Лесное Царство

Зеленоватый туман, окутавший болото, постепенно меняет цвет на фиолетово-синий. Селкер замечает, как удлиняются тени от раскачивающихся деревьев и поверхность воды приходит в движение. Он выбирает место поближе к руинам и подальше от мутной топи и рисует перед собой в воздухе Сотах – символ древнего рода траг’гонов, отпугивающий и защищающий от Забвения. Знак светится неярким, желтоватым светом и сам Селкер стоит в светлом пятне, отбрасываемом знаком.

Мир меняется вокруг него. Словно змеи с плоскими головами, извиваются, начиная пригибаться к воде, поганки. Долговязые, голые деревья без сучьев и с трухлявыми сердцевинами выдирают из земли корни и начинают двигаться вокруг болота. Какая-то тень, на непомерно узких лапах и с туловищем, уходящим выше крон деревьев, натыкается на пятно света и издав протяжное гудение отступает. Символ траг’гонов действительно отпугивает созданий этого сумрачного мира, но и привлекает их, заставляя собираться вокруг Селкера.

Он чувствует, что они не питают к нему злобы, но скорее любопытство. Однако это мало что меняет, ведь что бы удовлетворить свое любопытство они просто превратят в свое подобие, сделают такой же блуждающей по болотам тенью. Селкер прижимается к каменной стенке, окружающий его мир тонет в полном мраке и солнце в этот момент видимо окончательно уходит за горизонт. Шакал поднимает голову, надеясь увидеть звезды или хотя бы спутанные ветви деревьев, но ни ветвей, ни звезд нет. По серому, студенистому небосводу расползается бесформенное черное пятно, пожирающее немногочисленные светлые искорки. В наступающей тьме все сильнее и сильнее светятся трупным светом раздувшиеся, водянистые поганки. В голове, постепенно проясняясь и усиливаясь звучат гулкие удары, словно кто-то бьет в громадный колокол. Вместе со звоном колокола он слышит неимоверно низкое, невнятное бормотание и бульканье, словно рот у говорившего был заполнен чем-то жидким. Поганки заливают все вокруг неживым голубовато-серым светом. В волнах надвигающегося тумана то возникает, то пропадает, нечто черное, бугристое, расползающееся в гнилостную массу. Трясина огласилашется хриплым ревом, переходящим в низкое гудение. Где-то далеко грохочет гром, и из глубин болота поднимаются темно-красные пузыри. Они достигают поверхности воды, но не останавливаются, а взлетают в воздух, стремясь достичь неба, проглоченного мраком.

Бесформенные, зыбкие создания, иногда появлявшиеся среди тумана, подступают все ближе. Он замечает, что вода в болоте шевелится словно живая, а из гнилостных глубин всплывают наверх полужидкие, растекающиеся человеческие лица, облепленные белесыми извивающимися созданиями. Эти лица, искаженные страданием и ненавистью, поползут к нему, сжимая и распрямляя складки мертвой плоти. Из лесного мрака показываются почти невесомые создания, пульсирующие и меняющие очертания. Воздух исчезает, сменившись густой массой колеблющегося тумана, в котором плавают безобразные, безымянные бесы, похожие на распухших медуз…

Селкер слишком поздно осознает свою ошибку, понимая, что символ траг’гонов ненавистен созданиям Забвение и манит их к себе, как огонь свечи, зовет к себе мотыльков. Тени и странные газообразные существа идут к нему плотным потоком, касаясь Знака, вспыхивают, сгорают но следом приходят новые и новые. Сила знака тоже не вечна и чем больше он тратит ее, уничтожая порождений этой бурлящей топи, тем более тусклым становится его свет.

Траг’гон взбирается на полуразрушенную стену и перепрыгнув на кривой ствол извивающегося дерева с удовлетворением замечает, что создания Забвения все же идут не к начертившему Знак, а к самому символу. Он отвлекает их, давая возможность Селкеру отойти подальше. Что-то скользит под рукой шакала, он чуть не срывается с дерева, а по стволу, от самых корней до темной кроны, из трещин в трещинах коры открываются желтые глаза. Ветвь пытается ухватить Селкера за ногу, но он, изогнувшись и вывернувшись из гибких веток подобно кошке, запрыгивает еще выше, отсекая мечом ближайшие сучья, тянущиеся к нему, словно пальцы. Оружие выкованное в Забвении причиняет вред его обитателям, и скрипящее гудение из недр ствола доказывает это. Чудом сохранив равновесие на ползущей коре дерева, шакал снова прыгает, цепляясь за оконный проем полузатонувшей башни. Внутри, в непроглядном мраке, он замечает какое-то движение, на него бросается нечто черное и многоглазое, но удар меча отбрасывает тварь и она проваливается вниз, испуская облако темного тумана, подобного тому, какой вытекал вместо крови у Азарга Куна. Из дыры в растрескавшейся стене башни, Селкер видит, как символ гаснет и газообразные болотные жители начинают разбредаться по окрестностям. Странно, но никто его не ищет и не проявляет к нему интереса. Даже внезапно возникающее под окнами башни бродячее гигантское дерево, со свешивающимися с ветвей цепями и раздувшимися, посиневшими трупами, проходит мимо. Значит не так страшна ночь, как ее описывал Ксунартус. Не привлекая к себе внимание, можно пережить и ее, если, конечно, случайно не забраться в нору какого-то местного зверя.

