ГЛАВА ШЕСТАЯ

 

Детектив Хит стояла на мостовой, пока ее команда готовилась ко второму за день захвату, и очень надеялась, что запас удачи не иссяк и что через несколько минут украденный труп Кэссиди Таун окажется в ее распоряжении.

Если верить Руку, мотивов у подозреваемого было маловато. Кэссиди Таун вытащила журналиста в новый ресторан Ричмонда Вердженеса за неделю до официального открытия. Рук тогда решил, что это угощение – плата за упоминание повара-телезвезды в колонке Кэссиди. И, сидя там, он слышал, как эти двое орали друг на друга в кабинете Вердженеса. Потом она вышла и попросила Рука прийти завтра.

– Тогда я ничего такого не подумал, – сказал журналист. – Она со всеми ругалась. Большое дело!

И вот теперь перед парадным входом того самого ресторана в Верхнем Ист-Сайде расположились сотрудники нью-йоркской полиции. Дело действительно оказалось большим.

Хит включила рацию:

– Тараканы, вы на месте?

– Готовы, – отозвался Таррелл.

Никки провела последнюю стопроцентную проверку. Полицейские преграждали вход на Лексингтон-авеню, не пропуская пешеходов. Детектив Гинсбург, стоявшая за плечом у Никки, кивнула ей, поправляя висевший на шее значок. Рук отступил на два шага, заняв оговоренное место между двумя полицейскими в штатском из отдела квартирных краж.

Команда детектива через парадную дверь вошла в пустой ресторан. Никки дождалась окончания времени ланча, чтобы не столкнуться с посетителями. Рук по свежей памяти набросал ей план внутренних помещений, и Никки обнаружила Ричмонда Вердженеса именно там, где предполагал журналист, – на рабочем совещании персонала за большим столом рядом с декоративной кухней.

Один из работников, нелегал, заметил ее первым и метнулся к пожарному выходу через мужской туалет. Его бегство заставило и остальных оторваться от казенного обеда. Шагнув к столу, Хит блеснула значком и проговорила:

– Полиция Нью-Йорка. Всем оставаться на местах. Ричмонд Вердженес, у меня ордер на…

Знаменитый шеф-повар сорвался с места, опрокинув стул. Никки, устремившаяся за ним в кухню, боковым зрением отметила, что его подчиненные ахают и роняют столовые приборы.

Вердженес попытался задержать копов, сметая на ходу стопки овальных блюд, а сам проскочил в проход между стойками, направляясь в кухню, но Никки не свернула за ним. Стойки из нержавеющей стали были высотой по пояс, что позволяло обедающим видеть, как священнодействует шеф и его команда. Детектив Хит оперлась на стойку, перепрыгнула и приземлилась в кухне в трех шагах от Вердженеса.

Тот услышал стук за спиной и сбил на резиновый коврик миску колотого льда. Никки не упала, но поскользнулась, и шеф выиграл несколько мгновений. Но даже троеборец-любитель не отличается проворством, когда на нем поварские сабо. Да проворство и не имело значения, потому что Таррелл и Каньеро, появившись из двери черного хода, преградили путь.

Шеф Вердженес остановился и совершил отчаянный бросок к набору «Вюстхоф».^[45] В его руках оказался восьмидюймовый поварской нож, а в руках детективов – пистолеты. Под дружное «Брось!» повар разжал пальцы, словно ручка ножа вдруг раскалилась. Никки тотчас сбила его ножничным захватом – тем самым, который отрабатывала утром.

Пока Каньеро надевал наручники, Никки успела привести себя в порядок и зачитать Вердженесу его права. Когда повара усадили на стул посреди кухни, она начала:

– Мистер Вердженес, я детектив Хит. Не затрудняйте нам работу, просто скажите: где тело?

По отличающемуся грубоватой красотой лицу, годами мелькавшему на миллионах телеэкранов, текла струйка крови из расцарапанной брови. За спиной Никки шеф Вердженес видел всех своих сотрудников, столпившихся за стойками и уставившихся на него.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Никки обернулась к своим:

– Перетрясите здесь все.

 

Часом позже, обыскав ресторан и ничего не обнаружив, Хит, Рук и Тараканы доставили Ричмонда Вердженеса в Сохо, в его модную мансарду неподалеку от Принс-стрит. В наручниках и под конвоем он совсем не походил на вечного фаворита «Загата»^[46] и кандидата в «Железные шефы».^[47] Его крахмальный белый китель украшали пятна с кухонных ковриков. На колене клетчатых поварских брюк темнело пятно крови размерами и формой похожее на бабочку монарха – еще один след от схватки с Хит, в дополнение к брови, промытой и заклеенной полицейскими медиками.

