Тропами червей.

Когда розоватое солнце взобралось на небосклон, Селкер с особой отчетливостью начал понимать, что вставать ему неохота. Настолько приятной и теплой была постель из лесного мха, настолько сладким и ласкающим был аромат, распространявшийся внутри гигантского дерева, что шакалу хочется снова зарыться с головой под пушистое одеяло и спать дальше. Увы, он прекрасно помнит зачем он тут и постоянная тревога снова охватывает его. Он встает, потягиваясь и зевая. Заботливые вриины сложили все его вещи возле кровати, ничего не растащив и даже заготовили в дорогу небольшой мешочек с жареными грибами и мелко наструганным мясом.

В вырубленных тоннелях слышится тявканье и стрекот, и в окружении нескольких древесных жителей входит Ксунартус. Он встал несколько раньше и уже готов выступить.

— Может еще на денек останемся, а? – умоляюще смотрит на него Селкер.

— Ты уже начал забывать о спасении мира? Я же говорил, что не стоит отказываться от их приглашения.

— Ладно… - вздыхая, шакал начинает собираться. – Нужен кто-то кого надо казнить – Селкер… Мир спасать – Селкер…

— Хватит ворчать. Из тебя получается замечательный житель Срединных Миров, но уж никак не траг’гон – смеется Ксунартус.

— Знаешь, я проболтался по разным измерениям дольше, чем существует вся ваша Вселенная. Я уже могу быть кем угодно, на выбор.

— Я примерно рассказал вриинам, куда мы идем. Они дали мне карту Нарат-Дага с отмеченными на ней выходами в разные миры. Но, боюсь, что провожатых они нам не дадут. И через Лахартау мы не пройдем. Снова вернемся на болото и вриины откроют люк.

— Хотел бы я взглянуть, как они это сделают… - шипя и морщась, Селкер пытается надеть на себя доспехи врииинов. Они маловаты, но все же более подходят ему нежели человеческие. Доспех небольшой – нагрудник на кожаных ремешках, широкий пояс с кольчужными полосками, ребристые, зубчатые наплечники и наколенники, тоже на ремешках, но количество застежек выводит траг’гона из себя. Они постоянно цепляются за шерсть и из-за этого все попытки надеть доспех превращаются в продолжительную и малоприятную процедуру.

— Лучше бы я вовсе сдох… - жалуется шакал. – Это же невозможно…

— Почему бы тебе не постричься… - отвечает Ксунартус, не обращая внимания на убийственный взгляд Селкера. – Сам виноват, что такой внешний вид выбрал. Был бы человеком, и проблем не было бы.

— Много вас тут таких… А я зато один.

— Ну, как знаешь… Значит будешь дальше на себе шерсть дергать.

Их ведут по залам древесного города, Ксунартус что-то рассказывает про историю вриинов, однако Селкер не слышит его. Чем ближе становится тот час, когда перед ними откроются врата Нарат-Дага, тем мрачнее он становится. Силы он лишился. Осталось что-то, но это так, небольшой ручеек текущий по высохшему руслу некогда полноводной реки. Что он будет делать, когда они попадут во враждебные области Забвения, где все существа наделены какими-то способностями? Как он вообще доберется до Нааргаля? Если он не может даже почувствовать Сиру, которая где-то здесь, в этих мирах. Как он найдет ее в конце концов? Мечи, копья, топоры… всё это бутафория, бесполезные игрушки, которые носят только для вида. Вряд ли простая сталь, даже выкованная в Забвении, причинит вреда созданием Нарат-Дага и тем более Дальней Сферы. А что тогда? Все что у него остается, это клыки и когти, единственное оружие, которое подарил ему природный облик. Селкер замечает, что Высший пристально смотрит на него.

— Неудобно без силы, правда? – Ксунартус не насмехается, скорее жалеет.

Что он сможет сделать, если даже его мысли читают все, кому не лень?

Шакал косится на перебинтованную руку, на которой он не может залечить рану и кивает.

— Привыкай. – советует Ксунартус. – Она к тебе больше не вернется. По крайней мере, пока ты здесь. А попадешь обратно в Срединные миры, может и снова станешь таким, как был.

— Туда еще надо попасть. У меня идей-то сейчас нету, как через Нарат-Даг пройти без провожатых. Тем более в таком виде, когда малейший перелом меня обездвижить может. На болотах, я похоже пару ребер себе уже сломал… А если это будет не ребро а нога? Ты меня потащишь до самого Аэстера?

— Да уж… положение, ничего не скажешь. - Ксунартус задумался. – Честно говоря, я знал, что ты потерял силу, но что бы настолько…

— Могу врагов фонариком пугать.

