Октавиан заботился о его детях и сам следил за их воспитанием».[1746]

В 27 г. до н. э. Агриппа получает третий консульский срок. В том же году сенат присвоил Октавиану титул Август. Агриппа отправляется на восток. Судя по самой свежей Кембриджской истории древнего мира, роль Агриппы как collega imperii (соправитель) на Востоке была невоенной: «он разбирал дела с далеким Королевством Крым (kingdom of the Crimea) и утверждал права евреев диаспоры к их родовым законам и обычаям».[1747] Иначе говоря, что он там дела известно нам мало.

Юлий Цезарь сам ездил на разведку в страны, куда собирался вести легионы. Полководческое дарование Агриппы трудно сравнивать с таким у Цезаря, но необоснованно считать, что он сам никуда не ездил и ничего не измерял. За два года до смерти он, устраивая дела с Королевством Крым (Боспорским царством), опять был на Черном море. Его поездки совпали с отмеченным археологом распространением в Крыму и Причерноморье нового вида посуды и горшков: краснолощеной керамики. Распространение ее археологи связывают с сарматами, отмечая распространение такой посуды в Хорезме в кангюйский и кушанский периоды.[1748]

Движение Агриппы к Паннонии неслучайно. Через Паннонию по северному побережью Черного моря один из путей на Восток.[1749] За Агриппой туда через два десятка лет отправится Овидий. Оттуда лежит сухопутный путь и на Балтику.

Пантеистическая чеканка в землях невозвращенцев монет с изображением самых разнообразных богов, начинается одновременно со строительством Пантеона Агриппой в Риме.

«Пантеон[1750] — храм всех богов в Риме, памятник центрическо-купольной архитектуры периода расцвета архитектуры Древнего Рима, построенный во II веке н. э. при императоре Адриане на месте предыдущего Пантеона, выстроенного за два века до того Марком Випсанием Агриппой. Латинская надпись на фронтоне: М. AGRIPPA L F COS TERTIUM FECIT (Марк Агриппа, сын Луция, избранный консулом в третий раз, воздвиг). Невиданное до того инженерное достижение античности. Располагается на площади Пьяцца-делла-Ротонда (Piazza della Rotonda)».[1751]

Дион Кассий: Агриппа в Риме «воздвиг храм, названный Пантеоном (храм всех богов). Называется этот храм так, быть может, благодаря изображениям многих богов на пьедесталах статуй Марса и Венеры. Я же думаю, что название происходит оттого, что храм имеет вид фолоса (или толос) — древнегреческое купольное погребальное сооружение), напоминающего небо. Агриппа хотел там водрузить статую Августа и присвоить зданию его имя. Но так как Август не разрешил ни того, ни другого, Агриппа поставил там статую первого Цезаря, а в преддверии храма — статую Августа и свою собственную». В 80 г. н. э. Пантеон сгорел и был заново выстроен в первой половине II в.[1752]

Примечательно, что в пожаре Рима 64 года, в устройстве которого Нерон обвинил христиан (евреев), Пантеон не пострадал.

Замечательна размером громадная дверь Пантеона.[1753]

На Востоке пантеон, фолос, мы можем видеть в каждой буддийской ступе. Название ступа[1754] характерно только для Индии и Непала; в Шри-Ланке применяется название дагоба, в Мьянме — зеди и пато, в Таиланде — чеди и пранн, в Лаосе — тхат, в Тибете и Бутане — чортен, в Монголии — суварга; в России (Бурятия, Калмыкия, Тыва, Алтай) — субурган, в Китае и Вьетнаме — бао та, пагода[1755] и т. д.:

«Профессор объяснил нам, что в Индии, где много буддийских храмов, такие сооружения называются «ступа», хотя некоторые из них внутри стен содержат большую статую Будды.

Вне городских стен, с восточной стороны, мы увидели несколько лучше сохранившиеся сооружения, при виде которых Лобсын воскликнул: «Это субурганы, такие же, как в наших монастырях!»

Я перевел профессору эти слова, и тот сказал, что индийская ступа представляет то же, что субурган у монголов, и является или надмогильным памятником или сооружением для установки статуй божеств и каких-нибудь реликвий.

