Иисус, Моисей и Мухаммад versus Сократ
Существуют два постоянно сталкивающихся в человеческой культуре противоположных подхода к морали и этике. Лучшими представителями первого являются Иисус, Моисей и Мухаммад, которые провозгласили, что моральные принципы ниспосланы Богом. Они изложили их без всякой попытки рационального определения или обоснования. Типичным представителем второго является Сократ, который стремился дать разумное определение и оправдание своих этических идеалов и постоянно делал их предметом тщательного критического исследования.
Первая, трансцендентная теистическая этика покоится на вере в то, что мораль должна проистекать из божественного источника. Она укоренена в вере в божественное откровение и поддерживается традицией веры, основанной на авторитете. В западной цивилизации ее основу составляет иудео-христианская традиция. В исламском мире мораль базируется на Коране. Другие традиции находят свою основу в других священных для них текстах, дошедших из темного прошлого или даже созданных — «данных в откровении», как говорят их приверженцы, — в недавние исторические времена.
Вторая, гуманистическая этика, изначально коренится в собственно человеческом восприятии добра и зла, хотя, подобно теистической морали, она так же стара, как сама западная цивилизация. Изначально эта этика черпает свое исходное вдохновение в греко-римской мысли, особенно в философии софистов, Платона, Аристотеля, Эпикура и Эпиктета; она пытается предложить некоторую рациональную основу нравственного поведения. Требование рационального обоснования морали проходит сквозь всю историю этики и может быть найдено в трудах Спинозы, Канта, Бентама, Милля, Мура, Рассела и Дьюи. Полагаясь на силу рациональной этики в человеческом поведении, гуманисты, тем не менее, должны были быть сдержаннее в своих притязаниях. Мужчины и женщины строили соборы, храмы и мечети для возвеличивания откровений Иисуса, Моисея и Мухаммада, поклонялись им как посланникам Бога. При этом существует небольшое число храмов, воздвигнутых в честь разума; ни Сократ, ни его последователи не были канонизированы последующими поколениями. Вместе с тем мы построили колледжи и университеты, исследовательские институты и научные центры, госпитали и музеи, мы использовали помощь светских социальных и политических институтов современного общества для создания лучшей жизни для всех. Для слишком многих в современном обществе мораль все еще является божественным откровением, и им трудно понять, как мужчины и женщины могут быть моральными и вместе с тем не верить в Бога. Но как бы то ни было, приходит время фундаментальных вопросов. Наступил ли, наконец, тот момент человеческой истории, когда возможно окончательное расторжение многовекового брака религии и морали? Пришло ли время коренного преобразования моральной жизни в соответствии с результатами критического этического исследования? Эти преобразования начались в так называемом языческом мире, но были почти разрушены во времена мрачного средневековья. Со времен Возрождения, зари современной науки, и эпохи Просвещения тенденции светской мысли направлены на то, чтобы отделить религию от морали. И вот сегодня мы задаемся вопросом: пришло ли время, когда мы можем помочь ускорению прогресса автономной и независимой этики, основанной на критическом размышлении, возможно ли создание новых институтов будущего во имя роста ее влияния и силы?
Характерно, что современные критики этики светского гуманизма, как кажется, совсем не догадываются о богатом интеллектуальном наследстве, завещанном философами, размышлявшими о значении добра, ценности, права и справедливости, о проблемах долга и обязательств, моральной субъективности и объективности. В конечном счете, речь идет о жизнеспособности рефлексивной этики и философии, доказывающей, что мы можем совершать разумный этический выбор независимо от теистических директив и что этика может быть автономным полем исследования. Метаэтика, то есть дискурс о значении моральных понятий и эпистемология этических суждений есть шаг в сторону от нормативной этики. На мой взгляд, самой по себе метаэтики недостаточно для понимания всеобщих оснований этики. Мы должны установить конкретные ценности и принципы действия. Нам нужно сформулировать практические правила для рефлексивной, этически ориентированной личности.
Трансцендентная теистическая мораль провозглашает абсолютные заповеди, полученные, как она утверждает, от Бога, но часто это не более, чем отражение распространенной среди людей моральной традиции. Философская этика, наоборот, является попыткой обнаружить некоторую рациональную основу поведения. Существует заметное различие между двумя этими подходами к морали: в рамках первого человеку дается множество не подлежащих сомнению абсолютов, руководящих нашим поведением, в рамках второго они подлежат рефлексии, анализу и изменениям.
Когда философы предпринимают этическое исследование и размышляют о моральных ценностях, это тревожит моральных абсолютистов. Когда скептики указывают на то, что в ходе размышлений о моральном, нередко выявляется конфликт между, с одной стороны, правами и обязанностями и, с другой — добром и ценностями, когда они обращают внимание на то, что должное может быть определено только в связи с конкретной ситуацией, их критики обрушиваются на «ситуационную этику». Они апеллируют к установленным свыше моральным стандартам и настойчиво повторяют, что без вечных истин этика не оправдывает своего доверия. Вместо «ты должен» или «ты не должен», иронизируют теисты, мы слышим от этиков только разговоры о рациональных ограничениях, смягчающих вину обстоятельствах и тонких нюансах, заключенных в этических суждениях. Оценка, вынесенная гуманистической этике жаждущими абсолютной несомненности теистами, гласит: «Неудовлетворительно!»
