Глава 16

Прошла еще неделя. Бурная, насыщенная до предела. Лиза не заметила, как она пролетела. Но если б также незаметно ушли, растаяли, растворились ее тревоги. Их, отнюдь не уменьшилось, но одно было в радость. Происшествие с Зоиными деньгами изменило положение Лизы в лучшую сторону. Зоя души в ней не чаяла. Катю освободили от занятий в школе, и она теперь целыми днями пропадала в детской. Неожиданно у них нашлось много общих тем для разговоров.

Девочка, казалось, с облегчением воспринимала то, что между ними исчезло напряжение, старалась всячески помочь Лизе, да и к брату стала относиться значительно теплее, много играла с ним, помогала его купать, и с нетерпением ждала того момента, когда врач позволит снять повязку. Лыжную трассу за домом проложили без их участия. Постарались охранники в благодарность за то, что Катя и Лиза заступились за Костю, не позволив Морозову уволить его.

Правда, до лыж дело пока не дошло. Рука еще плохо слушалась Лизу, а Катя не могла наступить на поврежденную ногу. Но они мечтали, что когда-нибудь встанут на лыжи. До конца зимы было еще далеко, и снега в этом году тоже выпало больше, чем достаточно.

Виталий теперь ночевал дома. И старался поспевать к ужину. Правда, вечером снова уезжал на завод, но поздно ночью возвращался. Теперь они встречались чаще. Морозов продолжал вести себя скованно, и разговаривал с ней почти официально и старательно не смотрел в глаза, даже когда благодарил ее за Катю. Конечно, он очень испугался за дочь, когда увидел рядом с ней врача, и кровь на полу. Потребовал объяснений, и пришел в ярость, узнав, что его дочь искусала собака соседей. Конечно, он переволновался, накричал на Костю, и весь вечер провел с Катей в ее комнате. Неизвестно, о чем он разговаривал с дочерью, но после этого постучался в детскую, очень быстро отбарабанил слова благодарности и вежливо справился, болит ли у Лизы рука.

– Сейчас не болит, – в том же тоне ответила Лиза. – Кате досталось гораздо больше. Жаль, что я не успела!

– Я пристрелю эту собаку! – процедил сквозь зубы Виталий. – Я это так не оставлю!

– Собаке тоже досталось, – заметила Лиза. – Надо разобраться с мальчишкой! Тринадцать всего, а уже большой негодяй.

– Это само собой! – согласился Виталий и бросил взгляд на часы. – Извините, мне надо позвонить. Встретимся за ужином.

Но за ужином они перекинулись парой слов, не больше. Теща не сводила с них глаз, возможно, о чем-то догадывалась, но, скорее всего, боялась, что между ними теперь завяжутся более теплые отношения. Старуха не знала, что ее опасения напрасны. Виталий был в смятении, когда пришел в детскую, но это его не оправдывало. Впервые за долгое время они встретились с глазу на глаз, и он не счел нужным хотя бы намекнуть, что вспоминает о том, что случилось полмесяца назад. Он не нашел даже пары теплых слов, которые говорят в подобных случаях. Втайне, полагаясь на его порядочность, Лиза, ждала их, но не дождалась. Она сумела скрыть обиду и не подала виду, что это имеет для нее какое-то значение. Но после ухода Виталия некоторое время стояла, тупо уставившись в одну точку. Все может простить женщина: унижение, измену, дурной поступок, так уж она устроена, кроме одного, что ею пренебрегли в угоду общественному мнению.

Зоя, которая умела добывать любую информацию, на следующий день рассказывала, что у хозяина состоялся крупный разговор с Раисой Павловной, после которого она тут же отправила Ванечку к бабушке, а вскоре сама убралась по путевке в Арабские Эмираты.

Зоя по этому случаю злорадствовала, дескать, не помогли гадалки бедняге. Спустила деньги в трубу, осталось уповать, что на время отпуска польститься на нее какой-нибудь аравиец. И Раиса Павловна успокоит расшатанные нервы бурным романом в жарких объятиях местного плейбоя.