Усевшись в оконном проеме, Селкер начал следить за ночной жизнью болота, не очень-то желая спускаться вниз и искать вход в Нарат-Даг. Перед его глазами мельтешили расплывчатые тени, на длинных и тонких извивающихся грибницах бродили по берегу светящиеся грибы, а деревья то и дело хватали своими ветвями неосторожных созданий, похожих на летучих мышей, и заталкивали их под движущиеся пласты коры. Преддверие Забвения жило своей жизнью, пусть и не похожей на жизнь Срединных миров и по прошествии нескольких часов Селкер уже привык ко всем этим странностям и вещам, казавшимся ему поначалу страшными…

С рассветом, он спускается вниз с башни, воспользовавшись стволом уже неподвижного дерева и, обходя противные лужи с грязной водой, в которых на толстых водорослях сидят громадные улитки, продвигается дальше к центру руин. В прохладном воздухе по-прежнему висит зеленоватый туман, и порхают светлячки, но Селкер уже намного меньше опасается этого болота и этого леса. Он вспоминает, что про Г’Сатх говорят, будто тут еще действуют законы трехмерного мира, поскольку своими границами эти планеты вплотную подходят к срединным Мирам и кое-где даже сливаются с ними. В таких местах люди могут видеть необъяснимые вещи, и даже, заблудившись в каком-нибудь лесу, выйти из него на болота Забвения. Его куда больше пугает то, что он может встретить в Нарат-Даге и в землях Дальнего Забвения, куда ведут неотмеченные ни на одной карте штольни подземного мира. О Нарат-Даге и лежащих под ним пределах складывали легенды одна хуже другой, хотя Селкер и не готов был теперь верить им всем.

Он проходит еще чуть вглубь топи и наконец видит прямо посреди болотной травы и пузатых грибов огромное каменное кольцо, сверху которого лежит толстая металлическая крышка. Металл уже давно изъеден ржавчиной, камни позеленели и поросли мхом, а поганки, окружающие каменное кольцо, словно поглощают дневной свет. Селкер подходит ближе, прикасаясь рукой к железному люку и от его пальцев разбегаются светящиеся полосы, складывающиеся в таинственный знак, очень похожий на символ защитного свойства, будто оберегающий жителей этих лесов от того, что таится в полостях земли и запирающий подземным ужасам путь на поверхность.

Траг’гон пытается приподнять крышку колодца, но она слишком тяжела и более того, похоже, что заперта изнутри. Нет причин полагать, что иные такие колодцы будут открыты и Селкер все-таки решает пробраться в Нарат-Даг именно тут. Его совсем не прельщает путь в порт Инкаш-Мор и путешествие в миры Дальнего Забвения на черных невольничьих кораблях. Но люк плотно прилегает к каменному колодцу, на нем нет ни единой ручки, а между ним и камнями ни единой щели. Он полностью неподвижен, не сдвигаясь ни в верх, ни в стороны. Шакал пробует открыть его с помощью простеньких, доступных ему сил, вроде как вышибить пробку из бутылки, но на железную крышку ничего не действует и она даже не вздрагивает. Наконец, когда запас возможных приемов исчерпан, Селкер устало садится, опершись спиной о кладку колодца мысленно прикидывая возможность обратного пути в деревеньку через таинственный лес.

 

Ксунартус просыпается от громкого и настойчивого стука в дверь. Он неохотно встает и накинув серый халат открывает дверь. На пороге стоит Скайриус Карн, а позади лидера Ассамблеи Высших толпятся черные латники, подобные тем, кто ведет сейчас караваны в Инкаш-Мор. На площади слышен храп и рык, еще несколько десятков воинов, верхом на двухголовых ездовых животных с телом медведей и рыбьими головами, стоят возле каменного моста через реку.