— Ну, в темени Нарат-Дага, это может нам и пригодится. Хотя, полагаться тебе тут действительно только на собственное тело придется. Вот заодно посмотришь, насколько функциональный облик себе взял.

— Издеваешься?

— Ты уж определись чего ты хочешь. Или пытайся в Срединные Миры пробраться или к Аэстеру иди. Неизвестно, что тяжелее. Настроение у тебя переменчивое – то на подвиги рвешься, то вдруг в угол забиваешься.

— Слишком много всего сразу произошло. Меня сначала четвертовали, потом кинули сюда, лишили силы, а теперь я должен мир спасать… Все настолько перепуталось. На меня вообще за последние несколько дней, свалилось шишек больше, чем за всю прошлую жизнь. Ослаб до смерти, толкни – рассыплюсь.

Их проводят к лифту и деревянная платформа начинает свое движение вниз. Селкер напоследок любуется чистым, безоблачным небом, потом они минуют кроны деревьев и все опять темнеет, погружаясь в темно-зеленый туман, освещенный светом огромных грибов.

Путь до болота, уже довольно знакомы, они проделывает быстро, почти без задержек, хотя вриины и опасливо озираются по сторонам, высматривая патрули бхаар-гла, которые могли вернуться к месту вчерашнего сражения. По известным лишь одним им бродам, лесные жители указывают Селкеру и Ксунартусу путь к люку, закрытому тяжелой и проржавевшей крышкой. Болотные звери растащили мертвые тела бхаар-гла и лишь желтовато-ржавая трава заляпана засохшей белой субстанцией.

Несколько вриинов начинают толкать крышку люка, в то время как кто-то, видимо шаман, совершает странные пассы возле колодца.

— Открыть ходы в Нарат-Даг на территории леса могут только вриины. – объясняет Ксунартус. – Так что зря ты в этой его части время терял. Вот есть более дальние ворота, те открыты, но вокруг них засохшая и бесплодная пустошь. Вриины туда не забредают, считают дурным местом. А ты нашел самый ближайший люк.

— Как будто я знал, куда идти. – отвечает Селкер. – Как же я от всего этого устал… Сходи туда, не знаю куда, уничтожь то, что нельзя уничтожить, спаси свою избранницу, а я даже не знаю где она может находится. Это же не один мирок, это Вселенная… Кто вообще все это придумал, а?

Тяжелая крышка люка отползает в строну и наружу вырывается холодный и влажный воздух, несущий с собой непривычные запахи древних подземелий.

Вриины лопочут на своем языке и Ксунартус переводит их слова шакалу:

— Они желают нам доброго пути и просят держаться коридоров, в которых есть светоносные кристаллы, не сворачивать во мрак. В темноте можно встретить существ куда страшнее бхаар-гла. Нам идти около часа по этим тоннелям, а потом мы выберемся на равнину Кхотра. Если мы хотим пройти до Дальнего Забвения ближайшим путем, то следует держаться правой стороны и не сворачивая идти так, что бы подземная гора, Пик Шардрага была всегда спереди. Опасаться же прежде всего надо подземных озер с черной водой – там живут гнаты и они не откажутся полакомиться пришельцами с поверхности.

От своего лица и от лица Селкера, Ксунартус благодарит вриинов за радушный прием и первым спускается по старым железным скобам, вбитым в стенки колодца. Селкер следует за ним и едва он смотрит вниз, как ему становится дурно. Каменный зев уходит на непостижимую глубину, в которой не видно дна, а стенки колодца постепенно сужаются и обрастают белесой подземной растительностью. Да еще выясняется, что спускаться по такой лестнице, в которой ступеньки предательски раскачиваются, очень тяжело, имея скорее звериные, чем человеческие ступни. Ко всему прочему, вриины торопятся закрыть люк колодца, опасаясь, что свежий воздух с поверхности может привлечь чудовищ, обитающих в Нарат-Даге.

— Все, я подозреваю, что мы покинули цивилизованный мир. – раздается глухой и многократно отраженный эхом голос Ксунартуса.

— По-моему, мы в нем и небыли.

— Хватит тучи нагонять.

— Я тучи нагоняю? Мне подыхать второй раз неохота. Это очень больно. И в разумный газ я превращаться не хочу.

— Ладно, как-нибудь выберемся из всей этой свистопляски. Поаккуратней с хвостом, он мне постоянно в глаза лезет.

Спуск продолжался очень долго, кажется целую вечность, но наконец Ксунартус сообщает:

— Все, мы в Нарат-Даге. Спускайся осторожнее, тут нет нижних ступенек.