Сегодня Катя первый день, как пошла в школу, но после обеда Лиза должна была проходить очередное обследование у психиатра. И они сговорились, что Лиза после приема у врача зайдет за девочкой в школу, чтобы пройтись по магазинам. Виталий выделил им свою машину. Вячеслав должен был забрать их в пять часов, поэтому у них оставалось добрых два часа, чтобы провести их в собственное удовольствие. Зинаида Тимофеевна долго ворчала и с большой неохотой осталась с Сашей. Нельзя сказать, что она не любила внука. Но косвенно он являлся виновником гибели ее дочери, и появления в доме ненавистной ей женщины. И часть своей неприязни к Лизе она невольно переносила на Сашу.

 

Но даже вездесущая Зоя не ведала о том разговоре, который состоялся между Зинаидой Тимофеевной и зятем на следующее утро после инцидента. Зинаида Тимофеевна пошла ва-банк и заявила Виталию, что ни дня не останется в его доме, если он не укажет Лизе на дверь. Она привела, на ее взгляд, очень веские доводы, почему Лиза должна немедленно покинуть их семью: приручение Кати, дружба с Зоей и охранниками – все это казалось ей очень подозрительным. И если учесть Лизино прошлое, то от нее можно ожидать в будущем только гадости и еще большие неприятности. И где гарантия, что история с Зоиными деньгами не повторится?

– Причем тут Зоины деньги? – до сих пор зять слушал ее молча. Пока Зинаида Тимофеевна не упомянула про деньги. В этот момент лицо его вспыхнуло, а глаза стали злыми. – Лиза не имеет к ним никакого отношения. Их украл мальчишка. Мерзавец, который натравил на Катю собаку. По его милости она чуть не стала инвалидом. Лиза не только спасла вашу внучку, но и сама пострадала. Вы очень быстро забыли об этом. И все еще пытаетесь внушить мне, что эта женщина – исчадие ада! Но, как мне кажется, корень зла не в ней, он в вас, Зинаида Тимофеевна! Именно вы вносите разлад в нашу семью. Да-да, я не оговорился! Я считаю, что Лиза очень много сделала для моих детей, и я не вправе выгонять ее из дома. Катя оказалась умнее, и первой, в отличие от вас, поняла, что Лиза – совсем не чудовище.

– Ну, так целуйся с ней, со своей Лизой! – выкрикнула Зоя Тимофеевна. – Я знала, что этим дело закончится! Но я не позволю, чтобы ты на глазах детей заводил шашни с этой развратной девкой. Она спит и видит, как бы поскорее захомутать тебя. Я что слепая? Не понимаю, что она специально носит эти джинсы в обтяжку, футболки в облипку? Слава Богу, я многое повидала в своей жизни. И такие фокусы со мной не пройдут! Я добьюсь, чтобы она уехала отсюда, пока ты окончательно не свихнулся!

– Вы забываете, что здесь я – хозяин! – перебил ее Виталий. Глаза его сузились. Едва сдерживаясь, чтобы не взорваться, он произнес медленно, чеканя каждое слово: – Скорее вы уберетесь отсюда! Если вы не прекратите плести интриги, то самым ближайшим рейсом я отправлю вас в Москву. Там не слишком далеко от Саратова. Надеюсь, вы поняли, что тогда вы здесь никогда не появитесь. Хватит с меня душераздирающих сцен и скандалов! Ваши истерики у меня вот уже где! – Он похлопал себя по затылку. – Выбирайте, или я завтра выдворю вас к чертовой матери, или вы перестанете раз и навсегда допекать меня своими прогнозами и сплетнями насчет Лизы. Я не хуже вас разбираюсь в людях и беспокоюсь о своих детях ничуть не меньше!

На этой фразе Зинаида Тимофеевна пулей выскочила из его кабинета, прочно забыв о своих хворях. Странное дело, но она впервые испугалась по-настоящему. Чего скрывать, перспектива отъезда в Саратов была гораздо страшнее, чем мысль о том, что с Лизой придется как-то уживаться и не слишком демонстрировать свою антипатию. У нее совсем не осталось союзников, даже родная внучка променяла ее на эту грязную девку, и проводит с ней большую часть времени.