Эти субурганы состояли из квадратного основания в 6 футов высоты, увенчанного плоским куполом такой же высоты. Мы насчитали их более двадцати. Некоторые были разрушены, и оказалось, что внутри они представляли круглую камеру со сводом и остатками штукатурки, прежде, вероятно, покрытой фресками.

Осмотр развалин показал профессору, что предстоит большая работа по раскопкам и гораздо меньшая по срисовке и фотографированию остатков статуй и фресок на стенах и в нишах».[1756]

«Мотив капители (буддийских зданий, — Д. Н.) с акантами и бюстом среди них перекликается с капителями из Рима и римских провинций».[1757]

Обычай сжигать тела после смерти привел к тому, что захоронений в обычном понимании не было, было возможным лишь сохранить пепел или несгоревшие останки. В ступы помещались то, что осталось после кремации. Постепенно, ступы превратились в реликварии, содержащие в себе останки выдающихся в духовном плане личностей.

Лат. stuppa — пакля, конопля. В славянском фольклоре ступа является одним из непременных атрибутов Бабы Яги. В. И. Даль: «Ступа, сосуд, в котором толкут, мельчат что, ударяя пестом. Но ступа одновременно нечто прямо противоположное, стар. стенобитное орудие, таран, баран, тяжелая колотушка, кий, трамбовка, ручная баба, для убиванья земли: здесь ступа принимает значенье песта. Ступа, ступь ж. самая тихая походка, едва переступая, шаг за шагом, волоча ноги».

Одновременно пагода, она же ступа — сооружение, где хранится пепел погребального костра одного из будд. «В Лотосовой сутре в главе XI пагода, украшенная всеми драгоценностями, появляется в небе над Орлиной горой, где проповедует Будда Шакьямуни. В пагоде восседает будда древних времён по имени Многочисленные Сокровища, Прабхутаратна. Он подтверждает, что Шакьямуни всегда был Буддой, а не стал им в нынешней своей жизни. Шакьямуни поднимается в пагоду и садится там рядом с Прабхутаратной. На мандалах двое будд восседают внутри пагоды, а со всех сторон их окружают разные существа — защитники сутры и её почитателей».[1758]

Позже в Риме Пантеон также используется почти по назначению: в нем погребены некоторые известные люди Италии, в частности, Рафаэль и короли Виктор Эммануил II и Умберто I. Византийский император Фока отдал Пантеон папе Бонифацию IV. 1 ноября 609 года языческий Пантеон был освящён как христианская церковь Святой Марии и Мучеников (Santa Maria ad Martires). С того времени дата 1 ноября у католиков и протестантов празднуется как День всех святых.[1759]

За шестьсот лет до этого, в 29 г. до н. э., Октавиан советовался с Агриппой и Меценатом о том, следует ли ему отказаться от власти или сохранить ее. Совет Агриппы Гаю выдает в советчике не только умелого ритора, но и глубокого философа, стоического скептика:

