Звездопад

Холодный кирпич промозглой камеры и несколько тусклых лучиков звездного света. Вот и все, что у него осталось. Больше ничего. Он встает на ноги и подойдя к окну смотрит на покрытые ночной тенью равнины Йосса. Его доставили сюда только вчера утром, на громадном тюремном корабле, где через каждый метр стояли вооруженные до зубов стражники. Весь вечер небо взрывалось отблесками салюта, и над каждым городом Йосса блистали фейерверки – один красочней другого. Что они празднуют? То, что теперь Азарг Кун может обрушиться на них в любой момент?

Как не хочется, что бы наступал рассвет. Последний рассвет, от которого никуда не денешься. Он кладет руки на окно и склонив чуть набок голову начинает считать звезды. А что еще остается делать?

С утра, едва над дальними холмами поднимется солнце, его выведут из камеры и поведут на главную площадь города. Суда не будет, для всех слишком очевидно все то, что он сделал. Йосс населяют главным образом Старшие и Высшие, пережившие гибель галактики Векнар. Что произойдет там, Селкер не знает. Безмолвные кремниевые стражи не отвечают на вопросы. Каждое слово неизменно карается. Он считает звезды, сбивается и снова садится на пол камеры. Безделушка Азарга Куна давит на него подобно гранитной плите, не давая сил даже на то, что бы вылечить раны и ушибы. Теперь, он не опаснее простого Смертного. И все-таки, они до смерти боятся его. Иначе бы не нагнали сюда несколько дивизионов. Если он снимет ошейник, то сможет уничтожить всю планету. А если не снимет, то бессилен даже против одного кремниевого солдата. Что уж говорить про дивизион? Но их страх сильнее его страха. Того, с которым он встречает этот рассвет.

Он немного поспал, но снов не видел. Он перестал слышать мысли и голоса. С уходом его способностей, он стал чувствовать голод, и ноющая боль от множества ссадин и ран не прекращалась.

Где-то хлопает дверь и по коридору, ведущему к камере, гремят тяжелые шаги. Ну что еще им нужно? Неужели не хватает того, что они делали с ним во время перелета?.. Он отползает в угол, шипя от боли, когда острия крючьев от стального кольца на шее врезаются в тело.

Дверь открывается и сразу же натягивается цепь, пропущенная в окошко. Чуть пригибаясь в камеру входит Анганадон.

— Я упросил Скайриуса позволить нам встретится. – говорит он. – Он долго упирался, но все-таки позволил.

Селкер сидит, положив голову на колени, и в его фиолетовых глазах почти потухли холодные огоньки.

— Зачем? – спрашивает он. – Зачем ты пришел сюда, да и зачем ты вообще прилетел на Йосс.

— Меня заставили, – вздыхает Анганадон. – сказали, что тот, кто пленил тебя, должен присутствовать на празднике и возражения будут рассматриваться как измена.

— Прекрасно… Как там в Иркастане?

— Они заняли его. Он теперь одна большая казарма. Все, что уцелело после штурма, разломали эти каменные полудурки. Селк, ты знаешь, что они сделают с тобой утром?

— Нет. Да и зачем мне?

— Скайриус хочет, что бы тебя колесовали. Но это будет лишь прелюдией, они растянут казнь до полудня, а возможно и до вечера. Это не Высшие, это свора дикарей.

— Это их право. – спокойно говорит Селкер. – Мне итак страшно, без твоих рассказов. Ты можешь представить, как боится Смерти Смертный. А ты можешь вообразить, что означает ее ожидание для Бессмертного?

Дверь приоткрывается и в проеме показывается голова кремниевого воина.

— Время истекло, лорд Анганадон. – сообщает он.

— Пошел вон, – отвечает Анганадон. – Твой хозяин Скайриус не определил точную продолжительность посещения.

Голова исчезает, и слышатся удаляющиеся шаги.

— Вот возьми. – Анганадон снимает с пояса небольшой, едва заметный пузырек. – Когда тебя поведут на площадь, просто выпей. Руки же у тебя свободны.