Шакал чувствует под ногами пустоту и прыгает. Он легко приземляется на освещенное голубоватым светом мерцающих сталактитов дно округлого тоннеля, в котором могут вполне разойтись трое человек. Стены тоннеля покрыты тонким слоем слизи и влаги, между валунами бегут ручейки подземных вод. Сталактиты и сталагмиты, освещающие тоннели уходят куда-то вдаль, сквозь развалившиеся стенки видны просторные подземные залы. Беззвучие, полная тишина, в которой звон падающей с сосулек воды кажется громом, обволакивает эти доисторические тоннели от которых по спине Селкера пробегает холодок.

Кунартус разворачивает карту вриинов и что-то отмечает на ней кусочком угля.

— Нам все время направо. – наконец сообщает он. – Это старые ходы, прорытые актаху-мари, гигантскими червями, которые давно уже тут не живут. Очертания этих коридоров не менялись уже тысячи лет.

— Дерево меня сожрать пыталось… Теперь еще черви… - ворчит шакал.

— Если верить вриинам, тоннели почти необитаемы.

— Ты знаешь, «почти» меня и настораживает.

Селкер осторожно ступает по скользким камням, судорожно цепляясь когтями за неровности почвы. В то время как Ксунартус в его сапогах двигается быстро и уверенно.

— Главное, это красота, да? – улыбается Высший. – Видишь, не очень-то твое тело удобное.

— Это мы еще посмотрим… - Селкер делает еще пару шагов и все-таки падает, поскальзываясь на покрывающей камни слизи.

— Осторожнее. Под лапы смотри. – советует Ксунартус. – Давай помедленнее пойдем, раз тебе так когти мешают. Головой не ударился?

— Да голова-то как раз в порядке... – шипит из темноты шакал.

Ксунартусу действительно жаль его. Существо, всю свою жизнь существовавшее за счет пронизывавшей все тело силы, благодаря безграничным возможностям, впервые оказалось лишено их, и теперь конечно чувствует себя беспомощно. Селкер сейчас очень слаб, пусть даже он гибкий, быстрый и ловкий и на самом деле, как бы Ксунартус не острил, строение его тела намного превосходит человеческое, но этим телом надо еще знать как пользоваться. А вот этого шакал делать не умеет. Очень может статься, что времени учится у него и не будет.

Высший замедляет шаг и Селкеру становится немного легче идти. Подарив себе еще пару синяков, он начинает привыкать к слизи под ногами. Впрочем отчасти, шакал может оправдать свою неуклюжесть перед самим собой. Они идут по пологой шахте с довольно крутым спуском. На ровной поверхности все станет как обычно. Ну, разве что нижняя часть спины будет болеть еще долго. И все-таки, едва они выходят из тоннеля в зал с подземным озером и усыпавшими весь потолок светящимися кристаллами, шакал не удерживается и демонстрирует Ксунартусу пару акробатических трюков.

— Ладно, убедил… - соглашается Высший. – Не совсем ты безрукий и безногий. Хотя и стараешься таким казаться.

С видом оскорбленной невинности Селкер отворачивается и делает вид, что осматривает окружающие их подземные чертоги. Посмотреть и впрямь есть на что. Подземные озера, поднимающиеся из воды стеклянные колонны, на гранях которых играет отраженный свет кристаллов, странные каменные образования, переплетающие друг друга, циклопические подземные пустоты, тающие в тумане, пронизанном лучами света. И в отличии от леса вриинов, здесь нет никого живого.

— Странно, а разговоров-то было… - говорит Селкер

— Наше счастье, если никого не встретим. Но к воде не подходи близко.

Пещерные своду поднимаются все выше и выше, и наконец вовсе исчезают из виду. Их место занимают серые облака, а на горизонте вырисовываются кривые, словно клыки доисторического зверя пики.

— Это горы Трана, скалы Подземного Мира. – рассказывает Ксунартус. – Надо держать путь на самую высочайшую цепь – Шардраг. Возле него мы минуем город Вел Лид, построенный какой-то древней цивилизацией и через его башни выйдем на поверхность. Уже в мирах Дальнего Забвения.

— А ты знаешь об этих местах больше, чем мне казалось изначально. – замечает Селкер

— Про Нарат-Даг ходят лишь легенды. Одна хуже другой. И про потерянный город Вел Лид в частности. Об этих долинах и Скалах Трана знают все.

Странно, как под землей могут находиться равнины, скалы и города, но еще удивительней становится, когда над всем этим восходит бледное, бесцветное солнце. Его лучи освещают пепельно-серые равнины, скрытые туманом поднимающихся с земли испарений и до чуткого слуха шакала доносится завывание порывов ветра в предгорьях гор Трана.

— Страшновато… - признается он.

— Мне тоже. – Ксунартус снова сверяется с картой. – Надо постоянно быть начеку. Равнины Кхотра место опасное, хотя на первый взгляд оно кажется безопасным и пустынным.

