Истоки коллизии

Современная наука, как может показаться, приблизилась к раскрытию важнейших секретов природы. Исследовательская мысль все глубже проникает в тайны Вселенной, в загадки живой, одухотворенной материи. Но отчего же именно на взлете этой интеллектуальной традиции очередная мистическая волна? Почему открывается бездна Непостижимого? Что обеспечивает такой поразительно пестрый калейдоскоп верований?

Освоение космоса и космические религии. Успехи реанимации и интерес к загробной жизни. Новейшие космогонические теории и возрождение древнейших картин мироздания. Геологические открытия и возвращение к идее творения мира. Описание измененных форм сознания и увлечение мистическим опытом. Глобализация культуры, т.е. преображение ее в общепланетарную, и воскрешение древнейшей экзотики. Отчего?

Гипотез в культурологии множество. Говорят, например, о тотальном всевластии только что распавшейся коммунистической идеологии, о последствиях ее краха. Это она, удовлетворяя естественную человеческую потребность в загадочном, рождала эксцентрические формы мистики.

Долгие годы, как пишут некоторые культурологи, у нас искусственно насаждалось атеистическое сознание. Теперь, мол, у нас настало время другого полушария мозга, которое как раз и держит в себе нити интуиции, воображения, полноводного чувства. Не здесь ли истоки мистического вала?

Само собой понятно, что сумеречный сон тоталитаризма рождает собственных чудовищ. После горьких изверий возникает потребность в литургийно-стройной и прекрасной картине мира. Утесненная вера, освободившись от оков, ищет насыщения в евангельской традиции, космическом мираже, в тантрическом тексте, в йогическом просветлении, в драматургии тибетской «Книги мертвых»...

Атеизм действительно стремился выжечь любую тайну бытия. Он приучал нас даже о вечном думать как о повседневном. Мы научились предъявлять богам наши человеческие помыслы, даже «вчинять» им иски. Увлечение мистикой в нашей стране очевидно всем. Но ведь еще раньше оно началось на Западе. Именно здесь с конца 60-х годов возникли духовные брожения, новая религиозность.

Итак, причину мистической волны надо искать в каких-то иных сферах, общих для тоталитарных и демократических стран. Некоторые культурологи считают, что мистика возрождается в результате негативных следствий технической модернизации. Разрастание рационализма, связанного с научно-технической революцией, естественно, мол, вызвало возрождение мистики. Однако такая версия не позволяет проанализировать подобные феномены, возникавшие и в другие времена – в эпоху заката Римской империи, Возрождения и Реформации.

Конечно, диктат рационализма не мог не вызвать воскрешение архаических форм сознания. Не случайно культурологи пишут о долгом верховенстве аналитического разума в европейской культуре, что не могло, как они считают, не породить и мистического противовеса. Всплеск неординарной религиозности, язычества, несомненно, общецивилизационный феномен. Однако мистика возрождалась не только в эпоху информатики. Она, как мы видели, по крайней мере, окаймляла все века, реализуясь порой в настоящем пиршестве веры.

Можно назвать и еще одну культурологическую версию. Мистику рассматривают как катализатор социальной динамики. Культура не может существовать без потрясений. Источником ее коллизий является внутренняя противоречивость, наличие в ней коллизии. И вот когда кризис достигает зенита, когда рождаются новые ценностные ориентации, несомненно, возрождается и мистика. Она всегда предлагает некие, пусть смутные, но все-таки модные образы.

На ранних этапах развития человечества культура характеризовалась известной сбалансированностью, соразмерностью ее различных элементов. Специфическая бедность социально-исторической практики не давала возможности проявиться внутренним коллизиям духовного наследия. По мере развертывания исторического процесса относительная сбалансированность культуры, ее внутреннего строения нарушается.

Капитализм как этап истории внес в культуру новые ценности. К. Маркс и Ф. Энгельс указывали, что буржуазия «в ледяной воде эгоистического расчета потопила... священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности». Религиозные, мифологические, романтические, идиллические компоненты культуры оказались потесненными.

Однако возникающая односторонность культуры не устраняет тоски по утраченным элементам духовного опыта. Она вновь и вновь ищет «восполнения». Вытесненные на ее периферию слагаемые совокупного наследия то и дело воскрешаются. Так, мистические компоненты средневековой культуры в эпоху Просвещения оказались «почти изжитыми», но в период романтизма вновь оживились. Кроме разума, человек наделен даром воображения, глубинным постижением запредельного мира. Не случайно Н.А. Бердяев утверждал, что мистическое погружение в себя всегда есть выход за себя, прорыв за грани. В мистической традиции, по его словам, есть духовное дерзновение и почин внутреннего человека, глубочайших глубин духа.