– Может, вы хоть здесь избавите нас от хлопот, шеф Ричмонд? – предложила Хит. Он словно не слышал: стоял, уставившись на голубые сабо. – Как хотите. – Никки обернулась к полицейским. – За работу, ребята.

И ребята взялись за работу, осматривая все, куда могло поместиться тело.

– А закончив здесь, мы перейдем к вашему ресторану на Вашингтон-сквер. Сколько вы потеряете, если мы закроем «Вержд» на сегодняшний вечер?

Повар молчал.

Обыскав гардеробы, шкафы и кофейный столик в виде сундука в гостиной, полицейские усадили хозяина на стул в кухне – просторной и хорошо оборудованной, из тех, какие показывали по кабельному в шоу: «Готовьте как Вердженес».

– Зря теряете время. – Попытка изобразить оскорбленный тон не удалась. На кончике носа у шеф-повара повисла капелька пота, и, когда он тряхнул головой, чтобы ее сбросить, длинные, зачесанные на прямой пробор волосы разлетелись веером. – Здесь вы не найдете ничего интересного.

– Не знаю, не знаю, – ответил ему Рук. – Я бы не отказался от рецепта вот этих кукурузных палочек халапеньо.^[48] – Он уже угостился, сцапав лакомство с чугунного противня на кухонном столе.

– Рук! – одернула его Хит.

– А что? Хрустящие снаружи, сочные внутри, с перчиком… мм, тают во рту!

Каньеро вернулся из кладовки.

– Ничего.

– Как и в кабинете, и в спальне, – доложил от другой двери Таррелл. – Чем он тут занимается?

Никки обернулась к гримасничающему Руку.

– Мешает работать. Знаешь, Рук, потому-то мы и не любим брать тебя на выезды.

– Простите, дорвался до остренького. Знаете, чего бы я сейчас хотел? Сладкого чая!

Бросив на Рука мрачный взгляд, Таррелл присоединился к напарнику, который пытался отпереть дверь в дальнем конце кухни.

– Что там? – спросил Каньеро.

– Винный бар, – ответил шеф. – Некоторые вина стоят тысячи. И требуют хранения при постоянной температуре.

Хит заинтересовалась.

– Где ключ?

– К нему нет ключа, кодовый замок.

– Отлично, – кивнула Никки. – Прошу очень вежливо. Один раз. Назовите код. – Не услышав ответа, она напомнила: – У меня ордер.

Повара это повеселило.

– Попробуйте вскрыть им дверь.

– Каньеро, свяжись со взрывниками и скажи, что нам нужен взрывпакет. И эвакуируй людей из здания.

– Стойте, стойте! Взрывпакет? У меня там «Шато От-Брион» тысяча девятьсот сорок пятого года! – Никки приставила ладонь к уху. – Код четыре-один-три-один-девять!

Каньеро ввел код, и в замке зажужжал сервомотор. Откинув легкую дверцу, детектив шагнул внутрь. Через минуту вышел и покачал головой.

– И вообще, что вы на меня набросились? – спросил шеф, к которому вернулось малая толика храбрости.

Никки встала над ним, так близко, что арестованному пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть ее лицо.

– Я объяснила. Мы просим вас вернуть тело Кэссиди Таун.

– Откуда мне знать, где оно? Я даже не был знаком с этой сукой.

– Нет, были, – возразил Рук. – Я слышал, как вы спорили. – Журналист резко выдохнул. – Ух, должно быть, перчинку раскусил.

Вердженес выглядел так, словно ему напомнили о чем-то, основательно забытом.

– А, вот оно что? Ну спорили. Какого черта? Вы решили, будто я ее убил, потому что отказался зарезервировать для нее дюжину мест на день открытия, а она взбунтовалась?

– Наши свидетели показали, что вы наняли их для похищения тела.

Повар фыркнул:

– С меня хватит. Вы просто сумасшедшие. Я требую адвоката.

– Отлично. Сможете его вызвать, когда вас доставят в участок, – сказала Хит.

Таррелл и Каньеро, начав с противоположных сторон кухни, последовательно продвигались к середине, открывая и закрывая шкафы, набитые кулинарными книгами, импортными сервизами и наборами кухонной посуды «Уильямс-Сонома».

– Право, у меня во рту пожар! – Рук подошел к большой морозильной камере. – А, тут у нас холодильник? Роскошно!

– Не трогайте, он не работает! – выкрикнул Вердженес.

Но Рук уже повернул ручку. И отскочил, когда тело Кэссиди Таун вывалилось из морозилки и грохнулось на испанский кафель у него под ногами. Полицейский, стороживший дверь, влетел в кухню, услышав вопль Рука.