Пепельные пустоши, прорезанные глубокими, заполненными испарениями впадинами тянутся бесконечно и Селкеру чудится, что Скалы Трана и не думают приближаться. Он плетется следом за Ксунартусом, теперь не спускающим глаз с карты, уже порядком устав и сбив ноги в кровь. Вся серая пустыня усыпана мелкими, но острыми как бритва осколками странного камня, похожего на вулканическое стекло. С каждым шагом доспехи и оружие становятся все тяжелее и тяжелее, во рту скрипит серый песок, подземное солнце нагревает затхлый, воняющий серой воздух и траг’гон уже несколько раз тянется к фляге с соком из плодов Лахартау, но в последний момент решает потерпеть еще немного. Когда Ксунартус оглядывается на него, Селкер старается выглядеть как можно менее уставшим, но он не знает, получается ли у него это. Высший же со стороны видит, что шакал едва держится на ногах от усталости, язык красной тряпкой вываливается из пасти, как у собаки, а на сером песке остается припорошенный пылью кровавый след от изрезанных лап.

— Ладно, хватит мучить себя, сказал бы, что хочешь отдохнуть – не выдерживает Ксунартус. – На тебя смотреть страшно.

Селкер в изнеможении падает на серую землю.

— Сколько мы идем? – стонет он

— Около сорока стандартных часов. Необычно, правда? Здесь совсем не так чувствуется ход времени и расстояния.

— Да уж… - Скалы Трана едва приблизились и шакал тяжело вздыхает, предвкушая дальнейший поход. – Сколько ты сказал? Сорок часов?

— Да. Ты молодец. Долго протянул. Я знал людей, которые не выдерживали и пятнадцати часов. Это я привык к местным фокусам.

— В тебе и силы осталось больше, чем во мне. – наугад предполагает Селкер и оказывается прав. – Она поддерживает тебя.

— Верно. Это место по определению враждебно таким, как ты, траг’гонам. Вот тебе здесь и приходится вовсе несладко. Но ты все равно молодец.

Шакал переворачивается на спину, закрыв глаза. Он сильно похудел за последние дни, живот впал, сквозь гладкую, почти незаметную со стороны шерсть проступают ребра.

— Когда дальше пойдем? – Селкер пытается пошевелить пальцами на ногах и морщится от боли.

— Как отдохнешь. Но спать тут я тебе не дам. Про сон вообще теперь забудь.

Ксунартус подходит к Селкеру и кладет руки на его исцарапанные ноги. Траг’гон чувствует, как по телу разливается приятное тепло и замечает, что царапины затягиваются.

— Вот так лучше. – удовлетворенно говорит Высший. – Жаль, у меня не хватит сил залечить рану у тебя на плече.

— И на этом спасибо.

 

…Тьма, окутавшая Селкера внезапно исчезает, и волны серого тумана швыряют его в круговорот фосфоресцирующих облаков, в которых подобно песчинкам крутятся планеты и черные, бесформенные звезды. Его полет сквозь мрак ускоряется, вокруг танцуют безымянные тени и в странных стянутостях пространства копошатся расплывающиеся, нечеткие тени громадных, больше планет, существ. Издалека, словно из глубокого омута, он слышит ее голос, сначала тихий, но потом все более отчетливый и ясный, пробивающийся сквозь монотонные бормотания и вздохи

— Зачем… зачем ты сделал это? Зачем ты пришел сюда? – спрашивает Сира. – Как ты мог дать ввергнуть себя в Забвение…

— А как иначе я мог прийти за тобой? – отвечает он – И… как по-иначе я могу изменить ход войны?

— Я не стоила того, что бы делать это. Ты обрек себя на участь, что хуже любого посмертия.

— Ты звала меня и я пришел.

— Звала… но я не верила, не могла даже подумать о том, что ты действительно отправишься за мной. Ты покинул наш мир, оставил его без защиты.

— Если я не уничтожу Кристалл Забвения, то неважно будет есть у Срединных Миров защита или нет. Азарг Кун все равно победит. Но сначала я дал сам себе слово, что найду тебя, хотя и не знаю, куда мне идти.

— Я здесь… - зовет она и он видит обломок черной башни, парящий над пульсирующим и дрожащим океаном плотного мрака, в котором проступают обезображенные, безглазые лица. – Я в К’Сайне. ОН отвел меня сюда, сказал, что ждет тебя. ОН сказал, что знает о твоей цели и следит за тобой…

— Сира! – Селкеру кажется, что его падение остановилось. – Помоги мне найти тебя… Я не знаю, куда идти…

— Я тоже не знаю пути, но знаю имя мира. Ищи мир по имени К’Сайн. Слушай свое сердце, оно тут значит куда больше всех карт.

— Не могу… оно молчит.

