ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ 15 страница

3. На место старых институтов стала формироваться система монархического управления. Уже при Августе начал функционировать еженедельно заседавший Совет (consilium) из се­наторов; ко II в. число членов в нем стабилизировалось, и решения консилиума получали силу закона от имени Сената. Кроме этого, при императоре действовали чрезвычайные комиссии, в которые вхо­дили, помимо сенаторов, администраторы двора, вольноотпущенники и другие лица по собственному усмотрению принцепса. При Клавдии (сер. I в.) начал формироваться чисто административный аппарат, никак не связанный с традицией республиканских магистратур: его составляли главным образом вольноотпущенники императора либо нанятые лица низших сословий. Несколько таких канцелярий стали постоянными: 1) для ведения корреспонденции, 2) для ответов на за­просы местных чиновников, 3) для предварительного рассмотрения судебных дел, поданных императору, 4) для подготовительных зако­нодательных работ; при Адриане (нач. II в.) было создано 5-е бюро — для объединенных политических дел. Руководить императорскими канцеляриями могли только лица всаднического сословия. Важней­шим должностным лицом нового порядка стал префект претория (со 2 г. до н. э.), которому вручалось командование войсками. Частные административные функции и поручения императора стали выпол­нять только им назначенные кураторы (по самым разным обществен­ным и государственным делам), легаты (представители на местах), прокураторы (финансовые представители вне Италии). Все они на­значались, как правило, из вольноотпущенников или даже неграждан Рима. В самом Риме перестроилось городское управление. Пол­ицейскую власть осуществлял префект города (с 26 гр, продовольст­венным делом ведал особый префект анноны (с 8 г.)[28], охраной горо­да — префект стражи (с 6 г.). При каждом из них функционировали исполнительные комиссии. При префекте стражи созданы были под его началом 7 когорт по 1 200 полицейских, а город разбит на 14 ад­министративных кварталов. Вся организация новой администрации строилась на началах строгой персональной назначаемости и подчи­ненности снизу вверх, члены администрации лишались каких-либо сословных привилегий и были представителями новой военной бюрократии — опоры империи.

 

Переход к новым формам монархии

К концу II в. Римская империя достигла зенита своего могущества в новых условиях. Территориально государство разрослось почти до пределов, за которыми начинается потеря ре­альной управляемости и фактически единой государственности. По­стоянные военные походы и продолжение завоеваний с необходимо­стью вывели на первое место в государственной организации армию и нужды ее обеспечения; это способствовало возрастанию централизаторских устремлений в управлении. Финансовое ограбление про­винций и присоединенных областей создало совершенно новую со­циальную ситуацию внутри самого Рима, превратившегося в своего рода мегаполис античного мира. Значительно вырос слой «новой знати», связанной только с управлением государством и обогащав­шейся за этот счет. Начинавшееся обособление областей и провин­ций (очевидное к исходу III в.) порождало весьма существенные со­циальные противоречия: между населением муниципальных городов и римлянами, между имущими слоями и разоряющимися. Эти про­тиворечия принимали иногда критические формы, в частности стали фоном очередной гражданской войны в империи, разразившейся в самом конце II в. После нее к власти пришла династия императо­ров, ставленников армии, — Северов. С их правлением в империи утвердился правовой порядок престолонаследия. После затяжного общественно-политического кризиса в середине III в. стало очевид­ным, что даже остатки республиканского строя превратились в не­нужные для государства архаизмы. Важным новым фактором эво­люции государственного уклада империи стало распространявшееся со II в. по империи христианство с его идеями всемирной монархии и новой, особой по облику государственной власти. (Хотя немало римских императоров до III в. посвящали свои усилия гонениям на первых христиан и даже глобальному террору в их отношении.)