Селкер берет из руки Анганадона пузырек и смотрит на Ангела Смерти:

— Если бы я не должен был умереть там, среди них, я бы не пошел в плен. Они должны, понимаешь, должны предать меня Забвению!

Шакал сжимает пальцы, пузырек с жалобным звоном раскалывается и яд течет на кирпичный пол.

— Это твой выбор… - Анганадон мрачнеет, его чешуя становится чуть более темной и перестает блестеть. – Ты представляешь, к чему только что ты себя приговорил?

— Знаю.

— Ты еще надеешься победить Забвение?

— Послушай, возле луны Йилфа есть небольшой астероид, на котором стоит древний Маяк. В нем живет существо, которое зовется Космографом. Он очень мудр и знает много тайн, сокрытых даже для меня. Если хочешь понять все – лети к нему. Он объяснит. Но я не могу рассказать тебе того, что знаю.

— Даже сейчас?

— Тем более, сейчас.

Анганадон идет к двери и перед самым выходом оглядывается на Селкера. Траг’гон сидит, прижавшись к стене, и Ангел Смерти видит, как он дрожит, не от холода, а от простого страха.

— Зачем все это? – спрашивает Анганадон сам себя. – Зачем?... – повторяет он, когда стражник захлопывает за ним дверь.

 

Час проходит? Два? Селкер смотрит в окно и видит, как начинает алеть небо над холмами и в низинах скапливается голубоватый туман. Окно и стальные прутья на нем становятся влажными от росы. В рощах запели первые ранние птицы.

Ты уничтожал такие вот миры. Не один, не два… Миллионы… Ради чего? По сути, просто так. Йякан ты мог создать и без этого. А даже если не мог? Селкер ведет пальцами по железу решетки, и шерсть пропитывается прохладной влагой. Скорей бы уж настал этот самый конец. Сколько можно сидеть, ждать, когда за тобой придут? Когда все начнется, будет уже не так страшно, как сейчас. Сейчас хуже всего… Он прошелся по камере взад-вперед и вернулся к окну. Солнце не торопится подниматься над холмами, словно специально затягивая время. Где-то хлопает дверь, по коридору грохочут шаги и Селкер закрывает глаза, готовясь к тому, что сейчас за цепь дернут, и крючья вновь вонзятся в уже незаживающие раны на шее. Но нет, шаги удаляются, прогремев возле двери, и снова начинается невыносимая пытка ожиданием.

Он закрывает глаза и из клочьев туманного мрака появляется она. Ее темно-красные волосы распущены по плечам, Сира идет по морю трепещущей тьмы и подойдя к нему обнимает за плечи.

— Мне снился сон… - говорит она. – Я стояла на холме и видела, как над горизонтом поднялась черная волна, в которой не было ни единого просвета. Она катилась на меня, сметая на своем пути рощи, деревни, леса и горы. А я стояла и не могла сдвинуться с места.

— Я тоже однажды видел такой сон. – Селкер наклоняется, нежно потершись своей щекой о ее щеку. – И эта волна захлестнула меня. Я думал, что тону, но потом, сквозь мрак пробился лучик света. По нему я выплыл наверх, к облакам. Туда, где в помине нет никакой тьмы.

— Ты скоро уйдешь, – он видит, как по ее щеке скатывается слеза. – Навсегда. И никогда не вернешься. Как мне удержать тебя?

— Я не знаю. Вряд ли это возможно. Я сам избрал такой путь.

— Вспоминай меня… - просит она. – Может быть, я смогу облегчить твою боль, даже из царства вечного мрака. Это самое малое, что я могу для тебя сделать.

— Но почему? Я уничтожил твой мир. Я уничтожил всех, кого ты знала…

— Потому что сердце живет отдельно от разума. Ему не прикажешь. Ты совершил зло, но кто из нас не совершает его… Но сейчас, ты спасаешь куда больше живых существ. Прости тех, кто придет за тобой. Их конец будет кошмарен, потому что нельзя договорится с тем, кто рожден самой Бездной. Скоро он обрушит на эту Вселенную всю подвластную ему мощь. И остановить его можешь только ты.