— Селки, они не отняли у тебя силу… Они заставили тебя поверить в то, что ее нет. Она предана Забвению, потому что ты просто не помнишь, что она существует. Верь в то, что сердце указывает тебе путь… И ты найдешь меня, найдешь Аэстер. Слушай свое сердце, а я проведу тебя к себе.

— Хорошо. Но Ксунартус…

— Ксунартус? Селки… - голос Сиры обрывается превращаясь в вой исполинского вихря, играющего мертвыми, темными планетами. - …хуже чем смерть… - последнее, что он слышит.

Что-то черное, распадающееся на глазах на тысячи образов, поднимается из глубин вихря светящихся темно-фиолетовым светом облаков и хватает Селкера сотнями небольших щупалец. На мгновение он видит перед собой неровное, студенистое лицо с тонкими бескровными губами и тонкой ледяной коркой, а потом корчащиеся словно в агонии тени хватают его..

Ксунартус вскакивает с места, увидев, как Селкер начинает извиваться, словно стараясь сбросить с себя что-то невидимое. Высший подбегает к траг’гону, хватая его за плечи и пытаясь разбудить.

— Не спи… Я же говорил… - шепчет он.

По телу шакала проходит короткая судорога и он открывает глаза.

— Что… где я? –он затравленно озирается по сторонам, но Ксунартус успокаивает его.

— Ты просто заснул. Ты все там же, на равнине Кхотра.

— Зато я слышал ее и она назвала место, где ее держат. А потом… увидел ЕГО… Неясное, постоянно меняющее очертания месиво из тел и лиц… Она сказала, что она в мире по имени К’Сайн…

— Но это же невозможно – бормочет Ксунартус. – К’Сайн это мир, погибший при сотворении Аэстера. Там… там, на его руинах живет Неименуемый. Неужели ты видел во сне самого Сулатна Забытых Древних? И ты еще жив? Невероятно.

— Вероятно или невероятно, а спасибо, что оказался рядом. Он уже схватил меня, но ты успел меня разбудить.

— Так, вставай. – твердо говорит Ксунартус. – Вполне возможно, что теперь он знает, где мы находимся. Остается надеться, что он думает, будто ты идешь только за своей любимой, а не за Аэстером.

Селкер не возражает. Он быстро поднимается и они снова продолжают свой бесконечный путь к Скалам Трана, по-прежнему маячащим вдалеке темным гребнем. Нещадно раскаляющее равнину солнце подземного мира все так же висит над их головами и порывы ветра все так же воют среди далеких утесов. Но сейчас Селкеру уже не до солнца и не до этих уродливых скал. Он думает над тем, что сказала ему Сира. О том, что никто у него и не отнимал природные возможности, а что он их всего лишь просто забыл. Раз так, их можно попытаться вспомнить и уже одно это не только намного облегчит поиски но и сделает возможным уничтожение Аэстера. Другой вопрос, как вспомнить то, что ты забыл?

— Похоже, твое появление здесь оказалось неожиданностью даже для Неименуемого. Он не мог и предположить, что ты дашь себя убить и попадешь в Забвение. Это совсем нелогично с твоей стороны. – не оборачиваясь говорит Ксунартус

— Нет, он ожидал этого. – мрачно отвечает Селкер

— Странно. Почему? И почему он сразу не убил твою избранницу?

— Ее спасло то, что Азарг Кун не умеет мыслить нашими категориями. – Селкер вскрикивает, и нагнувшись, выдергивает из пальца на ноге, вонзившийся в него каменный обломок. – Он считает, что я почувствую ее смерть и не приду к нему в логово. Он же даже додуматься не может до того, что я хочу уничтожить и Аэстер и до того, что я просто хочу до него добраться. Она дважды спасла меня от его клинка и он уверен, причем небезосновательно, что я ей небезразличен. Точно так же как и она что-то значит для меня.

— И все?

— Этого достаточно. Азарг Кун наверняка анализировал мои действия и он уверен в том, что я ничего не сделаю без личной выгоды. То, что я вообще могу начать спасать Срединные Миры, он отверг сразу. Он не предполагает, он ЗНАЕТ что я иду за ней.

— И он что, не может отыскать тебя в своей собственной Вселенной?

— Как думаешь, а я, даже если задамся такой целью, смогу найти на Срединных Мирах какого-нибудь Смертного? – ехидным голосом интересуется Селкер. – Нет. Это слишком долго. Вот Азарг Кун и идет по пути наименьшего сопротивления, явно не доверяя Скайриусу Карну, который и смешал ему все карты.

— Если только Скайриус не скажет ему про Аэстер. – хмыкает себе под нос Ксунартус

— Может. Но тогда Азарг Кун быстро найдет основного виновного в возникновении такой угрозы. Того, благодаря кому я оказался в Забвении тем, кто я есть. И Скайриуса размажут тонким слоем по всему Нарат-Дагу. И лорд Векнар-Зарна это прекрасно понимает.

