Отступление шестое. Ритуальные структуры

Хорошо быть честным, но и быть

правым тоже немаловажно.

У. Черчилль

В этом отступлении нам придется основательно погрузится в психологию — ведь речь пойдет о человеческих отношениях.

Мы все знаем ритуалы свадьбы и похорон, 1 сентября и празднования Нового года… Конечно, в разных регионах в разную эпоху эти ритуалы различны. Неизменно одно: каждый ритуал — это сложившаяся, стабильная форма поведения, упорядоченная схема, выражающая определенные социальные и культурные взаимоотношения, ценности, верования и пр. Яркий пример группового ритуала — этикет. Когда он серьезно нарушается, индивидуум группой осуждается и отторгается.

Еще больше в нашей жизни личных ритуалов — наборов автоматических действий, которые человек вынужден повторять регулярно. Тогда ритуал служит принципу экономии энергии, чаще — интеллектуальных усилий. Каждый из нас имеет свой ритуал утреннего пробуждения и туалета, ритуал подготовки ко сну и засыпания, ритуал поездки на работу и обратно и т. д. — не обдумываем же мы каждый раз эти действия.

Личные ритуалы важно выявить тогда, когда мы снимаем портрет. Ведь они могут сказать о человеке гораздо больше, чем все слова. Иногда даже больше, чем он сам о себе знает. Важно только отобрать ритуалы существенные, значимые для понимания личности персонажа.

Ну а там, где собирается для совместного действия группа, особенно людей давно знакомых, ритуал будет всегда. Умение его разглядеть даст нам возможность, во-первых, понять природу происходящего действа, а во-вторых, выявить ее на экране.

Ритуальность тесно связана с фабулой. Сколько всего существует фабул? Кто-то называет цифру 26, кто-то 28, но она всегда в районе трех десятков. То есть за всю историю искусства человечество обрабатывает какие-то жалкие 25–30 ситуаций во всех вариациях (все они собраны в своеобразной «энциклопедии фабул» — «Декамероне» Дж. Боккаччо). Почему их так мало? Не знаю. Но есть страшное подозрение, что на самом деле это ограничение — предельное число ситуаций, возможных в человеческой жизни.

Вот простой пример. Возьмем самый сложный и запутанный аспект человеческих взаимоотношений — знакомство с особой противоположного пола.

Сколько у нас будет вариантов развития отношений? Мы, естественно, берем не всю историю отношений, а только эпизод от знакомства до перехода в следующую фазу. Миллион? Ой ли? Давайте посмотрим по итогу. Итак, считаем.

§ Она ему понравилась, он ей — нет. Значит, либо сразу разрыв отношений, либо он становится «надоедливым воздыхателем». Всего два варианта.

§ Он ей понравился, она ему неинтересна. То же, что и в предыдущем варианте, только персонажи меняются местами. То есть здесь мы имеем лишь вариацию.

§ Они понравились друг другу. Вариантов чуть больше: начинается либо роман, либо дружба. Чем все закончится — уже «другая история», следующая фаза отношений, выходящая за рамки разбираемой нами ситуации.

§ Еще два «классических» варианта окончания этого эпизода — отъезд или смерть одного из персонажей.

Все! Различия, определяемые персонажами, т. е. насколько активным будет действие, какими красками характеров оно окрасится, — для фабулы значения не имеют. Как и «перевертыши» он–она. Одна из самых богатых разнообразием человеческих ситуаций укладывается всего в 12 вариантов — и только! Причем три из них — только вариации. Значит, остается всего девять. Потрясающее разнообразие.

Конечно, обрастая сюжетом, каждая фабульная ситуация будет окрашена и детализирована свойствами характеров, привычками, культурами, национальностями партнеров, местом и временем действия. Но это содержание, наполнение. В самой же «форме сосуда», который они наполнят, мы очень ограничены.

Возьмем другой аспект предыдущей ситуации — того же знакомства. Почему из двух партнеров одинаково умных, близкого темперамента, внешне симпатичных и т. д., один — а бывает, что даже и худший, — выигрывает ситуацию, а другой, что называется, «получает отставку»? Почему окружающие в таких случаях иногда даже удивляются явно не лучшему выбору?