 

Столкнувшись с суровой реальностью комнаты для допросов, Ричмонд Вердженес стал другим человеком. Заносчивость тут же исчезла. Никки рассматривала его руки, покрытые мозолями и шрамами от долгих лет поварской работы. Руки дрожали. Сидевший рядом с Вердженесом адвокат кивнул, предлагая клиенту начинать.

– Прежде всего, я ее не убивал, клянусь.

– Мистер Вердженес, вспомните, сколько раз в жизни вы видели, как официант возвращает тарелку на кухню, потому что клиент сказал, что блюдо остыло. Вот примерно так же часто сидящие передо мной люди в наручниках повторяют: «Клянусь, я этого не делал».

Адвокат тут же вмешался:

– Детектив, мы надеемся встретить понимание. Не думаю, что есть причины осложнять ситуацию.

Винн Цандерхуф был партнером одной из крупных фирм на Парк-авеню, специализировавшихся на индустрии развлечений. Он представлял фирму в уголовных делах, и за последние годы Хит не раз с ним сталкивалась.

– Разумеется, адвокат. Тем более, что ваш клиент так постарался облегчить нам жизнь: сопротивлялся аресту, угрожал оружием, препятствовал следствию. И все это после убийства Кэссиди Таун. Плюс организация похищения тела. Плюс многочисленные нарушения, связанные с похищением. Сдается мне, сложная ситуация – девиз дня для вашего клиента.

– Признаю, – кивнул адвокат. – И поэтому мы надеемся прийти к определенному соглашению, способному снять излишнюю напряженность.

– Хотите поторговаться? – удивилась Хит. – Вашего клиента обвиняют в убийстве, и мы располагаем признанием одного из людей, которых он нанял для похищения тела. Что вы намерены нам предложить – бесплатный десерт?

– Я ее не убивал. В ту ночь я был дома с женой. Она подтвердит.

– Проверим.

Что-то мелькнуло на лице шеф-повара. Он лишился прежней самоуверенности. То ли не слишком доверял своему алиби, то ли еще что-то. Что же это может быть? Никки решила рискнуть.

– Когда, говорите, вы были с женой?

– Всю ночь. Смотрели телевизор, легли спать, проснулись.

Никки устроила целый спектакль, открывая блокнот и занося над ним ручку.

– Прошу точно назвать время, когда вы с женой легли в постель.

– Не помню. Посмотрели ночные новости и завалились спать.

– Итак, – проговорила Никки, записывая, – говорите, в двенадцать часов? В полночь?

– Ну да, или немного позже. Ночные программы всегда задерживаются на несколько минут.

– А когда вы вернулись домой?

– Ну, примерно в четверть двенадцатого.

Уловив что-то в воздухе, Никки поднажала:

– Шеф, я слышала, что рассказывают о ресторанном бизнесе. Не слишком ли ранний час для возвращения с работы? Тем более – когда речь идет о новом ресторане.

Она видела, что не ошиблась. Вердженес занервничал, его лицо искривилось, словно он искал языком прилипшую к десне волосинку.

– Посетителей было мало, вот я и… сорвался пораньше.

– Понимаю. И в какое же время вы «сорвались»?

Шеф поднял глаза к потолку.

– Точно не помню.

– Это ничего, – кивнула Никки. – Я уточню у ваших сотрудников. Они скажут, когда вы ушли.

– В девять часов, – выпалил он.

Никки записала.

– Часто у вас уходит два с четвертью часа, чтобы добраться в Сохо от угла Шестьдесят третьей и Лексингтон-авеню?

К тому времени как Никки подняла взгляд от блокнота, клиент дозрел. Адвокат подсовывал ему какую-то записку, но Вердженес оттолкнул наспех исписанный листок.

– Ладно, я не сразу поехал домой. – Адвокат попытался удержать клиента, схватив за плечо, но шеф-повар сбросил его руку. – Я вам скажу, где был. Я был… у Кэссиди Таун.

Хит пожалела, что, получив тело с такой задержкой, Лорен Пэрри не смогла установить точное время смерти. Вполне возможно, смертельный удар был нанесен до полуночи. Воспользовавшись минутной слабостью подозреваемого, Никки сделала бросок:

– Вы признаете, что приехали к Кэссиди Таун и зарезали ее?

– Нет… я признаю, что приехал к Кэссиди Таун и… – Вердженес потупился и закончил фразу неразборчивым бормотанием.

– Простите, я не расслышала. Приехали к Кэссиди Таун, – и что?

Лицо Вердженеса было серым, когда он поднял голову, в глазах отражалась вся глубина его позора.

– Приехал и… и отымел ее.

Никки смотрела, как он наклоняется, чтобы ладонями вытереть пот с лица. Когда шеф-повар выпрямился, на сколько позволяли наручники, он был уже не так бледен. Никки попыталась представить этого красавчика, своим искусством завоевавшего Манхэттен, с Кэссиди Таун, королевой публичных скандалов. Не складывалось, хотя за годы службы Никки навидалась таких парочек, что готова была во многое поверить.