— Я боюсь…

— Все мы боимся. Но я рядом, даже если между нами лежат Врата Забвения. Ведь там, на Алкорисе, ты подарил мне часть себя. И она дремлет во мне, дремала все то время, пока я спала в Доме Мертвых.

Он смотрит на Сиру отрешенным, безразличным взглядом, но потом он начинает понимать, что она имеет ввиду.

— Но, этого не может быть… Это невозможно.

— Почему? Траг’гоны создали крэллов, спускаясь на Срединные миры и вступая в связь со Смертными. Если они могли сделать это, то почему не можешь ты?

Селкер опускается на колени, и она гладит его по волосам и за ушами.

— Вспомни обо мне. Если будет так больно, что не сможешь терпеть, вспомни обо мне. Я помогу…

Она отступает, сначала на один маленький шажок, потом еще на один, а потом поворачивается и растворяется в надвигающейся волне черноты.

 

Солнце озаряет своими лучами столицу Йосса и народ уже толпится вдоль главной улицы, украшенной флагами всех рас, что входят в Союз Старших и Ассамблею высших. Многие из этих существ живут на Йоссе с момента уничтожения галактики Векнар, кто-то прилетел сюда только позавчера, специально поглядеть на то, как свершиться правосудие над тем, кто так самонадеянно узурпировал власть над Срединными мирами, пожелав вернуть эпоху давно ушедших траг’гонов.

На роскошный президиум поднимаются победители. Одобрительными криками и возгласами собравшиеся приветствуют золотокожего Скайриуса Карна, высокого и сурового Таларнуса, торопливого и рассеянного Мерканоса и нового Ангела Смерти Анганадона, так как знают, что именно он захватил в плен главного врага Вселенной Смертных. Из всех четверых лишь Анганадон мрачен и отказывается от подношений и благословений. Этому мало кто удивляется, так как считают, что тяготит его старое предательство, совершенное в день Суда Богов. Мало кто замечает и то, что Анганадон отворачивается, когда на высокую каменную платформу в центре площади выкатывают кошмарное устройство, которое осталось в наследие от куда более мрачных и диких эпох. Основная его часть – пять стальных широких брусков, спаянных вместе и окруженных вспомогательными механизмами. Кремниевые солдаты возятся с этим доисторическим чудовищем, закрепляя на дополнительных установках пилы, зажимы, клещи и крючья. Под бруски подводят несколько трубок, пара из них идет в пустые бочки, а еще одну заправляют в колбу с желтой жидкостью.

— Инъекция готова? – спрашивает Скайриус Таларнуса и тот утвердительно кивает головой.

— Да мы введем ее сразу после начала казни. Она сработает как нужно и сознания он не потеряет.

— Хорошо. Анганадон, ты, как Ангел Смерти должен будешь захватить его душу в момент смерти и предать ее Забвению. Так будет вернее.

— Но… я не умею… - признается Анганадон, особенно и не желая уметь.

— Тогда я сам сделаю это. От тебя нужен только Жезл.

— Хорошо… - Ангел Смерти незаметно для всех чертит в воздухе у своей груди Знак Сотах. Знак на мгновение прорисовывается тонкими зеленоватыми нитями и, коснувшись чешуи Анганадона, исчезает.

— Что это ты там делаешь? – подозрительно спрашивает Мерканос

— Включаю Жезл на полную мощность. Мало ли что.

— Я слежу за тобой, – предупреждает глашатай Ассамблеи.

Анганадон бросает на него убийственный взгляд и теряет к Мерканосу интерес.

— Пора бы уже начинать. – смотрит на восходящее солнце Карн. – Генерал, - обращается он к одному из кремниевых солдат, - ведите заключенного. Приговор огласим тут же.

