ТИПЫ КУЛЬТУРЫ

В связи с такой направленностью молодежи некоторые авторы стали го­ворить о функции молодежи как «социального бульдозера»¹. У истоков этой идеи стояла выдающийся американский антрополог и этнограф Маргарет Мид. После молодежной революции 1968 г. она выпустила книгу «Культура и преемственность»², где высказала мысль о том, что начиная с определенной стадии развития цивилизации молодежь перестает играть роль ученика или младшего партнера взрослых, не желает быть «пушечным мясом» в тех играх, которые они устраивают. У нее появляется новая и очень ответственная фун­кция расчищать общества от скопившихся завалов старого культурного хла­ма и прокладывать путь для социальных инноваций. Такую функцию выпол­няет не вся молодежь, а прежде всего молодежная политизированная контр­культура, впервые выступившая против общества потребления в 1960-е гг.

Если сравнивать три типа культуры, как это сделала в своих классических трудах М. Мид, а именно постфигуративные, кофигуративные и префигура-тивные, то о своей роли «бульдозера»³ молодежь заявляет еще в кофигуратив-ном обществе, но по настоящему выполняет ее только в префигуративной культуре. Действительно, в постфигуративной культуре (патриархальное об­щество) дети учатся у взрослых, младшие во всем слушаются и почитают стар­ших, не помышляя изменить социальные нормы и общественный порядок. Здесь нововведения не одобряются, каждый знает свое место, традиции не подвергаются сомнению. Младшее поколение выполняет предписанные функ­ции и социальным инноватором не выступает (даже не помышляет об этом). Небольшие вариации в пределах господствующего стиля культуры не изме­няют характера постфигуративной культуры.

Кофигуративные культуры — дети и взрослые учатся у равных, т.е. у своих сверстников. Влияние старших падает, а сверстников растет. Расширенная

¹ Концепцию молодежи как социального бульдозера развивает ведущий эксперт Центра новой со­
циологии и изучения практической политики «Феникс» А.Н. Тарасов. Идею революции как соци­
ального бульдозера, расчищающего строительные площадки для нового общества, высказывает
А.А. Овсянников.

² Mead M. Culture and commitment: A study of the generation gap. Garden City, 1970.

³ Там же. С. 85.

семья заменяется нуклеарной, поколеблена незыблемость традиций. Повы­шается значение юношеских групп, возникает особая молодежная субкульту­ра. Термин «кофигуративный» (приставка «ко» обозначает вместе, сообща) отражает факт сотворчества учителя и учеников. Советский Союз в таком случае — типичный образец кофигуративной культуры: товарищи по партии, вожди, политработники служили учителями и советниками молодежи. Стар­шее поколение, выросшее в дореволюционном обществе, вообще не допус­калось до воспитания: чему могли научить революционную молодежь носи­тели «мелкобуржуазного сознания». Да и сами революционеры-ленинцы при­надлежали к молодому поколению. Они, молодые, решительно порвавшие с прошлым, осуществляют все необходимые обществу нововведения, а старшее поколение, признав свою некомпетентность, вынуждено приспосабливать­ся к новому строю и учиться у своих детей. Так постепенно происходит пере­ход от кофигуративной к префигуративной культуре.

Молодежь — «социальный бульдозер», прокладывающий путь для социальных инноваций

В префигуративной культуре, появившейся во второй половине XX в., родители учатся у детей, которые задают новый тип социальной связи меж­ду поколениями, когда образ жизни старшего поколения не тяготеет над младшим. Темп обновления знаний настолько высок, что молодежь оказы­вается более сведущей, чем старики. Обостряются межпоколенные конф­ликты, молодежная культура перерастает в контркультуру.

Префигуративная культура, где взрослые учатся у детей, присуща наше­му времени (рис. 43), когда мир настолько меняется, что даже опыт старших современников оказывается неадекватным для подготовки новых поколе­ний к жизни в обществе, поскольку «во всех частях мира, где все народы объединены электронной коммуникативной сетью, у молодых людей воз­никла общность опыта, того опыта, которого никогда не было и не будет у

старших. И наоборот, старшее поколение никогда не увидит в жизни моло­дых людей повторения своего беспрецедентного опыта перемен, сменяющих друг друга. Этот разрыв между поколениями совершенно нов, он глобален и всеобщ»⁴.

Рис. 43. Разные культуры — разные типы обучения

Среди причин появления молодежной субкультуры специалисты различа­ют универсально-биологические, связанные с особенностями данного возрас­та, в частности, бунтарством молодежи, и конкретно-исторические, которые определяют содержание и форму выражения молодежной субкультуры. Так, на­пример, субкультура хиппи, в силу именно социально-исторических причин, не могла появиться в XVII в., середине XIX в. или в первой половине XX в.

О сроках появления субкультуры и контркультуры единого мнения в на­учном мире нет. М. Мид, как мы видели, возникновение молодежной суб­культуры относила к кофигуративной культуре, а она стала формироваться с появлением древневосточных государств 5—6 тыс. лет назад и зарождени­ем современной цивилизации. Хотя сама М.Мид не указывает точного вре­мени, но зарождение молодежной субкультуры нельзя относить к самым ранним периодам цивилизации, когда сама молодежь не выделялась в ка­честве самостоятельной социальной группы или общности. Вероятно, ста­новление молодежной субкультуры в строгом смысле следует связывать с зарождением индустриального общества и капитализма, началом научно-технической революции, начавшихся 200—250 лет назад.

Другие авторы называют молодежь и молодежную культуру явлением срав­нительно новым. На их взгляд молодежная субкультура появилась сравни­тельно недавно — в Америке и Западной Европе приблизительно в 50-е гг., а в России — в 50—60-е гг. некоторые авторы отрицают тот факт, что сово­купность ценностей, обычаев и традиций, присущих молодежи как социаль­ной группе во все предыдущие эпохи, скажем в тех же XVII или XIX в., можно называть субкультурой, т.е. чем-то самостоятельным, отличным от других культурных феноменов. Действительно, раньше о молодежной субкультуре и тинейджерах как о самостоятельном явлении никто не говорил. Даже воп­рос о ее существовании никто не ставил. По мнению К. Брейзера⁵, еще в

⁴ Mud M. Культура и мир детства. М.: Наука, 1988. С. 361.

⁵ Brazier С. Cashing in on the youth revolution // New Internationalist. 1984. Aug.

1940-е гг. юноши покупали те же самые вещи, что их старшие сограждане. Они танцевали в тех же клубах, что и родители, поклонялись общим певцам и одевались практически также.

Годом рождения молодежной контркультуры из недр молодежной суб­культуры, по всей видимости, надо считать 1968 г. — время студенческих революций и демонстраций, прокатившихся по всему миру. «Независимо от того, к какому сообществу принадлежали бунтари — к хиппи, йиппи, «но­вым левым», борцам за гражданские права, борцам за равноправие негров, пуэрториканцов, индейцев, чиканос, сексуальных меньшинств, к рок-куль­туре, «параллельному кино», «вне-бродвейскому театру», «психоделической живописи», движению за новый образ жизни (коммуны) или к «движению Иисуса», — представления молодых бунтарей радикально отличались от представлений их отцов. Они создали общую для целого поколения субкуль­туру — контркультуру»⁶.