Наиболее важные исторические шаги в эволюции государствен­ного строя империи связаны с правлением императоров Диоклетиа­на и Константина. В правление Диоклетиана (284-305 гг.) были проведены военные, административные и территориальные рефор­мы, придавшие империи новый облик и значительно усилившие центральную императорскую власть. В особенности существенной была территориально-политическая реформа: империя, без какого-либо огляда на традиции, была поделена на 4 об­ласти с собственной политической властью, замыкавшейся только на императоре; старая Италия вместе с Римом также была включе­на в единую структуру державы — после этого существование соб­ственных особых в ней магистратур практически утеряло смысл. Началось отделение гражданского управления от военного, харак­терное для завершенных монархических укладов государства.

В правление императора Константина (306-337 гг.) завершилось преобразование государственного уклада империи в новую монар­хию. Империя окончательно преобразовалась территориально, раз­делившись на две части — Западную и Восточную; столица из Рима была перенесена в малоазиатский город Византии, названный вско­ре Константинополем. Управление государством стало основываться только на организации, порожденной императорским двором и слу­жилой бюрократией. В 313 г. Миланским эдиктом (по предыдущей столице империи) христианство получило официальное признание в государстве, а с 337 г. стало государственной религией; это внесло новую политическую идею в действия власти: служение не людям, а Богу.

Новый вариант установившейся в империи монархии получил название домината (dominus — господин). Это была практически «чистая» монархическая государственность, близкая эллинистиче­ским государствам, но и в значительной степени новая, по-своему организованная и управляемая. Характерный для домината строй стал последним (III — V вв.) этапом эволюции античной римской государственности.

 

Система управления при доминате

Новая монархия отличалась прежде всего новым представлением о содержании власти и полномочиях властите­ля. Монарх получил новый титул — Dominus Noster (Государь наш), были отставлены как ненужные (при имп. Феодосии) звания трибуна, понтифика, прокуратора. Используя идею «перенесенного суверенитета» («т. к. это римский народ предоставил правителю все свои права и полномочия в акте передачи власти»), монарх стал во главе всех священных и государственных дел империи, его решения стали признаваться безусловными и неукоснительными законами, равными законам «древнего права». Причем утвердившийся в праве принцип преимущества более позднего закона перед ранними поста­вил императорские постановления (constitutia) в ранг определяю­щих источников права. Особое положение этих постановлений под­черкивалось еще и тем, что по своему содержанию решения монар­ха не были связаны никакими границами: «Что угодно принцепсу, имеет силу закона...» Император считался верховным судьей и главнокомандующим армией.

Прежний Сенат был практически отстранен от дел, а звание се­натора осталось только как почетное обозначение привилегирован­ного сословия. Осталось почетное наименование консулов — но они уже только назначались императором и были своего рода традици­онными управителями, выполняющими поручения монарха. Пол­ностью — даже формально — исчезло из государст­венного уклада начало выборности должностных лиц.

Все нити государственного управления сосредоточились в цент­ральной и территориальной администрации. Центральный уровень был представлен императорским советом и ведомственными канце­ляриями. Императорский, или Государственный Совет (consistorium) состоял из лиц, персонально назначенных императо­ром: они принадлежали только к двум наиболее богатым классам империи. В состав Совета обязательно входили и главные админист­раторы — министры. К IV в. появились специальные должности 4-х министров: 1) священного дворца, в ведении которого были законо­дательство и судебный надзор; 2) гофмаршал, или министр чинов­ников, в ведении которого была внутренняя безопасность, диплома­тические сношения, а также почтовое дело; под его началом была сеть особых агентов — «любопытствующих»; 3) управляю­щий «священными щедротами», т. е. государственными финансами; ранее раздельные казна императора — fiscus — и хранилище республики — erarium — слились воедино; 4) управляющий собствен­ными имениями и имуществами императора. Сохранились прежние 5 канцелярий императорского управления — во главе их стал об­щий начальник — викарий. При Константине появилась (по во­сточному образцу) должность высшего правителя гражданских дел — капеллана; он же стал считаться первоприсутствующим в Государственном Совете. Помимо этого, возникла система должностей среднего звена — комитатов. Постепенно они стали специали­зироваться на лиц: а) сопровождающих императора, б) занятых ох­раной дворца, в) гражданских управителей, г) занятых частными делами монарха, д) руководителей внутренней армии.