 

Селкер снова слышит шаги за дверью и на этот раз, сомнений у него нет. Идут за ним. Он не сопротивляется, когда рывок за цепь валит его на пол. Из-под ошейника снова струится кровь. Но подняться ему не дают, вытаскивая за цепь словно собаку. На полу коридора остается длинный кровавый след, который сразу смывают киборги уборщики. Лишь у выхода его поднимают, и, сковав руки за спиной, выводят на улицу. Солнце бьет ему в глаза, на мгновение ослепив. Его толкают вперед, выпихивая из узкого двора на главную улицу.

Рев толпы оглушает его, Он прижимает уши и пошатываясь, неуверенно идет вперед. Кто-то из толпы бросает камень, и он бьет Селкера чуть ниже правого глаза. Шаг сбивается, шакал падает на одно колено, но тут же пытается подняться. Еще один камень ударяет в грудь, третий в живот. Охранники что-то кричат, видимо успокаивая толпу, один из них помогает Селкеру подняться и ведет его вперед. На площадь. Вопли толпы нарастают, когда траг’гона выводят к каменной платформе. Селкер видит бруски и пилы и сил сделать следующий шаг у него уже нет. Солдаты практически волокут его к орудию казни под свист и крики. С него снимают кандалы, отключив силовое поле, и укладывают на центральный брус. Два солдата с боков защелкивают крепежи на руках, один возле кисти руки, второй у самого плеча. Еще один кремниевый воин не торопясь, завинчивает крепежи толстыми титановыми болтами. То же самое делают с ногами. Стальной зажим защелкивается и на шее, чуть выше ошейника. Гудят сервомоторы, и платформа с брусками опускается, принимая горизонтальное положение. Селкер обездвижен, лишь чуть повернув голову, он видит помост, на котором стоит Скайриус Карн и его соратники.

— Счастья вам, жители Йосса! – объявляет Карн и площадь затихает. – Сегодня необычный день, и вам это известно. Сегодня я рад объявить вам, что Вселенная снова принадлежит нам, тем, кто родился и вырос в ней. Здесь, перед вами, последний из расы тиранов, оставивших после себя огненный след в истории. Последний из тех, кого называли траг’гонами.

Может быть, у кого-то есть сомнения, и кто-то скажет, как мы имеем право, предавать смерти это существо, ведь оно не несет ответственности за преступления всей расы. Что ж, это справедливые слова. И что бы таких вопросов не возникло, позвольте я напомню, что вменяется в вину последнему из траг’гонов.

Карну подали свиток и он развернув его, окинул взглядом толпу.

— Итак, Эриел, так же известный как Селкер Ари, Обвиняется в том, что незаконно узурпировал власть в Срединных Мирах и, заняв старую крепость Крэллов, превратил его в небезызвестный Дом Мертвых, отобрав у нас не только прижизненную свободу, но и посмертие. Он обвиняется во многочисленных преступлениях против самой жизни, таких, как уничтожение галактики Векнар и развязывание войны, известной как Война за Возвышение. И наконец, последним его преступлением является самосуд над нашими друзьями, которых он обманом заманил к Дому Смерти. Там погибли многие из нас, но что более страшное, это событие повлекло за собой прорыв сил Забвения в нашу Реальность, потому как обвиняемый довольно грубо нарушил собственный Закон Равновесия.

В связи с тяжестью этих преступлений, суд Ассамблеи Высших был озадачен, не зная, к чему приговорить обвиняемого в наше гуманное время. Поэтому мы обратились к опыту прошлого и приговорили подсудимого к каре Забвением.

Скайриус поворачивается к Селкеру и говорит, уже несколько тише:

— Селкер Ари, ты приговариваешься к смертной казни, с последующим изгнанием твоего духа в Забвение, которое ты привел сюда.

Стоящий рядом с Селкером кремниевый солдат держит в руках небольшой шприц и при словах Карна вводит его содержимое в вену на руке траг’гона. Селкер чувствует как легкое жжение распространяется по сосудам и слабый лучик надежды загорается в нем. Может всего лишь инъекция?

