Субъективныйобразэпохи

Оказывается, одно и то же время предстает в сознании разных людей неодинаково. Понятно, что все люди не похожи друг на друга, они воспи­тывались в разных условиях, проходили социализацию в разных городах или поселках, неодинаково думают, чувствуют и воспринимают окружающий мир. Но социологов интересуют большие социальные группы и вот выяс­нилось, что по отношению к субъективному образу исторической эпохи люди делятся на высоко- и малообразованных. У тех и других, если судить

по их воспоминаниям, одна и та же эпоха предстает в совершенно разных образах.

Петербургский социолог Н.Н. Цве­таева⁵¹ сравнила воспоминания шести­десятников — выходцев из разных сло­ев общества: городской интеллигенции и крестьян, проходивших социализа­цию в деревенской глубинке⁵². Первые давали четкие и осмысленные модели эпохи своей юности, могли выделить главное и второстепенное, подчеркнуть самые яркие и закономерные для времени штрихи. Напротив, у вторых эпоха предстала в размытых образах, нечетких воспоминаниях, случайных чертах.

Для образованных людей 1960-е гг. — это эпоха «оттепели», годы разоб­лачения «культа личности» Сталина и смягчения идеологии: «на какое-то время мы поверили, что мы свободны и можем жить по совести, быть сами­ми собой», «все вздохнули свободно», «много стали говорить о новой жиз­ни, появилось много публикаций»;«1960-е — самые интересные и насыщен­ные: слушали наших шестидесятников-поэтов, зачитывались (чаще скрыт­но) "Одним днем Ивана Денисовича"»; «1960-е — это время, когда все щурились от солнца, как сказал Жванецкий»; «отношу себя к числу шести­десятников — тех, чье идейное формирование на базе коммунистической идеологии происходило после смерти Сталина, кто испытал очистительное влияние XX съезда»; «мы кожей чувствовали духовный рост общества, пре­зирали обыденность, рвались к интересной работе»; «в это время происхо­дило освоение космоса, целины»; «знаменательное событие — доклад Хру­щева — началось осмысливание»; «моральный кодекс строителя коммуниз­ма», «всенародная государственная власть», «поклонение науке».

У малообразованных людей оценки эпохи 1960-х очень редки. Фактичес­ки они не выделяют это время как особую эпоху и не объясняют с этой точ­ки зрения свое участие в конкурсе. В тех же случаях, когда в их рассказах все же появляются характеристики того времени, они конкретны и «материаль­ны» , а эпоха 1960-х определяется прежде всего как время хрущевских реформ («перебои с хлебом», «вместо привычных культур на полях кукуруза», «хо-

⁵¹ Цветаева Н.Н. Биографический дискурс советской эпохи // Социологический журнал. 1999. № 1/2.

⁵² Анализировались материалы тематического конкурса автобиографий шестидесятников «Гляжу в
себя как в зеркало эпохи», проведенного в 1994-1995 гг. среди жителей Санкт-Петербурга Инсти­
тутом социологии РАН.

зяйки расставались со своими буренками»). Другими словами, 1960-е гг. во­обще не фиксируются ими как «оттепель», как освобождение страны и лич­ности, как смягчение режима и изменения идеологии.

В восприятии крестьян 1960-е — это, с одной стороны, бедность, отсут­ствие нормального жилья, пьянство мужей, несправедливость начальства и т.п., а с другой — они оценивают советскую эпоху как время, в котором: «че­ловек чувствовал себя членом одной большой семьи», «все было доступно... не боялись за завтрашний день», «твердо знали, что государство не оставит». Здесь смешались ценности общинной этики и ценности коммунистической идеологии. Если в крестьянских нарративах Н.Н. Цветаева почувствовала

некую завороженность идеологичес­ким языком советской эпохи, то у ин­теллигенции прочитывалось явное ди­ станцирование от власти.

Разный уровень образования, раз­ные социальные группы — крестьяне и интеллигенция. Соответственно разный круг воспоминаний — разные картины одной и той же историчес­кой эпохи. У исследователей сложилось впечатление, что говорившие вооб­ще жили либо в разных странах, либо в разные эпохи: жизненные миры этих групп почти не соприкасаются⁵³.

Когда люди, достаточно пожившие на свете, вспоминают свою молодость, то историческая эпоха предстает лишь в самых ярких образах — в тех, что со­хранила и пронесла наша память через многие десятки лет. Мелкое и незна­чительное либо отсеялось само собой, либо забылось, будучи поглощенным другими более значимыми событиями. Из эпохи 1960-х, если судить по вос­поминаниям тех, кому в 2000-е гг. было за 50 лет, выплывают огромные оче­реди за молоком — обычно по 150—200, а порой и в 600 человек, — в которые приходилось вставать в 5 часов утра, записываться, хранить чернильный но­мерок на руке и регулярно отмечаться; очереди за хлебом, когда вдруг обна­ружилось, что привычные белый батон и черную буханку сменил какой-то непонятный, очень серый на цвет и на вкус, забайкальский хлеб. За ним тоже приходилось отстаивать многочисленные очереди, прихватив с собой школь­ный учебник или занимательную книжку — ведь здесь приходилось пребы­вать по несколько часов.

По субъективным впечатлениям, социологическим опросам и анализу документов складывается весьма противоречивый образ поколения шести­десятников.

Это шестидесятники вышли на площадь в августе 1968 г., издавали «Хро­нику текущих событий», защищали крымских татар. Шестидесятник Ю. Ор­лов еще в 1962 г. выступил на собрании в своем институте с текстом об «уг­розе десталинизации», а в 1974 создал Хельсинскую группу. Аналогичное выступление позволил себе и мятежный генерал Григоренко, который уго­дил в психушку и затем уже больной уехал на Запад.

Это шестидесятники удивительно хорошо вписались в брежневскую эпо­ху: читали лекции, много писали и издавали, защищались, добивались зва­ний и должностей, заседали в ученых советах и министерских комиссиях, выезжали за рубеж, чтобы мир посмотреть и привести очередную порцию

⁵³ Цветаева Н.Н. Указ. соч.

модной одежды. И они же дома «под подушкой» держали запрещенную ли­тературу, успокаивались, слушая «вражеские голоса» по транзисторному приемнику, в компании друзей ругали власти, попивая коньячок, куплен­ный в «Березке». Кто-то обвиняет их в двойной морали, кто-то объясняет их позицию противоречивостью самого исторического времени и особен­ностями социализации.

Ныне здравствующим шестидесятникам уже под семьдесят, их время от­делено от «поколения Pepsy» почти полувековым рубежом. В масштабах че­ловеческой жизни это огромный срок, почти непреодолимый разрыв с дру­гими поколениями — предшествующими и последующими.