— Не ожидал увидеть тебя тут снова, Скайриус Карн – холодно говорит Ксунартус.

— Странно, что в твоем голосе нету радости от встречи, мой старый друг. – Скайриус входит в дом, осматривая висящие по стенам картины и резные статуэтки на полках комода.

— Неужели отныне Высшие смертного мира имеют возможность путешествовать между реальностями так, как им заблагорассудится, да еще и в окружении слуг Неименуемого? – интересуется Ксунартус.

— Имеют, если им оказано высочайшее благословление.

— Чье же интересно?

— Какая разница, Ксунартус. Скажи мне, ты помнишь те времена, когда мы прогуливались по аллеям Алкориса и смотрели на восход звезды Векнара? Помнишь те времена, когда тьма и дым от пожаров не заволакивал небеса, и не звучали мольбы и стоны?

— К чему ты все это говоришь?

— В твоем доме воняет шакалятиной и мои спутники чувствуют это за версту.

— Спутники? Они похожи на твоих тюремщиков.

— Не уходи от сути, Ксунартус. Скажи, ведь он был тут.

— Даже если я дал тому, о ком ты говоришь, ночлег, я не вижу в этом преступления. За годы проведенные тут, учишься видеть жизнь по-другому.

— Азарг Кун, воплощение Султана Забытых Древних, поручил мне найти Селкера, в противном случае, Забвение будет пожирать мир за миром.

— Странно, почему столь могучая сущность, сама не отправилась на поиски, если Селкер ей так нужен? – спрашивает Ксунартус.

— Не обсуждай действий Бога.

— Бога? С каких пор Азарг Кун стал твоим Богом? С каких пор ты, Высший, вообще кого-то считаешь Богом?

— Ты не видел всей его мощи, перед которой бледнеют силы нашей Вселенной…

— Да… и которого дважды победил Селкер.

— Он рассказывал тебе это? И ты поверил? – усмехается Карн

— Я видел это в его памяти, как и то, что ты сделал с ним.

— Он заслужил еще более страшной кары за свои грешки. Будь моя власть, я бы продлил ту казнь навечно.

Ксунартус невозмутимо садится за стол и раскуривает свою длинную трубку.

— Да, он совершил много злодеяний. Да, им нет оправдания… с нашей точки зрения. Но свое он получил. Карой за такие преступления является смерть, но именно сама смерть, а не кровавая забава на потеху толпы. Итак, зачем ты его ищешь?

— У Азарга Куна на него свои планы… Но он сейчас слишком занят…

— Да, занят, Карн! – восклицает Ксунартус. – Он занят уничтожением наших миров, а сбежавший от него траг’гон доставляет ему небольшое неудобство! А ты в это время, гоняешься за тем, кого это чудовище упустило вместо того, что бы подобно Шакалу хоть как-то пытаться защитить свою Вселенную. Селкер был у меня, но потом ушел. Может быть в этот лес, может быть в порт Инкаш-Мор. Я не знаю зачем.

Скайриус приближается и обхватывает голову Ксунартуса обезображенными руками. Недокуренная трубка падает на ковер, рассыпая угольки, и Ксунартус кричит, дрожа, словно по его телу пропускают электрический ток.

— …уничтожить Аэстер? – Карн отступает от оседающего на пол Ксунартуса. – Лишить Забвение всей его силы… Вот зачем он сдался мне и дал отправить его сюда… Через Нарат-Даг… в сам Нааргаль…

Ксунартус поднимается с пола, потирая виски. Он смотрит на Карна и в его взгляде все больше сквозит ненависть.

— Я вижу, как великий человек становится слепым и бездумным рабом, – говорит Ксунартус. – Оставь шакала в покое. Неужели ты не понимаешь, что он делает?

— Слишком хорошо понимаю. И понимаю, что Неименуемый дарует мне место возле своего трона, если я доставлю ему это отродье.

— Только место придворного шута!

— Молчать! Или я забуду о том, что мы некогда были друзьями и прикажу воинам Черного Режима отправить тебя в Дальнее Забвение!

Ксунартус смеется и поднимает с пола упавшую трубку.:

— Ты действительно думаешь, что твоя судьба волнует Азарга Куна. Если он воплощение Ур’Ксулта, то ему неведомо чувство благодарности. И уж тем паче, что если ты расскажешь ему про намерения Селкера, то он сам бросится на его поиски.