— Учитывая тяжесть содеянного, мы сочли необходимым, ввести обвиняемому инъекцию, которая стимулирует его мозг и позволит ему не терять сознание в процессе казни, – говорит Карн толпе и толпа поддерживает его нестройным хором радостных голосов.

Лидер Ассамблеи Высших садится на кресло из белоснежного мрамора, рядом садятся его подручные… Мерканос, Таларнус… Теперь они храбры и даже улыбаются… Селкер вздыхает – всегда легко торжествовать над тем, кто ничего не может тебе сделать.

— Начинайте. – махает рукой Карн. – Положенное в таких случаях последнее желание отменяется.

Вот так вот все просто. Селкер вздыхает и следит за тем, как кремниевый воин берет прислоненный к механизму железный молот с ребристым, зубчатым навершием. Солдат встает у изголовья и бьет молотом по левой руке траг’гона. Удар такой силы, практически отрывает руку в районе локтя, кости превращаются в мелкий порошок, их обломки прокалывают кожу и торчат в разные стороны. Хочется закричать, но уж хоть этой радости нельзя им доставлять… Селкер прикусывает себе губы… Наконец-то, осталось уже недолго, все уже началось…

Молот снова опускается вниз и дробит колено левой ноги. Клыки прокусывают губы насквозь, и рот заполняется солоноватой кровью. Удар, и правая рука бессильно обвисает. Не успевает схлынуть волна старой боли, как молот разбивает ему правую ногу. Рефлекторно он пытается сжать ладони в кулак, но тело уже не подчиняется ему. Он может двигать лишь отдельными пальцами и их движение вызывает лишь ощущение того, что кисть руки погружается в расплавленный металл. Тысячами игл вонзается в голову рев толпы… Надо забыть об этом, вспомнить что то хорошее, светлое… Ведь не вся его жизнь была мрачной и жестокой… Молот снова опускается, на этот раз между ног шакала. Из-под прокусанных губ доносится тихий стон, но Селкеру удается сдержать крик и на этот раз… Он слышит тихий скрежет и замечает, что широкие пилы на вспомогательных устройствах пришли в движение

— Корону, Властителю этого мира! – слышит он голос Карна.

Каменный солдат открывает небольшой ящик и достает оттуда железный венец с длинными шипами и изогнутыми рогами. Он щелкает выключателем, и древнее орудие пытки раскаляется докрасна, нагретое проходящими внутри электрическими спиралями. Кремниевый воин не чувствует боли, отключив ток, он подносит корону к эшафоту и его помощник, откидывает волосы со лба Селкера. Раскаленный металл, шипя, касается шерсти траг’гона, шипы пронзают кожу, кровь запекается вокруг них, и края ран быстро чернеют и обугливаются. Снова приглушенный стон, но его не слышат даже находящиеся рядом палачи…

 

…Ласковое и нежное солнце, озаряет своими теплыми лучами лесную долину, окруженную высоченными папоротниками и светоносными цветами. Черное, похожее на шакала существо сидит на стволе поваленного дерева, а рядом в траве, нежась в лучах солнца, лежит создание, совмещающее в себе черты человека и большой пятнистой кошки с черными полосками идущими от уголков глаз ко рту.

— Как же это возможно? – Шедо встает и забирается на ствол, поближе к Селкеру. – Я знаю, как обычно зарождается жизнь у существ из Срединных Миров, но как получилось, что ты создал меня?

— Создать жизнь можно по-разному.

— Ну, а например?

— Например, я, выделил из своей крови ДНК, немного изменил его и в камерах Иркастана вырастил тебя. Я сразу вложил в тебя знания об этом мире и умение пользоваться силами, данными тебе. Кто-то пытается создать существ из каких-то сторонних материалов, типа глины или тому подобного… Но увы, это невозможно. Големы, бездумные и тупые как запрограммированные роботы, получаются, да… Но не живые существа. Что бы создать живое существо, творец всегда должен вложить в него часть себя.

