В НЕВЕЛЬСКОМ «МЕШКЕ»
В середине ноября 4-я и 3-я ударные армии 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов прорвали вражескую оборону западнее Невеля и продвинулись на юг и северо-запад. Противник, используя резервы, оказал упорное сопротивление. Наступление наших армий было остановлено. Они оказались в своеобразным «мешке», который был вытянут на 100 км с севера на юг и на 55 км с востока на запад. Связь с основными силами фронтов поддерживалась через узкий перешеек между двумя озёрами. В линии фронта образовался большой выступ, в основе которого находился Городок. В поперечнике этот выступ составлял от 35 до 60 километров, с севера на юг - до 80 км. Развертывая наступление с его вершины, немецкие войска могли перерезать участок, который соединял две наши армии с главными силами, полностью окружить их и ликвидировать, таким образом обезопасив себя на витебском и полоцком направлениям. Враждебная сторона готовилась к такому наступлению, о чем свидетельствовали данные фронтовой разведки.
Чтобы не допустить окружения своих войск, командование 1-го Прибалтийского фронта во главе с генералом армии И.Х. Баграмяном разработало план наступательной операции. Главная роль в ее осуществлении отводилась войскам 11-ой гвардейской армии (командир генерал-лейтенант К. Н. Галицкий) и 4-й ударной (командир генерал-лейтенант Д. И. Швецов).
Планировалось встречное наступление этих армий на станцию Бычиха с целью окружения и разгрома сил противника в районе озер Ардова, Езерище и ликвидации Городокского выступа.
Войска 11-ой гвардейской армии наносили главный удар в центре вражеских позиций и два вспомогательных - на флангах с целью связать боевыми действиями противника на всем участке наступления и лишить его возможности маневрировать своими силами. 4-й ударной армии приходилось наступать на станцию Бычиха с запада, из «мешка».
К участию в операции с нашей стороны привлекались войска 6 стрелковых, 2 танковых и 1 кавалерийского (3 ГКК) корпусов, 2 танковые бригады, отдельные артиллерийские, минометные, инженерные подразделения. Действия наземных войск поддерживались авиацией 3-й воздушной армии. Общее соотношение сил сторон были на пользу Красной Армии
Гитлеровцы хорошо укрепили свои позиции. Их оборонительный рубеж возводился здесь летом и осенью 1943 года и получил название «Позиция Пантера». В полосе наступления 11-ой гвардейской армии оборона противника состояла из нескольких линий траншей, блиндажей в 3-5 накатов. Танки и бронемашины, подбитые в предыдущих боях, были закопаны в землю и являлись бронированными пулеметно-артиллерийскими точками. Фашисты создали систему опорных пунктов на господствующих высотах, в деревнях, вдоль железной дороги и шоссе. Передний край оборонительных укреплений имел минные поля, заграждения из колючей проволоки. Весь район обороны простреливался с разных направлений. Враг хорошо использовал особенности местности с многочисленными реками, озёрами и болотами, которые не промерзали до конца декабря.
Эти обстоятельства создавали значительные трудности для передвижения боевой техники, а многие места были совершенно недоступными для ее движения. Гитлеровцы рассчитывали здесь зимовать. Все блиндажи были обеспечены печками, а офицерские даже имели мебель, изъятую у местных жителей.
Наши войска настойчиво готовились к наступлению, намеченному на 26 ноября. Особое внимание уделялось обеспечению воинских формирований боеприпасами. На боевые позиции, куда нельзя было подъехать из-за бездорожья или недостатка транспортных средств, артиллеристы и пехотинцы сами несли снаряды и мины. С этой целью ежедневно каждой дивизией 11-ой гвардейской армии выделялись специальные группы из наиболее физически сильных бойцов.
Наступательным действиям не способствовала погода. Дожди, туманы не давали возможности действовать авиации, вести эффективную артиллерийскую подготовку. Между тем прорвать хорошо укрепленные вражеские позиции без достаточного авиа- и артиллерийского обеспечения было невозможно. С разрешения Ставки наступление было перенесено на более поздний срок до установления хорошей зимней погоды, когда можно было бы использовать и авиацию, и танки.