– Так у вас с Кэссиди Таун была связь?

Никки предпочитала не представлять картины, пока не услышит ответа. Пока сам собой напрашивался образ женатого мужчины, который решил порвать с любовницей, поспорил с ней и так далее. Прибегнув к отточенным навыкам, детектив Хит прекратила представлять и стала слушать.

– Не было у нас связи.

Голос Верджеса прозвучал слабо и неубедительно. Даже в тишине комнаты для допросов Никки пришлось напрячь слух.

– Значит, это было ваше первое… свидание?

Кажется, что-то в ее словах позабавило шеф-повара.

– Увы, нет. Не первое.

– Может быть, вы объясните, почему вы говорите, что это – не связь.

Последовавшую за вопросом мертвую тишину нарушил адвокат:

– Рич, я рекомендую не…

– Нет уж, я все скажу, пусть они поймут, что я ее не убивал! – Решившись, шеф-повар принялся все выкладывать. – Я спал с Кэссиди Таун потому, что мне пришлось. Этот новый ресторан я купил перед самым кризисом. На рекламу денег не было, а люди вдруг перестали обедать в ресторанах, а если и обедали, то предпочитали старые, привычные. Я был в отчаянии. А Кэссиди… предложила мне сделку. – Он снова запнулся и завершил рассказ жалобным бормотанием: – Секс за публикацию.

Хит вспомнилась беседа с матерью Рука. Очевидно, Кэссиди не ограничивалась актерами.

– Поймите, я люблю жену. – Никки почти не слушала. Стоит ли объяснять, что и эти слова она слышала от сотни мужей, сидевших на его месте. – Это была не моя идея. Она застала меня в минуту слабости. Я сразу отказался, но она… она заявила, что если бы я любил жену, то переспал бы с ней, чтобы мы не потеряли вложенные средства. Глупо, но я согласился. Я ненавидел себя, и знаете, что самое смешное? По-моему, и ей я был не нужен. Она просто доказывала, что может меня заставить.

Шеф-повар снова замолчал, и лицо у него стало цвета устрицы.

– Как вы не понимаете? Потому я и нанял парней выкрасть тело. Просыпаюсь вчера, а жена смотрит телевизор и говорит: «Слушай, кто-то прикончил ту стервозную сплетницу». Я и думаю: «Матерь Божья, я ее вчера трахал, а теперь она умерла, и чью ДНК в ней найдут? Мою. И жена узнает, что я с ней путался…» Я запаниковал, не знал, что делать.

У одного моего поставщика есть связи среди всякого сброда, вот я ему и позвонил, попросил вытащить меня из дерьма. Обошлось дорого, но проклятое тело я получил.

– Постойте, вы что, сделали это, чтобы жена не узнала о вашей связи? – изумилась Никки.

– Кое-кто знал, что я кручусь рядом с Кэссиди. Скажем, ваш дружок-журналист. Рано или поздно это всплыло бы. А все деньги у Моники – я подписал брачный контракт. Новое заведение идет на дно, и если она меня бросит, я снова буду поливать грудинку соусом в каком-нибудь «Эпплби»!^[49]

– Тогда почему же вы велели доставить тело в дом, где живете с женой?

– Жена вчера уехала в Филадельфию, на фестиваль вин и закусок. Мне ничего другого в голову не пришло – решил, потом что-нибудь придумаю. – Вердженес сник, как сникают все, после того как выложили признание. – Те типы хотели содрать с меня еще пятьдесят штук за то, чтобы от нее избавиться. У меня столько не было, так что они оставили ее мне и посоветовали соображать быстрее.

Никки открыла чистую страницу в блокноте.

– И когда, вы говорите, в последний раз видели Кэссиди Таун живой?

– Я и вправду видел ее живой. В половине одиннадцатого, когда уходил от нее.

 

Таррелл и Каньеро уехали за лентами из пишущей машинки Кэссиди Таун, так что Хит, закончив с допросом Вердженеса и отправив его в Рикерс,^[50] послала детектива Гинсбург проверять его алиби. Шеф-повар сказал, что в такси расплачивался кредитной картой, так что информация должна была сохраниться и в банке, и в такси.

– Взрывпакет? – спросил Рук, устроившись за своим прежним столом.

Хит ответила ему слабой улыбкой – и то неплохо после такого разочарования, – у Вердженеса, скорее всего, есть алиби. Она получила труп, но не убийцу.

– Что, никогда не слышал о взрывпакетах?

– Нет, – признался журналист, однако быстро вычислил, что это очередное фирменное словечко детектива Хит. – Что-то вроде «обезьянника», правильно? Жаргон, которым вы запугиваете несведущих, внушая, что они здорово влипли и пора во всем признаваться?