— Как ты вложил в меня немного своей крови?

— Хотя бы так. Жизнь невозможно создать на пустом месте. Просто так ее можно лишь отнять. Для этого не нужно ни мудрости, ни силы…

 

…Зубья пилы врезаются в его плоть, невыносимо медленно разрезая мышцы и кости. Он закрывает глаза, снова прикусывая разорванные губы… Сколько же это может продолжаться? Отпадает правая рука, отрезанная почти у самого плеча. Белоснежный каменный помост заляпан кровью, тонкими темными ручейками она подбирается к ступеням. Уже другая пила опускается и с противным чавкающим звуком входит в его левую руку… Главное молчи, не смей даже вскрикнуть… Потому что сейчас на тебя смотрит не только Скайриус Карн, но и ОН… Оттуда, из первозданной пустоты, с измененных, деформированных планет, над которыми в пустых небесах среди черных туч кружатся, носимые чудовищным вихрем, безликие, страшные твари, стонущие и плачущие… Оттуда, где в центре самой глубокой бездны, растекся пузырящейся массой всхлипывающий и клокочущий океан вязкой, плотоядной черноты, имя коему Ур’Ксулт… Отваливается левая рука и Селкер чувствует, как начинает тонуть в темном омуте небытия. Но тут же подбегает кремниевый палач и, запрокинув ему голову, вкалывает в шею вторую дозу инъекции. Третья пила начинает свое движение, разорвав ногу чуть выше колена…

 

Сверкающей тенью, которую окутывает траурный сумрак, на окровавленных камнях появляется она, и оковы невыносимой боли разбиваются. Сира приближается, ее рука ложиться на лоб Селкера.

— Я пришла, как и обещала… - тихо говорит она. – ОН будет в ярости, но это не важно. Ты отдал мне себя и теперь позволь мне вернуть должок.

— Ты его уже вернула дважды, – шепчет он. – Тогда, когда спасла меня в Доме Мертвых. Уходи, он не должен знать…

— ОН итак все знает. Ведь Скайриус сбежал от него через Черный Портал. Но я заточена там, в башне над Бездной, и увы, не могу вернуться…

Ее прикосновение невесомо и оно гонит прочь и страх и боль. Селкер не чувствует, как из крепежей вываливается отрезанная нога и как последняя пила начинает свою работу.

— Скоро уже все кончится. – ее пальцы скользят по изувеченному телу – Потерпи еще немного.

Он облегченно закрывает глаза, но когда открывает их, видение уже исчезает и в тело снова будто погружают тысячи раскаленных игл.

Селкер смотрит на площадь и на президиум, где сидят Высшие. Толпа уже не радуется, лица собравшихся посерели от ужаса. А они что, ожидали балаганного театрика? Никто, на протяжении уже тысяч лет, не приговаривался к смерти среди Высших и Старших рас, тем более к такой смерти.... Селкер чуть склоняет голову набок и видит всю Ассамблею Высших. Лишь Скайриус смотрит на казнь с видом человека, исполнившего свой долг. Мерканос шепчет давно забытые молитвы, хотя и сам является почти богом, перебирая защитные амулеты. Таларнус отворачивается и закрывает лицо руками. Анганадон сидит, вцепившись в Жезл Мертвых, и Селкер слышит его мысли даже сквозь заслон ошейника.

— Я уничтожу этот нарыв, сразу как вернусь в Иркастан… Сотру в порошок… И будь что будет…

— Не делай этого, - мысленно просит Селкер и Анганадон, поднимает голову, встретившись взглядом с траг’гоном. – Не повторяй моих ошибок, прошу тебя… Сейчас есть более страшная опасность… Лучше, сдерживай Азарга Куна как сможешь…

Каменный солдат берет с выдвижного столика блестящий серп и одним быстрым движением распарывает живот Селкера от паха до груди. Железные зажимы расширяют края раны и палач начинает неторопливо извлекать внутренности, бросая их в железное корыто…

…Не пошевелиться, ни вздохнуть… Он чувствует, как по щекам текут слезы, клыки еще сильнее врезаются в превратившиеся в разорванные лохмотья губы. Неужели нельзя было просто убить его? Зачем все это нужно… Спазм схватывает горло и его тошнит кровью…

— Дай сюда Жезл! – приказывает Анганадону Скайриус. – Пора отправить его в Забвение.