— Это ему знать необязательно, – соглашается Карн. – Что же до тебя, то смотри… Когда я вернусь к Азаргу Куну, он услышит и твое имя…

Скайриус выходит, громко хлопая дверью. Он что-то командует на странном, гудящем языке и Ксунартус слышит лязг стали и трубные голоса слоноголовых воинов. В окне видно, как полсотни солдат во главе с Карном несутся к лесу на своих неуклюжих зверях, как Скайриус воздевает вверх руки, и деревья, скрипя, расступаются перед отрядом Черного Режима.

Значит Селкер был прав и Карн уже не более чем игрушка в руках Того, о ком нельзя говорить. Азарг Кун как может, использует ту жажду мести, которую Скайриус выращивал в своем сердце, и в этот раз, Селкер действительно мало что может сделать. Он на территории врага, один, его никто не поддерживает и никто ему не поможет. Хотя, могут… но для этого нужно иметь смелость, дабы не побояться бросить вызов самому Властелину Забвения. А у кого, достанет храбрости, а может и отчаяния сделать это?.. Ксунартус докуривает трубку и садится в кресло, откидываясь на мягкую спинку…

…Черные, беззвездные небеса, мертвящий холодный свет, падающие в песок тела, растянувшиеся цепью шакалоголовые воины, добивающие раненых, и непрекращающиеся крики тех, кого заживо бросает в Забвение…

…Залитые кровью камни озаренной восходящим солнцем площади, изувеченное и обезображенное тело черного шакала, еще живого, с раскаленным венцом на голове, которого тоже вот-вот отправят в совершенно иной мир. Существо, прошедшее все это ради жизни во всех мирах…

…Его взгляд и немая просьба о хоть какой-то помощи, уже тут, в забытом самим Ур’Ксултом городке. «Разве ты не понимаешь, что там гибнет целая Вселенная?» - вспоминает Ксунартус его слова. – «неужели тебе все стало настолько безразлично?»

Враг. Лишившийся силы, низвергнутый в Забвение враг. Умолявший помочь спасти мир, бывший когда-то для Ксунартуса родным…

Ксунартус встает с кресла и выходит на улицу. Он обходит свой дом и входит в сад, тонущий в сером сумраке. Высший издает несколько стрекочущих звуков, перемешанных с подобием собачьего лая. В ответ лишь тишина, но потом, ствол ближайшего дерева вздувается, кора трескается и перед Ксунартусом сидит бледнокожее создание, похожее на бесшерстную собаку с тонким телом, длинными задними лапами и почти человеческими руками на которых по три длинных когтистых пальца. Его кожа лосниться точно намазанная маслом, длинные уши настороженно подняты, а желтые глаза без зрачков смотрят на Ксунартуса, и из усеянной острыми зубами пасти раздается ответный подвывающий звук.

— Ты помнишь тот день, когда я помог тебе? – спрашивает Ксунартус. – Когда укрыл тебя от посланцев Неименуемого?

Существо кивает.

— Помню.

— Вы знаете Лес Хаугн очень хорошо. Один мой друг пошел туда, но ему угрожает та же опасность, что угрожала некогда тебе. Его преследуют создания из Инкаш-Мора. Вы можете помочь ему?

— Зачем твой друг пошел в наш лес? – странное существо стрекочет, склоняет набок голову.

— Он ищет вход в Нарат-Даг. Может быть даже уже нашел, если ночь не погубила его.

— Знаю. Мы почуяли чужака вчера в лесу. И утром он был у заболоченных руин.

— Так вы можете помочь?

— Опасно нападать на бхарру-гла. Но они едят нас, если поймают. Мы подумаем. Будем следить за ними.

— Спасибо и на этом, – учтиво кланяется Ксунартус. – Теперь, доброго пути и да скроет тебя тень.

Существо снова исчезает, прячась в ствол дерева, и только легкий ветерок начинает шевелить кроны соседних деревьев, а потом, по луговой бледно-синей траве удаляется к лесу. Ксунартус возвращается домой, перекидывает через плечо походную кожаную сумку, прячет под полы серого плаща длинный меч, наспех бросает во вторую котомку еду, меха с соком, небольшой деревянный ящичек, трубку и коробку с табаком, к которому тут пристрастился, заливает водой камин и покидает дом. Он идет в сторону леса, следом за колеблющим траву ветром.

 

Ну и что делать с этой железкой? Селкер со злости пинает каменную кладку колодца. Естественно, колодец никуда не исчезает, а вот ноге становится довольно больно. Он уже испробовал все, что знал, вплоть до знака Сотах, который он начертил прямо на железной крышке люка. Знак светился некоторое время, из трясины выползло нечто, размером с корову, но оно было очень медлительным и не привыкло перемещаться по суше, а потому шакал пересидел появление твари на ближайшем дереве.