Правда, с тех пор она не спускала бдительного взгляда с зятя и Лизы, не слишком представляя, как сможет противостоять тому, чего она даже в мыслях не допускала – их сближению. Но чутьем опытной интриганки она понимала, что это непременно случится. И хотя Виталий всячески демонстрировал свое безразличие, но Зинаида Тимофеевна не раз замечала его быстрые взгляды в сторону Лизы, и они сказали ей гораздо больше, чем его уверения, что онпросто благодарен Лизе за спасение малыша. Неминуемое должно было случиться. Все ее доводы и аргументы оказались для зятя пустым звуком. А она слишком поздно поняла, что не до конца осознала, какую опасность несет в себе появление молодой красивой женщины в доме одинокого мужчины.

Конечно, у нее оставалась еще надежда, что до Виталия дойдет, наконец, самое важное: Лиза – женщина не его круга. Помимо постели существуют определенные интересы, отношения с другими людьми, его положение в обществе. Он не может просто так взять и жениться на женщине с сомнительным прошлым и неясным будущим. Где гарантии, что ее контузии не скажутся на здоровье, в первую очередь на психике. Иметь рядом с собой неуравновешенное создание, которому ничего не стоит убить человека? Это уже слишком! Кто знает, как сложатся обстоятельства? В доме хранится оружие, и не захочет ли Лиза применить его в гневе, если кто-то посмеет обидеть или оскорбить ее? В семейной жизни чего только не случается?

Зинаида Тимофеевна больше ни о чем не могла думать. Единственное, в чем она не хотела признаться даже самой себе, в основе всех ее домыслов лежал страх за собственную судьбу. В доме зятя ей не надо было думать, как дотянуть до пенсии, не нужно было заботиться о куске хлеба и искать хотя бы ничтожный заработок, потому что пенсия у нее была крохотной, а она уже привыкла ни в чем себе не отказывать. Чего скрывать, Альвина изрядно баловала ее. Мать донашивала ее одежду, шубу, пользовалась ее украшениями и косметикой. Она привыкла считать себя светской дамой, забыв о том, кем была на самом деле. И возвращаться в Саратов для нее было все равно, что оказаться под поездом. Медленно дряхлеть в одиночестве, дожидаясь смерти, как избавления от постоянных забот и страха перед завтрашним днем? Зинаида Тимофеевна стала просыпаться ночью от жутких кошмаров и долго не могла заснуть от предчувствия новых потрясений в своей, казалось, навсегда устоявшейся жизни.

Самое ужасное, что она выпустила из своих рук рычаг давления на Виталия, которым всегда являлась внучка. Она считала его безотказным. Катя всегда была главной ее защитницей и не позволяла отцу дерзить бабушке даже тогда, когда Альвина сбежала с этим проклятым Тальниковым. Именно тогда благополучная жизнь Зинаиды Тимофеевны дала первую трещину. Каким-то чудом ей удалось остаться в доме. Зять вознамерился выдворить ее из дома, как только узнал, что ее дражайшая дочь рванула в Москву с любовником. Это Виталий, конечно, с трудом, но смог пережить. Но то, что бывшая жена отняла у него сына, которого он так ждал и любил, озлобило зятя настолько, что даже в случае возвращения блудной раскаявшейся овцы в дом, он вряд ли простил бы ее. И согласился на встречу только потому, что Алевтина вознамерилась вернуть ему сына…

 

К счастью, Лиза научилась не обращать внимания на косые взгляды и колкости Зинаиды Тимофеевны. Дружба с Катей неожиданным образом преобразила ее. Она стала раскованнее, веселее, исчез куда-то ее взгляд исподлобья. Она чаще улыбалась и стала более тщательно следить за собой. Катя научила ее пользоваться косметикой и как-то раз, украдкой, принесла в детскую вечерние наряды матери и туфли на высоких каблуках.

– Здорово! – протянула она в восхищении, когда преображенная Лиза предстала перед ней в великолепном черном платье с обнаженными плечами и спиной. – Давай пройдись! Ты видела по телевизору, как ходят фотомодели? – И девочка прошлась взад-вперед по комнате, демонстрируя знаменитую походку «от бедра».

– Я боюсь! – Лиза смущенно улыбнулась. – Я никогда не ходила на высоких каблуках. Если пойду, то упаду или переломаю их.

– Ты даешь! – уставилась на нее Катя. – Что же ты носила?

– В основном, кроссовки или солдатские ботинки, – улыбнулась Лиза. – Знаешь, они гораздо удобнее, ногу точно не подвернешь!