Территориальную администрацию представляли префекты претория — с 293 г. их стало четверо. Префекты обладали в главном военной властью и высшей юрисдикцией, для ведения граж­данских дел при них возникла должность территориального вика­рия. В провинциях, округах сложилась своя администрация.

С начала III в. с распространением христианства, частичным, а затем и полным его огосударствлением, стала укрепляться новая система церковного управления. Глава римского цер­ковного округа — епископ — с III в. начал предъявлять претензии на главенство во всей христианской церкви — в V в. ему был присвоен титул папы; в сер. V в. римские епископы добились от императора подчинения их суду в церковных и духовных делах епископов импе­рии. В конце IV — начале V в. появился церковный чин патриар­ха — с разделением империи на Восточную и Западную несколько восточных патриархов стали полностью независимыми. Сфера цер­ковного управления и юрисдикции постепенно начала расширяться, захватывая многие вопросы, ранее подверженные гражданскому су­ду, различные категории и нецерковного населения.

В последние века Римской империи, особенно в Восточной импе­рии, в государственной администрации оформилась значительная прослойка профессиональных управленцев — бюрократии, ко­торые замкнулись в своеобразную систему, подконтрольную только императору. Все чиновники империи (кроме самых низших) состав­ляли сословие — Dignitates — и принадлежали к одному из трех ран­гов: «славнейших», «почтенных» или «знаменитых»; «знаменитые» считались вышестоящими по отношению к другим и подчинялись только императору. В целом чиновники подразделялись на сословия придворных, военных или гражданских чинов. В каждом ранге уста­навливалась законом своя квота чинов (например, для «славнейших» в 100 официалов). Чиновники получали на год государственный па­тент на чин и должность, который мог быть продлен, а мог быть от­нят. Такая внешне жесткая организация моментально породила из­вечных спутников бюрократии: желание во что бы то ни стало удер­жать свою должность и бесконечные самодовлеющие интриги в борь­бе за ранги и должности; это понемногу стало отравлять административный организм империи, превращая его в малопродуктивную часть государственной организации. В этих условиях на более значимое место выходило провинциальное и военное управление.

 

Провинциальная организация империи

Особая система местного, провинциального управления стала формироваться в Римской империи еще в период республики. При монархии она стала существенной частью государственной организации, и даже одним из факторов, способство­вавших становлению монархической государственности.

Первые провинции будущей империи были образованы в ходе войн за овладение Италией: в 226 г. до н. э. для управления Сици­лией и, отдельно, Сардинией и Корсикой впервые были избраны два особых претора; несколько позднее — еще два претора для новозавоеванных провинций в Испании. Преторам принадлежало во­енное командование армией в провинции, право общего управления и, на основе власти imperium, юрисдикция. Правители провинций получали название пропреторов или проконсулов, что означало предоставление им в принципе власти, соответствующей аналогичным римским магистратурам. В 191 г. до н. э. и сама Ита­лия была поставлена в ранг провинции для проконсульского управ­ления.

В период поздней республики верховное управление принадле­жало Сенату: он определял туда необходимые войска, выделял суб­венции на управление провинцией. Пропретор или проконсул изби­рались из, как правило, бывших магистратов того же ранга. Назна­чались они обычно на один год, но нередки были продления их пол­номочий, так что реально они исполняли обязанности правителей по 3, 5 или 7 лет. При назначении преемника правитель обязан был покинуть провинцию в течение 30 дней. Главным правилом его уп­равления был запрет на пересечение границ провинции, в особенно­сти во главе войск — это рассматривалось как тяжкое преступление против величия римского народа.