– Однако сработало, не так ли?

Услышав звонок, Хит сняла трубку. Рук засмеялся.

– Твои словечки всегда срабатывают.

Закончив разговор, Никки предложила журналисту прокатиться. Лорен Пэрри уже подготовила заключение.

В вестибюле они наткнулись на адвоката Ричмонда Вердженеса.

– Детектив Хит? – Винн Цандерхуф бросился ей наперерез, помахивая кейсом «Зиро Халлибёртон»^[51] – из тех алюминиевых чемоданчиков, в каких киллеры или наркоторговцы из фильмов восьмидесятых годов перевозили пачки наличных. – Прошу вас, на два слова.

Они остановились у стеклянных дверей. Видя, что адвокат молчит, Никки попросила Рука подождать у машины. Оставшись с ней наедине, Винн Цандерхуф заговорил:

– Сами понимает, над обвинением в убийстве будет хохотать вся прокуратура.

Хит не считала Ричмонда Вердженеса убийцей, но и полностью исключить такой возможности пока не могла и потому не позволила на себя давить.

– Даже если его алиби подтвердится, он мог нанять кого-то, так же как нанял для похищения тела.

– Вы совершенно верно подметили, детектив. – Цандерхуф улыбнулся пустой улыбочкой, при виде которой Никки захотелось проверить, на месте ли часы и бумажник. – Однако я не сомневаюсь, что столь пристальное рассмотрение дела рано или поздно приведет вас к вопросу, почему, наняв убийц, мой клиент не приказал им сразу избавиться от трупа, вместо того чтобы устраивать вчерашнее рискованное представление на Второй авеню.

Адвокат назвал это «представлением», заранее сводя все к шутке, чтобы смягчить тяжесть обвинения. Ну что ж, у него такая работа. А ее работа – поймать убийцу. Никки не любила, когда на нее давят, но в данном случае вынуждена была согласиться. Она сама три минуты назад пришла к такому же выводу, разглядывая временную шкалу на доске.

– Мы проводили расследование, мистер Цандерхуф, – твердо проговорила она. Нет причин отступать, пока версия шеф-повара не проверена досконально. – А факты таковы, что ваш клиент увяз по уши, когда вступил в любовную связь с убитой.

Адвокат хихикнул:

– Это была не любовная связь.

– А что же?

– Деловое соглашение, не более того.

Сквозь стеклянную дверь он покосился на Рука, облокотившегося на крышу «краун виктории», и, убедившись, что Никки проследила за его взглядом, прищурился в неприятной улыбке.

– Кэссиди Таун требовала секса в обмен на публикацию. Она, конечно, была не первой женщиной, заключавшей подобные сделки, не так ли, Никки Хит?

 

– Ты все молчишь.

Рук повернулся к Никки, насколько позволяли ремень безопасности и рация, зажатая у него между колен. Дорога от Верхнего Вест-Сайда до офиса судебно-медицинской экспертизы рядом с «Бельвью» всегда была нелегкой, а они попали в самый час пик и застряли на целую вечность. Руку эта вечность могла показаться особенно длинной, потому что Никки глубоко погрузилась в свои мысли. И хуже того, от нее словно искры летели.

– Иногда хочется помолчать, понял?

– Конечно, нет проблем. – Рук промолчал целых три секунды. – Если тебя мучает, что шеф Вердженес оказался не убийцей, вспомни стакан, который наполовину полон, Никки. Тело-то мы вернули. Что сказал капитан Монтроз?

– Капитан доволен и счастлив. По крайней мере, в завтрашних газетах не будет историй об исчезающих трупах.

– Думаю, за это надо благодарить Жирного Томми? – Рук ждал реакции, но Никки сосредоточилась на движении транспорта, особенно интересуясь тем, что происходило за дальним от журналиста окном. – Я не собираюсь приписывать заслуги себе, хотя он и мой источник. Просто говорю.

Никки невозмутимо кивнула и снова принялась изучать вид в боковом зеркальце, витая где-то вдали. И Джеймсону Руку это было не по душе.

Он попытался зайти с другой стороны.

– Знаешь, мне понравилось, как ты вела допрос. Особенно насчет того, что им нечего предложить, кроме бесплатного десерта. – Рук хихикнул. – Настоящая Хит. Это, точно, попадет в статью. Как и взрывпакет.

Он добился реакции, но совсем не той, какой ожидал.

– Нет! – взорвалась Никки. – Нет!

Глянув в зеркало, она резко вывернула руль и затормозила у обочины так, что с заднего сиденья все посыпалось на пол. Никки не оглянулась.

