Ораторское выражение и декламация

 

Animi imperio, corporis servitio magis utimur. Sallust.[87]

 

§ 260. Третий и последний долг оратора – выразить свои мысли. Но выражение ораторское (изустное elocutio) не довольствуется языком слов, оно требует и языка действий.

Язык слов есть слог оратора; язык действий – его жесты, телодвижения, мимика. В изустных разговорах оба языка соединяются и чем живее, чем сильнее разговор, тем выразительнее телодвижения.

§ 261. Слог оратора (fertur magno impetu praeceps et immensus[88]) есть слог возвышенный (см. Общ. рет., разд. XXVI, § 6 и пр.). Он незаметно обогащается всеми реторическими украшениями, кои тут нечувствительны, ибо необходимы и родятся без ведома оратора, который, сам увлекаясь стремлением души, увлекает в движении своем и язык, и слушателей (secum trahit involvens[89]).

Иногда ораторы, сообразив тему с целью, обдумав и расположив части своей речи, не пишут, а говорят изустно, предаваясь, так сказать, на волю движения души, минуты вдохновения и мало заботясь о словах и телодвижениях. – Так действовали древние ораторы, но желая утвердить речь письменами, писали после, по воспоминанию и имели скорописцев (стенографов, графодромов), которые списывали их речи во время произношения. (Есть на русском прекрасная „Графодромия“. Бар. М. А. Корфа. СПб., 1820.)

§ 262. Язык действий есть стремление души, обнаруживающееся в движениях тела: в очах, в устах, на челе, в движении головы, шеи, груди, рук и пр. Так мы выражаем:

Склонением головы – согласие; беспокойным ее движением – отрицание; поднятием сжатой правой руки с выражением в лице – угрозу. Так говорит
европеец с диким. Так два иностранца объясняют свои нужды друг другу. Сей язык усовершенствован для глухонемых столько, что на нем преподают им самые отвлеченные познания.

§ 263. Язык действий – сильнее и разительнее, язык словесный – определеннее и точнее. Первый мгновенно передает взору мысли и чувства, одним движением. Последний переливает их слуху как будто по каплям, по слову. Прекрасный союз их производит чудесное действие. Напр., Ист. Гос. Рос. (т. XI, с. 21):

„Народ благоговел в безмолвии (в Успенском соборе при короновании Годунова), но когда царь, осененный десницей первосвятителя, в порыве живого чувства, как бы забыв устав церковный, среди литургии воззвал громогласно: „Отче, великий патриарх, Иов! Бог мне свидетель, что в моем царстве не будет ни сирого, ни бедного, – и, тряся верх своей рубашки, примолвил, – отдам и сию последнюю народу“, тогда единодушный восторг прервал священнодействие; слышны были только клики умиления и благодарности в храме: бояре славословили монарха, народ плакал...“ (Кар.).

§ 264. Язык действий равно понятен во все времена, всем людям: ему учит сама природа. Он темен, недостаточен, но выразителен. Сия выразительность в соединении с словесным языком называется декламация.

Нигде столько не блистает сия выразительность, как в пантомимах или балетах. (Так называются зрелища, на коих целое известное происшествие представляется без слов, одними телодвижениями или жестами.) Например, какой ужас и сострадание поражает зрителей, когда Медея борется с чувством матери, желая пронзить кинжалом детей своих!

§ 265. Декламация (от declamare, провозглашать) есть изящное искусство произносить речи и стихи громким, выразительным и приятным органом, соглашая звуки слов с приличными движениями тела. И бывает трех родов: ораторская, поэтическая и театральная.

Примеч. Слово декламация иногда употребляется в значении практических сочинений, произносимых учениками красноречия для приучения себя к ораторству (см. выше § 30 и примеч.).

§ 266. Ораторская декламация требует звучного, гибкого,
образованного и приятного голоса, т. е. дара природы, и это – главное, ибо кто живо чувствует движения души, тот не может не выражать их движениями тела; а кто их не чувствует, того телодвижения всегда будут или недостаточны, или чрезмерны, или неуместны.

Ораторы древних шумных народных собраний старались только образовать орган, не заботясь о телодвижениях. Так Демосфен, предание гласит, выходил на берег моря и там при шуме волн, подобном шуму народа, учился ораторскому произношению, стараясь пересилить голосом, перекричать гул морской и кажому слову дать внятность, выразительность и силу.

§ 267. Ораторская декламация требует, чтоб каждое слово в устах оратора имело жизнь и душу, чтобы каждое движение тела было скромно и прилично. Легкий недостаток телодвижений рождает в слушателе приятное желание их дополнить, а излишество становится противным.

Нигде столько не отражаются чувства души, как в чертах лица и взорах, благороднейшей части нашего тела. Никакая наука не дает огня очам и живого румянца ланитам, если холодная душа дремлет в ораторе... Все правила мимики для истинных ораторов бесполезны или забавны, но всего забавнее думать, будто мимика научит приличию движений того, кого не может научить внутреннее чувство, сама природа. Телодвижения оратора всегда бывают в тайном согласии с чувством души, со стремлением воли, с выражением голоса. Самый лучший наставник декламации не теория, но практика.

§ 268. Поэтическая декламация – чтение стихов – требует: чтобы чтец останавливался не на стихах или полустишиях, но там, где кончится мысль или чувство; чтобы не ударял на рифмы, но скрывал их, как бы прекрасны они ни были; чтобы не оттенял звуками падение стоп и стихов, но живым чувством возвышал и понижал голос, ускорял и замедлял его, следуя движению души, увлекаемой восторгом, умилением, радостию, печалию и пр.

Примеч. Чтение новых стихов очень важно, ибо оно решает первый успех их. Искусное чтение может показать посредственное хорошим, хорошее – прекрасным, прекрасное – единственным, бесподобным, а неискусное может все испортить. Молодой поэт должен свое сочинение читать сам и не поверять чтения всякому без разбора, ибо чтением решается первое впечатление, а впечатлением – суд общества.

§ 269. Театральная декламация есть гипербола (увеличение) двух первых. Актер представляет не себя – как поэт и оратор – но лицедействует, т. е. действует в таком лице, которое должен представить или героическим, например, Тесея; или трогательным, например, Эдипа; или забавным, смешным, например, Мельника, мещанина во дворянстве и пр. Он должен говорить и слуху, и взору; должен удвоить выразительность слов и телодвижений.

Древние лицедеи употребляли трагическую, высокую обувь (cothurnos) или комическую, смешную (soccos), надевали величественные или забавные личины (personas, маски), ставили между ртом и маской трубу для звука голоса; и все это делали для умножения выразительности на их обширнейших театрах. Вкус нашего времени требует также от актера удвоенной выразительности, но полагает ей известные пределы (Quos ultra citraque nequit consistere rectum. Hor.[90]), т. е. из коих не может он выступить, не нарушив приятного впечатления или очарования. – Театральная декламация есть действительно наука, равно требующая и талантов натуры, и беспрерывных упражнений.

return false">ссылка скрыта

 

XXIX.