Магистрат в провинции обладал и военной, и административной, и судебной властью. Вокруг него складывался свой аппарат управле­ния, в котором главным лицом был квестор, заведовавший фи­нансовой частью. Один из важнейших не только политических, но и административно-правовых принципов управления провинциями выражался в известном лозунге «разделяй и властвуй» («divide et impera»). Состоял он в том, что территория провинции и ее населе­ние, даже покорившись Риму, не находились в совершенно равном положении: одни включались в категорию «союзных» и получали право участвовать в военных операциях римской армии, другие по­лучали права городских муниципий, где сохранялись права самоуп­равления, третьи приобретали разные привилегии как особые общи­ны. Завоеванная земля провинций объявлялась собственностью рим­ского народа — ager publicus. Часть ее могли получать римские граждане, часть раздавалась на условиях выплаты особой подати в наследственное пользование, часть возвращалась прежним владель­цам, но уже на условиях выплаты сбора.

В период принципата система управления провинциями специа­лизировалась и приобрела иной облик. Все провинции разделялись на два условных класса: императорские (под предлогом того, что в них продолжались военные действия, «незамиренные») и сенатор­ские. В императорские правителей назначал лично император в ка­честве своих слуг или специальных посланцев, опираясь на имевши­еся у него общие полномочия проконсула. Эти посланцы носили ти­тул легатов либо прокураторов; последние были финан­совыми агентами казны. Назначались они, как правило, из импера­торских вольноотпущенников и были орудием укрепления власти принцепса на местах. Сенатские управлялись по-прежнему прокон­сулами и пропреторами, выбираемыми из числа сенаторов; только в Египте ставился наместник из всаднического сословия. Законами Августа на правителей провинций были наложены дополнительные ограничения: им запрещалось жениться на местных, не разрешалось брать с собой своих жен.

В период домината в управлении провинциями существенно воз­росла роль префектов претория — они были практически на положении вице-императоров в своих областях. Префекты распо­лагали собственной администрацией, издавали собственные эдикты-распоряжения, имевшие правовое значение. К концу III в. число провинций было значительно увеличено: с прежних 48 до 120. Меж­ду провинциями исчезло различие императорских и сенатских: все они управлялись легатами или прокураторами, назначенными мо­нархом и Сенату совершенно неподконтрольными. Провинции груп­пировались в 12 округов — диоцезов, во главе которых были свои учреждения — консистории. Военные и гражданские полномочия по-прежнему принадлежали разным ветвям управления.

Возрастание роли императора в управлении провинциями, его непосредственное влияние на администрацию провинций (а тем самым и обогащение казны принцепса, сплочение в администрации обширного слоя новых людей) было одним из важных факторов ста­новления новой монархии в Римской империи.

Другим таким фактором, который единоличные правители и со­здавали сами, и одновременно использовали для своей власти, была эволюция военной организации Рима.

 

Военная организация империи

На рубеже II-I вв. до н. э. в организации римской армии произо­шел первый важный сдвиг. После Союзнических войн и предостав­ления прав гражданства большинству населения Италии союзники получили право служить в легионах наравне с римлянами, и скоро они уже стали составлять до 2/3 всех легионов. Количественный рост могущих служить в армии привел к постепенной замене обяза­тельной службы добровольной — на основе вербовки, которую осу­ществляли специальные надсмотрщики. Особую часть армии стали составлять вспомогательные войска, набранные из провинций вне Италии. В результате реформы Гая Мария (107 г. до н. э.), вызван­ной в том числе затруднениями с набором в основные легионы, в римскую армию стали брать всех желающих (граждан и неграждан, в том числе несостоятельных и рабов); старые цензовые принципы отошли в прошлое. Войскам стали выплачивать повышенное и регу­лярное жалованье, перешли на государственное снабжение оружием и снаряжением. Хотя формально воинская повинность не была от­менена, реально произошел переход к постоянной армии.