— То есть, ты перехитрил всех?

— Почти. Я не ожидал, что все сложится так плохо для самого меня.

— Ты про полную потерю силы?

— Не только. Вообще про все. Ты видишь, во что я превратился? Шерсть, кожа, кости и куча всяких ссадин.

— Ладно, ты себя слишком часто жалеешь.

Их путь лежит по краю огромного каньона, чье дно скрыто черным туманом. Селкер смотрит вниз и замечает, что в тумане неуклюже двигаются титанические силуэты, вровень с торчащими со дна каньона каменными зубьями. Траг’гон невольно представляет что будет, если подобная тварь вдруг решит обратить на них с Ксунартусом внимание. Даже имей они в своем распоряжении все свою силу, то вряд ли смогли бы чего-нибудь сделать созданию такого размера, да еще и наверняка не способному умереть.

— Не задерживайся. – шепчет Ксунартус. – Эти гиганты слепы и глухи, но они могут почуять наши мысли и тогда высосут разум словно бурдюк с вином.

— Милая перспектива. Я-то думал, что здесь наши души…

— Нет. Мы тут во плоти. Словно отражения из нашего мира. Поэтому и сойти с ума можем реально. Единственное, что мы тут не можем, это умереть.

— То есть как?

— Ну, я не знаю, как тебе это объяснить… Здесь нет смерти как таковой. Когда твое тело разрушается, ты откатываешься чуть назад во времени и пространстве…

— Не понимаю, честно говоря.

— Все просто, если ты падаешь в пропасть и разбиваешься насмерть, то есть шанс, что ты снова окажешься наверху. А есть шанс, что будешь десятки раз падать и умирать. Ты сохранишь память и чувства… Поэтому все так боятся попасть к Забытым Древним… Ходят страшные слухи про Амфитеатр, где развлекаются безумные и уродливые Боги Забвения. Жертва там умирает сотни раз, а когда она надоедает, ее превращают в создание, которое обречено вечно охранять залы К’Сайна, где по легенде и находится Аэстер…

— Да уж… Слушай, а как же те, кто тут живет изначально?

— Не знаю.

Они идут дальше, иногда останавливаясь на отдых, и наконец отвесные, пепельные горы Трана нависают над ними. По левую руку, земля идет под уклон и обрывается в абсолютную черноту из которой поднимаются зловонные испарения. За Скалами Трана пляшут белые языки мертвого, но нестерпимо жаркого пламени, а среди скрюченных, похожих на фантастических существ утесов, в бездонных пропастях воет ураганный ветер, который едва не сбивает путников с ног. Предгорья оказываются завалены выбеленными ветром костями и поднимаясь вверх по извилистой тропке, Селкер все больше чувствует смердящий запах демонических горных гротов, а оглядываясь назад, видит, как тает в серой вечной бездне равнина Кхотра и как клубятся над каньонами первобытные испарения недостижимого планетарного ядра.

— Мы сейчас поднимемся выше, к ущельям в горах Трана и там надо будет искать древние пещеры. – Ксунартус снова сверяется с картой. – Мне очень не хочется идти рядом с руинами Вел Лида. Их, кстати, можно увидеть даже отсюда.

Шакал смотрит в ту сторону куда указывает Ксунартус и видит круглые, высокие башни из темно-синего камня, уходящие своими вершинами в черные облака. Вокруг них кружатся хоботы гигантских смерчей и разряды молний озаряют циклопические, гротескные конструкции.

— А там живет кто-нибудь? – спрашивает Селкер

— Не горю желанием это узнать. Поговаривают, что возле этого города расположены узкие и темные ходы, которые ведут в неведомые глубины Нарат-Дага, к самому его ядру, в самые глубокие пещеры…

— Познавательно… Но как-то не обнадеживающе.

— Ну, могу заметить, что некоторые пещеры Нарат-Дага выходят в трехмерный мир. Тебе стало легче.

— Немного.

Чем выше они поднимаются, тем тяжелее дышать. Тучи на деле оказываются влажными и горячими газами, ползущими из безымянных катакомб, населенных невесть какими чудовищами. Селкер уже видит сотни пещер, которыми изрыты скалы Тнара. Вокруг них расползается темная дымка, а среди тумана пролетают какие-то тени. Траг’гон прислушивается, и до его, куда более чуткого, нежели человеческий, слуха доносится приближающееся сопение и страшные стенания.

— Стой, назад… - шакал хватает Ксунартуса за плечо и затаскивает за поворот горной тропинки.

