Г-ЖЕ ФЕРНАН ДРЕЙФУС
15 апреля 1916 г.
Меня снова гнетет тоска, дорогая моя крестная. Все ей способствует: погода, перемена службы, недостаток сна.
Кажется, я Вам писал, что мне было здесь очень хорошо благодаря начальнику парка лейтенанту Блоку. Меня рекомендовал ему один капитан из числа моих друзей, поэтому он весьма доброжелательно отнесся к такому неопытному солдату, как я. Но вот в прошлую среду лейтенант от нас ушел. Дальнейшее не заставило себя ждать: вполне по-военному или, вернее, вполне по-человечески, меня немедленно вышвырнули за дверь. В среду я колесил по району с 7 утра до 20 вечера под ужасающим дождем. Моя меховая куртка промокла насквозь, одежду и белье хоть выжми. На следующее утро меня известили, что посылают в X... довольно близко от фронта. Нас неплохо разместили в замке, т. е., понятно, в риге замка. Но у нас есть кровати, без «приятных» запахов, воздух, прекрасный парк кругом. Перед тем как лечь спать, мы любуемся фейерверком. Нас убаюкивает канонада и завывание дьявольского механизма, предназначенного для освещения операционной. Дневная служба тяжела — более или менее,— но самое утомительное — это частые ночные
дежурства. Каждые 3—4 дня водители должны дежурить в качестве санитаров. Я выразил опасение, что окажусь недостаточно выносливым для этой работы; тогда меня приставили к машине; это легче, но дежурить приходится чаще, каждые 2 дня. Я задаю себе вопрос, долго ли я смогу недосыпать по ночам и водить машину днем. К тому же я чувствую себя еще дальше от всех. Вот уже 3 дня, как не получаю писем.
Ваше милое письмо я получил в момент отъезда и прочитал его в пути. Спасибо, тысячу раз спасибо за то, что Вы заботитесь о моей бедной маме. Среди всех моих невзгод я думаю только об этом. Я поставил ее в известность о моем теперешнем положении; я даже писал ей, что мы были недалеко от места боев — таким образом она видит, что я от нее ничего не скрываю; но я не пишу ей об опасностях, которым подвергаюсь.
Напишу Вам более подробно. Сегодня очень тороплюсь. Сейчас заберут почту.
Сердечный привет всем; примите уверения, дорогая крестная, в почтительной дружбе преданного Вам крестника
Мориса Равеля
Понятно, что Равелю нужно было рассказать о себе, довериться другу. Он сделает это в длинном письме к Марно.