Анганадон протягивает Скайриусу Жезл, и лидер Высших спускается на площадь, подходя прямо к эшафоту. Он брезгливо отступает в сторону и досадливо морщится, когда его белые сапоги пачкаются в расплесканной, словно из ведра, крови.

— Ну, вот мы и поменялись местами, Шакал – говорит он нарочита громко, но так что бы слышал лишь Селкер. – Судьба переменчива, правда?

— Да, поменялись… - из горла траг’гона вырывается сдавленный хрип… - Ты стал таким же, каким был я. И закончишь ты точно так же. Только твоя смерть будет страшнее, чем низвержение в Забвение…

— Замолчи! – кричит Скайриус и кремниевый воин одним движением ломает шакалу челюсть, почти отрывая ее.

Скайриус поднимает жезл, и с его губ срываются слова на языке, доколе не звучавшем в Срединных мирах…

— Ор’аа наат’о’нора… К’Лаан э нур’этра дракх тера… Исх’аши ун-ака рракта…

Жезл Мертвых вспыхивает ярким светом, раскаляясь до температуры звездных ядер. Карн с воплем падает на камни, размахивая сожженными до костей руками. Свет Жезла плавит тела кремниевых солдат, в толпе начинают с криками метаться живые факелы. Земля дрожит, и фасады домов покрываются трещинами.

Анганадон идет сквозь пламя и берет Жезл Мертвых в руки. Жезл по-прежнему сверкает нестерпимым светом, но для Ангела Смерти он не горяч, а прохладен, как утренний ветер. Повелитель Мор-Тегота подходит к Селкеру, все еще живому, и останавливается, словно спрашивая совета. Траг’гон через силу кивает головой и Анганадон срывающимся голосом продолжает читать страшные заклятья…

— Акх-аши К’раалх-аши Иш грат хаактон кахай…

Страшный удар сотрясает столицу Йосса. Обрушиваются дома, давя разбегающихся людей. Мерканос и Таларнус берут под руки Карна и оттаскивают его в сторону, в почерневший от волн жара сквер. Кто-то из Высших пытается отобрать у Анганадона Жезл, но поток света распыляет его на атомы.

…Боль отступает, уходит, растворяясь во тьме, которая проглатывает весь мир. Селкер закрывает глаза, чувствуя, как по телу расползается холод. Вот и все… Как жаль, что его путь лежит не к свету, а лишь в беспроглядный, бесконечный мрак. Он видит себя, стоящего на холме, посреди зеленых равнин и видит поднимающуюся над горизонтом черную волну, пожирающую солнце, голубое небо, белые легкие облака. Она несется прямо на него, сметая на своем пути все – деревья, дома, леса, горы, планеты и галактики. В океане черноты нет просвета, ни единого признака жизни. Звуки мира исчезают, и он слышит только далекий, нечеловеческий смех, который может издать только ожившая бездна. Волна уже рядом и Селкер сам делает маленький шажок навстречу ей. Земля уходит из-под ног, и он падает в клокочущий омут холодной пустоты…

 

…В эту ночь над Иркастаном был звездопад. Холодные искорки, точно ледяные слезы, вспарывают затуманенные небеса Йилфа. Они рассыпаются над полуразрушенной Черной Пирамидой, над зиккуратами, на вершинах которых навсегда потухли огни, над парящим в высоте Маяком, внутри которого сидит древний Космограф, прижавший к себе бронзовую статуэтку с головой шакала. Звездная пыль, серебристая и холодная, падает на террасы и бастионы Мор-Тегота, оседает на троне, врывается легким снегопадом в главный зал, посеребрив изваяния. Анганадон сидит на троне, держа в одной руке Жезл Мертвых, а вторую подставив под падающую серебряную пыль. Старшие, оставшиеся в Доме Мертвых, выходят на плато Каир-Ворга и удивленно смотрят на звездопад и на серебристые облака. Но пыль мешает им дышать и они, кутаясь в свои одежды, торопятся вернуться во мрак Мор-Тегота.

