Поэзия А.А. Дельвига.

«...Никто на свете не был мне ближе Дельвига»,— писал А. С. Пушкин П. А. Плетневу 21 января 1831 г., получив известие о смерти друга. В течение всей своей краткой жизни, начиная с лицей­ских лет, А. А. Дельвиг был ближайшим спутником Пушкина. Идей­ное развитие Дельвига проходило в тех же кругах, что и развитие Пушкина. Лицеистом вместе с И. И. Пущиным и В. К. Кюхельбекером он входил в политический кружок И. Г. Бурцова, многие участники которого впоследствии стали декабристами. По окончании лицея Дельвиг принимал участие в вольных обществах, связанных с де­кабристскими организациями. Сохранились известия о том, что молодой Дельвиг вел «опасные», т. е. антиправительственные, разго­воры. В его стихотворениях можно встретить мотивы религиозного свободомыслия («Подражание Беранже», 1821). И все же Дельвиг, до известной степени сближаясь с передовым идейным течением эпохи, остался вне круга дворянских революционеров. Правда, он не стал их противником. Знаменательно, что в стихотворении «Снова, други, в братский круг...» (1826), посвященном лицейской годовщине 19 октября 1826 г., Дельвиг тепло воспоминает декабристов Кюхель­бекера и Пущина, называя их «родными»:

Верьте. Внятен им наш глас, Он проникнет твердый камень.

Но в отличие от пушкинского послания «Во глубине сибирских руд...» это проявление дружеских чувств не стало свидетельством идейной солидарности, что характерно для всей поэзии Дельвига, чуждавше­гося политической тематики.

Литературная традиция, на основе которой сложилось творчество Дельвига,— это традиция «легкой жизни». «Пою вино, любовь и гра­ций»,— писал о себе по.эт в послании «К Евгению» (1819). С лучшими представителями эпикурейской лирики связывает Дельвига и мотиви­ровка поэтических интересов: поэт не в силах славить «бранный лавр героя» или «мирные дела судей», потому что теперь нет ни героев, ни судей. Но уход в частную жизнь как своеобразная оппозиция непри­емлемой общественной действительности легко перерастал в анти­общественность. Дельвига спасло литературное сотрудничество с Пушкиным (издание альманаха «Северные цветы» и «Литературной газеты»), а также прогрессивные в целом поиски новых путей в области «легкой поэзии».

Дельвиг стал разрабатывать умиравший к тому времени жанр идиллии. Это не было заранее обреченной на неудачу попыткой возро­дить идиллию в ее старых формах, в ее идеализирующем жизнь содержании. Дельвиг поставил другую задачу: воссоздать мир антич­ности, и это ему удалось. «Какую силу воображения должно иметь,—

писал об идиллиях Дельвига Пушкин,— дабы так совершенно пере­нестись из 19 столетия в золотой век, и какое необыкновенное чутье изящного, дабы так угадать греческую поэзию» (VII, 63). Но русско­му поэту не нужна была стилизация ради стилизации. Дельвиг искал е античности гармонического человека и гармонии в людских отноше­ниях. Он надеялся найти это среди простых людей, в мире есте­ственных человеческих чувств. Таков идейный смысл его античных идиллий «Дамон» (1821), «Купальницы» (1824), «Конец Золотого века» (1828). Это позволило Дельвигу внести новое в традиционный жанр.

Еще в лицее, по свидетельству Пушкина, у Дельвига возник замысел русской идиллии о герое-солдате, участнике Отечественной войны 1812 г., осуществленный, однако, значительно позднее — в идиллии «Отставной солдат» (1829). Народность этой идиллии еще очень условна, но стремление воспроизвести особенности народного характера, народного быта, народного языка отвечало тенденциям развития русской литературы того времени. В жанре русской идиллии Дельвиг выступил продолжателем Н. И. Гнедича. \ Другим жанром, к которому охотно обращался Дельвиг, была ('«русская песня»: «Ах ты, ночь ли...» (1820), «Пела, пела пташечка...» \ (1824), «Соловей мой, соловей...» (1825). Идеология и стиль дворян­ской поэзии в песнях Дельвига нередко вступают в противоречие с мироощущением и поэтикой народного творчества, на которое ори­ентировался поэт. Однако в песнях Дельвига нет уже сентиментально­сти и пасторальности, которыми отличались песни поэтов предшеству­ющего поколения: И. И. Дмитриева и Ю. А. Нелединского-Мелецкого. Дельвиг приближается уже к романтическому пониманию этого жанра как выражения народных чувствований. Этим было подго­товлено появление песен А. В. Кольцова.

В заслугу Дельвигу нужно поставить и разработку такой изящной, но трудной метрической формы, как сонет. При этом автор стремился не только придать сонету формальное совершенство, но и насытить его мыслью («Вдохновение», 1822). Однако эта мысль оставалась в до­вольно узких пределах романтического идеализма, и сонеты Дельвига входят в состав его камерной лирики.

Камерность поэзии, ограниченность ее замкнутым миром частной жизни, отрыв от коренных вопросов русской общественной мысли, интерес к «второстепенным» жанрам в пору, когда жизнью были выдвинуты проблемы драматургии, поэмы, романа,— все это опреде­лило своеобразное место поэзии Дельвига в литературном движении пушкинской эпохи.