Селкер забирается на люк и взяв в руки собственный хвост, принимается вытаскивать из него сухую траву, похожую на репей. Теперь точно придется поворачивать назад. Обитатели этих мест со знанием дела отгородились от пещер Нарат-Дага, есть, значит, из-за чего. Наверняка, Ксунартус может рассказать куда больше чем уже поведал. Ведь живет тут уже не один год и даже не десяток. Сзади, в болотном тумане, что-то бурлит, слышно как чавкает трясина, но траг’гон, фыркнув, даже не поворачивает головы. Эта топь со всеми ее звуками уже порядком надоела ему. Ко всему можно так или иначе привыкнуть и он замечает, что понемногу начинает привыкать к жизни в Г’Сатхе.

Если бы не тяжелое дыхание и не внезапный лязг стали прямо над ухом, то он так бы ничего и не заметил. Селкер кубарем скатывается с люка, как раз вовремя, потому что по железному кругу бьет тяжелый молот из полупрозрачной стали. Прямо над собой шакал видит закованное в черную броню чудовище, с длинным, почти до самой земли хоботом и безобразно широкой пастью. Из тумана выходят другие такие же существа, окружая руины, где укрылся Селкер широким полукругом.

С трубным ревом воин Забвения бросается вперед, как раз вовремя для того, что бы вскочивший с земли шакал ударом меча отрубил мясистый хобот, заодно отпихивая противника в трясину. Враги наваливаются не по одному, всей толпой, порядком мешая друг другу. Эта мешанина позволяет Селкеру немного уменьшить их число, траг’гон взбирается на обвалившуюся крепостную стену, оставив на забрызганной белесой сукровицей траве двоих слоноголовых. Они пытаются добраться до него и там, взбираясь по полуразрушенной лестнице, Селкер сбрасывает вниз переднего воина, разбивая ему голову выпавшим из стены булыжником, скатывающееся по лестнице тело увлекает за собой остальных. Сразу видно, что к сопротивлению солдаты К’Лаана не привыкли. Сама возможность того, что жертва будет защищать свою жизнь, ставит их в тупик. Шакал не только более подвижен и ловок, нежели эти груды железа и плоти, он владеет оружием куда лучше их всех. Он убивает еще троих, прежде чем до слуг Неименуемого хватает ума забраться на стену по двум лестницам с разных сторон. Они нападают сразу по двое, но у траг’гона хватает времени разделаться с обоими. Отбивая удар одного, он уклоняется от другого, и затем, одним широким движением меча, разрубает хобот вместе с горлом первого и, заканчивая удар, погружает клинок в живот второго. Слоноголовые топчутся на одном месте, пытаясь неуклюже перебраться через трупы собратьев, и тогда Селкер атакует сам, начиная пробиваться к одной из лестниц. Нападающие выше его почти вдвое и почти вчетверо шире, но именно это делает их уязвимыми для ударов траг’гона, с успехом сражавшегося ранее и с более подвижными противниками. Наконец, когда до лестницы остается всего ничего, шакал проскакивает между ног последнего солдата Забвения, оттолкнувшись от стены забирается ему на спину и вонзая меч в мощный загривок, сразу прыгает с плеч черного воина на ветвь болотного дерева. С нее видно, что та дюжина тварей, что лежит сейчас на земле, это далеко не все прислужники Дальнего Забвения, прибывшие на болото… Их явно навели на это место и Селкеру кажется, что он знает, того, кто мог это сделать.

Что-то свистит рядом с ухом траг’гона, и в дерево, чуть выше его головы впивается толстая железная стрела. Он чуть подается в строну и вовремя, вторая стрела вонзается в то место, где только что была рука шакала. Селкер прыгает обратно на стену, но воздух вдруг уплотняется, он попадает в вязкий туман и из-за этого точно рассчитанный прыжок кончается падением. Вместо того, что бы приземлиться на ноги, как кошка, шакал ударяется о парапет животом и, сползая вниз, падает в сваленные под стеной каменные обломки. Когда воздух снова проходит в легкие, Селкер пытается подняться, цепляясь за стену. Почти сразу же на него бросается слоноголовый воин и шакал, через силу распрямившись, вонзает меч в приоткрывшуюся брешь в доспехе. Только ему не хватало того, кто может владеть магией в этом мире…

Но что-то меняется вокруг него. Из травы и деревьев выпрыгивают похожие на собак существа, вооруженные примитивными копьями и самострелами. Они пробегают мимо Селкера, набрасываясь на солдат Неименуемого, облепляя их со всех сторон, стараясь ударить копьями в пасти и глаза. Шакал смотрит на это сражение со стороны, на него уже никто не обращает внимания. Кроме разве что… Селкер вглядывается в туман и видит что у самого края топи, на тучном ездовом звере сидит Скайриус Карн. Траг’гон, стараясь остаться незамеченным, обходит стену, дабы случайно не попасть на глаза Высшему. Впрочем, Карн, заметив, что его союзники увязли в драке с местными жителями болот, поворачивает зверя и исчезает в лесной чаще.

