Что-то вроде ненависти... 11 страница

Тому, кто вел здесь бухгалтерию, нужно было быть чертовски внимательным. Но женщина, ходившая между мужчинами и следившая за их работой, не производила впечатления перетруженного человека. Она то и дело обменивалась шутками со стригалями и ничем не обнаруживала своего удивления, когда результаты казались нереальными.

Гвинейра Уорден была одета в простое серое платье для верховой езды, а ее роскошные рыжие волосы были заплетены в неаккуратную косу. Она была небольшого роста, но полна энергии, как и ее дочь. Когда же Гвинейра повернулась к Стейнбьорну, он изумился тому, насколько красивой была эта молодая женщина. Что могло заставить Люка Уордена бросить такую красавицу? Стейнбьорн не мог насмотреться на ее благородные черты, полные губы и очаровательные глаза насыщенного синего цвета. Он заметил, что уставился на нее, лишь когда она начала невольно улыбаться от столь пристального внимания, и тут же отвел взгляд в сторону.

— Это мама. А это Стейн... Стейн... что-то там Стейн, — попыталась представить гостя Флёретта.

Тем временем Стейнбьорн снова пришел в себя и заковылял навстречу женщине.

— Леди Уорден? Стейнбьорн Сиглейфсон. Я приехал из Вестпорта. Мистер Гринвуд попросил меня... Ну, я был вместе с вашим мужем, когда... — Он протянул Гвинейре руку.

Она кивнула.

— Миссис Уорден, не леди, — машинально поправила она, пожимая руку. — Добро пожаловать. Джордж говорил о вас... Но здесь мы не можем продолжать этот разговор. Подождите немного.

Гвинейра осмотрелась, отыскала взглядом среди стригалей пожилого темноволосого мужчину и обменялась с ним парой слов. Затем она сообщила остальным работникам, находившимся в сарае, что теперь Энди МакАран был главным.

— И я ожидаю, что вы и впредь будете впереди остальных! Пока что мы обгоняем по количеству стриженых овец первый и третий сарай. Давайте же не расслабляться! Помните: победителям достанется бочка лучшего виски! — Она дружелюбно подмигнула мужчинам и снова повернулась к Стейнбьорну: —

Идемте в дом. Но сперва нам надо увидеться с моим свекром. Он тоже должен услышать, что вы хотите рассказать.

Стейнбьорн последовал за Гвинейрой и ее дочерью к лошадям. Гвинейра быстро и без посторонней помощи запрыгнула на коричневую кобылу. Юноша заметил также собак, которые повсюду за ней ходили.

— Разве вас звали? Финн, Флора, идите назад. А ты отправишься со мной, Клео. — Женщина прогнала двух колли обратно к стригалям, а третья, старая собака, у которой на носу уже поседела шерсть, присоединилась к всадникам.

Первый сарай для стрижки овец, где руководил Джеральд, находился с западной стороны от особняка. Гвинейра и Стейнбьорн не разговаривали во время скачки, и лишь Флёр постоянно пыталась завести разговор. Девочка увлеченно рассказывала о школе, где, по всей видимости, она как раз сегодня стала свидетелем ссоры.

— Мистер Говард разозлился на Рубена, потому что тот пошел в школу и не стал помогать отцу с овцами. При этом стригали прибудут лишь через пару дней. Овцы мистера Говарда все еще пасутся на высокогорных пастбищах, и Рубен должен был пригнать их домой, но он совершенно не умеет обращаться с овцами! Я сказала, что завтра приду и помогу ему. Я возьму с собой Финна или Флору, тогда мы справимся очень быстро...

Гвинейра вздохнула.

— Вообще-то, О’Киф не будет в восторге от того, что наследница Уордена с парой силкхэмских колли пригонит его овец, и то время как Рубен будет учить латынь... Смотри, чтобы это не вышло тебе боком!

Стейнбьорн подумал, что манера выражаться у матери была настолько же странной, как и у дочери, но Флёр все прекрасно понимала.

— Он думает, что Рубен должен делать все это с удовольствием, раз уж он мальчик, — сказала Флёретта.

Гвин вздохнула еще раз и придержала лошадь перед воротами здания, как две капли воды похожего на предыдущее.

— Не только поэтому. Ладно... Проходите, мистер Сиглейфсон, здесь работает мой свекор. Или же лучше подождите снаружи, я сама позову его. Внутри царит такой же беспорядок...

Но Стейнбьорн уже соскочил с коня и последовал за ней внутрь. Было бы невежливо приветствовать старика, оставаясь верхом на лошади. Кроме того, он ненавидел, когда люди обращали внимание на его хромоту.

В здании все было похожим на отдел Гвинейры, но атмосфера здесь была другой — намного более напряженной и вовсе не дружеской. Мужчины, казалось, были совершенно не заинтересованы в работе. Они выглядели забитыми и затравленными, а сильный старик, ходивший между стригалями, постоянно их ругал, вместо того чтобы пошутить или подбодрить. Кроме того, возле доски, на которой он отмечал результаты, стояла наполовину опустошенная бутылка виски и стакан. Когда Гвинейра вошла и заговорила с ним, он сделал еще один глоток.