Этическое исследование — это необходимая человеческая деятельность. В той или иной мере все люди вынуждены принимать в нем участие, даже если абсолютисты сопротивляются этому из-за опасения, что оно подорвет религиозную веру. Но очевидно, что можно вести добродетельную жизнь и жить в мире со своими близкими, не обращаясь за помощью к трансцендентному абсолюту или к теистическим предписаниям. Кроме того, этим предписаниям всегда грозит опасность быть орудием самодовольного фанатизма, который может стать источником напряженности и конфликта, особенно в плюралистическом мире, где существуют различные конкурирующие системы ценностей.
У меня нет намерения осуждать в религиозных концепциях морали абсолютно все. Нельзя отрицать, что в ряде случаев теистическая мораль порождает милосердие, любовь к другим, высокую оценку братского отношения к человеку, хотя сами теисты в своих проповедях часто категоричны, сеют разногласия, и даже противопоставляют различные теологические добродетели друг другу. Не существует гарантии того, что вера в Бога как отца приведет к реализации морального принципа братского отношения к человеку. Не исключено и то, что строгая приверженность религиозным учениям может вызывать братоубийственную войну. Конечно, существуют различия между фундаменталистскими религиями, настаивающими на непоколебимости закона, и рефлексивной религиозной моралью, которая, испытывая влияния гуманистических ценностей и принципов (скажем, такого как терпимость), рассматривает религиозные потребности как метафорические путеводители и которая вовлечена в философское исследование структуры морального выбора. Нет необходимости говорить, что я делаю предметом рассмотрения в этой книге не новейшие, а ранние формы религии.
Этические учения, основанные на идее трансцендентного, появляются на низшей ступени моральной эволюции, когда возвеличивались главным образом повиновение заповедям и непоколебимая верность правилам, а не автономный этический выбор. Этика гуманизма, напротив, обращена к зрелой личности, способной на обдуманное этическое поведение. Можем ли мы не сказать, что индивид достиг более зрелой ступени морального развития, если он стремится брать на себя ответственность за свой собственный выбор? В этом случае его выбор основан не на безмолвной покорности моральному кодексу, а на конструктивном и ответственном этическом размышлении.
Ведет ли гуманизм, как заявляют его критики, к моральному падению? Дает ли он волю жадным и ненасытным демонам, обитающим в человеческой душе? На самом ли деле он невосприимчив к добропорядочному человеческому поведению и не подозревает о потребностях окружающих его людей? Гуманисты с полным правом отрицают любые формы аморального поведения. Но из этого не следует ни того, что без божественного порядка жизнь потеряет всякий смысл, ни того, что без печати Бога на универсуме ничто не имеет этического значения. Нигилизм не является единственной альтернативой теизму и поэтому не может служить доказательством того, что только высшая теистическая империя заповедей может обуздать животные страсти в человеке. Многие теисты не подозревают или не восприимчивы к более глубоким оттенкам этической жизни. Они витают в состоянии надменного игнорирования над сложной природой человеческого выбора.
Прежде всего, очевидно, что все моральные и этические учения являются человеческими по происхождению, содержанию и функции. Верующий человек только вводит себя в заблуждение, веря, что мораль предписана ему Богом. И он ошибается, если уверен, что только упоенные Богом христиане, ортодоксальные иудеи, благочестивые мусульмане или ревностные индуисты могут быть моральными. Религиозные этики являются творениями человеческой культуры, они развиты и поддерживаются людьми. Тем самым мы признаем несостоятельность утверждения о том, что люди не могут с помощью своих собственных усилий создать моральный кодекс или жить достойной нравственной жизнью.
Конечно, существует альтернатива как теистической, так и гуманистической этики. Это аморальная жизнь тех, кто слабо развит, не чувствителен к потребностям других, эгоистичен в поисках удовольствия или заинтересован во власти ради нее самой. Это жизнь той распущенной личности, о которой Тразимах возвестил в «Государстве», а Платон предъявил ему обвинение. Это совершенно беспорядочная жизнь, ведущая, если имеет место неограниченная власть, к тирании, несчастиям и бедам. Философы и гуманисты всегда подчеркивали саморазрушающий характер разнузданного гедонизма и самовозвеличивания.
Но аморальность не является необходимой альтернативой теистической этики. Допустим, что этические теистические учения сделали значительный шаг, преодолевая моральное варварство, устанавливая некоторую степень порядка в поведении человека, цивилизуя его, сдерживая человеческую дикость и его эгоистические устремления. Можно доказывать, что религиозная мораль сдерживает, по крайней мере, необузданность человеческих страстей. Но в то же время она не оправдала своих ожиданий. Она являются не более чем одним или несколькими шагами по направлению к высшей ступени интеллектуального и этического развития. Я уверен, что эта ступень связана с рациональным гуманистическим подходом к этике. Если мы стремимся перерасти структуры, навязанные человеку в эпоху его морального младенчества, то этот подход с необходимостью должен быть сформулирован и доказан. Гуманистическая этика может предоставить нерелигиозные доказательства морального поведения, этического совершенства и человеческой ответственности, она может дать личности чувство постоянной заботы о правах человека и процветании всего человечества.