Бледные небольшие существа, расправившись с последним слоноголовым окружают Селкера, и едва он пытается сдвинуться с места, перед ним вырастает целый лес копий. Шакал, стараясь совершать как можно меньше резких движений, отступает к оплетенным плющом камням, и древесные создания неотступно следуют за ним.

— Я боялся, что опоздаю. – слышит Селкер знакомый голос и из тумана выходит Ксунартус.

— Слушай, это… твое? – шакал кивком головы указывает на сгрудившихся возле него тварюшек.

— Нет, но они были мне обязаны. – Ксунартус начинает подражать лопотанию древесных жителей и они расступаются, выпуская Селкера из живого кольца.

— Признавайся, что тут забыл Скайриус. И как он так быстро меня нашел. – шакал садится на полузатонувшую колонну только сейчас замечая, что плечо левой руки рассекает глубокая, почти до кости рана. Видимо кто-то из слуг Дальнего Забвения смог дотянуться до него или он просто слишком удачно приземлился со стены в наваленные под ней кирпичи.

— Я виноват, – разводит руками Ксунартус. – Он прочитал мои мысли и вытряс из меня всю память.

— А что он вообще тут делает?

— Он? Он теперь марионетка, которую дергает за ниточки Азарг Кун. Его ненависть к тебе привела его на путь предательства и предал он собственную Вселенную. С одной стороны, это тоже можно считать твоей заслугой…

— Давай, припиши мне все зло мироздания. – Селкер стаскивает с себя кольчугу и отрывая от нее подкладку перевязывает руку.

— Я с собой кое что захватил, – говорит Ксунартус и достает из сумки деревянный ящик. – Хочешь зашью? Это надежней чем просто так тряпками себя обматывать.

— Ага, теперь еще ты иголками во мне ковыряться собрался. – шакал тем не менее развязывает руку. – Только давай аккуратней…

Ксунартус умелыми движениями, как-никак покровитель врачевателей, зашивает рану Селкера. Шакал пару раз вздрагивает, когда игла входит глубоко в его тело, но все же молчит.

— Кто это? Те кто мне помог? – спрашивает траг’гон

— Вриины. Древесные духи, или что-то вроде этого… Не спрашивай, сам не знаю толком. Это их лес и их болото.

— Уж больно материальные они для духов.

— Тут иной мир… Я лишь пользуюсь наиболее подходящими по смыслу определениями. Я спас кого-то вроде их маленького вождя, когда его хотели сожрать слоноголовые. Вот он и благодарен мне. И потратил я должок на тебя.

— Опять я виноват, да?

— Ладно, успокойся. Я тебя ни в чем не обвиняю. Просто в последнее время как-то все пошло вкривь и вкось даже тут, в Забвении. Вторжение в мир Смертных, Азарг Кун, ты, Скайриус… Это все приведет к чему-то очень нехорошему, рано или поздно.

— Я и хочу этого не допустить. Но для этого ты сам знаешь, куда мне надо попасть.

— И это единственное место, куда попасть невозможно. Даже если ты пройдешь через Нарат-Даг, я не могу представить, что ждет тебя в Дальнем Забвении.

Селкер хитро улыбается, вспомнив об одной очень важной вещи:

— Люк в подземелья закрыт. И как мне проникнуть в этот самый Нарат-Даг?

— Естественно закрыт. Вриины опасаются тех, кто обитает там, в глубинах пространственных тоннелей. Они вообще довольно пугливы, не решаются приближаться к болоту по ночам. Я удивляюсь, как ты-то выжил.

— Я просто никого не трогал и не лез к местным тварям. Да… если Скайриус и впрямь пешка Азарга Куна, то неприятностей ты себе нахватал на голову целую кучу… Хотя и поменьше чем я. Так что там насчет люка.

— Они, думаю, откроют нам его и возможно дадут провожатых. – подумав говорит Ксунартус. – Понимаешь, эти миры живут практически на осадном положении. Здесь не так заметна власть Неименуемого, но она есть. Слоноголовые бхарру-гла, Его солдаты на этой планете, для многих тут враги. Посмотри, это же почти Срединные Миры. Естественно, что обитатели этих мест недовольны сложившимся положением дел.