– Что, черт подери, мне сделать, чтобы ты оставил меня в покое? – Никки подняла указательный палец, жестом подчеркивая каждое слово. – Я не желаю, не желаю фигурировать в твоих статьях. Ни моего имени, ни цитат, ни фотографий – ничего такого ни в следующей статье, ни впредь. И еще, поскольку твои теории и источники информации, кажется, завели нас в тупик, думаю, мы в последний раз едем куда-то вместе. Звони хоть капитану, хоть мэру, но с меня хватит. No mas.^[52] Теперь дошло?

Всмотревшись в ее лицо, Рук примолк.

Не дав ему заговорить снова, Никки выехала на дорогу и набрала номер Лорен Пэрри.

– Привет, мы в двух кварталах. Сейчас будем!

По пути от светофора до гаража офиса медэкспертизы у Никки было время подумать. Не о статье, которая портила ей жизнь. Никки тревожило, что она слишком жестоко обошлась с Руком. Конечно, подобная вспышка объяснялась злостью из-за дешевой подколки этого слизняка Цандерхуфа, и все же можно было говорить с Руком помягче. Она украдкой бросила взгляд на обиженно молчавшего пассажира. Вспомнилось, сколько раз Рук вот так же сидел рядом и смешил ее своими фразочками – и потом еще та дождливая ночь, когда они никак не могли насытиться друг другом. Ники почувствовала невольное сожаление, что все это закончилось!

Хит умела быть твердой. Но вот подлой быть не желала.

В лифте они оказались одни, и Никки попыталась смягчить сказанное.

– Хочу, чтобы ты знал: дело не в тебе, Рук. Просто мне не нравится видеть свое лицо и имя в прессе. Я сыта этим по горло.

– Думаю, я хорошо все расслышал еще в машине.

Она не успела ответить, потому что двери открылись, кабина заполнилась людьми в белых халатах, и момент был упущен.

 

– Ну вот, я для тебя все приготовила, – встретила их Лорен Пэрри. Ее улыбку всегда было видно даже сквозь хирургическую маску. – Мы постарались сделать все быстро, зная, как это важно.

Надев перчатки, Рук и Хит подошли к стальному столу, на котором лежало тело Кэссиди Таун.

– Спасибо, Лорен. Я знаю, нам всем нужны результаты еще вчера, так что спасибо.

– Не за что. У меня в этом деле есть свой интерес, знаешь ли.

– Ах да, – спохватилась Никки. – Как голова?

– Ну, голова у меня крепкая, это всем известно. Иначе разве девчонка из Сент-Луиса достигла бы таких высот? – В ее словах не было иронии. Лорен Пэрри любила свою работу. – Никки, в письме ты просила установить самое раннее время, когда могла наступить смерть, так?

– Да, имеется подозреваемый. Таксист подтвердил его алиби на десять сорок пять.

– Ни в коем случае, – заявила медэксперт и взяла заключение экспертизы. – Ты должна понимать, что определить было сложно, потому что тело попало к нам не сразу. Транспортировка, хранение… – она покосилась на Рука, – в холодильнике. Все это затрудняет анализ, но я справилась. Это случилось ближе к трем часам ночи, так что подозреваемого с алиби на без четверти одиннадцать можешь вычеркнуть. Это тот повар, что нас подставил? – Увидев кивок, Лорен вздохнула. – Жаль, но все равно вычеркиваем.

Никки обернулась, чтобы обменяться понимающим взглядом с Руком, но тот не обратил на нее внимания. В холодной комнате стало еще холоднее. Несколько мгновений Хит смотрела на него, сожалея о своем недавнем всплеске, пока Лорен не окликнула ее:

– Эй?

– А, извини. Значит, три часа?

– Или на пару часов позже. Но я должна предупредить тебя, что мы все еще проводим токсикологический анализ и все такое прочее. – Помолчав, она повернулась к Руку. – Разве не в этом месте тебе полагалось сказать, что, если эрекция продолжается больше четырех часов, следует обратиться к врачу?

– Точно, – равнодушно отозвался журналист.

Для патологоанатома Лорен Пэрри неплохо разбиралась в людях. Отвернувшись от Рука, она взглядом спросила у Никки: «Что происходит?» – и, не получив ответа, продолжила официальным тоном:

– В отсутствие токсикологического заключения я по-прежнему считаю, что причиной смерти стала колотая рана. Однако хочу кое-что тебе показать. – Следуя за Лорен, Хит подошла к столу с другой стороны. – Перед смертью покойную пытали.

Рук словно очнулся и поспешно подошел к женщинам.

– Видите, на предплечье? – Лорен отодвинула простыню. – Синяк от удара и полосы на локте и запястье.

– Клейкая лента, – угадал Рук.