 

Над Йяканом тоже звездопад, но вместе с ним приходит и промозглый ветер, который гонит по земле сухую листву.

Шедо сидит в темной комнате и у него не хватает сил зажечь ни один светоносный кристалл.

— Он ушел… - беззвучно шепчет он… - Теперь все пусто… Кругом пустота…

Входит Шейл, серебристая пыль осела на его черной шерсти и золотистых волосах. Ангел Хаоса кладет руку на плечо своего старшего брата и тихо произносит:

— Все кончено, Шедо. Они убили его.

— Я знаю. – говорит Ангел Жизни. – Я это просто почувствовал… Что теперь делать нам? Йякан умирает без него… Все мы скоро начнем тлеть, подобно затухающему костру…

Шейл садится напротив, его глаза горят в темноте как два янтарных огня.

— В Доме Мертвых, новый Ангел Смерти еще может помочь нам. Ему отдал трон наш отец, и ему можно доверять. Но он один… Рано или поздно, Высшие поймут, что он не на их стороне, и тогда его тоже уничтожат.

— Ты предлагаешь вернуться?

— А у нас есть выбор? Нам осталось только довершить то, что начал Селкер. Снова активировать Иркастан, что бы завершить создание этого мира. Йякан умирает, потому что еще не сотворен до конца и не может сам поддерживать в себе жизнь. Мы закончим процесс создания, дабы то, о чем мечтал Он, не превратилось в пепел. А заодно… мы развеем в прах миры убийц, а может быть, и остановим Забвение.

Шедо смотрит на брата и вздыхает:

— Собирай армии Шайял-Йогтота. Я объявлю тотальную мобилизацию в Йякане. Знай, что мне не хочется этого…

— Но нам просто не оставили выбора. – заканчивает его фразу Шейл.

…а звезды все падают и падают, подобно холодным слезам. Над Йяканом, над Мор-Теготом, над сотнями иных миров. Серебристая пыль покрывает траву, деревья, оседает на воду и мерцающими снежинками вьется в ночных небесах…

 

…Она подходит к черному провалу окна и смотрит в пустые, безоблачные небеса, вздымающиеся от серых, иззубренных точно ножи Скал Кнагта и падающие в пульсирующий черный океан, в котором проплывают еле заметные очертания безликих, надрывно стонущих дьяволов. Что-то происходит, там в вышине, нечто, что не должно происходить в этом страшном мире. Она смотрит вверх и видит падающие звезды. Серебристые, яркие, оставляющие за собой искристые хвосты, они проносятся над Равнинами Скархала, и копошащиеся среди валунов темные твари в ужасе бегут от их света. Огненными стрелами он вонзаются в море бесконечной тьмы, разрывая плотные волны жидкого тумана и безглазые, безумные, безликие образы, ковыляющие в первородной тьме, хныча, уползают в глубины, заслоняясь распухшими руками от звездного сияния. Она чувствует, как на своем троне в средоточии бесконечного аморфного хаоса вздрагивает Ур’Култ и следом за ним, паника охватывает его легионы…

…звезды все летят и летят, пронзая насквозь Омерзений и слепых лярв, выжигая своим блеском копошащихся в безымянной тьме уродливых демонов и раздувшихся бесформенных титанов…

…Она отходит от окна и обессилев опускается на пол, волосы огненным водопадом рассыпаются по плечам и она тихо, почти беззвучно плачет, потому что этот звездопад может означать только одно… Она пытается вызвать в памяти его образ, но в ответ видит только серый туман и жутко спокойное море плотоядного мрака… Безмолвное и бескрайнее, как само Забвение…