А дело-то очень простое: у каждого из нас под влиянием воспитания, культуры, опыта, местных обычаев, пристрастий и пр. складывается некий «идеальный» образ ухаживания и отклика на него. Иногда этот образ бывает частично осознан, чаще — нет, и почти никогда не осознается до конца. Естественно, что в процессе жизни он может меняться. Но если поведение партнера отклоняется от этого «идеала», на положительный результат он может не рассчитывать — предпочтение будет отдано тому, кто более «соответствует».

У О. Генри в «Королях и капусте» есть замечательный пример.

«По вечерам Паса сидела у окна, в комнатке рядом с распивочной, и сонно перебирала струны гитары. И вскоре в эту комнатку по двое, по трое входили молодые кабальеро и садились у стены на стулья. Их целью была осада сердца молодой “Santita”. Их система (не единственная и, вероятно, не лучшая в мире) заключалась в том, что они выпячивали грудь, принимая воинственные позы, и выкуривали бездну папирос. Даже святые с золотисто-апельсинным отливом предпочитают, чтобы за ними ухаживали как-нибудь иначе.

Донья Паса заполняла периоды отравленного никотином молчания звуками своей гитары и с удивлением думала: неужели все романы, которые она читала о галантных и более... более осязательных кавалерах, — ложь? Через определенные промежутки времени в комнату вплывала из пульперии мадама; что-то в ее взгляде вызывало жажду, и тогда слышалось шуршание накрахмаленных белых брюк,— это один из кабальеро направлялся к стойке.

Что рано или поздно на этом поприще появится Дикки Малони, можно было предсказать с полной уверенностью. Мало оставалось дверей в Коралио, куда бы он не совал свою рыжую голову.

В невероятно короткий срок после того, как он впервые увидел Пасу, он уже сидел с нею рядом, у самой качалки, на которой сидела она. У него были свои собственные правила ухаживания за молодыми девицами: молчаливое сидение у стены не входило в его программу. Он предпочитал атаку на близкой дистанции. Взять крепость одним концентрированным, пылким, красноречивым, неотразимым штурмом — такова была его боевая задача.

Род Пасы был один из самых аристократических и горделивых во всей стране. Кроме того, у нее были и большие личные достоинства — два года, проведенные ею в одном новоорлеанском училище, поставили ее значительно выше заурядных коралийских девиц. Она требовала от судьбы гораздо больше. И все же она покорилась первому попавшемуся рыжему нахалу с бойким языком и приятной улыбкой, потому что он ухаживал за нею как следует.

Вскоре Дикки повел ее в маленькую церковку, тут же на площади, и ко всем именам Пасы прибавилось еще одно: “миссис Малони”».

Я позволил себе привести эту длинную цитату потому, что в ней прекрасно иллюстрируется только что описанное столкновение двух несовместимых ритуалов. Причем, понятно, что в большинстве случаев ритуал кабальеро оказывался действенным. И не будь героиня воспитана в «одном новоорлеанском училище», рыжий нахал Малони, скорее всего, проиграл бы.

Правда, бывают ситуации и похуже: ритуалы ухаживания совпадают, дело завершается браком, а вот ритуалы семейной жизни оказываются разными — увы!

Ритуальность определяет не только некую общую схему поведения в ситуации, но и способы реагирования на определенные поступки, фразы, действия партнера. Естественно, не только в ситуации ухаживания. Такими ритуальными схемами поведения структурирована практически вся наша социальная жизнь и значительная часть личной. Эта «матрица» становится основой сценария поведения человека в большинстве ситуаций. Складываясь, переплетаясь, накладываясь друг на друга, они становятся уже ритуально структурированным сценарием всей жизни персоны¹.

СНОСКА ¹ За информацией о личных сценариях и ритуалах групп отсылаю к книге: Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. М.: ЭКСМО, 2007.

