Г-ЖЕ РОЛАН-МАНЮЭЛЬ

28 февраля 1924 г.

Бельведер, Монфор-л'Амори

Еще одно послание! Поскольку (как говорят) Ваш муж раз­решает Вам распечатывать его письма, Вы уже, вероятно, зна­ете, что мне самому не ясно, в какой день я поеду в Париж. Если в понедельник, то позвоню Вам сразу по приезде, около 15 часов. И Вы успеете разогреть чечевицу.

Вчера вечером здесь было чудесно: совсем как в Шамони ¹. Но сегодня — сущий ад (все кругом гудит, как в пустой бочке). К тому же поднялся западный ветер такой силы, что он спосо­бен унести Бельведер или поднять бурю на море.

Надеюсь, что скорбящая вдовица вновь обрела покой и что ее бесценный Ролан вернулся под супружеский кров (оперные дивы не очень опасны).

Итак, дружеский привет всем троим.

Морис Равель

Ай, какой потоп! Я не смогу пройти через сад, чтобы добрать­ся до своей постели.

Равель незадолго до того неожиданно пришел обедать к Ролан-Манюэ­лям, и хозяйка дома извинялась перед ним за то, что ей нечего подать к столу, кроме чечевицы. «Это мое любимое кушанье», — возразил он. С тех пор, бывая у Ролан-Манюэлей, он неизменно напоминал о своем пристрастии к любимому блюду библейского Исава.

Примерно в это время Равель совершил поездку в Барселону для участия в концерте, посвященном его творчеству; концерт был организован Ассоциацией камерной музыки; Равель привез с собой в качестве испол­нительницы вокальных произведений г-жу Марсель Жерар. После концер­та он не отказался от удовольствия заглянуть в несколько кафе, которые в Барселоне закрываются очень поздно. В одном из них Равеля узнали, и, желая оказать ему внимание, один из скрипачей оркестра сыграл равелевскую «Хабанеру». Затем он подошел к композитору и спросил, что еще тот желал бы услышать. «Джаз», — ответил Равель, чем привел в в крайнее смущение скрипача, мало знакомого, как и его товарищи по ор­кестру, с репертуаром Нового Орлеана.

¹ Шамони — высокогорный курорт в Савойе, у подножия Монблана, славящийся солнечной погодой в зимние месяцы.