«Не удивляйся, Цезарь, что я буду советовать тебе отказаться от единовластия, хотя лично я извлек из него множество благ, пока ты им владел. Я считаю, что надо заранее подумать не о моем личном благе, о котором я вообще не забочусь, а о твоем и об общем благе. Рассмотрим спокойно все, что связано с единовластием, и пойдем тем путем, какой укажет нам разум. Ведь никто не скажет, что нам надо любым способом схватить власть, даже в том случае, если она невыгодна. Если же мы поступим иначе, то есть будем держаться за власть во что бы то ни стало, то будет казаться, что мы или не смогли вынести счастливой судьбы и рехнулись от успехов, или что мы, давно пользуясь властью, прикрываемся именем народа и сената не для того, чтобы избавить их от злоумышленников, а чтобы обратить их в своих рабов. Кто не вознегодовал бы, видя, что мы говорим одно, а думаем другое?! Разве не стали бы нас ненавидеть еще больше, если бы мы сразу обнаружили свое истинное намерение и прямо устремились бы к единовластию?! Раз это так, то нас будут обвинять ничуть не менее, даже если вначале у нас и мыслей подобных не было, а только потом мы стали стремиться к власти. Быть рабом обстоятельств, не уметь владеть собой, не уметь использовать на благо дары счастья — все это гораздо хуже, чем причинить кому-либо несправедливость по причине несчастья. Ведь одни люди часто под влиянием обстоятельств бывают вынуждены совершать несправедливости ради своей выгоды, но вопреки своей воле, а другие люди, не владеющие собой, жаждут совершить зло, и в результате оказывается, что они поступают вопреки своей выгоде. Если мы не обладаем трезвым рассудком, если мы не можем обуздать себя в счастье, выпавшем на нашу долю, то кто поверит, что мы будем хорошо управлять другими или сумеем достойно перенести несчастья? Так как мы не принадлежим ни к тому, ни к другому сорту людей и так как мы не хотим ничего совершать безрассудно, а хотим делать только то, что сочтем наилучшим в результате обдумывания, поэтому давайте примем определенное решение по этому вопросу. Я буду говорить откровенно. Ведь сам я не могу говорить иначе и знаю, что тебе не будет приятно слушать ложь и лесть. Равноправие хорошо звучит на словах и является в высшей степени справедливым на деле. Разве не справедливо, чтобы решительно все было общим у тех людей, которые имеют общую натуру, общее происхождение, выросли в одних и тех же нравах, воспитаны в одних и тех же законах и отдали на благо родины все силы души и тела?! Быть почитаемым ни за что иное, кроме как за превосходные личные качества — разве это не самое лучшее?! Если люди управляются таким образом, то они, считая, что и блага и беды для всех одинаковы, не желают, чтобы с кем-либо из граждан приключилось несчастье, и сообща молятся о том, чтобы всем им выпало на долю самое лучшее. Если человек обладает каким-либо выдающимся качеством, то он легко проявляет его, активно развивает и с очень большой радостью демонстрирует перед всеми. А если он замечает хорошее качество в другом, то он охотно его поощряет, усердно поддерживает и в высшей степени высоко чтит. Но если кто-нибудь поступает плохо, то всякий его ненавидит, а если случится несчастье, то всякий сочувствует, считая, что проистекающие от этого урон и бесславие являются общими для всего государства. Так обстоит дело при республиканском строе. При единовластии все обстоит иначе.

Сущность заключается в том, что никто не хочет ни видеть, ни иметь никаких достойных качеств (ибо имеющий высшую власть является врагом для всех остальных). Большинство людей думает только о себе, и все ненавидят друг друга, считая, что в благоденствии одного заключается ущерб для другого, а в несчастье одного — выгода для другого. Поскольку все это обстоит так, то я не вижу, что могло бы склонить тебя к жажде единовластия. Кроме того, ведь такой государственный строй для народов тягостен, а для тебя самого он был бы еще более неприятен. Или ты не видишь, что наш город и государственные дела еще и теперь находятся в состоянии хаоса (ή οὐχ ὁρᾁς ὅπως ἥ τε πόλις καὶ τὰ πράγματα αὐτῆς ἔτι καὶ νῦν ταράττεται;)? Трудно сокрушить нашу народную массу, столь много лет прожившую при свободе, трудно снова обратить в рабство наших союзников, наших данников, одни из которых издавна жили при демократическом строе, а других освободили мы. Трудно это сделать, в то время как мы со всех сторон окружены врагами».[1760]

Взгляды раба-воспитателя Гая Фурина грека Арея и друга Октавиана Агриппы не совпали по вопросу многоцезарства.

Октавиан не последовал совету Агриппы. В этом он схож с греческим царем из Вопросов Мелинды. С Буддой Август оказался не схож, ему пришелся по нраву Аполлон. Поведение же Агриппы было совершенно буддистским: «Агриппа, хотя и держался иного мнения, очень охотно помогал ему во всем, как если бы он сам был инициатором».[1761]

Агриппа родился и вырос в богатой провинциальной семье и принадлежал к всадническому сословию, сословию воинов, квиритов. Римскую дисциплину он понимал хорошо.