Впереди них из тумана выходят десятки толстых, раздувшихся существ, они похожи на людей, но выше человека в несколько раз и намного шире. Складки студенистой, обвисшей плоти колыхаются в такт движению, воздух оглашается тяжелым дыханием и протяжными, утробными стонами. Тяжкие шаги коротких и толстых ног приближаются, Селкер оглядывается – позади узкая тропинка, а по бокам лишь скалы и бездонная пропасть, уводящая в незримые, затянутые зловонной пеленой каньоны.

— Гломмы… - бормочет Ксунартус. – Души нерожденных детей, убитых в материнских утробах. Они не имеют имени и потому изначально обречены на Забвение.

— Давай назад, только медленно и без шума.

Процессия гломмов приближается, они уже отчетливо различимы сквозь туман. Их головы и небольшие, гротескные руки утоплены в толстых жировых складках и наплывшей студенистой коже, то ли белой, то ли бледно-розовой.

— Они так нас обратно на равнину сгонят. – Селкер достает меч. – Эх, из-за этого жира такое оружие им не причинит вреда. Они вообще, опасны?

— Да. Они ненавидят существ из реального мира за то, что те не дали им родиться. Встреча с ними хорошего ничего не сулит…

— Тогда оставайся тут, а я немного прогуляюсь.

— А как мне их отвлечь?..

— Ну, побегай от них, они не очень уж поворотливые.

Селкер цепляется за скалу и начинает ползти вверх по почти отвесному каменному склону. Длинные и крепкие когти на пальцах рук и ног помогают ему ухватится за любую неровность. Над тропинкой нависает выступ, на котором лежат булыжники, скатившиеся с гор и именно к этому выступу поднимается Селкер. Гломмы, урча и оглашая воздух глухим хныканием идут вперед, грузно переваливаясь, неуклюже переступая на коротких ногах. Ксунартус отходит вниз, стараясь не попасться им на глаза, но ветер внезапно меняет направление и гломмы останавливаются, щуря маленькие поросячьи глазки и втягивая воздух крохотными ноздрями.

Селкер торопиться, пару раз камни выскальзывают у него из под рук и он чуть не срывается вниз, но вовремя хватается за неровности в утесе. Наконец, когти цепляются за ровную поверхность и подтянувшись, шакал залезает на выступ, распугивая устроившихся там созданий похожих на летучих мышей. Они с воплями разлетаются, кто-то бросается на напрошенного гостя, Селкер уклоняется, рубя в ответ мечом, и разрубленная тушка падает вниз, возле спускающихся в долину гломмов. Передний гломм останавливается и подняв голову вверх издает низкий, утробный крик. В ответ Селкер скатывает с о скалы камень, почти в половину себя высотой. Лежа на самом краю, камень поддается легко, срывается вниз, отскакивая от пепельно-серой горы и врезается в толпу гломмов. Раздается омерзительный хлюпающий звук, пара раздувшихся имбециллов падает в туманную бездну, нелепо размахивая короткими руками, остальные же начинают карабкаться к Селкеру с неожиданной ловкостью и скоростью. Шакал не дожидаясь кидает камни поменьше, некоторые отскакивают от рыхлой плоти гломмов, но те что потяжелее сбивают их со склона, падающие увлекают за собой тех, кто сгрудился внизу, с жалобным плачем и всхлипами исчезая в черноте первобытного ущелья. Ксунартус, стоя за поворотом наблюдает за этой картиной затаив дыхание. Его чуть не заметили и лишнее движение может привлечь внимание порождений Забвения. Кто-то из гломмов все-таки замечает Высшего, но пущенный Селкером камень проламывает ему хрупкий череп, и пошатнувшись, тяжелая туша кубарем катится вниз, в неведомые глубины. Когда кончаются камни, шакал отпихивает гломмов ударами ног и отрубает пытающиеся ухватится за край выступа ручки. Похожие на большие белые шары морщинистой плоти, обитатели потаенных пещер скатываются вниз, заляпывая скалы полупрозрачной вязкой слизью, вытекающей из ран.

Селкер поздно замечает, что с одной стороны выступа уже забралось дряблое, урчащее чудовище, оно вытягивает вперед короткие руки, пытаясь ухватить довольно ловкого траг’гона, но Селкер отпрыгивает к скале, и опираясь в гранитную стену отпихивает тяжеленное тело в пропасть. Скальный выступ крошиться под тяжестью облепивших его гломмов и разваливается, осыпая их обломками камней. Вопящие толстяки съезжают по отвесному склону в бездонный каньон, затянутый сумрачным паром. Шакал успевает вцепиться всеми конечностями в скалу и начинает спускаться лишь когда оседает пыль и становится очевидно, что гломмов больше на тропинке не осталось.

— Ну? - торжествующе спрашивает он у Ксунартуса. – Я все еще неуклюжее и бесполезное существо?