Окончательно переход к профессиональной армии осуществился в период принципата. В легионы набирали добровольцев из числа лю­бых жителей империи, граждан и неграждан. За службу, помимо обычного жалованья и наград, ветеранам выдавали земельные участ­ки в провинциях. Для профессиональной армии тем самым полково­дец, глава армии (особенно удачливый и щедрый) стал представлять большую ценность, чем, собственно, подчинение государственным органам власти. Это способствовало становлению режима личной власти и в конце концов военной монархии. Кроме того, при Августе армия в целом разделилась на территориальную (легионы в провин­циях) и внутреннюю. Ядро последней составили специально набран­ные — уже, как правило, из неримлян — 9 тысячных отрядов и кон­ная гвардия — так называемая cohors pretoria, или преторианцы. Эти отборные части, подчиненные офицерам-римлянам и лично императору, стали основной опорой его власти, влияя подчас и на политические решения и на судьбу наследников императора.

При императоре Септимие Севере (II в.) преторианцы еще боль­ше оторвались от государственной организации и римского населе­ния. В них перестали набирать италийцев, в офицерские должности центурионов был открыт путь выдвиженцам из провинций. Солда­там разрешили вступать в брак и жить с семьей вне лагеря. Значи­тельно увеличилось жалованье легионерам, многие офицеры облада­ли теперь значительными состояниями, образовывали особые клубы, коллегии, которые служили сплочению армии только вокруг выгод­ных, «солдатских императоров».

Очевидно, что такая армия не могла быть значительной по раз­мерам и обеспечивать новые политические и военные задачи империи. При Диоклетиане вводится рекрутский набор воинов с латифундистов, на службу в римскую армию начали регулярно привлекать варваров-наемников. Это способствовало, с одной сторо­ны, примирению с пограничными народами и полугосударствами, а с другой — размыванию военно-политического единства империи. Армия становилась совершенно самостоятельной силой, организация и действия которой все более отдалялись от государственной адми­нистрации.

В начале IV в. организация армии еще более изменилась в сторо­ну возрастания роли наемников-неримлян. Незначительную часть армии (всего насчитывавшей с III в. до 72 легионов и 600 тыс. сол­дат) составляли граждане империи. Большинство было наемниками из союзных народов (так называемых федералов) или из полусво­бодного населения. Варваризация армия привела к тому, что даже преторианские когорты, личная охрана императора были набраны из пришлого населения, не имевшего никакой привязанности, кроме наживы, к Риму и к задачам государства. Варвары стали составлять большинство офицерства и даже высших командиров. Многие легио­ны были построены уже в традициях организации не римской ар­мии, а согласно боевым навыкам союзных народов — главным обра­зом придунайских и германских племен. Нередки были случаи, ког­да такая армия предпочитала проявлять себя не в военных операци­ях, а в решении политических дел, низложении императоров. Уча­стие армии в дворцовых переворотах стало едва ли не важнейшим показателем общего политического кризиса Римской империи к V в.

Армия стала одним из ускорителей объективного распада Рим­ской империи. В конце IV в. (395 г.) полностью обособилась восточ­ная часть под именем Византии, положив начало собственной тыся­челетней государственности (см. § 40). Судьба западной части импе­рии с центром в Риме сложились иначе.

В начале V в. Римская империя стала испытывать постоянный натиск кочевых племен и германских народов с севера, подталкива­емых Великим переселением народов, всколыхнувшим в IV-V вв. Азию и Европу. Социальный кризис внутри самой империи, распад военной организации сделал Рим неспособным к реальному отпору новым силам. В 410 г. войско племени вестготов под водительством вождя Алариха разрушило город, власть в Западной империи пере­шла под контроль германских вождей. Столицей империи стал не­большой североитальянский город Равенна. Империя постепенно распадалась, под властью императоров оставались только Италия и часть галльских провинций. В 476 г. германский вождь Одоакр свер­гнул с престола последнего римского императора, которого, по странному капризу истории, тоже звали Ромулом. Западная Рим­ская империя и тысячелетняя государственность прекратили свое существование.