В том же 29 г. до н. э. после многих предварительных работ Вергилий приступил к Энеиде и пишет строки, ставшие знаменитыми:

Смогут другие создать изваянья живые из бронзы,

Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,

Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней

Вычислят иль назовут восходящие звезды, — не спорю:

Римлянин! Ты научись народами править державно —

В этом искусство твое! — налагать условия мира,

Милость покорным являть и смирять войною надменных![1762]

Агриппа не хуже Цезаря понимал то, что является азбучным для любого офицера штаба и дошло до нас в эпитоме (кратком извлечении, — Д. Н.) О военном искусстве Вегеция IV века:

«Надо, чтобы полководец имел достаточное количество письменных итинерариев (perscripta itineraria) всех тех областей, где он ведет войну, так чтобы он мог извлечь из данных о расстоянии между пунктами не только число шагов, но и качество пути, мог бы изучить достоверное описание кратчайших путей, стоянок, гор, рек; более того, утверждают, что опытнейшие полководцы имели раньше не только писанные (adnotata) итинерарии провинций, в которых была нужда, но и рисованные (picta), чтобы можно было в начале марша избрать путь, руководствуясь не только разумом, но и зрением».[1763]

Воевать без карт трудно. Военные карты всегда секретны.

«На каждой советской топографической карте стоит гриф секретности. Карта секретна уже до того, как попала в руки командира, секретна независимо от того, нанес командир на нее положение своих войск, соседей и противника или не нанес. Карта секретна просто потому, что на ней нанесены леса и реки, мосты и поля. И это понятно: карта должна оставаться секретным документом, и работа военных топографов всегда должна быть окутана чернотой государственной тайны. Проникнуть в тайны топографической службы — мечта разведки противника».[1764]

Август рассекретил хорографию-карту Агриппы[1765] лишь после его смерти в 12 до н. э., велев построить Випсаниев портик с ней на Марсовом поле. Строили долго, еще в 7 г. до н. э. он не был закончен. Портик не сохранился, однако кусочки писем Агриппы после правки Октавианом до нас дошли:[1766]

«Агриппа сообщил, что Каспийское море, окружающие его племена и с ними Армения, граничащие на востоке с Серским океаном, на западе — с хребтами Кавказа, на юге Тавра, на севере — со скифским океаном, простираются, насколько известно, на 480 миль в длину и 290 миль в ширину.

Агриппа рассказывает о том, что весь берег [весь берег Каспийского моря в Албании] от [реки] Каз [до реки Кир] на расстоянии 425 миль не дает возможности пристать к нему из-за очень высоких скал.

Агриппа сообщает, что длина [Индии] равна 3300, ширина же — 2300 милям».[1767]

Выходит, что Агриппа был в Индии.

«Если идентификация Фуэнеса верна, Агриппа на палестринской мозаике носит светло-голубую тунику и мускульный панцирь, изготовленный из металла, а то даже из кожи или льна. Небесно-голубой цвет ассоциировался с военно-морскими силами и особенно с таким великими адмиралами, как Агриппа».[1768]

Светоний: Марка Агриппу после морской победы в Сицилии Октавиан пожаловал лазоревым знаменем.[1769] Ливий: Марк Агриппа награжден от Цезаря морским венцом: такая почесть прежде не оказывалась никому.[1770]

Почти через четыреста лет Сервий упоминает в заметках к Энеиде «победу над Гангаридами, которые живут возле Ганга» как общеизвестную. Филолог уже уверен, что победу одержал Август:[1771]

«Стих 292. I. Седая Верность и Веста.

Подразумевается «будет». Он назвал Весту седой либо потому, что верность встречается [только] среди седых людей, либо потому, что ей приносят жертвы рукою, обмотанной белой тканью, что означает, что верность должна быть сокрытой (secreta). Отсюда и Гораций говорит: «Редкая верность, укутанная белым покрывалом». Называя же Весту, он [Вергилий] помнит про религиозный обряд. Ибо ни одно священнодействие не совершается без огня. Поэтому и она сама, и Янус вызываются во всех жертвоприношениях. Веста же названа таким образом или от греческого слова Гестия [gestia, очаг] присоединением дигаммы [знака лабиализации], как например: Энеты — Венеты;[1772] либо потому что она облачена (vestita) в пестрые одежды. Говорят, что она есть сама Земля, которая, несомненно, владеет Огнем, как это можно понять на примере Этны и Вулкана, и других жарких мест на земле.