«Горловина «мешка» между двумя озёрами имела ширину менее 1 километра и беспрерывно простреливалась вражеской артиллерией. При выходе из горловины снаряд попал в штаб нашего 23-го полка. Было много убитых, в их числе и знаменосец. Знамя удалось найти далеко в стороне от места попадания снаряда. Солдата, который нашёл знамя, наградили орденом. Погода стояла дождливая, дороги – непролазная грязь. Кони еле тащили тачанки и пушки, а с автомашинами, вообще, одно мучение». Кстати, на фронт дед ушёл с колхозной кобылой по кличке Машка. Он рассказывал, что это была очень умная лошадь. Кроме основных команд, она могла, как цирковая, кланяться и бить копытом. А сахар кусковой эта кобыла просто обожала. К большому сожалению, она погибла во время одного из обстрелов в Невельском «мешке».
«Вышли на линию обороны у города с названием Городок Витебской области. Немцы закрепились на удобных рубежах и методически бомбили нас, обстреливали артиллерией и миномётами».
С 19 по 30 ноября 23 ГКП участвовал в боевых действиях к западу и северо-западу от Городка. С 22 по 27 ноября шли тяжёлые бои с контратаками у села Щербаки. 25-26 ноября у хутора Третьяки отличились полковые миномётчики, а 29 ноября южнее этого хутора сапёры взорвали мост.
Даже тогда фашисты боялись воюющих в тяжелейших условиях бойцов 3 гвардейского кавалерийского корпуса и с ужасом называли их «головорезами Осликовского».
О тех боях я нашёл в интернете рифмованные строки ветерана 5-й ГКД Владимира Константиновича Слёзкина «В Невельском мешке».
Воюем в "Невельском мешке",
Почти что в окружении.
Полсухаря на брата в вещмешке -
Придется топать в наступление.
Пойдем на город Городок -
У фрицев там с мукой пакгауз.
Мучной баланды котелок,
Убитой лошади кусок -
Вот все, что надо, чтоб сражалось.
Эх, жизнь солдатская, - даешь!...
На этот раз была удача.
Мы дали фрицам прикурить, едрёна вошь!
Так что в их Дойтчлянде поплачут!
Но это нынче, а вчера
Своих убитых хоронили:
Кузьму с Николой да Петра
Мы в землю стылую зарыли.
И маялись с чего-то животами,
Наверное, с конины,
И кляли интендантов мерзкими словами -
Рази их мины!
Когда бы с неба сухарей
Нам "Кукурузничек" подбросил,-
Поменьше было бы смертей,
Поменьше наш бы брат поносил!...
Воюем в "Невельском мешке",
С "Большой землей" непрочна нить.
От цели фриц - всего в вершке,
Чтоб эту нить перерубить.
Проход пролег меж двух озер, -
Он вширь - не больше километра,
В нем сталь горит - что там сыр-бор!
Живого не отыщещь метра.
Идти на запад был приказ.
Прорвали фронт, в прорыв ворвались,
Но тут распутица стряслась,
И пеш, и кони, и танк увяз -
Не фрицы нас остановили - грязь!
Ее преодолеть напрасно мы пытались, -
Вот так в "Мешке" и оказались...
С утра сегодня, раным-рано,
Висит над нами в небе "Рама" -
Бомбить не будут, будет "манна":
Листовок сор летит на нас -
На сдачу визы,
Мол, лучшие немецкие дивизии
Нацелены на вас,
И вас раздавит их армада...
А мы в ответ им: Накось-выкуси!
А ты "хуху", гад, не "хохо"?
Мы в дни Москвы и Сталинграда -
На что уж в положении плохом -
И выдюжили все, и вынесли, -
Так что ты, фриц, угрозы выброси!
А за листовочки благодарим!...
"Иван Кузьмич, крути цыгарки!
Да не скупись, махру не жми
Ее у нас сегодня вволю -
Убитых доля.
Коль нету чарки,
Подымим
За сон их вечный..."
И наш Кузьмич - мужик сердечный,
По прозвищу "Парень хороший" и "Москва",
Нам говорит желанные слова:
"Ну, хорошо, парни хорошие, - Москва!" -
Что означает: он согласен.