 

 

§ 16. Эволюция социально-правового строя Древнего Рима

 

На протяжении всей истории древнеримского общества основой его социального строя было правовое неравенство насе­ления. Критерии такого неравенства были различными: пол, воз­раст, состояние свободы или несвободы (рабство), гражданская са­мостоятельность или зависимость, наконец, имущественное нера­венство. По отдельности или в совокупности следуя этим критери­ям, формировались особые категории римского общества, различав­шиеся по своему участию в решении политических дел, по своим частным и коммерческим правам, по своему положению в семье, наконец, по возможности распоряжаться судьбами других (в право­вом смысле). Всесторонне полноправной категорией населения Древнего Рима были только римские граждане.

 

Римское гражданство

Институт римского гражданства исторически вырос из родовой организации римской общины периода формирования государственности. И дол­гие века особенности этой организации продолжали сказываться на правовом положении полноправных римлян по отношению к другим слоям населения: с гражданством в Риме были увязаны не только политические, но и частные, коммерческие и се­мейные права, возможность особых прав и привилегий в суде, вплоть до подчиненности своему праву. Гражданство было как бы особым качеством, выделением из других. При­чем безотносительно к территории собственно Рима: римлянин оста­вался римлянином везде, где простиралась власть и юрисдикция им­перии, и сохранял все особенности своего правового положения.

В законченном виде институт римского гражданства оформился к IV в. до н. э., когда в общем сгладились основные сословные отли­чия между патрициями и плебеями (см. § 14) и когда завершился процесс становления государственности. Положение (status) римско­го гражданина подразумевало обладание политическими правами: выбирать в народном собрании, избирать магистратов и быть избранным в эти должности, служить в армии, — а также личными и частно-гражданскими правами: но­сить трехсоставное имя с упоминанием родового звания, участво­вать в торговом и гражданском обороте по своему праву, заключать полноценный, с точки зрения права и религии, брак, пользоваться особыми формами судебной защиты (legis actiones — см. § 18), со­вершать завещания и располагать особыми полномочиями главы се­мейства по отношению к членам своей фамилии и патрона к непол­ноправным жителям Рима. Статус гражданина был сопряжен и с не­которыми обязанностями: служить в армии установленное время, платить при необходимости общественный налог (tributum), соблю­дать религиозные и моральные устои полиса. Состояние римского гражданства было существенно и в других отношениях: только граждане могли претендовать на бесплатное наделение их землей из общественного фонда, на выдачу хлеба из государственных запасов, на доступ к играм и зрелищам. Римского гражданина (если только он не находился на военной службе) запрещалось подвергать телесным наказаниям.

Главным основанием приобретения римского гражданства было рождение от состоявших в законном браке римских граждан либо признание отцом своего ребенка в качестве законного (знаменова­лось это тем, что отец прилюдно брал дитя на руки не позднее установленного срока после рождения). Рождение только от матери-римлянки не давало безусловного статуса гражданина: в 80 г. на это 1 был установлен полный запрет, с перв. пол. II в. гражданство предо­ставлялось только родившимся от брака латина и римлянки. В пери­од ранней республики безусловным также было требование прожи­вать в Риме. Гражданство могло быть и даровано «от имени римского народа»: либо в целом, как жителям некоего города или общины (муниципии), либо в качестве индивидуальной привилегии «за заслуги». Собственно факт обретения гражданства состоял в записи юноши по достижении 17 лет в одну из 35 триб и объявлении его впоследствии в цензовом списке соответственно имуществу. Жен­щины статуса полноправного гражданства не получали, так как всегда должны были состоять под опекой отца, мужа и т. п., по за­мечанию римского юриста, «в силу присущего им легкомыслия». Незаконное присвоение себе прав римского гражданина, даже пре­тензия на таковое считались уголовным преступлением — в I в. в наказание за это была введена даже смертная казнь.