— Слушай, ну такого я от тебя точно не ожидал. – признается Высший. – Мечом махать это одно, а вот по отвесным скалам лазать…

— Пошли… Наше счастье, что горы все-таки не идеально ровные и на них есть вот такие вот выступы и тропинки. И… да, нам еще сильно повезло, что у меня слух острее.

— Конечно. Должны же твои уши оправдывать свой размер. – ворчливо отвечает Ксунартус.

— Не только уши. Оправдали себя еще и когти. А вот будь я таким как ты и не возьми себе такой облик, то здесь бы мы и остались.

Ксунартус оставляет последнюю реплику Селкера без ответа и продолжает внезапно прерванное восхождение по горной тропке.

 

— Вот тут и устроим привал… - Ксунартус указывает на небольшую пещерку, находящуюся в стороне от остальных тоннелей. – Можем даже поспать. Ты еще не все припасы вриинов сожрал?

— Я? – обижается Селкер – Я не ел почти.

Они устраиваются на серых камнях в самом дальнем углу пещеры. Снаружи воет резкий ветер с приторно-сладким запахом гнили, где-то в сумрачном мареве видны смерчи, пульсирующими столбами гуляющие среди руин Вел Лида.

Селкер расстегивает кожаную сумку и позволяет себе немного утолить голод жареными грибами и чуточку отхлебнуть древесного сока. Этого совсем недостаточно для того, что бы утолить жажду или голод, но шакал понимает, что надо расходовать припасы как можно более экономно. Наверное, все же его происхождение дает о себе знать – он не хочет есть и пить так же часто как и простой Смертный, ему не требуется такого количества еды, но все же пустой желудок доставляет немало дискомфорта.

— Вот угораздило же тебя стать шакалом… - говорит Ксунартус. – Один внешний вид тебе сто очков в минус дает. Не благородное животное-то все-таки.

— А я откуда знал? Понравилось и все. – пожимает плечами Селкер. – Мне такое неоднократно, кстати, говорили. Даже… родители. Отец сразу сказал, что Смертные не примут тебя таким, какой я есть, даже если я буду вершить одно лишь добро. Они будут смотреть на меня и оценивать по своим стереотипам.

— Отец был траг’гоном?

— Да… Как же я устал от вашего произношения этого слова… - улыбается Селкер. – Название нашей расы пишется как «траг’гон», но произносится как «трагон»… Да, он был траг’гоном. Мать я уже не помню. Когда я родился, траг’гоны забрали меня, что бы вырастить таким же как они… Но… я не помню что случилось. Не помню, как они ушли, оставив меня тут. Совсем еще молодым, едва привыкшим к своему телу из плоти и крови. Я тогда странствовал по множеству планет, знакомясь с сотнями жизненных форм… И мне тогда впервые показали, что я ошибся в выборе облика. Люди обвиняли меня во всех смертных грехах, считали, что я пожираю трупы на кладбищах, ворую подношения у могил… даже называли человекоподобного шакала покровителем некрофилии… Я как мог пытался реабилитировать себя, помогал им… Бесполезно.

На одной планете меня забили насмерть камнями. На другой сожгли. На третьей разорвали на части верховыми животными, на четвертой я трое суток болтался на виселице, пока смерть все же не сжалилась надо мной. Я умирал много раз, настолько много, что одно время привык к смерти. Только в последний раз, когда меня убил Скайриус Карн было очень страшно и очень больно. В те времена, я восстанавливал свое тело из плоти и крови и продолжал искать мир, в котором меня бы приняли таким, какой я есть…

— И тебе удалось найти такой мир?

— Нет. И я ищу его даже сейчас.

— А твоя избранница?

— Сира? Вот она поняла меня. И я изменился после встречи с ней. Не сразу… но изменился. И за одно только это, я вырву ее даже из лап самого Неименуемого, даже, если это грозит мне непредставимыми страданиями.

Ксунартус опускает глаза. Может быть, он усмехается, а может быть думает о том, что Селкер рассказал ему о себе.

— Спи. Сейчас можно спать столько, сколько захочешь. – говорит Высший. – Завтра мы выйдем на поверхность планет Дальнего Забвения.

Селкер сворачивается в черный клубок на камнях и закрыв глаза постепенно погружается в сон. Перед его внутренним взором встают благоуханные долины старого, давно позабытого мира, который он когда-то называл родным. Того, где он родился и вырос…

Ксунартус кутается в свой серый плащ, и прислоняясь к стене пещеры не сводит глаз с Селкера. Он видит, как глаза шакала закрываются и как он засыпает, слабо улыбаясь во сне. Тогда Ксунартус встает и быстрым шагом выходит из пещеры. Он сворачивает за поворот, пересекает пропасть, через которую перекинут длинный и широкий обломок скалы и скрывается в наползающей из бездн подземного мира тьме.