Пусть час победы не пришел,
И путь к нему смертями красен,
И не один из нас на том пути падет, -
Исход войны давно нам ясен,
И раз - Москва! - все будет хорошо!
И каждый верит - до победы доживет!
И пусть у нас пока что срыв,
И в обороне мы пока,
И ранен тяжело комдив.
Убит комкавполка.
Убиты, ранены еще
Десятки, сотни, тыщи, может,
И этот горестный подсчет
Сердца тоской потерь корежит,
И в горле горе, будто ком...
Но мы не думаем о том,
Что за, быть может, чьи огрехи.
Вдоль нашей всей дороги
Из красных звезд фанерных вехи
Уж больно часты, уж слитком многи!
Нет, наши мысли о другом -
Нам в ночь идти за "языком".
На тело голое - фуфайку и штаны,
А нижнее белье - наверх,
Чтоб на снегу не так видны
Мы были фрицам, обнаружат - грех!
Наш рейд на хутор Песковатку -
Пять километров в тыл немецкий,
Хоть мы народ и молодецкий,
И выполним любой приказ, -
Душе так хочется забраться в пятку
И пискнуть: пас!
Как тело ощущаем - так срослось! -
Свою рубаху...
Себя смиряем, становясь
На горло страху...
Воюем в "Невельском мешке"
И ждем большого наступления.
Ну, а пока же, ночи ждем,
Чтобы идти за "языком",
И, так сказать, для облегчения,
Сидим на корточках, как в детстве на горшке,
И унавоживаем фрицев каски...
Но, это, чур, не для огласки!
А с неба снег напополам с дождем...
И пусть у нас пока что срыв,
И в обороне мы пока,
Но будет отомщен комдив,
И отомщен комкавполка,
И все те тыщи, миллионы,
Что пали и еще падут,
Что до родного дома
Не дойдут,
Лежать оставшись по могилам братским.
И те, кто пух от голода
В блокаде ленинградской,
И те, кто уже смолоду,
В тылу, в работе адской,
Свое здоровье надрывая,
Металл отмщения куют для нас,
Победный приближая час.
Страна родная,
Ты можешь быть уверена в своих сынах,
На совесть бьемся - не за страх!
Мы вражью силу одолеем
И, как бы ни был труден путь, дойдем,
Дойдем до их Берлина, и над
Шпрее
Мы песни русские споем!
Передовая,
район дд. Жуково-Б.Стайки,
1-й Прибалтийский фронт 12.43 г
Конногвардейцы, в том числе и мой дед, просто боготворили своего комкора генерала Н. С. Осликовского, поскольку он очень ценил жизнь каждого бойца и тщательно разрабатывал боевые операции корпуса. Но именно за свои гуманные качества Осликовский после войны попал в опалу.
Раскрыл суть этих метаморфоз в судьбе генерала Осликовского бывший его адъютант, капитан в отставке Давид Антонович Мякушев:
- Мы тогда под Городком наступали в витебских болотах. Когда настал день входить в прорыв, наступила оттепель, распутица была ужасная, танки вязли. Снаряды несли на себе и везли на лошадях. Николай Сергеевич доказывал командованию, что наступать нельзя, людей погубим и результата не достигнем. Но командующий 2-м Прибалтийским фронтом А.И.Еременко давил на него, потому что Москва требовала от него результата, а истинное положение вещей он, видно, объяснить боялся. Тогда Осликовский обратился шифрограммой прямо в Ставку, через голову командующего фронтом. Приехала комиссия, разобралась. А. И. Еременко был освобождён от должности и затаил с тех пор злобу на H. C. Осликовского. А через несколько дней подморозило, и мы пошли в прорыв.
Никакая статистика, никакая арифметика не может сосчитать, сколько жизней сохранил тогда генерал Н. С. Осликовский... Ведь мужество военачальника иное, чем солдатское — не дрогнуть перед пулей, но в том, чтобы принимать и отстаивать свои решения. Дорого в России обходится справедливость...
Я теперь думаю, если бы не полководческая близорукость Ерёменко, может, мой дед и не получил бы столь тяжёлого ранения.