Римского гражданства можно было и лишиться — в этом еще раз проявилось отношение римлян к этому институту как особому каче­ству, а не только набору политических прав. Называлось это уменьшением правоспособности, и наступала она в силу утраты свободы (пленение на войне, продажа в рабство или по­падание в кабалу), в силу приговора суда (как следствие позорящих или тяжких наказаний), либо в силу особого общественного мораль­ного осуждения — infamia, когда за постыдное поведение римлянин лишался некоторых важных прав (делать завещание, выдвигать ис­ки в суде и т. д.). Правоспособность восстанавливалась, если обстоя­тельства, послужившие основанием к ее сокращению, отпадали: во­ин бежал из плена, кабала прекращалась и т. п.

 

Гражданство и сословия

Римские граждане в главном были едины в своем правовом положении. Однако со временем, начиная с периода республики, традиционная принадлежность к слоям наиболее богатых граждан (и потому, в соответствии с римской политической цензовой системой, имевших доступ в члены Сената или к отправлению высших магистратур) стала сказываться на обособлении поли­тической и имущей знати в особое сословие, или сословия, положение которых закреплялось своими, только им присущими привилегиями (иногда и обязанностями).

Примерно с III в. до н. э. из общей массы гражданства выдели­лась прослойка знати — нобилитет. Формирование нобилитета было как бы исторической реакцией патрицианства на стирание различий между ним и плебсом. Семьи патрициев, насчитывавшие вековую, иногда многовековую историю участия в государственно-политической деятельности (многие члены которых избирались в магистраты), стали показывать свое первенство в общественном мнении. Характерными признаками нобилей стало празднование особых семейных праздников, хранение в домах бюстов предков. Почти сословной привилегией нобилей стало отправление только ими должностей консулов. Претензии нобилитета на особое поли­тическое первенство поддерживали значительные земельные богат­ства, сконцентрировавшиеся в их руках. В руках нобилитета до I в. до н. э. оставалось отправление жреческих должностей и, соответст­венно, религиозное влияние на граждан Рима. Однако выдвижение многочисленных «новых людей» на авансцену римского государства в императорский период довольно быстро привело к социальному размыванию старой знати: к II в. в Риме насчитывалось всего лишь несколько семей из прежнего сословия.

На место исторического сословия нобилитета, рожденного еще дореспубликанскими традициями, пришли уже вполне поли­тические и правовые сословия сенаторов и всадников. Эти особые категории римских граждан выделились благодаря свое­му особому богатству еще в период поздней республики, но полное значение привилегированных сословий получили в эпоху империи.

К сенаторскому сословию причислялись по наследст­ву, вследствие длительного исполнения жреческих обязанностей, но главное — согласно наивысшему установленному имущественному цензу (к I в. до н. э. — свыше 1 млн. серебряных сестерций); право на сенаторское звание давало и отправление высших республикан­ских магистратур. В первую очередь причисление к сенаторам дава­ло право присутствовать в Сенате, а также исполнять судейские обязанности в спорах между гражданами. (Внутри сословия сенато­ры подразделялись на магистратов курульных и некурульных, про­стых и т. п., но это влияло только на первенство в голосовании; во всем остальном сенаторы были равны.) Знаками отличия сенатор­ского сословия служили золотое кольцо, одежда с пурпурной поло­сой; в театре, на общественных играх они имели почетные места в т. н. «орхестре». Особая традиционно-политическая, даже нравст­венно-политическая роль этого сословия в римском обществе вызва­ла и некоторые ограничения частной гражданской жизни сенаторов. Еще в 218 г. до н. э. им было запрещено заниматься любыми ком­мерческими предприятиями; единственным дозволенным занятием для сенаторов было землевладение, и общество даже поощрительно смотрело на личное занятие сельским хозяйством. Им запрещались браки с лицами низших категорий граждан, тем более с вольноотпу­щенниками и их потомками. Во вт. пол. I в. до н. э. сенаторам было запрещено покидать Рим, приобретать земельную собственность в провинциях, в III в. был введен запрет на службу сенаторов в ар­мии, и даже просто на посещение войск. Существенной привилегией сенаторского сословия можно считать их право на суд только рав­ных — т. е. сенаторов (которое формально сохранялось даже при императорах).