Социальный ритуал отличается от личного прежде всего тем, что он является единым, всеобщим для определенной социальной группы. Есть ритуальное поведение конкретной деревни, города, местности (например, в Сибири или в средней полосе России), нации, религиозной конфессии, региона планеты (восточная и западная ментальность) и всеобщий человеческий. И конечно эти ритуалы мы обязаны учитывать и использовать.

Но ритуалы — это не корневая психика или архетипы. Это чисто социальные схемы поведения, часто непонятные людям другой социальной группы, нации, эпохи… Понятно, что они определяют развитие событий, мотивацию поступков и даже отношение к происходящему. К сожалению, а нередко и к счастью (только не для журналиста!), подсознательная мотивация поступка формулой «так принято, так делают все», гораздо чаще, чем обычно думают, определяет человеческое поведение.

Большинство социальных ритуалов в сегодняшнем мире — структуры искусственные, хотя и могут базироваться на законах корневой психики. Давно уже существует единый для всего мира ритуал информационной ТВ-программы, ритуалы выборов, дефиле, олимпийских игр… Простой пример: посмотрите, как в России небольшая группка людей садится на остановке в городской транспорт, даже если салон совершенно пуст: обязательно найдется среди них как минимум четверть, которые все равно устроят толкучку. Не потому, что места не хватит, а потому, что они просто не умеют садиться в автобус по-другому.

Ритуал, по определению, — социально структурированный способ оценки, мотивации, пристройки и действия в повторяемой ситуации, избираемый человеком или социальной группой подсознательно, как самый простой способ реагирования без затрат интеллектуальных, чувственных и интуитивных усилий (автоматическая реакция).

Естественно, что эта реакция присуща нам не только как субъектам реальности, но и как зрителям. В зависимости от нее мы оцениваем героев на экране, соотносим, ассоциируем или противопоставляем себя им.

Как должна реагировать городская пенсионерка на спиленный в ее дворе клен? Как реагирует директор школы на обнаруженные в ней наркотики? Понятно, что в первом случае это будет возмущение, а во втором — оправдание себя. Если вы делаете сюжет для их социальной группы и хотите, чтобы зритель признал в них «своих», то и оценки, действия, мотивации должны быть такими, которые приняты в этой группе. Если для большинства горожан — так, как ожидают они. Иначе зрителями они будут не приняты, а то и не поняты. Если поведение персонажа значительно отличается от ритуалов зрителей — эпизод воспринимается как экзотика, а персонаж — как «чудик». Экзотика же и «чудики» вызывают только любопытство, удовлетворение интеллектуального интереса, но не пробуждают чувство. Другое дело, что в финальном повороте сюжета можно «переломить» и это отношение так, как нужно автору. Но это всегда требует определенных усилий в выстраивании всех линий и событийного ряда.

Играя на этом, можно, с одной стороны, очень точно задать зрительское отношение к персонажу и ситуации в целом, а с другой, увы, проще простого дискредитировать достойного человека. Скажем, адвокат, эмоционально, взахлеб говорящий о деле, вызовет ощущение, что мы имеем дело с непрофессионалом. А безучастная речь режиссера на премьере даст портрет равнодушного ремесленника. Хотя и в том и в другом случае это может соответствовать не истине, а только ситуации. Нередко, кстати, спровоцированной самим журналистом. Грань тут очень тонка, поскольку речь идет уже о профессиональной этике¹.

СНОСКА ¹ Тут я настоятельно рекомендую книгу: Муратов С. А. ТВ — эволюция нетерпимости. История и конфликты этических представлений. М.: Логос, 2001.

Это не значит, что персонажи наших сюжетов должны во всех ситуациях реагировать типично для данного социального слоя. В подобном случае баланс между новой и известной зрителю информацией, угаданным и неожиданным будет нарушен в сторону скуки: если реакции героя три раза подряд совпадают с ожидаемыми, зритель идет пить чай. Если мы хотим вызвать сочувствие к герою сюжета, ключевые способы его реагирования на типичные ситуации должны быть выбраны очень точно. Вот теперь, после столь пространного, но необходимого отступления в психологию, поговорим…