— То есть, ослабление Ур’Ксулта им на руку?

Небо мгновенно темнеет, вода в болоте содрогается и даже деревья еще больше съеживаются и искривляются. Игла почти целиком вонзается шакалу в рану и Селкер вскрикивает от боли.

— Я же просил, не упоминай Его имени тут… Прости, если сделал больно… Не думаю, что даже при таком раскладе все захотят падения Неименуемого. Разрушение Аэстера может повлечь за собой массу непредсказуемых последствий.

— Скорее всего, так оно и будет.

Ксунартус заканчивает возиться с рукой траг’гона, срывает пару болотных растений и приложив к ране перевязывает ее.

— Вот и все. – говорит он. – Растения помогут быстрее остановить кровь. Тут совсем не все отравлено. Это еще не Дальнее Забвение.

— Спасибо… - Селкер поднимается с камня. – Но зря ты со мной идешь.

— Нет. Скайриус уже пригрозил мне гневом Азарга Куна. А ты можешь освободить меня из этой дыры. Знаешь… я не до конца поверил тебе, когда ты пришел в город. Мне казалось, что это очередная ложь… хитрость… Пока я не увидел Карна. Он доказал мне, что твои слова правда. И я подумал, что… я не могу остаться в стороне. Я боролся за свободу Вселенной с тобой… так неужели я отступлю перед каким-то там Забвением…

— Это, я так понял, был комплимент? – хихикает Селкер.

— И вот еще кое-что. Скайриус знает, зачем ты здесь и что ты обвел его и Азарга Куна вокруг пальца, позволив себя убить. Остается надеяться только на то, что его страх перед Азаргом Куном велик. Если его покровитель узнает, чем твое пребывание тут может грозить ему, то за нами уже через пару часов начнут охоту все Внешние Сферы, ну а Скайриус будет наказан… Поэтому надеюсь, что он не будет предоставлять воплощению Неименуемого всю информацию.

— Да уж…

— Как у тебя в личной жизни? – Ксунартус собирает свои инструменты в коробочку. – Ты чувствуешь ту, за которой пришел сюда?

— Нет. – вздыхает шакал. – Я не чувствую ее, хотя он могла проникать ко мне в сон… Но тогда у меня была моя сила. Сейчас все смолкло. Эта тишина куда хуже тех снов.

— Понимаю…

Они идут к копошащимся поодаль вриинам и тот самый вожак, с которым Ксунартус встречался в городке, выходит им навстречу. Он что-то лопочет на своем наречии и Высший переводит его слова Селкеру.

— Он хочет, что бы мы были их гостями в эту ночь. Я понимаю, что у тебя здесь за дела, но не стоит отказывать им.

— Передай ему, что я не против. Я жутко проголодался и даже не знаю. есть ли в этом лесу что-то съедобное.

Ксунартус, подражая языку вриинов отвечает, а Селкер уже понемногу учит их наречие. Оно дается ему куда тяжелее, скорее всего потому, что в нем отсутствуют многие понятия, обычные для Срединных Миров.

— Как это ты выучил их язык? – спрашивает он Ксунартуса, пока вриины ведут их в свой город по потаенным тропам идущим сквозь топи и лесную чащу.

— Пришлось. Это тебя выкинуло почти в наш город. А я оказался в центре этого леса и первыми, кто наткнулся на меня, были именно они. Потом я их вождя спас… В общем, так отношения и наладились. Их язык не такой сложный, но вот привычных слов в нем просто нет.

Город вриинов прорисовывается из волн мутно-зеленого тумана внезапно. Незаметная тропинка, ведущая между влажных, оплетенных вьюном стволов и мерцающих сочных грибов, обрывается вниз, в овраг и Селкер видит громадную впадину, в центре которой вздымается в запредельные высоты разлапистое, толстое, освещенное сотнями голубоватых огней дерево. Между его ветками перекинуты веревочные лестницы, сучья переплетаются в причудливые анфилады и террасы, на гигантских светящихся древесных грибах оборудованы смотровые площадки, наподобие башен, а заросли густого и колючего кустарника образуют будто бы крепостную стену.

— Осторожнее с шипами – предупреждает Ксунартус. – Они ядовиты и таких как мы яд может парализовать на несколько часов.

Они спускаются в овраг и минуют передовой пост вриинов, выдолбленный в стволе рухнувшего дерева. Стражник вриин выползает из широкого дупла и низко кланяется процессии, заметив идущего впереди вождя. Они обмениваются короткими репликами и наконец старший вриин дает знак следовать за ним.