Стейнбьорн посмотрел на опухшее от виски лицо с налитыми кровью глазами.

— Что ты тут делаешь? — заорал он на Гвинейру. — Уже справилась с пятью тысячами овец во втором сарае?

Гвинейра покачала головой. Стейнбьорн заметил озадаченный и при этом полный упрека взгляд, который она бросила на бутылку.

— Нет, Джеральд, Энди присматривает за работниками. Меня позвали. Я думаю, тебе тоже стоит пойти со мной. Джеральд, это мистер Сиглейфсон. Он приехал, чтобы рассказать нам о смерти Лукаса. — Она представила Стейнбьорна, но лицо старика выражало лишь презрение.

— И ради него ты бросила работу? Чтобы послушать рассказы любовника твоего муженька-педика?

Гвинейра казалась испуганной, но, к ее облегчению, их гость смотрел на нее непонимающе. Она уже успела заметить его северный акцент — возможно, он просто не понял, что сказал Джеральд.

— Джеральд, этот молодой человек последним видел Лукаса живым... — Она еще раз попыталась спокойно объяснить старику, почему им нужно поговорить, но тот, свирепо посмотрев на нее, грубо сказал:

— И поцеловал его на прощание, да? Избавь меня от своих историй, Гвин. Лукас мертв. Он должен покоиться в мире! Так что оставь, пожалуйста, и меня в покое! И этого парня чтобы не было в моем доме, когда я справлюсь здесь!

Уорден отвернулся.

Гвинейра с виноватым видом отвела Стейнбьорна в сторону.

— Простите, но вместо моего свекра сегодня разговаривает виски. Он до сих пор не смог забыть, что Лукас... ну, что он был таким, каким он был, и что сын уехал с фермы... дезертировал, как выражается Джеральд. При этом, видит Бог, Джеральд сам виноват. Но это все старые истории, мистер Сиглейфсон. В любом случае я благодарна вам за то, что вы приехали. Пройдемте в дом, вам не помешает подкрепиться...

 

Стейнбьорн не мог решиться войти внутрь особняка. Он был уверен, что начнет совершать ошибку за ошибкой. Люк все время обращал внимание Дэвида на то, как нужно сидеть за столом, учил его правилам этикета, а Дафна, казалось, и так прекрасно разбиралась в подобных вещах. Но у Стейнбьорна не было никаких представлений об этом, и он ужасно боялся опозориться перед Гвинейрой. Но женщина совершенно спокойно провела его через боковую дверь, забрала у него куртку и сразу же пошла за нянькой Кири, вместо того чтобы позвонить в колокольчик. В последнее время Джеральд больше не возмущался по поводу того, что служанка везде таскала за собой детей, даже во время уборки и другой домашней работы. Он запретил Кири появляться в кухне, поскольку осознал, что все детство Пола может пройти именно там.

Гвинейра дружелюбно поприветствовала Кири и взяла одного ребенка из корзины.

— Мистер Сиглейфсон, мой сын Пол, — представила она малыша, но последние слова утонули в оглушительном крике ребенка. Пол не любил, когда его забирали из компании его молочной сестры Марамы.

Тем временем Стейнбьорн продолжал размышлять. Пол был совсем еще младенцем. Он, должно быть, родился после отъезда Лукаса.

— Я сдаюсь, — вздохнула Гвинейра и положила ребенка обратно в корзину. — Кири, возьми, пожалуйста, с собой детей, и Флёр тоже. Флёр нужно поесть. К тому же разговор, который мы собираемся вести, не для ее ушей. И, возможно, ты сделаешь нам чаю. Или кофе, мистер Сиглейфсон?

— Называйте меня просто Стейнбьорн... — смущенно произнес юноша. — Или Дэвид. Люк называл меня Дэвид.

Гвинейра пробежалась взглядом по его лицу и взъерошенным волосам, а затем усмехнулась.

— Он всегда немного завидовал Микеланджело, — сказала она. — Проходите, садитесь. Вы долго находились в пути...

К своему удивлению, беседа с Гвинейрой Уорден вовсе не доставляла трудностей Стейнбьорну. Сначала он боялся, что она ничего не знает о смерти Лукаса, но Джордж уже успел предварительно побеседовать с ней. Время траура давно прошло, и Гвинейра лишь сочувственно спрашивала о времени, проведенном Стейнбьорном вместе с Лукасом, о том, как они познакомились и прожили последние несколько месяцев.

Наконец Стейнбьорн описал подробности смерти Лукаса, в которой до сих пор винил себя.

Гвинейра смотрела на происшедшее так же, как и Гринвуд, но выражалась еще более простым языком.