– Верно. На месте я не заметила из-за длинных рукавов. Покончив с ней, убийца не только снял ленту, но и поправил рукава. Тщательная работа, он не упустил ни одной детали. Что касается самой ленты, остатки клеящего вещества сейчас в лаборатории. В продаже их полно, так что едва ли мы установим марку, но кто знает. – Лорен указкой ткнула в несколько точек на схематичном изображении тела в заключении. – Следы не только на руках, но и на лодыжках. Я уже позвонила криминалистам. Можно не сомневаться, что на кресле тоже найдут клей.

Никки записала.

– А что собственно с пытками?

– Видишь засохшую кровь в слуховом канале? Внутри множественные проколы острым предметом, нанесенные при жизни.

Никки подавила дрожь.

– Каким именно острым предметом?

– Например, зубочисткой. Проколы иголочные. Ранки маленькие, но дьявольски болезненные. Я сделала для вас снимки с камеры отоскопа. Пришлю по электронной почте. Но кто-то явно хотел, чтобы эта женщина помучилась перед смертью.

– Или что-то сказала, – возразила Никки. – Это два совершенно разных мотива. – Быстро сопоставив в уме следы пыток и отсутствие бумаг, Никки пришла к выводу, что вторая версия вероятнее. Все больше оснований интересоваться темой, – над которой работала убитая.

– Еще одно любопытное наблюдение, – Лорен протянула ей заключение лаборатории, – относительно того пятна, которое ты заметила на обоях: сопоставление с кровью убитой дало отрицательный результат.

Никки не могла скрыть удивления.

– Значит, она успела ранить нападавшего?

– Возможно. Повреждения на ее ладонях указывают на то, что она боролась. Что подводит меня к последнему сообщению. У нее были грязные руки. Не просто испачканные. В складках ладони сохранились остатки грязи. И посмотри на ногти. – Лорен осторожно приподняла руку Кэссиди Таун. – Сразу не заметно из-за лака, но под ногтями я нашла вот это.

На каждом пальце под ногтем виднелось полукружье грязи.

– Я знаю, откуда это, – заговорил Рук. – Она работала в саду. Говорила, что для нее это единственный способ отвлечься от работы.

– Подходящий отдых от колонки сплетен, – заметила Лорен, – накопать еще грязи.

 

По дороге к лифту Рук на несколько шагов обогнал Хит.

– Подожди, – окликнула она, однако журналист уже нажал на кнопку. Лифт открылся, но Никки успела взять его за локоть и сказать пассажирам: – Мы поедем на следующем. – Когда раздраженные лица скрылись за дверьми лифта, она добавила: – Извини.

– Извинения принимаются, – ответил Рук, и оба рассмеялись.

«Что за чертовщина? – подумала Никки. – Что заставляет меня каждый раз складывать перед ним оружие?» Она потянула Рука к окну, залитому тусклым октябрьским солнцем.

– Я набросилась на тебя – и прошу прощения.

– Ничего, я приложу лед, и все пройдет, – ответил Рук.

– Я уже говорила, ничего личного. Все дело в статье.

– Никки, ты исчезла с горизонта. Для меня это – личное. Мне от этого не по себе. Если бы мне не посчастливилось собирать материал на героиню твоего расследования, мы бы, пожалуй, сейчас не разговаривали. – Она засмеялась, а Рук добавил: – Итак, я убил Кэссиди Таун, чтобы встретиться с Никки Хит. Вот это заголовок!

Никки снова улыбнулась. Черт бы побрал его остроты!

– Словом, ты принимаешь мои извинения?

– Только если ты примешь приглашение выпить где-нибудь сегодня вечером. Давай вести себя как взрослые люди. Надо во всем разобраться, чтобы не краснеть, встречаясь на улице.

– Или на месте преступления, – добавила она.

– И то верно, – согласился Рук.

Свидание с Доном было назначено на поздний вечер, поэтому Никки согласилась. Рук взял такси, чтобы поехать домой и немного поработать, а она спустилась на лифте в гараж, намереваясь вернуться в участок и закончить с делами.

В гараже Никки наткнулась на ожидающих лифт Тараканов.

– Мы опоздали на вскрытие? – спросил Каньеро.

– Заключение уже у меня. – Она потрясла папкой.

– О-о, – протянул Каньеро, – тогда порядок.

Хит была бы плохим детективом, если бы не заметила, как он разочарован. Разумеется, он рассчитывал повидаться с Лорен.

– А мы добыли кое-что для тебя, детектив, – вмешался Таррелл и поднял тяжелый конверт с чем-то квадратным внутри.

– Шутишь? – обрадовалась Ники, чувствуя, что в деле появляется новая зацепка. – Ленты из машинки?

– Несколько лент из машинки, – осторожно поправил Таррелл. – Любопытный сосед Кэссиди еще до забастовки мусорщиков отправил на переработку немало таких, и тех уже не вернуть. Это все, что нашлось у него в баке. Всего четыре.