– Жаль, что у тебя не осталось фотографий. Ты, наверно, классно выглядела в солдатской форме? Я видела в кино про спецназ! Ты тоже носила каску и перчатки такие, «велосипедки»? И бронежилет? Он очень тяжелый?

– Тяжелый! – ответила Лиза и привлекла Катю к себе. – Но женщине больше идут красивые платья и туфли на каблуках, чем каска и бронежилет. Сейчас я сама в этом убедилась.

– Но ты все равно научишь меня стрелять и бегать на лыжах, – Катя отстранилась от нее и требовательно посмотрела Лизе в глаза. – Я говорила с папой. Он очень обрадовался, что мы подружились. И обещал, как только освободится, свозить нас на заимку. Там очень хорошая лыжная трасса. И есть лошади, на которых можно покататься. Ты каталась когда-нибудь на лошади?

– Каталась, – улыбнулась Лиза, – и не просто каталась, скакала взапуски.

– Скажи, – Катя снова прижалась к ней, – ты, правда, ничего не помнишь, что случилось в самолете? Не помнишь мою маму? Ее нельзя было не заметить. Она такая красивая была? Почти, как ты… – Катя судорожно вздохнула. – И дочка! Неужели ты не помнишь свою дочку?

– Не помню, – Лиза виновато посмотрела на девочку, – я бы очень хотела вспомнить, но никак не получается… Врачи говорят, что это, наверно, пройдет… Но, кажется, не слишком в этом уверены.

– Постой, – новая мысль пришла в голову Кате, и глаза ее оживленно блеснули. – Сейчас я тебе что-то покажу. Может, это поможет тебе… – и она, прихрамывая, вышла из комнаты.

Через пару минут она вернулась с большой цветной фотографией в рамке под стеклом. На Лизу смотрела красивая белокурая женщина. Виталий Морозов обнимал ее за плечи, а второй рукой привлек к себе Катю. На снимке девочке было лет десять, не больше. Все семейство выглядело до умопомрачения счастливым и беззаботным.

– Когда мама уехала в Москву, папа страшно рассердился и велел все ее портреты убрать, а тот, который стоял на столе, порвал на клочки. Но я его не послушалась, и он мне до сих пор ничего не говорит. – Девочка провела бережно пальцем по стеклу. – Это мы отдыхали в Сочи, в заводском санатории. – Катя робко заглянула Лизе в глаза. – Ну, что? Узнала? Это моя мама! Правда, очень красивая?

– Очень! Очень красивая! Я думала, ты похожа на папу, а, оказывается, больше на маму. – Ответила Лиза

– Я просто черненькая, как папа, – вздохнула Катя и опять спросила: – Так ты

помнишь ее! – И когда Лиза, виновато улыбнувшись, пожала в ответ плечами, попыталась спрятать от нее покрасневшие глаза. – Я не понимаю, как такое могло случиться?

– Я сама не понимаю, врачи так мудрено это объясняют. – Лиза обняла, прижала ее к себе, и Катя не отстранилась. – Иной раз я думаю, – продолжала Лиза, – что лучше: не помнить те страшные события или все-таки вспомнить? И если вдруг вспомню, смогу ли я их пережить? Гибель мужа, затем дочери… Мне сказали, ее звали Юля. Ей было всего три месяца, а сейчас исполнилось бы пять… Знаешь, Катя, я даже во сне вижу только Сашу. Каким он был маленьким, крошечным совсем, как я кормила его грудью… А, может, я вижу свою дочь, только не узнаю?

– Лиза! Все будет хорошо! Ты не переживай! Никто тебя не выгонит! – Катя шмыгнула носом и вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Сколько захочешь, столько и будешь здесь жить! Прости, что я злилась на тебя! Я многое не понимала! Мне было обидно, что спаслась ты, а не мама! Но ты же не виновата, что так сложилось! Папа говорит, что это уникальный случай. Ты могла много раз погибнуть, но выжила. Наверно, потому, что в твоей жизни было много испытаний, и ты умеешь бороться за свою жизнь. Папа сказал, что ты – редкая женщина, и мне надо многому у тебя учиться.

– Редкая? Твой папа сказал, что я редкая женщина? – поразилась Лиза. – С чего бы это? В последнее время он почти не разговаривает со мной. Я думала, он просто не знает, как от меня избавиться? Сколько проблем у него появилось из-за меня.