Вокруг исполинского дерева растут самые сочные и толстые грибы и высокая трава с желтоватыми мясистыми стеблями.

— Они выращивают тут еду – объясняет Ксунартус. – Думаю, не будет зазорным, захватить с собой в дорогу немного этих грибов.

— Я что, похож на травоядного? – спрашивает Селкер

— Слушай, ну и характер у тебя, а? Не зря же облик шакала себе взял…

— Ладно, ладно, - примирительно говорит траг’гон. – Я сейчас на самом деле и от грибов не откажусь.

Чем ближе они подходят, тем больше становится дерево, наконец, заслоняя собой весь горизонт. В низине нет тумана и поэтому Селкер может оценить поражающие воображение размеры древесного города.

— Вриины называют это дерево Лахартау. Его корни уходят почти к самому Нарат-Дагу – продолжает рассказ Ксунартус. – Может быть, нас пропустят в дольние пределы Забвения через ворота вриинов. Здесь, под землей, среди подземных рек, озер и пещерок, их город даже больше, нежели на поверхности. Это нам очень даже на руку, так как вриины все-таки следят за своими пещерами.

У самых корней Лахартау они останавливаются, и вождь вриинов что-то кричит на своем языке. Сверху спускается широкая деревянная площадка, закрепленная на четырех цепях. Наверху слышится ворчание, треск и стрекот и импровизированный лифт подергиваясь, начинает свой неторопливый путь к вершине дерева. Селкер с удивлением смотрит, как внизу тают очертания огородов, где выращиваются сочные болотные грибы, небольших деревьев и древовидных папоротников. Они проезжают густой полог листвы, и наконец в глаза шакалу бьет нестерпимый после лесного сумрака солнечный свет. Он жмуриться, чувствуя, что глаза начинают слезиться.

С высоты птичьего полета, там, где раскинувшаяся на несколько миль крона Лахартау только начинается, траг’гон видит бескрайний лесной ковер, за которым, у скрытого в тумане горизонта, поднимаются вверх пологие скалы. На ветвях гигантского древа, между бревенчатыми домиками снуют вриины и порхают темно-синие птицы.

— Странно. Я до сих пор не могу поверить, что это К’Лаан. – говорит Селкер

— Я и через столько лет иногда не могу в это поверить. – соглашается Ксунартус. – Ладно, по крайней мере, на сегодня мы в безопасности. Завтра отдохнем и двинемся в путь.

Когда солнце начало свой торопливый бег в сторону горизонта, вождь вриинов приглашает гостей в обеденную залу, в самой глуби полого ствола Лахартау. Заботливые древесные жители приготовили множество блюд, в основном из растительной пищи, но, видимо догадываясь о гастрономических пристрастиях Селкера, приносят ему жареной птицы. Наевшись досыта и напившись ароматного сока плодов дерева-гиганта, траг’гон выходит на террасу и замирает…

Небеса непроглядно черны и среди этой темноты чернеют звезды, заметные лишь по фиолетовым ореолам. В отдалении, прорисовывается еще более черное, постоянно меняющее свои очертания пятно, распускающее по всему небу странные туманные облака. Оно то приближается, то отдаляется, вспучиваясь, распадаясь и вновь сливаясь, выворачивая самое себя наизнанку и скручиваясь в страшный галактический вихрь. Селкеру кажется, что на мгновения он замечает корчащиеся вокруг этого пятна безобразные тени, кружащиеся в безостановочном, диком танце. Как прошлой ночью, в его голове звучат удары незримых демонических колоколов, и шакал стонет от боли, бьющей тупым молотом в виски.

— Дальнее Забвение. – говорит подошедший сзади Ксунартус. – Не стоит долго смотреть на него. Говорят, что тогда можно увидеть Забытых Древних, которых привлечет твое внимание.

Селкер тихо скуля и держась за голову, уходит с террасы.

— Я уже понял… - шипит он. – А на тебя они что, не действуют… Колокола, голоса?

— Уже привык. Знаешь, вриины приготовили тебе постель на мягкой кровати из теплого древесного мха. Так что думаю, что тебе лучше идти отдыхать. Ночь в Забвении длинна, но выспаться, никогда не помешает.

Селкер соглашается и идет по вырубленным в стволе дерева тоннелям следом за провожатым. Добравшись до восхитительной постели из пружинящего и мягкого мха, накрывшись теплым одеялом свитым из пушистых лиан, он быстро засыпает спокойным сном, лишенным сновидений….