– А в машинке вовсе не было ленты, – добавил Каньеро. – Отдадим их нашим экспертам, пусть займутся.

Никки взглянула на часы, потом на Каньеро. Обидно, что парень лишился свидания с Лорен из-за двухминутного опоздания.

– У меня другое предложение, – сказала она. – Раз уж вы здесь, стоит вспомнить о деле Падильи. Почему бы вам не подняться наверх и не узнать, когда будет заключение. Они по уши в работе, но, если хорошенько попросить Лорен Пэрри, она может ускорить процесс.

– Почему бы не попросить! – встрепенулся Каньеро.

Таррелл постучал пальцем по конверту.

– Но тогда эксперты потеряют целый день.

– Я все равно возвращаюсь в участок, – сказала Никки. – Заодно и заброшу им.

Не встретив возражений, она заполнила стандартную форму и забрала конверт.

– Что бы мы делали без любопытных соседей! – бросила она на прощанье.

Пробка была ужасная. По радио сообщили, что на ФДР-драйв, недалеко от штаб-квартиры ООН, произошло крупное столкновение, и машины, идущие в объезд, забили все улицы на острове. Никки проехала через полгорода в надежде, что Вест-Сайд-хайвей хоть немного движется. Потом она кое-что подсчитала и задумалась, не стоит ли позвонить Руку и перенести свидание. Однако интуиция подсказывала, что это только разбередит рану, которую она пыталась залечить. Тогда можно поступить иначе. До его дома всего несколько минут. Можно заехать за ним и вместе отправиться в участок. Поблизости наверняка найдется местечко, где можно выпить. Погода еще позволяла посидеть в патио ресторана «У Изабеллы».

– Привет, это я, планы меняются, – сказала Никки его автоответчику. – Свидание состоится, но позвони мне, когда прослушаешь сообщение.

Повесив трубку, Никки улыбнулась, представив, как он пишет под музыку «Битлз».

Хит оставила машину там же, где и в грозовую ночь, когда они с Руком целовались под проливным дождем и потом, промокшие и счастливые, бежали к подъезду. Она положила на приборную панель полицейский знак, конверт с уликами заперла в багажник и минуту постояла у крыльца, не без трепета вспоминая ночь, когда они не могли насытиться друг другом.

Мимо нее к дверям поднялся мужчина с лабрадором шоколадного цвета на поводке. Никки пошла следом и погладила собаку, пока хозяин доставал ключи.

– Бастер, – сообщил тот. – Так зовут собаку, не меня.

– Привет, Бастер.

Лабрадор покосился на хозяина, как бы спрашивая разрешения, и подставил Никки подбородок, который она с удовольствием почесала. Если собаки умеют улыбаться, этот пес улыбнулся. Глядя на блаженствующего Бастера, Никки вдруг припомнила наглого койота, с которым столкнулась на Западной 83-й, его странный взгляд, и ее пробрал озноб. Когда мужчина открыл входную дверь, собака привычно двинулась за ним. Никки потянулась к звонку, но мужчина остановил ее.

– Судя по виду, вам можно доверять, заходите.

И она зашла.

Рук жил в мансарде. Человек с собакой вышел на третьем этаже. Никки не любила заставать мужчин врасплох – ни дома, ни в номере отеля. У нее был неприятный опыт, когда однажды она вся в слезах возвращалась домой после весеннего отпуска в Пуэрто-Вальярта. В слезах из-за мужчины, понятное дело.

Хит достала мобильник, чтобы позвонить, но лифт уже остановился. Спрятав телефон, Никки открыла складную металлическую дверь и вошла в вестибюль.

Хит тихо приблизилась к двери и прислушалась. Ни звука. Она нажала на кнопку и услышала, как внутри прозвенел звонок. Услышала и шаги, только они доносились не из-за двери, а из-за спины. Кто-то поджидал в вестибюле. Прежде чем Никки успела обернуться, ее ударили головой о дверь – и все вокруг погрузилось во тьму.

Когда она пришла в себя, светлее не стало. Что такое? Она ослепла? Или все еще без сознания?

Ники ощутила прикосновение ткани к щеке. Ей напялили на голову мешок или капюшон. Она не могла пошевелить ни руками, ни ногами – они были примотаны клейкой лентой к креслу, в которое ее усадили. Хит попыталась заговорить, но рот тоже оказался заклеен.

Надо было успокоиться, но сердце бешено колотилось, и голова болела в том месте, которым ее приложили об дверь.

«Успокойся, Никки, – приказала она себе. – Дыши глубоко, оцени ситуацию. Для начала прислушайся». Она прислушалась и услышала такое, от чего сердце забилось еще сильнее.

Она услышала металлическое звяканье, будто дантист перекладывал инструменты на подносе.