– Ты совсем его не знаешь, Лиза, – Катя заглянула ей в глаза. – Все, кто его не знают, думают, что он очень строгий. Но он очень добрый и веселый. Когда мы ездили отдыхать, он играл со мной в прятки. Не мама, а он научил меня прыгать через скакалку и пускать блинчики по воде. А как он играет на гитаре и поет! Они вдвоем с мамой очень красиво пели романсы… «Белой акации гроздья душистые ночь напролет нас сводили с ума…», или «Слышишь, тревожные дуют ветра? Нам расставаться настала пора…». Не бойся его, он хороший!

– Я не боюсь, – улыбнулась Лиза, – просто я не хочу быть обузой. И чувствую себя неловко, потому что понимаю, твой папа приютил меня из жалости.

– Неправда! – насупилась Катя. – Ты спасла нашего Сашу, ты любишь его. Мы не должны тебя жалеть. Мы должны всю жизнь тебя благодарить. Это сказал мне папа. Мы долго с ним разговаривали… Но я была совсем глупая. Вбила себе в голову, что ты – плохая! Что ты – злая! Что тебе только и надо, чтобы остаться в нашем доме, потому что тебе некуда деваться. Но теперь я знаю, ты совсем не такая. Ты живешь у нас ради Саши! Ты его очень любишь! Прости, что ненавидела тебя! – Катя погладила Лизу по больной руке и умоляюще посмотрела на нее. – Давай не будем вспоминать, какой я была противной! Как расстраивала папу! Я уже попросила у него прощения, и он очень обрадовался, что я больше не сержусь на него и хочу, чтобы ты осталась в нашем доме. Летом мы обязательно поедем на море. Ты умеешь плавать?

– Умею, – ответила Лиза, – правда, на море я была всего один раз. И не на Черном, а на Каспийском. Искупаться, правда, не удалось. Было холодно, и на море бушевал шторм.

– Вот видишь, – обрадовалась Катя, – значит, тебе понравится на море. Летом оно голубое-голубое, и шторма не часто случаются. Знаешь, какой там пляж, через три дня в негритянку превратишься. Я попрошу папу, чтобы он научил тебя кататься на водных лыжах и летать на параплане. Он меня тоже обещает научить, но только, когда подрасту…

 

– Лиза! Лиза! – услышала она за своей спиной и оглянулась. Вот уже полчаса она прогуливалась вдоль школьного забора, поджидая Катю, и все-таки проглядела, когда она вышла из школы.

– Я тебя кричу, а ты не слышишь! – С укоризной произнесла Катя и передала ей свой ранец. – Подержи, я куртку застегну.

Лиза молча наблюдала за тем, как Катя справляется с курткой, натягивает на голову шапочку, затем помогла ей надеть рюкзак.

– Готово! – весело сообщила девочка. – Я тебя из окна увидела. Долго ждешь?

– Совсем недолго, – ответила Лиза, – даже замерзнуть не успела.

Катя взяла ее под руку, и они медленно пошли по тротуару к переходу на другую сторону улицу. Лиза намеренно не спешила, потому что Катя еще неуверенно наступала на больную ногу, а снег в городе почти не убирали, и он намерзал ледяной горбушкой на тротуарах и пешеходных дорожках.

– Дикая Лиза! Дикая Лиза! – неожиданно из дыры в заборе навстречу им выскочили трое мальчишек. На вид им было лет одиннадцать-двенадцать, самый зловредный возраст. Они прыгали, кривлялись, высовывали языки. – Дикая Лиза! С ветки спрыгнула! Дикая Лиза!

Увидев, что Лиза с Катей остановилась, мальчишки бросились со всех ног к автобусной остановке. Толпившиеся на ней люди дружно повернули головы в их сторону.

– Сволочи! – Катя рванулась следом за мальчишками, но поскользнулась и чуть не упала. Лиза вовремя подхватила ее под руку.

– Тихо! – сказала она. – Не обращай внимания. Я уже привыкла. Раньше было хуже. А это шпана, они только кулаки понимают.

Мальчишки, отбежав на безопасное расстояние, остановились, и, приплясывая, опять принялись корчить рожи и выкрикивать:

– Дикая горилла съела крокодила! Обезьяна! Обезьяна! Дикая обезьяна!