— Вы не виноваты в том, что Лукас не смог нормально завязать узел. Он был хорошим человеком, и я по-своему его любила. Как выяснилось, он был выдающимся художником, хотя и совершенно не приспособленным к жизни. При этом... мне кажется, он всегда хотел совершить героический поступок. В самом конце ему это все же удалось, не правда ли?

Стейнбьорн кивнул.

— Все говорят о нем с большим почтением, миссис Уорден. Люди думают, не назвать ли в его честь скалу... скалу, с которой мы сорвались.

Гвинейра была тронута.

— Я думаю, большего он и желать не мог, — тихо произнесла молодая женщина.

Стейнбьорн уже начал опасаться, что она начнет плакать, при этом он не имел ни малейшего представления, как нужно утешать леди, следуя общепринятым правилам. Но через какое-то время Гвинейра пришла в себя и продолжила расспрашивать юношу. К его удивлению, она интересовалась жизнью Дафны, которую все еще хорошо помнила. После сообщения Гринвуда о встрече с девушкой Хелен сразу же написала в Вестпорт, но так и не получила ответного письма. Теперь же Стейнбьорн подтвердил предположение, что рыжеволосая Дафна из Вестпорта и есть ее бывшая воспитанница, а также рассказал о близняшках. Гвинейра чуть не сошла с ума от радости, когда услышала о Лори и Мэри.

— Значит, Дафна нашла девочек! Как же ей это удалось? Как они все поживают? Дафна о них заботится?

— Ну... да, она опекает их... — Стейнбьорн слегка покраснел. — Они... они тоже кое-что делают. Они танцуют. Вот... Люк, кажется, их нарисовал. — Юноша наклонился и попытался найти в сумке папку с рисунками. Лишь когда он их достал, ему пришло в голову, что, возможно, подобные произведения искусства не стоило показывать даме. Однако Гвинейра и глазом не моргнула, увидев, что именно было нарисовано. Чтобы послать картины в Лондон, ей пришлось хорошенько проанализировать содержимое кабинета Лукаса, и теперь Гвинейра не была такой невинной, как еще несколько месяцев назад. Лукас и раньше рисовал с натуры — чаще всего юношей, чьи позы напоминали статую «Давида», но также и мужчин в недвусмысленных позах. Некоторые картины имели следы частого использования. Лукас, должно быть, часто вынимал их, смотрел и...

Гвинейра обратила внимание, что на изображении обнаженных близнецов также имелись отпечатки пальцев, равно как и на картине, отображающей Дафну. Лукас? Ну нет!

— Вам ведь нравится Дафна? — осторожно спросила она своего юного посетителя.

Стейнбьорн покраснел еще сильнее.

— О да, очень! Я хотел на ней жениться. Но она меня не любит. — В голосе юноши прозвучала неизбывная боль отверженного. Этот молодой человек никак не мог быть «мальчиком» Лукаса!

— Вы еще успеете жениться на другой девушке, — сказала Гвинейра, пытаясь утешить юношу. — Вам... вам ведь нравятся девушки?

Стейнбьорн посмотрел на нее с недоумением, как будто услышал самый глупый вопрос, который только можно было задать. Затем он охотно поделился своими планами на будущее. Он собирался найти Джорджа Гринвуда и поступить на работу в его фирму.

— Вообще-то, мне больше хотелось бы строить дома, — печально произнес он. — Я хотел стать архитектором. Люк говорил, что у меня есть талант. Но для этого мне нужно было бы поехать в Англию, ходить в школу, а я не могу себе этого позволить. Вот, тут еще кое-что... — Стейнбьорн закрыл папку с эскизами Лукаса и придвинул ее к Гвинейре. — Здесь все рисунки... Мистер Гринвуд считает, что они очень ценные. Я не хочу обогащаться за счет наследия Лукаса. Я бы хотел оставить себе только один рисунок. Дафны...

Гвинейра улыбнулась.

— Разумеется, вы можете оставить их все себе. Уверена, Лукасу бы этого действительно хотелось... — Она ненадолго задумалась и, казалось, пришла к какому-то решению. — Надевайте куртку, Дэвид, мы поедем в Холдон. Есть еще кое-что, чего Лукасу, несомненно, хотелось бы.

Директор холдонского банка был готов заявить, что Гвинейра сошла с ума. Он нашел тысячу доводов, противоречащих ее желанию, но в конце концов отступил перед ее решительным напором. Не скрывая своего недовольства, он открыл счет на имя Стейнбьорна Сиглейфсона, на который должны были идти доходы от продажи картин Лукаса.

— Вы еще об этом пожалеете, миссис Уорден! Там скопилось уже целое состояние! Ваши дети...

— У моих детей уже есть состояние. Они — наследники Киворд-Стейшн. К тому же моя дочь совершенно не интересуется искусством. Нам не нужны деньги, а вот этот юноша был учеником Лукаса... Родственной душой, можно сказать. Ему нужны деньги, он знает, как с ними обращаться, и именно он должен их получить! Вот, Дэвид, поставьте свою подпись здесь. Напишите полное иiewinfo'>