На остановке с любопытством наблюдали за происходящим, с холодным, злорадным любопытством. Не нашлось ни одной сердобольной души, ни одной сочувствующей бабули, кто бы одернул малолетних негодяев, прикрикнул на них, пригрозил… Все просто стояли и смотрели, ждали, как поведет себя эта странная женщина, которая в открытую прогуливается по городу в компании дочери директора комплекса.

– Я их убью! – процедила сквозь зубы Катя. – Смотри, пялятся! Цирк устроили!

– Успокойся, – уже не попросила, а приказала Лиза. – Пацанам скоро надоест кривляться. Сделаем вид, что мы их не замечаем. Нельзя устраивать драку и собирать толпу, чтобы после на тебя пальцем показывали! Учти, через пятнадцать минут об этом сообщат твоему отцу. Ты хочешь, чтобы нам запретили гулять по улицам?

– Не хочу, – буркнула Катя, – но пусть только нога заживет, я им покажу и Дикую Лизу, и гориллу, и крокодила! Они у меня сами обезьянами скакать будут!

– Я тебе сказала: плюнь на них! Чем больше ты будешь злиться, тем больше они будут рады, что вывели тебя из себя. Не доставляй радость противнику, тогда быстрее его одолеешь.

– Так говорят на Востоке? – Катя лукаво улыбнулась.

– Нет, так говорил мой первый тренер Николай Егорович. И знаешь, он был прав. Я это испытала на себе, – улыбнулась в ответ Лиза и прошептала: – Видишь, пацаны поняли, что нам на них наплевать, и сразу приуныли. Представляешь, сколько счастья ты бы им доставила, если бы бросилась в драку. А тетки на остановке пропустили бы нужный автобус…

Катя засмеялась и подхватила Лизу под руку.

– Пошли быстрее, пока зеленый свет не погас.

Они быстро миновали перекресток, не заметив, что кроме зевак на автобусной остановке, за ними наблюдают несколько мужчин. Четверо – в рыжем с шашечками микроавтобусе, двое в черных кожаных куртках – около газетного киоска. Катя и Лиза прошли рядом с ними. Проводив их взглядом, двое у киоска махнули рукой тем, что сидели в «Газели». Дверь приоткрылась, и автомобиль тихо поехал вдоль тротуара вслед за женщиной с девочкой. Лиза и Катя, оживленно болтая, шли по направлению к универмагу. Двое в куртках на ходу заскочили в «Газель». Тот, что сидел рядом с водителем, высокий, горбоносый, с явным кавказским акцентом человек, спросил:

– Что? Она?

– Она! Волчица! – ответил, слегка отдуваясь один из мужчин в куртке. – Я ее видел, как тебя! Сначала, и вправду, не узнал. Баба и баба! А потом пригляделся! Точно Волчица!

– Что ж недолго ей осталось спокойно разгуливать! – усмехнулся тот, кто спрашивал, и уточнил: – Девчонка чья? Морозова?

– Морозова, – ответил теперь один из тех, кто оставался в «Газели». – Я же говорил тебе, Зелимхан…

– Ничего, надо будет, сто раз повторишь, – ответил Зелимхан Хабиев. – А за то, что Волчицу помогли найти, плачу тебе, Амир, пятьсот долларов. Найдете подходы к Морозову, получите еще пять тысяч на всех, остальное, знаете, стоит гораздо больших денег. Так что не будем терять времени. Аллах акбар!

– Аллах акбар! – эхом отозвались его соплеменники.

Лиза и Катя скрылись в дверях универмага. Чеченцы проводили их взглядом. Двое в куртках покинули «Газель» и пересели в белую «Тойоту», которую припарковали на стоянке вблизи универмага. А «Газель» с Зелимханом Хабиевым и тремя его приятелями поехала дальше. Бандиты, несомненно, торжествовали. Они никак не ожидали получить столь щедрый подарок, да еще в священный праздник всех мусульман Рамадан. Выйти, так быстро и внезапно на Волчицу! Разумеется, это воля Аллаха! Асланбек Хабиев, десятки погибших боевиков и полевых командиров будут, наконец, отомщены. И предстоящая расправа с Волчицей станет лишь первым звеном в цепочке, не самым важным, конечно, но вполне закономерным.